Ви стояла в дверях маленькой спальни. Едва ли можно назвать это спальней, скорее кладовка с окном. Места хватит только для кровати, комода да столика со стулом. Куда же Софи повесит одежду? Книги? Дэн приладил над постелью полочку, да та уже вся забита горшками и вазами, которые она сделала на занятиях по гончарному делу. Не шибко хорошими, конечно, зато сколько сил в них вложено! Ви обожала чувствовать глину под руками. Может, убрать их в коробку и сунуть под кровать? Но Софи придется держать там одежду… В и посмотрела за дверь: всего два крючка и груда тряпок, включая старый шкиперский плащ, который она купила Дэну в благотворительном магазине. Он отказался его носить: "Мне не положено, да и вообще больно в глаза бросается".
Ви медленно спустилась на кухню. Конечно, она очень любила Софи и искренне хотела бы ей помочь, но разве она сможет с ней справиться? После смерти Дэна у нее часто возникало желание отгородиться от всех бед, пожить в покое. Что же делать? Софи с Джиной пришли к ней в гости - не абы как, а с цветами, чтобы ее задобрить! - и без обиняков задали ей вопрос.
- Это только на время учебы, - сказала Джина. - Всего лишь на год. И по будням.
"Всего лишь?!" - чуть было не возмутилась Ви. В восемьдесят лет дорожишь каждым днем. Недавно она смотрела передачу по телевизору, где обсуждали долгожителей, которым перевалило за сотню. Один из гостей программы сказал: "Ну, честное слово, кому хочется быть столетним?" "Тем, кому сейчас девяносто девять!" - заорала Ви на телевизор.
Она посмотрела на Софи. У нее была новая стрижка - короче и пышнее прежней, отчего немного сгладилась ее худоба. В глазах никакой мольбы, ни малейшей тревоги. Софи даже в голову не пришло, что Ви не желает с ней жить. Наверное, они решили, что без Дэна старухе совсем одиноко. Если бы он не умер, Ви бы разозлилась и заявила, что они злоупотребляют ее любовью. А теперь не то. Ясное дело, она улыбнулась и сказала: "Ну конечно, пусть живет у меня! Отдам ей маленькую комнату".
Ви держалась за край раковины и смотрела в окно на птичью кормушку, в которой так мило жались друг к другу синицы. Она боялась не столько того, что не управится с внучкой; ее беспокоило нечто другое, куда более неуловимое и драгоценное. После смерти Дэна, когда его племянничек приехал распорядиться вещами (Ви еще никогда не приходилось так сдерживать свой норов), она забрала себе все мелочи, от которых Роджер отказался, но которые были очень дороги Дэну: его фотографии, подарки и сувенирчики со времен службы в торговом флоте. Ви разложила их по дому вперемешку со своими вещами, чтобы они переплелись между собой так, как раньше переплетались их жизни. Благодаря этому Ви добилась едва ощутимого присутствия Дэна в комнатах; ей казалось, будто она мирно и уютно беседует с ним, задает ему вопросы. Эти беседы приносили ей удивительное утешение. А если здесь поселится Софи с кучей вещей и забот, от хрупкой близости с Дэном, без которой Ви уже не видела своей жизни, не останется и следа.
Бар "Би-Хауса" окутала дремота воскресного дня. В столовой было много народу, и, хотя некоторые постояльцы вышли в сад, все кресла для отдыха были заняты лениво развалившимися телами, прячущими сон под грудой газет. Хилари осторожно прошла между ними к лестнице, ведущей на кухню.
Лоренса там не оказалось. Стив и Кевин занимались уборкой, а девушка по имени Пэтси помогала мыть посуду. У нее был ребенок, которого она оставляла с бабушкой. Она копила на поездку в Диснейленд.
- Все хорошо? - спросила Хилари.
Поварята кивнули. По воскресеньям никому не хотелось работать, и все были мрачные.
- Вы мистера Вуда видели?
- Ага, - отозвался Кевин. На нем была бейсболка задом наперед, придававшая его широкому лицу глупое выражение. - Он во дворе.
- Спасибо.
Затем Хилари обратилась к Пэтси:
- Ну как?
Та одобрительно кивнула. У нее было еще несколько работ по всему Уиттингборну, но в "Би-Хаусе" ей понравилось больше всего. Мальчишки, конечно, несносные, зато мистер Вуд молодец. Такой вежливый.
На улице стоял тихий сентябрьский день. Лоренс, прислонившись к стене склада и засунув руки в карманы, разглядывал пучок крестовника, пробившегося сквозь камни.
- Лоренс…
Он слегка вздрогнул и улыбнулся:
- Привет.
Она подошла ближе и заметила, что волосы у него на висках начинают седеть и что за утренним бритьем он порезал шею.
Лоренс тихо спросил:
- Ты что-то хотела?
Хилари покачала головой.
- Ничего особенного… просто пришла.
- Хорошо.
Он вытащил руки из карманов и положил ей на плечи.
- Пойдем куда-нибудь?
- Куда? - удивилась Хилари.
- Ну, не знаю. Куда-нибудь. Куда захочешь. Подальше отсюда.
Она слегка отступила, так что его руки упали с плеч, и с опаской спросила:
- Зачем?
- Чтобы хоть на час отгородиться от всего этого. Чтобы поговорить.
Хилари осторожно сказала:
- Я знаю одно поле…
- Всего одно?
Она улыбнулась:
- Не шути, пожалуйста. Мне сейчас не до этого…
- Что за поле?
- Неподалеку от Эддерли-Ридж. Помнишь, мальчики там воздушных змеев запускали.
- Вот и славно. Поехали.
- Но нельзя же…
- Можно. Обед закончился, на кухне убрано. Если что, Дон на месте. А Джордж где?
- Тоже дома. Я его только что отругала за Софи.
Лоренс помрачнел.
- Господи…
- На этот раз все обошлось. Надо только узнать, как там Софи…
- Не сейчас.
- Хорошо.
- Пойду предупрежу Дона и Джорджа, - сказал он. - А ты найди ключи от машины.
- Лоренс…
- Что?
- Послушай… - Хилари набралась храбрости и сняла очки, чтобы не слишком хорошо видеть лицо мужа. - Я с удовольствием с тобой побеседую, но учти, пожалуйста, что это не очередной промежуточный разговор. Никаких "не знаю" или "еще не решил". Я этого просто не вынесу. У нас будет итоговый разговор, понимаешь? Окончательный.
Гас не сразу ее заметил. Он смотрел крикет по телевизору, включив звук на всю громкость - не потому, что ему так нравилось; просто он сидел дома один и мог делать что захочется. Адам куда-то запропастился, Джордж работал внизу, а Лоренс с Хилари укатили вдвоем на машине - видимо, чтобы найти какое-нибудь пустое поле и вволю поскандалить. Перед отъездом папа спросил его, все ли нормально, и Гас, не отрываясь от телевизора, ответил: "Да, да". Крикет он не очень любил, но надо же было как-то отвлечься. И потом, Гасу хотелось услышать чьи-нибудь голоса - голоса безразличных людей, которые составили бы ему компанию, не докучая расспросами.
- Гас! - громко позвала его Софи, перекрикивая комментаторов.
Он резко обернулся. Она стояла в дверях и выглядела очень повзрослевшей. У нее была новая стрижка и новая шелковая рубашка, а в руках - цветочный горшок.
- Можно войти?
Он кивнул, потянулся к пульту и с силой нажал кнопку выключения звука. В комнате стало неестественно тихо.
- Смотри, что я тебе принесла. - Софи поставила горшок на журнальный столик. В нем была только черная земля. - Это косточка от авокадо. Я ее специально для тебя посадила - скоро деревце вырастет. Ну, я надеюсь.
Гас промолчал и поглубже забился в диван. Черт, он же не маленький! Может, детям и любопытно смотреть, как проклевываются семечки, завернутые в промокашку. А он не ребенок!
- Я вчера вечером слопала целое авокадо - объелась как не знаю кто, - сказала Софи и села на диван, чуть поодаль от Гаса. - Я не поеду во Францию.
Он не ответил.
- Я остаюсь тут. Поживу у бабушки в маленькой комнате. Она размером с телефонную будку, честное слово.
Гас взял подушку, пару раз ударил ее кулаком и прижал к животу.
- По выходным буду ездить в Лондон… - Она ненадолго замолчала. - Ты бы тоже мог иногда приезжать.
Он медленно покачал головой.
- Я сбежала к отцу не из-за Джорджа, а из-за того, что ты мне рассказал. Я не выдержала.
Гас положил подушку на колени и перегнулся через нее, спрятав лицо от Софи.
- То, что мы сделали с Джорджем… - неуверенно продолжала она, - ничего не значит. Мы друг другу даже не нравимся. Просто все навалилось… родители, сам понимаешь. - Она сунула руки между коленей и сдавила их. - Еще я боялась, что забеременела.
Гас вздрогнул.
- К счастью, это не так.
Молчание.
- Джорджу я ничего этого не скажу. Маме сказала, потому что жутко обрадовалась. И папе тоже сказала, но он вроде не слушал. А тебе говорю, чтобы ты все знал. Никаких сюрпризов - как ты любишь.
Гас поднял голову и немигающим взглядом уставился на картину с ирландскими рыбаками на берегу реки.
- Я никого не люблю. В смысле у меня нет парня, мне никто не нравится. А ты мне нравишься и всегда будешь нравиться. Но мы вроде как все сначала пробуем разных людей… - Она несколько секунд смотрела на его лицо в профиль. - Ты очень красивый.
Гас не пошевелился. Софи еще немного посмотрела на него и встала.
- В понедельник я приду в школу. Страшновато - все-таки неделю пропустила. Мама говорит, я не обязана ничего объяснять, но я, наверное, скажу, что не ходила на уроки по семейным обстоятельствам. Ведь так оно и есть. За это лето мы с тобой больше других узнали о семейных обстоятельствах…
Она чуть-чуть постояла, не зная, что еще сказать.
- Пока, Гас. Увидимся в школе. Заходи в гости. Когда Софи ушла, он несколько минут сидел не двигаясь. Потом закрыл лицо подушкой и лег на диван. Снова сел и посмотрел на цветочный горшок. Хороший горшок, из терракоты. Он сунул палец в землю и нащупал гладкую твердую косточку от авокадо.
Наконец Гас встал, вытер палец о джинсы и, взяв горшок обеими руками, отнес его в свою комнату. На узком подоконнике ютилось множество моделей самолетов и сувенирных кружек с разных футбольных матчей. Там же лежали груды свернувшихся почтовых марок, детали от автоматических ручек и дохлые мухи. Гас поставил горшок на пол, раздвинул хлам в центре подоконника (некоторые вещи попадали на пол) и водрузил на него авокадо, ровно между кружками "Спитфайр" и "Манчестер юнайтед". Потом он еще долго на него смотрел, точно силой мысли заставляя расти.
Любимое поле Хилари вспахали.
- Озимые посеяли, - предположил Лоренс.
Широкая полоса для комбайнов осталась нетронутой. Сорная трава на ней подросла и теперь казалась грубее, бесцветнее и живучее.
- Я обычно начинаю здесь. - Хилари положила руку на калитку. - Спускаюсь вниз, иду вдоль заросшего ежевикой ручья и возвращаюсь по другой стороне поля.
- Понятно. - Лоренс залез на забор и, балансируя наверху, протянул ей руку. - Давай сегодня все сделаем наоборот.
- Думаешь, стоит?
- Ага. Уверен.
Она перелезла через забор и спрыгнула на поле рядом с ним.
- Здесь мы вроде пускали змеев? Вот с этого холма? - спросил Лоренс.
- Да.
- И чей-то пес еще сожрал змея Адама…
- Да. Бедный его хозяин…
Они стали пробираться по полосе вперед, перешагивая через комья земли и высокие сорняки.
- Я вся дрожу, - сказала Хилари.
- Хочешь, пойдем за руки?
- Пока нет. Может быть, позже.
- Хорошо. Я не хочу тебя злить, просто не знаю, с чего начать разговор.
Хилари остановилась.
- Все. Не могу больше идти и волноваться.
Она опустилась на холмик, поросший травой. Лоренс немного постоял и сел напротив.
- Хилари, можно мне остаться?
Она не смогла поднять на него взгляд, только собрала юбку и скрутила ее под коленями, затянув в тугой узел и собственные чувства.
- Ты права насчет нашей семьи. Я все еще люблю тебя. Наш брак не погиб, но серьезно переболел. Я в самом деле тебя люблю. Без этой любви я не выживу. Ты в моем сердце, в самом его основании. Я не только не вижу без тебя жизни, нет: я твердо знаю, что она невозможна. Ну, какая-то жизнь будет - хромая, кособокая, но с прежней ее не сравнить.
Он замолчал. На них подул ветер, бросив на колени Хилари серо-черную коробочку с семенами.
- С другой стороны, я тоже прав, - продолжал Лоренс. - Беда в том, что я люблю и Джину. Это чистая правда, так оно и есть. Но я не готов променять тебя на Джину. И как бы мне ни хотелось убить разом двух зайцев, я понимаю, что это невозможно. Да и не нужно: я, честно говоря, предпочел бы обойтись без этой дилеммы. С радостью перестал бы любить Джи ну, щелк выключателем - и готово. Надеюсь, что если мы с ней перестанем видеться, так оно и будет. Клянусь, я приложу все усилия, чтобы ее разлюбить. Но мне приходится осторожничать. Было бы глупо с моей стороны надуть шарики, закатить вечеринку и объявить: "Я возвращаюсь! Простите меня и примите обратно". Я должен просить у тебя согласия. И в то же время я сознаю, что не заслуживаю этого. Словом, с моей стороны жутко нечестно взваливать на тебя бремя решения, но мне больше ничего не остается.
Он замолчал. Хилари разломила коробочку, и черные, зернышки полетели по ветру.
- Ты простишь меня за то, что я сделал? Дашь ли шанс забыть Джину? На твоем месте я бы вряд ли простил, поэтому надеюсь на чудо.
Хилари очень медленно произнесла:
- Я буду ужасно себя вести.
- Хорошо.
- Я не всегда смогу сдерживать едкие замечания. Возможно, какое-то время не буду выносить твоих прикосновений.
- Да.
- Не знаю, Лоренс. Я всей душой мечтала об этом, а теперь… не знаю. Я опустошена.
- Милая, родная моя, - проговорил он. - Мне так жаль…
Она положила голову на колени.
- Я бы хотела снова мечтать о твоем возвращении. Но это чувство пропало, и я не могу его вспомнить…
- Смогла бы ты вновь мне довериться? Смогла бы? Ведь я люблю тебя всем сердцем.
- Может быть…
- Знаю, это рискованно. И мне придется тяжелее, чем тебе.
- Неправда.
Лоренс нагнулся, чтобы разглядеть ее лицо.
- Ты меня любишь?
Ему показалось, что она кивнула.
- Любишь?
Хилари подняла голову.
- Наверное. Вроде бы да. Просто сейчас я не могу вспомнить, что такое любовь, каково это…
- Ты еще вспомнишь. Обещаю.
Он положил руку на ее руки, сцепленные вокруг коленей. Хилари ее не скинула. Ему хотелось добиться от жены твердого и окончательного "да", но он решил, что не стоит. Он просто сидел, держа Хилари за руки, и любовался ею.
ГЛАВА 19
Джина нашла подходящую квартиру - в брошюре говорилось, что дом находится на востоке По, окна выходят на Пиренеи, что в нем четыре спальни, изысканная гостиная и веранда на крыше. Прилагалась и фотография самого многоэтажного дома, построенного в XIX веке, - агент вложил под прозрачную обложку красную стрелку, указывающую на квартиру. Цена была хорошая. Ей придется отдать все, что она выручит с Хай-Плейс, но ведь и у Лоренса останутся деньги после продажи гостиницы. Этого хватит на то, чтобы путешествовать и в любое время приглашать к себе детей. Джина посмотрела на фотографию через лупу и попыталась вообразить себя за этими высокими окнами, на самом верху старого французского дома.
Время близилось к обеду. Примерно через час Софи вернется из школы, если не останется на занятиях в театральном кружке. Вчера она пришла домой с решительной рыжеволосой девушкой по имени Лара, и, прихватив бутылку минеральной воды и пачку чипсов, они заперлись в комнате Софи. Джина почувствовала себя не у дел. Лара вела себя очень прилично, но все-таки Джине стало не по себе: интересно, что рассказала ей Софи? У нее был дерзкий взгляд, огненные волосы и размашистые движения. Они с Софи два часа просидели наверху, после чего Лара спустилась, взяла сумку, сказала Джине: "Приятно было с вами познакомиться", и неторопливо пошла домой.
Джина вновь склонилась над брошюрой. Спальни крохотные, да и ванная всего одна… Жаль, агенты не приложили снимок веранды: она либо решит все дело, либо окажется простой бетонной коробкой с веревкой для сушки белья. Если так, они, конечно, украсят ее цветочными горшками, вазонами и коваными решетками. Вид с нее будет чудесный в любом случае. Джина посмотрела через стеклянную дверь на ромашковую лужайку, аккуратные клумбы и готическую скамью. Ей страшно надоело жить без красивого вида из окна.
Пока она смотрела на сад, кто-то вошел в ворота. Наверное, Софи вернулась пораньше. Джина быстренько убрала брошюру под газету, оперлась подбородком на ладони и стала поджидать дочь. Вместо нее в дверях появился Лоренс.
- О, ты пришел днем! - Джина тут же вскочила.
Он вошел, обнял ее, поцеловал в щеку и несколько секунд держал в объятиях.
- Смотри, - вырываясь, сказала она. - Смотри! - Джина убрала газету и протянула ему французскую брошюру. - Чудесная квартира на последнем этаже и с верандой!
Лоренс взял буклет и посмотрел на фотографию - вроде бы взгляд обычный, разве что немного усталый. Немудрено! Такой накал страстей дома…
- Мм, un salon tres elegant, ясно…
- И веранда на крыше!
- Да.
- Ну как тебе? Нравится?
- По мне, - сказал он, кладя брошюру на место, - квартирка уж очень французская и довольно противная.
- Лоренс!
- Ты же сама спросила. Вот я и ответил.
Он прошел в коридор.
- Хочешь чаю?
- Нет, спасибо.
Джина поспешила следом.
- Что случилось? Почему ты так встревожен…
Он стоял в гостиной, опершись на спинку кресла. Она заметила, как его пальцы впились в обивку.
- Моя любимая, дорогая Джина, я не поеду с тобой во Францию.
Она уставилась на Лоренса. Он подошел и взял ее за руки.
- Я знаю, этому нет прощения. Я поступаю ужасно.
Она по-прежнему смотрела ровно перед собой, на его шею в расстегнутом воротнике.
- Я остаюсь здесь, с Хилари. Она моя жена, я ее люблю и буду жить с ней.
Джина прошептала:
- Она тебя попросила?
- Нет, - ответил Лоренс. - Хилари только попросила хорошенько подумать о нашей семье, прежде чем ее разрушать.
- Но ведь ты уже думал! - закричала Джина и вырвала руки. - Ты думал! Уже несколько лет назад ты решил, что ваша любовь закончилась! Ты сам так говорил!
- Знаю. Было время, когда мне действительно так казалось. И Хилари это чувствовала. Но любовь не прошла. Мне очень не хочется говорить тебе эти слова, Джина, просто другого выхода нет.
Она обхватила руками голову, словно чтобы убедиться, что та на месте.
- Ты меня больше не любишь? Не любишь?
Лоренс тихо ответил:
- Люблю.
- Тогда зачем ты наговорил мне все это? Зачем загоняешь меня обратно в яму?..
- Затем… - Он умолк.
Джина схватила его за руки.
- Ну?
Он посмотрел ей в глаза.
- Тебе не понравится мой ответ.
- Говори! Ты обязан сказать, обязан, обязан…
Лоренс вздохнул:
- Я не могу любить тебя без Хилари.
Она пронзительно вскрикнула и стала колотить его кулаками в грудь.
- Вранье! Ты лгун! Какую же ты несешь чушь, полную чушь! Ты любил меня с самого начала, еще до того, как познакомился с Хилари!
Он схватил ее за руки.
- Да, любил. А потом встретил Хилари и полюбил ее.
- Все из-за детей…