– Если и так, он не зарегистрировался в его офисе. Если придерживаться теории о том, что Ди Карло работал на себя, то, может, ему просто не повезло. Или у него был партнер, и они не договорились.
– Как хорошо, что у меня нет партнеров, – прошептала Дора.
– Но я думаю, что он работал на Финли, приехал с докладом, и Финли убил или приказал его убить.
– Но почему? Ведь Ди Карло не закончил работу?
Картина все еще у меня. Джед пожал плечами:
– Может быть, именно поэтому. Однако у нас нет никаких улик против Финли. Мы знаем только, что Ди Карло прилетел в Лос-Анджелес и был убит где-то между тридцать первым декабря и вторым января. Он умер от огнестрельной раны в живот и, судя по небольшому количеству крови на брезенте, был перенесен несколько часов спустя. У кого-то хватило самообладания вытащить его бумажник, чтобы оттянуть опознание в случае обнаружения тела. Синяки на лице на несколько дней старше. Я сам их наставил. Остальные повреждения нанесены после смерти.
Джед не смог сказать ей, что у Ди Карло также были прострелены коленные чашечки.
– Понимаю. – Дора продолжала потягивать эль, как лекарство. – И никаких признаков борьбы?
– Правильно, мисс Дру. – Джед одобрительно сжал ее руку. Она старается справиться со своим ужасом, думал он и восхищался ею за это. – Приговоренный отлично поел перед смертью: фазан, вино и клубника с белым шоколадом.
Желудок Доры отреагировал спазмами, и она поняла, что не скоро еще сможет есть.
– Тогда можно предположить, что он не ожидал смерти.
– Трудновато столько съесть, если ты напряжен. Диаборн занят по горло проверкой ресторанных меню. На брезенте еще обнаружили белые камешки и мульчу.
– Интересно, сколько в Лос-Анджелесе клумб.
– Я говорил тебе, что полицейская работа скучна.
У Финли есть сады?
– Огромные. Он очень гордится ими и был разочарован от того, что облачность не позволила показать их мне свете звезд. Но я кое-что видела с террасы. – Дора побледнела. – Очень ухоженные сады, много мульчи, узкие дорожки выложены белым камнем.
– У тебя зоркие глаза, Конрой. – Джед наклонился и поцеловал ее. – А теперь закрой их.
– Пожалуй, я посмотрю кино. – Дрожащими руками на взяла наушники. – Что там показывают?
– Новый фильм с Костнером. Кажется, он играет полицейского.
– Отлично. – Дора вздохнула, надела наушники и постаралась сбежать от реальности.
Робкие мужчины, как маленькие собачки, чувствуют настроение своих хозяев. Уайнсэп вошел в кабинет Финли, чуть ли не заламывая руки.
– Мистер Финли, вы хотели видеть меня? Не поднимая глаз от контракта, Финли одним росчерком пера лишил работы двести человек, затем откинулся на спинку рабочего кресла.
– Эйбел, как давно ты работаешь на меня?
– Восемь лет, сэр.
– Восемь лет… Большой срок. Ты доволен своей работой, Эйбел?
– О да, сэр. Вы очень щедры, мистер Финли.
– Надеюсь. И справедлив. Ты согласен, Эйбел?
– Всегда. – Непрошеный образ окровавленного тела и Карло вспыхнул в его мозгу. – Без исключения, сэр.
– Я думал о тебе, Эйбел, все утро и весь день. И мне пришло в голову, что за эти… восемь лет ты сказал?
– Восемь, сэр.
– Что за эти восемь лет мне почти не приходилось критиковать твою работу. Ты очень квалифицирован, исполнителен и – в большинстве случаев – скрупулезен.
– Благодарю вас, сэр. – Однако слова "в большинстве случаев" испугали Уайнсэпа. – Я старался изо всех сил.
– Да, и именно поэтому я так разочарован сегодня. Я верю, что ты старался, но этого оказалось недостаточно.
– Сэр? – пискнул Уайнсэп.
– Вероятно, ты не нашел времени прочитать утреннюю газету?
– Я просмотрел заголовки. Сегодня был очень суматошный день, сэр.
– Не следует пренебрегать текущими событиями. – Глядя дрожащему подчиненному в глаза, Финли ткнул пальцем в лежавшую на столе газету. – Прочти сейчас, Эйбел.
– Да, сэр. – Уайнсэп робко приблизился к столу и взял газету. Одна из статей была обведена красными чернилами. – "Тело, найденное туристами", – начал Уайнсэп. – "Неопознанное тело было обнаружено несколько дней назад в расщелине…"
Финли выхватил у него газету.
– Ты очень тихо читаешь, Эйбел. Я сам прочту. – И он с выражением прочитал короткую заметку. – Но мы, Эйбел, смогли бы опознать тело, не так ли?
– Мистер Финли. Сэр. Оно было найдено в нескольких милях отсюда. Никто никогда… Уайнсэп съежился и уставился в пол.
– Эйбел, я ждал от тебя большего. Это моя ошибка. Ты был неаккуратен. Естественно, тело рано или поздно опознают, и мне придется отвечать на новые вопросы. Я уверен, что справлюсь с полицией, но неудобства, Эйбел. Ты должен был оградить меня от неудобств.
– Да, сэр. Простите, сэр. – Уайнсэп вспомнил отвратительную поездку в горы, вспомнил, как волочил тело, и ссутулился еще больше. – Любых моих извинений будет недостаточно.
– Конечно. Однако я тщательно изучил твой послужной список и не нашел ничего неприглядного, поэтому постараюсь забыть об этом случае. Через день-два, Эйбел, ты улетаешь на восток. Надеюсь, ты справишься с мисс Конрой с большим мастерством, чем с мистером Ди Карло.
– Да, сэр. Благодарю вас. Я буду аккуратен.
– Я в этом не сомневаюсь. – Финли улыбнулся, напомнив Уайнсэпу голодную акулу. – Забудем о твоей плачевной ошибке. Надеюсь, нам больше не придется обсуждать ее.
– Вы очень великодушны, сэр. – Уайнсэп попятился к двери. – Благодарю вас.
– Ах да, Эйбел. Я думаю, в данных обстоятельствах тебе следует вернуть ложечку. Лицо Уайнсэпа вытянулось.
– Конечно, сэр.
Повеселев, Финли проводил взглядом перепуганного подчиненного, почтительно прикрывшего за собой дверь, и решил успокоить себя дыхательными упражнениями.
Надо получше приглядывать за Эйбелом, с печалью подумал он. А если над ним самим из-за Ди Карло сгустятся тучи, всегда можно бросить преданного Эйбела на съедение волкам.
Однако Финли искренне надеялся, что до этого не дойдет.
За себя он не волновался. Когда человек достаточно богат и имеет достаточно власти, он вне досягаемости закона.
Полиция не посмеет его тронуть. Никто не посмеет.
А Эйбела можно простить. Если он будет тщательно выполнять полученные инструкции, то, может, в конце концов, и не придется убивать его.
Глава 27
Дора радовалась возвращению домой и старалась не думать о предстоящей встрече с мистером Петроем.
Только теперь Дора осознала, что она обыкновенный человек, что ей вовсе не нужны приключения. Ей нужно только, чтобы ее жизнь снова вошла в прежнюю колею. Ей даже хотелось поскучать.
Она почти ничего не ела, однако старалась, чтобы Джед не замечал этого, а синяки под глазами и бледность скрывала кремами и пудрой. И надеялась, что ей удастся Продержаться до четверга… только даже большие дозы аспирина не могли победить непрекращающуюся головную боль.
И сегодня с утра пульсирование внутри глаз было почти невыносимым, настроение – отвратительным, а потому, когда дверь магазина открылась, она чуть не взвизгнула от счастья, увидев улыбающееся и слегка пьяненькое лицо отца.
– Иззи, моя радость.
– Папочка, любимый. – Дора вышла из-за прилавка, поцеловала отца и уткнулась лицом в его плечо.
Квентин обнял свою девочку, и глаза его затуманились, однако, когда он чуть отстранился, они снова улыбались.
– Совсем одна, малышка?
– Уже нет. Но утро действительно пустое. Хочешь кофе?
– Полчашечки.
Квентин задумчиво смотрел, как Дора идет к столику и наливает кофе в две чашки. Он хорошо знал своих детей: выражения их лиц, оттенки голосов и мимики. Айседора что-то скрывает, подумал он и решил, что легко это выяснит.
– Твоя мама послала меня с дипломатической миссией. – Он взял свой кофе и добавил в него солидную порцию виски из фляжки. – Она приглашает на коктейль тебя и твоего молодого человека.
– Если ты говоришь о Джеде, я думаю, ему не понравилось бы такое определение, но приглашение он примет. Когда?
– В четверг вечером. – Квентин заметил странное выражение, мелькнувшее на лице дочери. – Перед спектаклем, конечно.
– Конечно. Я поговорю с ним.
– Я сам его приглашу. Он наверху?
– Нет, кажется, уехал. – Дора глотнула кофе и вздохнула с облегчением, когда парочка, разглядывавшая витрину, прошла мимо. – Поговоришь с ним позже, – добавила она, рассеянно переставляя сахарницу.
– Вы поссорились?
– Мы не ссоримся. – Дора выдавила улыбку. – Иногда мы деремся, но ссоры не входят в наш ритуал. – Она взяла печенье, повертела его в руках и отложила. – Знаешь, как-то мне сегодня не по себе. Может, прогуляемся?
– С красивой женщиной? Всегда готов.
– Я только возьму пальто.
Квентин задумчиво прищурился. Неужели девочку расстроил с таким тщанием выбранный им парень? Однако, когда Дора вернулась, застегивая на ходу пальто, он уже улыбался.
– Прокатимся до Нью-Маркета и поглазеем на витрины?
– Да, мой герой.
Дора повесила табличку "Закрыто", заперла магазин и подхватила отца под руку.
Отец купил ей мармелад-горошек, и у нее не хватило духу отказаться. А когда ей захотелось купить одновременно и шкатулочку из лиможского фарфора, и дорогой свитер, она сразу почувствовала себя лучше.
Погуляв, они сидели на скамеечке, потягивая горячий кофе – свой Квентин снова щедро сдобрил виски, над их головами со свистом метались голые ветви высоких деревьев.
– Хочешь подарок? – спросил Квентин. – Ты всегда радовалась, когда тебе удавалось выманить у меня какую-нибудь безделушку.
Довольная, Дора положила голову на отцовское плечо.
– Ты хочешь сказать, что я всегда была корыстна?
– Ты всегда любила красивые вещи и ценила их. Иззи, это талант, а не недостаток. Слезы защипали ей глаза.
– Наверное, я капризничаю. Хотя я всегда думала, что капризуля у нас Уилл.
– Все мои дети великолепно капризничают. Театр у нас в крови. Видишь ли, малышка, с артистами нелегко иметь дело. Мы неуживчивы, но такими мы созданы.
– А как насчет полицейских?
Квентин с наслаждением глотнул кофе с виски.
– Я считаю охрану закона искусством, очень похожим на драматическое… Расскажи мне о своих чувствах, Иззи.
И она рассказала. Она всегда могла поговорить с отцом, не боясь ни критики, ни неодобрения.
– Я так люблю его. Я хочу чувствовать себя счастливой. Мне почти всегда это удается, но он не доверяет такого рода чувствам. У него нет опыта. Его родители никогда не давали ему то, что ты и мама дали нам.
Дора вздохнула, глядя на молодую мать, подталкивающую ходунок с розовощеким, хохочущим малышом. "Господи, я тоже этого хочу", – с изумлением и некоторой неловкостью вдруг поняла она.
– Боюсь, мы не можем дать друг другу то, в чем нуждаемся, – осторожно добавила она.
– Сначала надо выяснить, в чем вы нуждаетесь. Дора с легкой завистью проводила взглядом довольных мать и малыша.
– Думаю, я знаю, чего хочу. Но как можно ожидать, чтобы мужчина, чье детство было сплошным несчастьем, сделал первый шаг к созданию собственной семьи? Несправедливо подталкивать его к этому шагу, но несправедливо лишать счастья себя.
– Ты действительно думаешь, что только люди из счастливых семей создают свои счастливые семьи?
– Я не знаю.
– Бабушка Джеда явно считает, что он уже сделал первый шаг и тщательно обдумывает второй.
– Я не… – Дора осеклась, выпрямилась и хмуро уставилась на отца. – Его бабушка? Ты разговаривал с ней?
– Рия, твоя мать и я провели отличный вечер, пока ты была в Калифорнии. Изумительная женщина Рия. И ты ей очень нравишься.
Глаза Доры превратились в щелочки.
– Кажется, самое время напомнить тебе, что я и Джед – абсолютно дееспособные взрослые. Вы не имеете права обсуждать нас, как слабоумных детей.
– Но вы и есть наши дети. – Квентин ласково улыбнулся и погладил ее по раскрасневшейся щеке. – Когда у тебя будут собственные дети, ты поймешь, что, когда дети вырастают, любовь и тревога за них не проходят. Я люблю тебя, Иззи, и верю в тебя. – Он ущипнул ее за подбородок. – А теперь расскажи, что еще тебя беспокоит.
– Я не могу, – с сожалением ответила она. – Но я могу сказать, что через несколько дней все будет в порядке.
– Я не стану выпытывать, – сказал Квентин, решив про себя, что сделает это, когда дочка будет менее настороженной. – Но если ты не станешь счастливее в ближайшее время, я натравлю на тебя твою мать.
Дора ослепительно улыбнулась ему.
– Видишь, я улыбаюсь. Я очень счастлива. Квентин не стал спорить, встал и, швырнув стаканчик в урну, протянул дочери руку:
– Пошли по магазинам.
Джед встретился с Брентом в спортивном зале, так как ему необходимо было расслабиться, а для этого вполне подходила тяжелая боксерская груша, держать которую он и заставил Брента.
– Она – комок нервов. Она не признается, но я же вижу и ничем не могу ей помочь.
Брент хрюкнул, с трудом удерживая дрожащий от ударов мешок с песком.
– Мы делаем все, что в наших силах. – Его рубашка уже промокла от пота, и он жалел, что не уговорил приятеля встретиться в каком-нибудь симпатичном кафе. – После четверга мы сможем вытащить ее из этой заварухи.
– Дело не только в этом. – К огромному облегчению Брента, Джед перешел от тяжелой груши к легкой и заколотил по ней так, что она замелькала в воздухе, превратившись в расплывчатое пятно. – Дора меня любит.
Брент снял очки и начал протирать запотевшие стекла.
– Тоже мне новость.
– Ей нужно больше, чем я могу ей дать. Она заслуживает большего.
– Возможно. Она жалуется?
– Нет.
Джед замигал, смахивая капли пота с глаз, и снова заработал кулаками.
– Тогда расслабься и получай удовольствие. Джед развернулся так быстро, так яростно, что Брент приготовился к удару.
– Это не забава. С Дорой все не так. Это… – Он осекся, разъярившись еще больше от самодовольной улыбки Брента. – Не провоцируй меня.
– Просто небольшая разведка, капитан. – Джед протянул руки, и Брент покорно расшнуровал перчатки. – Ходят слухи, что первого февраля ты возвращаешься на командный пост. Голдмен дуется.
– Вряд ли он перестанет дуться, когда я подпишу его переводные документы.
– О, позволь мне припасть к твоим ногам. Джед ухмыльнулся и сжал кулак.
– Официальное объявление в понедельник. И если, приятель, ты попробуешь поцеловать меня здесь, придется тебя разукрасить. – Джед схватил полотенце и стал вытирать лицо. – А пока командует Голдмен. К четвергу все готово?
– Мы поставим двух парней в магазине. Еще одну пару снаружи и фургон с аппаратурой напротив. Если Дора не отклонится от инструкций, мы будем слышать каждое слово.
– Не отклонится.
После прогулки с отцом Дора почувствовала непреодолимое желание провести вечер в семье. Она закрыла магазин на час раньше и поехала к Ли.
– Думаю, Риччи играет намного лучше, – заметила Дора.
Склонив голову, Ли прислушалась к жалобному реву трубы. На ее лице отразилась смесь гордости и смирения.
– Через три недели концерт школьного оркестра. Я займу тебе местечко в первом ряду.
– Да хранит тебя бог. – Глухие удары и мятежный вопль, донесшиеся из гостиной, возвестили о начале сражения. Дора довольно вздохнула, опускаясь на высокий табурет у кухонной стойки. – Мне это было необходимо.
– Если хочешь, останься с ними на несколько часов, – предложила Ли, наливая бургундское в кастрюлю с чем-то удивительно ароматным.
– Не настолько необходимо. – Дора отпила вина из своего бокала. – Я сегодня погуляла с папой. Он спас меня от тоски.
– Что-то происходит. – Ли нахмурилась и постучала ложкой по кастрюле. – Ты бледная. И эта складка между бровями. Ты всегда бледная, когда нервничаешь.
– Ты бы тоже нервничала, если бы тебе пришлось искать нового бухгалтера перед январской инвентаризацией.
– Неубедительно. Дора, ты вся как на иголках, и это не имеет никакого отношения к бизнесу. Если ты мне не расскажешь, я натравлю на тебя маму.
– Почему все пугают меня мамой? Я расстроена? Не спорю. Моя жизнь сделала несколько резких поворотов, но я хочу, чтобы моя семья уважала мою личную жизнь.
– Ладно. Извини.
Дора провела ладонью по лицу и вздохнула.
– Нет, ты меня извини. Я не должна была рычать на тебя. Наверное, я еще не пришла в себя после перелета. Поеду домой, приму горячую ванну, посплю часов двенадцать.
– Если нужно, я могу прийти завтра пораньше.
– Спасибо. Я дам тебе знать.
Дора уже соскальзывала с табурета, когда в дверь черного хода постучали.
– Привет. – Мэри Пэт просунула голову в дверь. – Я пришла забрать свою долю монстров. – Снова раздались крики и рев трубы. – Ах, топот милых маленьких ножек. Чудесно, не правда ли?
– Садись, если не спешишь, – пригласила Ли.
– С удовольствием посижу. – Мэри Пэт со вздохом уселась на табурет рядом с Дорой. – Я простояла на ногах восемь часов. Две операции подряд. Боже, как тебе удается воспитывать детей, работать и так готовить?
– У меня чуткий босс – Улыбаясь, Ли налила Мэри Пэт бокал вина. – Она дала мне выходной.
– Кстати, если уж мы заговорили о работе, потрясающие новости о Джеде, не правда ли?
– Какие новости?
– Он возвращается на работу. – Поскольку Мэри Пэт с закрытыми глазами вертела головой, разминая шею, она не заметила пустой взгляд Доры. – Брент просто летает. Он терпеть не может Голдмена. А кто может? Но дело не в этом. Департамент нуждается в Джеде, а Джед нуждается в департаменте. Теперь, приняв решение вернуться, он, конечно, не станет тянуть. Вряд ли он будет ждать до первого февраля. Иначе… – Увидев лицо Доры, Мэри Пэт осеклась. – Проклятье. Я опередила события? Брент сказал, что официальное объявление в понедельник, и я решила, что ты знаешь.
– Нет, Джед ничего не говорил. – Дора с трудом выдавила улыбку. – Хорошие новости. Нет, отличные новости. Это именно то, что ему необходимо. Как давно ты знаешь?
– Пару дней. Я уверена, что Джед хотел рассказать тебе сам. Как только он… – Но Мэри Пэт не смогла придумать ни одного оправдания. – Прости.
– Не за что. – Дора соскользнула с табурета и машинально потянулась к пальто. – Я должна идти.
– Останься поужинать, – быстро сказала Ли. – Всем хватит.
– Нет, у меня еще кое-какие дела. – Дора повернулась к Мэри Пэт:
– Передай привет Бренту. – Обязательно. – Когда дверь закрылась, Мэри Пэт опустила голову на сжатые кулаки. – Я чувствую себя так, будто задавила щенка. Почему он ничего не сказал ей?
– Потому что он подонок. – Тихий голос Ли дрожал от ярости. – Все мужики подонки.
– Истина, не требующая доказательств. Ли, это жестоко, а я знаю Джеда много лет, и он не жестокий. Осторожный, но не жестокий.
– Может быть, он забыл разницу.
Странные мысли мелькают в голове в два часа ночи. Особенно в голове мужчины, ждущего женщину. Джед метался по своей гостиной и коридору между квартирами уже в течение четырех часов. Каждые несколько минут он подходил к задней двери и выглядывал во двор. Его автомобиль казался таким же одиноким на улице, как он сам – в доме.