Тем не менее уже в январе 1943 г. Даниила Фёдоровича переводят в Москву начальником Главного управления боевой подготовки фронтовой авиации - заместителем командующего ВВС Красной Армии. Через год (февраль 1944 г.) его назначают командующим ВВС Южно-Уральского военного округа, затем Кубанского и Приволжского военных округов. В апреле 1949 г. он - командующий 29-й воздушной армией, с февраля 1951 г. - командующий 48-й воздушной армией. С июля 1953 г. генерал-лейтенант авиации (1943 г.) Кондратюк в отставке. Ему 57 лет.
В 1943 г. Фёдор Петрович Полынин сменил на должности командующего 6-й воздушной армией Кондратюка. Встретив войну командиром 13-й бомбардировочной авиадивизии, он уже в августе 1941 г. был назначен командующим ВВС Брянского фронта. По воспоминаниям Фёдора Петровича, этот период войны был для него одним из самых тяжёлых как в физическом, так и в моральном плане. На Брянском фронте он постоянно получал всё новые и новые приказы, порой противоречащие друг другу. Авиация противника господствовала в воздухе, своих истребителей едва хватало, чтобы прикрывать свои штурмовики и аэродромы. Малочисленные авиасоединения буквально разрывали на части.
С мая 1942 г. Полынин - заместитель командующего 2-й, а с сентября - 6-й воздушных армий. Под его командованием 6-я воздушная армия прикрывала и поддерживала войска Северо-Западного фронта в боях в районе г. Демянска, осуществляла воздушную блокаду окружённой здесь группировки противника, частью сил в октябре 1943 г. содействовала наступлению войск Калининского фронта в районе г. Невеля. Затем два месяца (декабрь, январь) находилась в резерве Ставки ВГК. А с февраля 1944 г. в составе 2-го Белорусского фронта она поддерживала наступление войск фронта на Ковельском направлении, принимала участие в Полесской наступательной операции.
В апреле 1944 г. 6-я армия вошла в состав 1-го Белорусского фронта и участвовала в Берлинской стратегической наступательной операции, в освобождении Белоруссии, восточной части Польши, форсировании р. Вислы и захвате магнушевского и пулавского плацдармов, освобождении гг. Демблин и Люблин.
Следует отметить, что генерал Полынин воевал добросовестно и умело. Об этом говорят методы и стиль его руководства авиаобъединением.
Как вспоминал сам командующий, в канун наступления, в период проведения Люблинско-Брестской операции, он пригласил всех "командиров и начальников штабов авиасоединений, офицеров штаба, армии и служб тыла для проигрыша плана авиационного наступления". Проигрыш "проводился методом односторонней военной игры на картах. Предварительно было предложено составить: решение на первый день операции; план боевого использования частей; план организации связи и управления; план штурманского и материально-технического обеспечения на первые три операции; таблицы и расчёты на поражение целей и т.д.
Все эти документы в ходе проигрыша уточнялись, а если нужно, и изменялись. Такая же работа была проведена со штабами тех общевойсковых армий, которые нам предстояло поддерживать с воздуха.
Несколько раньше военные игры состоялись во всех частях и соединениях. Они преследовали более конкретные цели - отработать взаимодействие с пехотой и танками на всех этапах боя. Военные игры явились своеобразной репетицией намеченной операции".
И ещё: "В первый день наступления планом предусматривалось централизованное управление боевыми действиями авиации, то есть сосредоточение её в одних руках. А потом авиачасти, за исключением одного истребительного авиакорпуса, должны были перейти в оперативное подчинение командующих наземными армиями, командиров кавалерийских и танковых соединений. Мой командный пункт находился на направлении главного удара вместе с КП командующего 8-й гвардейской армией генерал-полковника В.И. Чуйкова.
Накануне операции вся оборонительная полоса противника была сфотографирована с воздуха".
В августе 1944 г. 6-ю армию снова выводят в резерв Ставки ВГК, а в октябре её управление переформировывается в управление ВВС Войска Польского. Фёдор Петрович становится командующим ВВС Войска Польского. С 1947 г. он последовательно командует 13-й, 30-й (1950 г.), 57-й (1956 г.) воздушными армиями. В 1959 г. его назначают начальником тыла ВВС, а в 1971 г. генерал-полковник авиации (1946 г.) Полынин увольняется в запас в возрасте 65 лет.
Михаил Михайлович Громов с началом войны был командирован в США для решения вопроса о поставках в СССР американских боевых самолётов.
В декабре 1941 г. его вызвал Сталин и спросил:
- Ну, что вы хотите?
- Я за большее, чем дивизия, не возьмусь, я ни академий, ничего не кончал! - ответил Громов.
Так Михаила Михайловича назначили командиром 31-й смешанной авиадивизии.
- Ну хорошо, там надо командовать и истребителями и бомбардировщиками, там всё есть. Совместное действие всех родов авиации, - заключил Сталин.
Но в феврале 1942 г., вопреки пожеланию, Громова всё-таки назначают командующим ВВС Калининского фронта, а в мае этого же года - командующим 3-й воздушной армией.
Случилось это после того, как он, не имея военного образования высказал вождю свои соображения по организации и использованию авиации в боевой обстановке.
Соединения его армии с июля 1942 г. участвовали в оборонительной операции войск фронта в районе г. Белый, затем в Ржевско-Сычёвской и Великолукской наступательных операциях.
В феврале 1943 г. часть сил армии привлекалась для поддержки войск Северо-Западного фронта при ликвидации демянского плацдарма противника в ходе Демянской наступательной операции.
В марте 1943 г. армия поддерживала войска Калининского фронта в Ржевско-Вяземской наступательной операции.
Михаил Михайлович всегда говорил: "Я лётчик!" Ведь для него жизнь состояла из самолётов и неба. Не отсюда ли у Громова было совершенно иное отношение к подчинённым, чем у "военных профессионалов". Он никогда не обращался с авиацией на "ты". Не советовал это делать и другим. Авторитет командующего подчёркивает и то, что к нему всегда можно было обратиться как к лётчику.
Однажды провинился один лётчик, и командующий фронтом генерал Конев приказал Громову:
- В расход его!
Но прошло время и живой офицер, продолжающий вылетать на боевые задания, снова попался ему на глаза.
- Как? - возмущённо вскипел Конев.
- А я думал, в расход - это в столовую, - невозмутимо ответил Громов, - туда и определил временно.
При случае будущий маршал сказал ему:
- Громов! А ведь ты же не военный.
Был и такой случай. Командир одного авиакорпуса жаловался на тыловика за то, что его подчинённые вовремя не расчистили полосы на аэродроме.
"Уста мои молчат в тоске немой и жгучей: я не могу, мне тяжко говорить", - написал на рапорте резолюцию Громов. Жалоб больше не поступало.
С мая 1943 г. Михаил Михайлович - командующий 1-й воздушной армией. Его соединения прикрывали и поддерживали войска Западного и 3-го Белорусского фронтов в Курской битве, Смоленской наступательной операции, при освобождении гг. Ельня, Смоленск, Мстиславль… Затем армия действовала на витебском и оршанском направлениях. В составе 3-го Белорусского фронта армия участвовала в Белорусской стратегической наступательной операции, обеспечивая прорыв заранее подготовленной, глубоко эшелонированной обороны противника, форсирование pp. Лучесы и Березины, окружение и уничтожение восточнее г. Минска 100-тыс. группировки войск противника.
Однажды Г.Ф. Байдуков ласково, но язвительно отозвался о своём командире и друге Громове в разговоре с военным корреспондентом "Правды" Л. Бронтманом: "…хороший лётчик, но никакой начальник".
- А как Михаил Михайлович командует? - спросил журналист.
- Ну какой он командующий. И тут остался спортсменом. А Конева он боялся, ходил просто бледный. Я его никогда таким не видел.
Не потому ли в июле 1944 г. Громова переводят в Москву начальником Главного управления боевой подготовки фронтовой авиации, в мае 1946 г. назначают заместителем командующего Дальней авиацией по боевой подготовке, а через три года - начальником Управления лётной службы Министерства авиационной промышленности с оставлением в кадрах.
В сентябре 1955 г. генерал-полковник авиации (1944 г.) Громов будет уволен в запас в возрасте 56 лет.
Павел Фёдорович Жигарев войну встретил в должности командующего ВВС Красной Армии. По свидетельствам очевидцев, он умел быстро оценивать ситуацию и принимать неординарные, но верные решения. Благодаря его усилиям было начато формирование первых шести резервных авиагрупп с целью использования их по решению Ставки ВГК.
Рискуя головой, он убеждал отказаться от многих отживших своё приёмов боевого применения авиации, чтобы использовать неизвестные ранее формы борьбы.
Перед ноябрьским парадом 1941 г. именно под его руководством были разработаны планы нанесения массированных ударов по аэродромам противника. Однако не всё у него было гладко в отношениях с вождём. За деятельностью Жигарева тот наблюдал весьма внимательно.
Склонность к интригам отличала его от многих других военачальников. Например, Павел Фёдорович очень быстро нашёл "язык" с сыном вождя - Василием. Да как! Он готов был присваивать тому воинские звания через ступень (после старшего лейтенанта сразу майора, а затем сразу полковника), но при этом через него решал и некоторые вопросы.
Так, для того чтобы заполучить новое здание для штаба ВВС на Пироговке, Жигарев подговорил мальчишку за звание полковника под проектом решения собрать подписи членов Политбюро, сказав им, что отец согласен. А уже отца поставить перед свершившимся фактом.
О Жигареве поговаривали, что он "не соответствует должности, неэнергичен, недостаточно решителен и быстр в мышлении".
Весной 1942 г. Сталин позвонил командующему Авиацией дальнего действия А.Е. Голованову и поинтересовался:
- Все ли готовые самолёты вы вовремя забираете с заводов?
- Самолёты, товарищ Сталин, мы забираем по мере готовности, - ответил удивлённый генерал.
- А нет ли у вас данных, много ли стоит на аэродромах самолётов, предъявленных заводами, но не принятых военными представителями, - уточнил вождь.
- Разрешите уточнить необходимые сведения для ответа?
- Хорошо. Уточните и позвоните.
Голованов немедленно связался с главным инженером АДД И.В. Марковым и выяснил следующее: "Предъявленных заводами и непринятых самолётов на аэродромах нет".
Эту информацию он доложил по телефону Сталину.
- Вы можете приехать?
- Могу, товарищ Сталин.
- Пожалуйста, приезжайте.
А.Е. Голованов вспоминал: "Войдя в кабинет, я увидел там командующего ВВС генерала П.Ф. Жигарева, что-то горячо доказывающего Сталину. Вслушавшись в разговор, я понял, что речь идёт о большом количестве самолётов, стоящих на заводских аэродромах. Эти самолёты якобы были предъявлены военной приёмке, но не приняты, как тогда говорили, "по бою", то есть были небоеспособны, имели различные технические дефекты. Генерал закончил свою речь словами:
- А Шахурин вам врёт, товарищ Сталин.
- Ну что же, вызовем Шахурина, - сказал Сталин. Через несколько минут явился А.И. Шахурин, поздоровался и остановился, вопросительно глядя на Сталина.
- Вот тут нас уверяют, - сказал Сталин, - что те семьсот самолётов, о которых вы мне говорили, стоят на аэродромах заводов не потому, что нет лётчиков, а потому, что они не готовы по бою, поэтому не принимаются военными представителями, и что лётчики в ожидании матчасти живут там месяцами.
- Это неправда, товарищ Сталин, - ответил Шахурин.
- Вот видите, как получается: Шахурин говорит, что есть самолёты, но нет лётчиков, а Жигарев говорит, что есть лётчики, но нет самолётов. Понимаете ли вы оба, что семьсот самолётов - это не семь самолётов? Вы же знаете, что фронт нуждается в них, а тут целая армия. Что же мы будем делать, кому из вас верить? - спросил Сталин.
Воцарилось молчание. Я с любопытством и изумлением следил за происходящим разговором…
Я смотрел то на Шахурина, то на Жигарева. Кто же из них прав? И тут раздался уверенный голос Жигарева:
- Я ответственно, товарищ Сталин, докладываю, что находящиеся на заводах самолёты по бою не готовы.
- А вы что скажете? - обратился Сталин к Шахурину.
- Ведь это же, товарищ Сталин, легко проверить, - ответил тот. - У вас здесь прямые провода. Дайте задание, чтобы лично вам каждый директор завода доложил о количестве готовых по бою самолётов. Мы эти цифры сложим и получим общее число.
- Пожалуй, правильно. Так и сделаем, - согласился Сталин. Он вызвал Поскрёбышева и дал ему соответствующие указания.
Жигарев попросил Сталина вызвать генерала Н.П. Селезнёва, который ведал заказами на заводах. Вскоре Селезнёв прибыл, и ему было дано задание подсчитать, какое количество самолётов находится на аэродромах заводов. Николай Павлович сел за стол и занялся подсчётами. Прошло совсем немного времени, и на стол были положены телеграммы с заводов за подписью директоров и военпредов. Закончил подсчёт и генерал Селезнёв, не знавший о разговорах, которые велись до него.
- Сколько самолётов на заводах? - обратился Сталин к Поскрёбышеву.
- Семьсот один, - ответил он.
- А у вас? - спросил Сталин, обращаясь к Селезнёву.
- У меня получилось семьсот два, - ответил Селезнёв.
- Почему их не перегоняют? - опять, обращаясь к Селезнёву, спросил Сталин.
- Потому что нет экипажей, - ответил Селезнёв. Ответ, а главное, его интонация не вызвали никакого сомнения в том, что отсутствие экипажей на заводах - вопрос давно известный. <…>
Все присутствующие, в том числе и Сталин, замерли и стояли неподвижно, и лишь один Селезнёв спокойно смотрел на всех нас, не понимая в чём дело…
Длилось это довольно долго. Никто, даже Шахурин, оказавшийся правым, не посмел продолжить разговор. Он был, как говорится, готов к бою, но и сам, видимо, был удивлён простотой и справедливостью ответа. Случай явно был беспрецедентным… Я взглянул на Сталина. Он был бледен и смотрел широко открытыми глазами на Жигарева, видимо, с трудом осмысливая происшедшее.
Чувствовалось, его ошеломило не то, почему такое огромное число самолётов находится до сих пор ещё не на фронте, что ему было известно, неустановлены были лишь причины, а та убеждённость и уверенность, с которой генерал говорил неправду.
Наконец, лицо Сталина порозовело, было видно, что он взял себя в руки. Обратившись к А.И. Шахурину и Н.П. Селезнёву, он поблагодарил их и распрощался. Я хотел последовать их примеру, но Сталин остановил меня. Он медленно подошёл к генералу. Рука его стала подниматься. "Неужели ударит?" - мелькнула у меня мысль.
- Подлец! - с выражением глубочайшего презрения сказал Сталин и опустил руку. - Вон!
Быстрота, с которой удалился Павел Фёдорович, видимо соответствовала его состоянию".
Таким образом, несмотря на непосредственное и достаточно успешное руководство авиасоединениями в Московской битве, несмотря на ту роль, которую сыграли мобильные авиарезервы, созданные по инициативе Жигарева, в апреле 1942 г. его снимают с должности и назначают с понижением - командующим ВВС Дальневосточного фронта, а в мае 1945 го командующим 10-й воздушной армией 2-го Дальневосточного фронта.
В ходе Маньчжурской стратегической наступательной операции его армия вела разведку противника, прикрывала сосредоточение войск 15-й армии. А в дальнейшем наносила бомбовые и штурмовые удары по войскам и кораблям противника, обеспечивала высадку десанта кораблями Амурской военной флотилии в г. Фуюань (Китай) и на Курильских островах, поддерживала наступление войск фронта на цицикарском направлении, в районе острова Сахалин и Камчатском полуострове.
Уже в апреле 1946 года для Жигарева наступает "эра милосердия".
Ровно через четыре года, в апреле 1946 г., его назначают 1-м заместителем командующего ВВС.
Дело в том, что Главнокомандующего ВВС Главного маршала авиации А.А. Новикова арестовали в марте 1946 г. В апреле 1946 г. были арестованы: нарком авиационной промышленности генерал-полковник инженерно-авиационной службы А.И. Шахурин, заместитель главнокомандующего и главный инженер ВВС Советской Армии генерал-полковник инженерно-авиационной службы А.К. Репин, начальник Главного управления заказов технического снабжения ВВС Советской Армии гнерал-лейтенан г инженерно-авиационной службы Н.П. Селезнёв, член Военного совета ВВС Советской Армии генерал-полковник авиации Н.С. Шиманов, а также заведующие авиационными отделами Управления кадров ЦК ВКП(б) А.В. Будников и Г.М. Григорьян.
Как сообщается в книге Н. Смирнова "Вплоть до высшей меры", "Военная коллегия признала, что в системе Наркомата авиационной промышленности и Военно-Воздушных Сил Советской Армии существовала антигосударственная практика, приводившая к тому, что на протяжении войны и в послевоенный период народным комиссариатом авиационной промышленности выпускались бракованные самолёты и авиамоторы, которые затем "преступным путём протаскивались на вооружение авиационных частей".
Основными виновниками такого положения признаны названные семь человек. По их вине, утверждалось в приговоре, на вооружение ВВС Советской Армии поступали крупными партиями заведомо бракованные самолёты и моторы, что приводило к большому числу аварий и катастроф в строевых частях ВВС, гибели лётчиков, а на аэродромах в ожидании ремонта скапливалось большое количество самолётов. По данным Управления технической эксплуатации ВВС, с ноября 1942 года по февраль 1946 года в частях и учебных заведениях ВВС по причинам конструктивно-производственных недоделок самолётов и моторов имели место более 45 000 невыходов самолётов на боевые задания, 766 аварий и 305 катастроф".
Словом, "дело авиаторов" стало для Жигарева как бы извинением вождя!
Правда, в этом деле до сих пор остаётся много вопросов.
В 1948 г. Жигарева назначают командующим Дальней авиации и заместителем Главнокомандующего ВВС. В сентябре 1949 г. Сталин утверждает его в должности Главнокомандующего.
С апреля 1953-го он - заместитель (с марта 1955 г. 1-й заместитель) министра обороны СССР.
А 3 июня 1956 г. случилось то, что предопределило его второе, но уже окончательное падение с вершин власти. Именно в этот день послом Афганистана в СССР был устроен приём по случаю завершения работы афганской военной делегации, а также в связи с отъездом на родину пяти её членов.
На приёме с нашей стороны присутствовали Жигарев и ещё семь человек (в том числе 5 генералов).
Из докладной генерал-полковника Гусева министру обороны маршалу Советского Союза Г.К. Жукову: "Вначале приём проходил в тёплой, непринуждённой обстановке. После полутора-двух часов - 5 - 6 тостов, произнесённых послом и гостями с обеих сторон, главный маршал авиации Жигарев опьянел и нарушил нормы поведения и дипломатический этикет. <…>
Т. Жигарев произнёс тост за авиацию Афганской армии и, выйдя из-за стола, чокнулся рюмками с бригадиром Мирата и начал его целовать, сказав: "Дали вам хорошую материальную часть, смотрите - не подведите, а то голову отверну"".