- Я всегда гордился своей силой и неуязвимостью, - рассказывал Сэнтин, и его пальцы гладили, сжимали, осторожно массировали ее горячую, влажную промежность, отчего произносимые им слова доносились до слуха Жанны как будто сквозь густой туман. - Я был чем-то вроде лесного владыки, неукротимого, могучего, гордого. Ты знаешь историю о деве и единороге?..
Не дожидаясь ее ответа, что было весьма кстати, так как Жанна все равно не могла вымолвить ни слова, Сэнтин продолжал:
- Единороги были мифическими животными, которым молва приписывала невероятное благородство, ум, выносливость и силу. Затравить их удавалось не каждому, но охотники, гонявшиеся за единорогами ради золотого рога, обладавшего поистине чудесными свойствами, обнаружили самое уязвимое место этих животных. Чтобы поймать единорога, достаточно было привести в лес юную девственницу и оставить ее на поляне, и зверь сам выходил из чащи, будто его притягивало магнитом. Подойдя к девственнице, он опускался на колени и сам подставлял голову, так что ей оставалось только накинуть на него уздечку.
Тут Сэнтин поднял голову и поглядел прямо в лицо Жанне таким пронзительным взглядом, что плотная золотая дымка, в которой медленно плыло все окружающее, заметно потускнела и стала почти прозрачной.
- Тут из засады выскакивали охотники. Они опутывали единорога своими золотыми сетями и потом делали с ним что хотели. В легендах никогда не упоминалось, что было потом с девственницей. Я лично считаю, что она спокойно и равнодушно удалялась, получив пару монет в награду. - Сэнтин улыбнулся, и его улыбка была такой горькой, что у Жанны защемило в груди. - Тебе не кажется, что в этой сказке есть кое-что от реальной жизни, моя юная девственница?
Не отрывая взгляда от ее лица, он наклонил голову и, положив ее на живот Жанны, слегка потерся щекой о ее шелковистую кожу, словно то самое легендарное животное, о котором он только что рассказывал.
- Что ты сделаешь со своим единорогом, Жанна? Отведешь домой или накинешь уздечку и кликнешь охотников?
В первое мгновение Жанна не могла ничего ответить. Ее большие темно-карие, как у лани, глаза наполнились слезами, и Жанне захотелось прижать его к себе, чтобы никогда больше не отпускать. Эмоции захлестнули ее с головой, и Жанна мимолетно подумала, что ничего подобного с ней еще не происходило. Тем временем напряжение и желание стали почти невыносимыми, и ей стало ясно - нужно срочно что-то сделать, иначе она разлетится на тысячу осколков, словно бокал из драгоценного венецианского хрусталя.
Протянув руку, она осторожно погладила Сэнтина по щеке.
- Твои параллели не совсем точны, - сказала она, с трудом преодолевая болезненный спазм в горле. - Это ты связал меня по рукам и ногам золотыми веревками. Я уже не девственница, и у меня нет никакого желания делиться с охотниками твоим золотым рогом. Он пригодится мне самой.
На мгновение в глазах Сэнтина промелькнуло что-то похожее на разочарование.
- Мне тоже, сердечко, - сказал Сэнтин с какой-то отчаянной решимостью и, приподнявшись на руках, осторожно опустил на нее свое массивное тело, но, как ни удивительно, Жанна почти не почувствовала его веса. - Как глупо с моей стороны забывать о приоритетах. Впредь я постараюсь не быть таким слезливо-сентиментальным.
- Раф! - воскликнула Жанна, прикусив губу. - Ты не понимаешь! Я не хотела…
- Я все отлично понял. - Сэнтин улыбнулся с горькой иронией и, устроившись между ее разведенных в стороны бедер, атаковал ее с такой силой и быстротой, что Жанна только ахнула. Казалось, вся вселенная взорвалась тысячью сверкающих солнц, и за шумом крови в ушах Жанна едва расслышала голос Сэнтина.
- Я не разочарую тебя, Жанна, - говорил он. - Я дам тебе то, что ты от меня хочешь.
И он остался верен своему слову. Когда оба достигли сияющего пика и лежали в горячем, сладком поту, крепко, до отчаяния, сжимая друг друга в объятиях и прислушиваясь к бешеному ритму двух стучащих в унисон сердец, Жанна услышала его глубокий вздох: - Бедный единорог…
8
Кто, черт возьми, такой этот Джоди? - злобно спросил Сэнтин, сверкая глазами. Он только что вошел, вернее - ворвался в библиотеку, и под высоким потолком еще металось эхо с грохотом захлопнутой двери.
Вздрогнув, Жанна подняла голову. Она сидела за рабочим столом Сэнтина, в его большом и удобном кресле и все еще держала в руках изящную телефонную трубку, хотя разговор она закончила.
- Я не знала, что ты здесь, Раф… - негромко сказала она.
- Естественно! - едко парировал Сэнтин. - В противном случае я вряд ли бы услышал, как ты мило воркуешь на интимные темы с другим мужчиной.
Жанна откинулась на спинку кресла и устало поглядела на него. Она не была готова спорить и оправдываться. После разговора с Джоди Жанна всегда чувствовала себя опустошенной и разбитой, а сегодня ей к тому же довелось услышать не слишком приятные новости.
- Джоди Форрестер, - сказала она, пристально глядя на стоящее на столе пресс-папье из зеленоватого мрамора, - это управляющий. Я тебе уже как-то говорила. Он ведет все дела на ферме, которая принадлежит моей бабушке.
- Та часть вашей милой беседы, которую мне довелось услышать, вовсе не напоминала деловой разговор, - отрезал Сэнтин. - Я бы сказал, что вы довольно близко знаете друг друга.
Жанна совершенно не помнила, что такого особенного она могла сказать Джоди, что разбудило в Сэнтине ревность и подозрения. Вряд ли их разговор был таким уж личным. Она, во всяком случае, была просто сильно расстроена, вот и все. Но Рафу, как видно, достаточно было самой малости. На протяжении всех двух с половиной недель, прошедших после ночи примирения, проведенной на диване в библиотеке, он вообще вел себя непредсказуемо и частенько взрывался по пустякам.
- Мы с Джоди очень хорошие друзья, - осторожно согласилась она, не желая навлечь на себя его гнев. - Мы вместе росли, а потом вместе учились в одном университете.
- Очень хорошие друзья, значит… - прошипел Сэнтин. - Первая любовь, первый поцелуй под звездным небом, первые объятия в сарае со старыми метлами и все такое… - Он шагнул к ней с грацией готовящейся к прыжку пантеры. - Я слышал, как ты обещала снова позвонить ему завтра! А я очень сомневаюсь, что даже самая любящая и почтительная внучка стала бы звонить своей бабке по междугороднему телефону каждые три дня, если бы у нее не было своего интереса. И я, кажется, знаю, в чем тут дело!
Подскочив к креслу, он схватил Жанну за обе руки и заставил подняться грубым рывком.
- Вы, похоже, решили болтать каждый вечер, да?
- Ты ничего не понимаешь! - дрожащим голосом выкрикнула Жанна, и ее глаза наполнились слезами. - Ничего такого между нами нет… Ничего, что ты себе вообразил, клянусь! Просто Джоди…
- Я не желаю ничего слышать о твоем Джоди, - перебил Сэнтин. - И не хочу, чтобы ты с ним разговаривала. Эти твои звонки в Оклахому должны прекратиться раз и навсегда.
- Нет! - Голос Жанны прозвучал так громко и резко, что брови Сэнтина удивленно поползли вверх. Одновременно она рванулась, пытаясь высвободить руки, но он держал ее крепко. - Эти звонки… являются частью нашего соглашения.
- Я разрешил тебе звонить только твоей бабушке, а не бывшим обожателям и поклонникам, - прорычал Сэнтин, с силой сжимая ее запястья. - Так что это ты нарушаешь наше соглашение. Тебе что, мало Доусона?
- При чем тут Пэт? Я с ним почти не разговариваю! - закричала Жанна, выходя из своей апатии. - Каждый раз, когда за столом я прошу его передать соль, я боюсь, что из-за меня он может потерять работу. В последнее время ты стал совершенно невыносим, Раф!
- В дневное время - возможно, но только не ночью, - с издевкой отпарировал он, кривя губы. - И покуда в постели я способен дать тебе все, чего ты ни захочешь, ты каждый раз прощаешь мне мое плохое поведение на людях. Что, разве не так?
- Не так! - От досады Жанна даже топнула ногой, и глаза ее яростно сверкнули. - Я не прощаю тебя. Ты превратил в ад и мою, и свою собственную жизнь, но я не понимаю - зачем? Это же бессмысленно, Раф! Прошедшие две недели должны были окончательно убедить тебя в том, что если я решу остаться, то вместе мы будем очень несчастны.
- Наша совместная жизнь будет совсем другой, - настаивал Сэнтин, мрачно глядя на нее сверху вниз. - Я знаю, что в последние дни меня было трудно выносить, но это только потому, что я не уверен… Если бы я твердо знал, что ты принадлежишь мне, я бы не ревновал тебя каждый час и каждую минуту. Тебе будет хорошо со мной, Жанна, - закончил он, запинаясь.
- А для начала ты запретил мне звонить бабушке? - язвительно осведомилась Жанна и, вырвавшись от него, сделала несколько шагов назад. - В последнее время мы даже не разговариваем друг с другом, Раф. Если бы я знала, что могу довериться тебе, я бы уже давно рассказала тебе о Джоди. Я рассказала бы тебе все, но я не в силах преодолеть железную стену подозрительности, которой ты от меня отгородился. С этим нужно что-то делать!
В глазах Сэнтина промелькнуло какое-то странное выражение. Будь Жанна поспокойнее, она без труда распознала бы боль и муку, но она была слишком расстроена, чтобы замечать чью-либо боль, кроме своей собственной.
- Иначе ничего не выйдет, - закончила она и, беспомощно пожав плечами, выбежала из библиотеки, не обращая внимания на властные окрики Рафа, звавшего ее по имени. Какое-то внутреннее чувство направило ее к входной двери, и опомнилась она только тогда, когда вымощенный мраморными плитами внутренний двор остался далеко позади.
Здесь, в самой гуще сада, она позволила себе замедлить шаг и слегка отдышаться. Деревья и кустарники обступали ее плотной стеной, и Жанна почти не думала о том, что за ней, возможно, наблюдают. Впрочем, ощущение одиночества было скорее всего обманчивым. Видеокамеры были расставлены по всей территории поместья, и бдительный взгляд охранников проникал в самые отдаленные его уголки. К счастью, этот вид наблюдения был профессионально-безличным, и Жанна уже научилась пренебрегать им. Другое дело - Сэнтин, который следил за каждым ее шагом и ревновал буквально ко всему…
Последние две с небольшим недели были невыносимо тяжелыми для всех обитателей замка. Даже слуги старались насколько возможно избегать встреч с Сэнтином, так как Раф вел себя точь-в-точь как раненый зверь в клетке, который кусает всех, кто к нему приблизится. Сравнение это было довольно точным, и хотя Жанне становилось неловко каждый раз, когда оно приходило ей на ум, ничего с собой поделать она не могла, да и не хотела. Жанна знала, что погибнет, если уступит Сэнтину, и настойчиво гнала от себя воспоминание о затаенной боли, которую она порой подмечала в его глазах, затуманенных слепой, не рассуждающей ревностью и гневом. Впрочем, ей тоже было очень нелегко. Например, сейчас ей было так скверно и так хотелось оказаться в его надежных, сильных объятиях, что она, наверное, согласилась бы купить это блаженство за любую цену, которую бы Раф потребовал.
В ее сегодняшнем разговоре с Джоди не было ничего особенного. Он не сказал ей ничего или почти ничего конкретного, однако нерешительность в его голосе, и то, как старательно Джоди уходил от прямых ответов, не укрылись от ее внимания. Жанна поняла: все кончено или скоро закончится, и она останется в этом мире одна. Это знание было ясным и чистым, как сверкающая на дне прозрачного водоема друза хрусталя, чьи прямые очертания лишь слегка искажены толщей воды, и Жанну волновал только один вопрос: когда?
Ноги сами привели ее на край утеса, но у нее было не то настроение, чтобы мирно сидеть в беседке, предаваясь созерцательной задумчивости. Вместо этого Жанна решила прогуляться по берегу. Повернув к крутой, каменистой тропе, она стала спускаться вниз.
Океан был неспокоен. Высокие валы с грозным ревом накатывались на берег и сердито пенились, налетая на торчащие из песка камни, но буйный непокой стихии странным образом успокаивал смятенную душу Жанны. Здесь ей было так хорошо, что возвращаться в дом не хотелось, и она повернула обратно, только когда солнце почти село.
Выходя из зарослей магнолий, Жанна с удивлением услышала урчание автомобильного мотора. Машина несомненно двигалась от входных ворот у подножья холма, поднимаясь к замку по извилистой подъездной аллее. Насколько Жанне было известно, сегодня Раф никого не ждал, однако белый "Мерседес", мелькавший между стволами почти облетевших пирамидальных тополей, вряд ли мог попасть на территорию поместья без разрешения хозяина. Кто бы это мог быть?
Задавшись этим вопросом, Жанна свернула с дорожки, ведущей во внутренний дворик, и пошла в обход усадьбы к парадному крыльцу, где заканчивалась подъездная дорожка.
Когда она обогнула угол дома, "Мерседес" уже затормозил перед парадным крыльцом.
Почти одновременно дверь усадьбы отворилась, и Сэнтин спустился к машине по широким мраморным ступеням. Водительская дверца распахнулась ему навстречу, и Жанна увидела две изящные женские ножки в умопомрачительной красоты туфлях на высоком каблуке. Следом показалась и сама обладательница этих ног - высокая, статная брюнетка, одетая в белую юбку и приталенный жакет, стоивший, наверное, баснословных денег.
- Раф, милый, - проворковала незнакомка, ослепительно улыбаясь Сэнтину. - Я ехала к Пеннбрукам во Фриско и не могла не заглянуть к тебе. Как поживаешь, дружок?
Привстав на цыпочки, она поцеловала Сэнтина в губы.
- Давненько не виделись… - негромко выдохнула она.
Томные с поволокой темно-лиловые глаза незнакомки поблескивали в сумерках точно две звезды. Лицо ее поражало достоинством, безмятежным спокойствием и совершенной, почти божественной красотой, которой могла бы позавидовать рафаэлевская мадонна. Черные блестящие волосы были собраны на затылке в аккуратный узел, но эта простая прическа только подчеркивала классические черты ее лица и изящество шеи.
- Не так уж давно, Марина, - спокойно ответил Сэнтин с небрежной фамильярностью, возвращая поцелуй. - Последний раз мы виделись в Париже четыре месяца назад.
- Хорошо хоть это ты помнишь! - Женщина капризно надулась. - Ты обещал позвонить мне, когда вернешься в Штаты, и не позвонил.
- Я был уверен, что смерть от одиночества тебе не грозит, - с насмешкой протянул Сэнтин. - Насколько мне известно, в последнее время ты была очень занята. Если не ошибаюсь, ты подцепила какую-то теннисную звезду…
- Он настоящая душка, но он - не ты, - ответила женщина и тряхнула головой, отчего бриллиантовые сережки в ее ушах задорно запрыгали. - С тобой никто не может сравниться. Я бы уже давно приехала к тебе во Фриско, если бы мне не сообщили, что ты обратил свое внимание на Дайану Симмонс. Представь же себе мое удивление, когда на прошлой неделе я столкнулась с нею на танцевальном вечере в Лос-Анджелесе!
- А это тебя удивило? Или ты полагала, что мы с ней будем любить друг друга, пока смерть не разлучит нас? - насмешливо процитировал Сэнтин заключительную фразу церковной брачной клятвы. - Неужто я так низко пал в твоих глазах, что…
Он вдруг осекся, заметив Жанну, неловко переминавшуюся с ноги на ногу возле цветочной клумбы, на которой цвели поздние ирисы. Лицо Сэнтина отразило мгновенное облегчение, но он тут же нахмурился.
- Тебя не было несколько часов! - раздраженно бросил он, мигом позабыв о волоокой красавице, повисшей на его руке. - Где, черт возьми, тебя носило столько времени? Я уже хотел звонить охране! Неужели тебе не пришло в голову предупредить кого-нибудь, куда ты идешь?
Жанна поймала на себе ехидную улыбку брюнетки и почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.
- Я была на берегу, - коротко сказала она, исподлобья разглядывая Сэнтина. - Неужели я должна спрашивать позволения даже тогда, когда иду гулять?
Она сделала шаг вперед, с вызовом приподняв подбородок.
- А теперь, если мадам извинит, я пойду. Мне нужно переодеться к ужину.
Бросив на Сэнтина негодующий взгляд, Жанна вознамерилась прошмыгнуть в дом мимо стоящей на ступенях парочки, но Сэнтин поймал ее за руку.
- Минуточку, - сказал он вкрадчивым голосом. - Позволь мне сначала представить тебе нашу гостью.
И он обхватил Жанну за талию, словно боясь, что она ускользнет.
- Жанна, это графиня Марина д'Альяно, моя старинная знакомая.
Он повернулся к женщине и насмешливо улыбнулся.
- Я уверен, Дайана рассказала тебе о Жанне Кеннон, Марина.
- Разумеется, она упоминала о маленькой лесной нимфе, которую ты поселил у себя, - спокойно ответила Марина д'Альяно, окидывая покровительственным взглядом растрепанные волосы и затянутую в джинсы тонкую фигуру Жанны. - Я представляла вас совсем другой, мисс Кеннон.
Жанна с неудовольствием подумала, что по сравнению с другими женщинами Сэнтина она, безусловно, выглядит как жалкая козявочка рядом с махаоном. Неудивительно, что эта графиня не видит в ней никакой угрозы.
- Как поживаете, графиня д'Альяно? Рада с вами познакомиться, - сказала она через силу, резким движением высвобождаясь из рук Рафа. - А теперь я пойду - мне действительно нужно переодеться. Надеюсь увидеться с вами за ужином, Марина.
- Если Раф меня пригласит, - нараспев проговорила графиня и взмахнула своими длинными ресницами.
- Естественно, приглашу, - коротко сказал Сэнтин, провожая взглядом Жанну, которая уже поднялась по ступенькам и взялась за ручку двери. - Стокли приготовит тебе гостевую комнату, поскольку ты наверняка захочешь остаться на ночь.
Жанна со вздохом облегчения закрыла за собой дверь и, быстро пройдя через огромный вестибюль, стала подниматься по лестнице. Она-то считала, что хуже, чем сейчас, ей уже не будет, но она, похоже, ошиблась. Честное слово, она вполне могла обойтись без этой расфранченной шлюхи, которая теперь весь вечер будет виснуть на Рафе. Судя по тому, что Жанна видела и слышала, графиня когда-то была любовницей Сэнтина и теперь явилась в замок с намерением возобновить отношения. Черт, ну почему она не могла подождать еще хотя бы неделю? Жанна уже знала, что расставаться с Сэнтином ей будет тяжело, но появление в его владениях ее возможной преемницы могло сделать прощание еще больнее.
Сорок пять минут спустя Жанна уже стояла перед высоким, в рост человека зеркалом в красивой резной раме и рассматривала результаты своих трудов. Облегающее платье из светло-розового бархата, игравшего и переливавшегося точь-в-точь как редкая морская раковина, изысканно оттеняло ее темно-оливковую кожу и очень шло к ее густым темно-каштановым волосам, в которые словно были вплетены тончайшие золотые нити. Небольшие рукава "фонариками" и низкий полукруглый вырез платья оставляли открытыми округлые руки Жанны и подчеркнули соблазнительные выпуклости ее высокой груди, а высокая талия и прямые линии юбки придавали фигуре величавое и в то же время очень женственное достоинство.
Оставалось нанести последние штрихи.