Вера ни в коей мере не утратила собственнических замашек по отношению к Сане. Она, не чинясь, натянула ему свитер через голову, помогла продеть руки в рукава. Вадиму было забавно наблюдать, как она кружилась вокруг Сани, а он тянулся за ней лицом, то ли вдыхая ее аромат, то ли стремясь ненароком коснуться ее губами.
- Какой ты красивый! - сказала она с восторгом. - Тебе нравится?
- Очень, - ответил он, не сводя с нее глаз.
У Веры в центре Ленинграда жили родственники - родная тетя с семьей. Вера собиралась пожить у них, пока будет сдавать вступительные экзамены. Вечером, проводив Веру на улицу Гоголя и возвращаясь в полупустом вагоне трамвая, Саня признался Вадиму:
- Пора кончать эту пытку. Другие девушки мне ее не заменят, и время тянуть ни к чему. Надо мне на ней жениться. Как ты думаешь, нам дадут комнату в семейном общежитии?
- Дадут, - уверенно ответил Вадим, подумав об отце. - Кстати, в субботу мама ждет тебя и Веру к нам в гости на обед. Отговорки не принимаются.
- Признайся, что это твои происки, подлый интриган? - разворчался Саня.
- Да чтоб я сдох! - заверил Вадим. - Мама узнала, что приезжает Вера. Она ее очень любит. Хочешь, я приглашу Олю, чтобы Вера чувствовала себя свободнее?
- Ты с ума сошел! Не хватало только, чтобы ты демонстрировал ей своих любовниц, старый развратник! Она мгновенно сообразит, что мы здесь не теряли времени даром. Тем более Оля! Она постоянно на тебе виснет, где надо и не надо.
- Это я развратник? А сам-то ты кто? Может, рассказать Вере, что ты здесь вытворял?
Они кинулись ловить и тузить друг друга, носились по всему вагону, отчего трамвай сотрясался и раскачивался на рессорах из стороны в сторону, пока негодующий кондуктор не высадил их посреди ночного города.
ГЛАВА 12
В субботу Саня и Вера пришли на обед к Вадиму домой. Лариса и ее домработница постарались на славу. Стол ломился от обилия блюд и деликатесов, какие обыкновенным людям не снились, а уж бедному студенту и подавно.
- Мам, ты превзошла самое себя, - благодарно сказал Вадим, целуя Ларису.
Он включил негромкую музыку и усадил гостей за стол. Уговаривать и угощать друзей ему не пришлось. Вера деятельно взялась ухаживать не только за Саней, но и за.
Вадимом. Что ему всегда особенно нравилось в Вере, так это полное отсутствие в ней притворства, жеманства - вообще какой бы то ни было искусственности. Она была по-прежнему своевольна и временами капризна, как любимый в семье ребенок, которого много баловали, но всегда говорила только то, что думала, или не говорила вовсе. Последнее достижение явилось плодом Саниного воспитания, потому что раньше она могла высказать человеку в лицо все что угодно.
Петра Ефимыча к обеду не ждали. Он сказал, что будет целый день занят на работе, хотя был выходной день, однако в самый разгар пиршества неожиданно пожаловал домой.
- Вера! Как я рад тебя видеть! - воскликнул он с выражением восхищения на лице, едва вошел в столовую. - Как ты, однако, похорошела. Превзошла все ожидания. Красавица, просто красавица! - он поцеловал поочередно обе ее руки, отчего она очень мило смутилась.
Вадима его приход не особенно обрадовал, так как Саня сразу напрягся и перестал есть. Петр Ефимыч вел себя шумно, как гостеприимный и щедрый хозяин, много говорил и раскатисто смеялся, наконец достал из бара бутылку шато-марго, припасенную для особо торжественных случаев.
- Пап, с чего такой размах? - удивился Вадим.
- Сейчас узнаешь.
Он разлил вино в бокалы и, подняв свой, сказал:
- Первым делом хочу поздравить тебя и Александра с успешным завершением второго курса и переходом на третий. Не сомневаюсь, что вы и в дальнейшем будете радовать нас своими успехами.
Раздался звон бокалов.
Петр Ефимыч продолжал:
- Сынок, я давно хотел сделать тебе подарок, еще когда ты поступил в университет, да все не удавалось. И вот сегодня в честь окончания второго курса, а также имея в виду твою отличную учебу, я решил осуществить свое давнее намерение. Пойдемте все со мной.
Заинтригованные таким вступлением, участники трапезы проследовали за ним через кабинет до парадного балкона.
- А вот и подарок, - сказал Петр Ефимыч, указывая вниз.
Под балконом, у тротуара, стояли новенькие белые "жигули".
Вадим схватил за руки Саню и Веру и потащил вниз, на улицу.
- Живем, ребята! - торжествующе провозгласил он. - Теперь у нас будет собственный транспорт. Больше никаких трамваев!
Все трое крутились вокруг машины и заглядывали в салон. Подошел Петр Ефимыч и вручил Вадиму ключи. Вадим обнимал его и благодарил.
- Можно мне сесть за руль? - попросила Вера.
- Что за вопрос? Ты будешь не только сидеть за рулем, но и водить эту машину. Сначала я выучусь, получу права, а потом вас научу, - радовался Вадим.
Петр Ефимыч наблюдал за ними с большим удовольствием.
- Ах, молодость! - произнес он с умилением и обнял Ларису за плечи. - Ты не хочешь поцеловать своего мужа за то, что он такой заботливый отец? Кстати, Ларочка, как фамилия Веры? Надо будет проследить, чтобы к ней отнеслись с вниманием на вступительных экзаменах.
Прошло три месяца. Вера училась на первом курсе филфака и все еще жила у тети. Петр Ефимыч устроил Саню сторожем на продовольственный склад. Для Вадима места не нашлось, но он все равно дежурил с Саней вместе, чтобы тот мог полночи поспать и наутро не клевать носом на лекциях. Работать надо было через два дня на третий. На этот раз Вадим не стал скрывать от друга, кто устроил его на работу. Он хотел доказать Сане, что отец относится к нему без всякого предубеждения.
Однажды Вера пожелала посмотреть, в каких условиях работает Саня, и осталась у него на всю ночь. С тех пор Вадим привозил ее к Сане, а сам уезжал. Саня был неописуемо счастлив. Он убеждал Веру, что надо подать заявление в ЗАГС, но она говорила, что время терпит, штамп в паспорте для нее не самоцель, лучше подождать, пока Саня окончит университет, тогда у него будет нормальная работа и возможность подумать о квартире. Она рассуждала на удивление здраво и практично, обстоятельно все взвешивала и раскладывала по полочкам.
Что бы ни говорил Петр Ефимыч, любовь к Вере не отдалила Саню от Вадима. Он так же нуждался в Вадиме, как Вадим в нем. Только с ним он мог быть до конца откровенным, только с ним мог вести себя совершенно свободно, без оглядки. Им по-прежнему было интересно вдвоем, каждый спешил поделиться чем-то важным с другим, тем, что волновало, мучило, наводило на размышления, заставляло радоваться и мечтать. Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Вряд ли родные братья могли быть более близки, чем они.
Два обстоятельства омрачали в ту пору жизнь Вадима. Первое - это то, что Петр Ефимыч с каждым днем становился все более нервным, раздражительным.
- Неприятности на работе, - говорил он в ответ на заботливые расспросы жены и сына.
Его объяснения были вполне правдоподобны: власть все время менялась, и партийных чиновников лихорадило. Но вскоре в квартиру Березиных стали наведываться какие-то странные типы. Одеты они были прилично, приезжали обычно на черных "волгах", разговаривали вкрадчивыми голосами, что-то пространно обсуждали, долго прощались в коридоре, тряся отцу руку. Со стороны казалось, что отец и его знакомые оставались довольны друг другом, однако после таких посещений Петр Ефимыч еще долго находился в тревожном состоянии. По каким-то случайно услышанным обрывкам фраз, по общему поведению этих людей, то ли просто по наитию Вадим догадался, что отца втянули в незаконные махинации.
Своими догадками он поделился с Саней у себя дома, как раз после очередного визита неприятных посетителей.
- Не нравится мне все это, - выслушав его, сказал Саня. - Думаю, тебе надо с отцом поговорить. Я, конечно, больше о тебе беспокоюсь. Такие связи опасны для всей семьи.
- Правильно, поговорю с ним, - решил Вадим, - пусть объяснит, какие у него могут быть дела с подобной публикой.
Объяснение было бурным. Петр Ефимыч и без того был сильно не в духе. Сане было слышно, как за стеной спорили отец и сын одинаково низкими рокочущими голосами.
- Я и так верчусь как белка в колесе, и все для семьи! - возмущался Петр Ефимыч. - А тут является любимый сын и осуждает меня за то, что я пытаюсь обеспечить его будущее. Было бы намного лучше и правильнее, если бы ты мне помогал.
- Я в состоянии сам о себе позаботиться! Такой ценой мне ничего не нужно. Пап, ты что делаешь? Свяжешься с ними, потом не распутаешься!
- Не надо меня учить, Вадим. Ты уже достаточно взрослый и умный, чтобы поддержать отца, а не читать ему нравоучения.
- Я готов тебя поддерживать в чем угодно, но не в связях с такими людьми!
- Готов? Разве у тебя есть время на родителей? Ты постоянно занят своими друзьями!
Вадим пулей вылетел из кабинета отца, прервав таким образом опасный разговор. Он испугался, что Саня все слышал и что за последней фразой могло последовать продолжение. Саня хотел сделать вид, что не слышал ничего, но притворщик из него был никудышный.
- Проклятье! - Вадим хватил кулаком стол, и деревянная столешница треснула. - Сань, не обращай внимания, он чем-то расстроен, в запале и не такое может сказать.
- Да не думай ты об этом. Меня пугает совсем другое. Обещай мне, что ни в какие незаконные дела встревать не будешь, сколько бы отец не просил! И всегда будешь советоваться со мной, прежде чем что-то предпринять. О какой помощи он говорил? Нет, определенно мне все это не нравится. Вот уж, действительно, не было печали…
Мало Вадиму было неприятностей, а тут еще Вера начала чудить. В первые месяцы пребывания в Ленинграде она относилась к Вадиму с большим доверием. Он заботился о ней и развлекал ее, когда Саня был занят, ходил с ней по музеям, учил водить машину. Вера охотно принимала его опеку и сама старалась быть ему хорошей подругой. Но в последнее время она внезапно к нему переменилась, стала его избегать, часто встречала с открытой враждебностью и отказывалась от его помощи. При Сане она сдерживалась, вероятно, памятуя о его реакции на ее давний выпад против Вадима, но стоило ему отвернуться, и она вновь смотрела на Вадима тигрицей. Вадим страдал от такого отношения, потому что преклонялся перед ней из-за ее красоты и в первую очередь из-за того, что она была невестой его горячо любимого друга и брата, но готов был сносить все безропотно, просто старался теперь реже попадаться ей на глаза, следил за ней издали, так, чтобы она его не увидела, но стоило какому-нибудь разбитному и уверенному в себе искателю приключений подкатиться к девушке с разного рода предложениями, как возле нее, будто из-под земли, вырастал Вадим, глядя на которого незадачливый ухажер понимал, что приключение может оказаться весьма болезненным. Очень скоро весь университет был в курсе, что подходить к Вере - опасно для здоровья.
Иногда она без видимой причины становилась с ним ласкова, как прежде, при этом смотрела на него печально, словно сама сожалела о том, что позволяла себе быть грубой, однако стоило Вадиму воспрянуть духом, как она снова набрасывалась на него фурией.
- Не смей за мной следить! - кричала она и топала изящной ножкой, обутой в сапожок. - Что ты ходишь за мной? Я не нуждаюсь в твоей защите!
- Верушка, не сердись, - просил он, обращаясь с ней терпеливо, со всей кротостью, на какую был способен, - садись в машину, поедем к Сане, он тебя ждет.
- Не хочу я к тебе в машину, - заносчиво отвечала она, - я поеду в метро.
- Хорошо, я поеду с тобой. Нельзя тебе одной. Саня просил тебя привезти. Он с меня голову снимет.
Фыркая и сводя шелковистые терракотовые брови, она все-таки садилась в машину рядом с ним. Они ехали на проспект Мечникова, где работал Саня, снег лепился на ветровое стекло, стучали "дворники", в машине было тепло и слегка пахло бензином вперемешку с духами Веры. Вадим напряженно вглядывался в снежную круговерть, а Вера изучала его сбоку отчужденным, непримиримым взглядом из-под мохнатых ресниц; у ее раскрасневшейся с мороза щеки дрожали огненные завитки, сердито трепетали ноздри маленького носа; он изредка ловил ее взгляд и виновато улыбался.
В отчаянии от ее неприязни он несколько раз порывался поговорить с Саней, попросить его, единственного человека, чье мнение имело для Веры значение, объяснить девушке, что Вадим для ее с Саней счастья угрозы не представляет. Скорее всего, считал Вадим, нелюбовь к нему Веры происходила оттого, что Саня проводил с ним много времени, которое Вера считала по праву принадлежащим только ей одной, и ни с кем этим временем делиться не собиралась.
Он долго и мучительно готовился к разговору и однажды решился:
- Сань, не знаю, как тебе сказать… Да отложи ты книгу, мне с тобой надо серьезно поговорить.
Саня тотчас закрыл книгу и усадил его напротив себя.
- Говори, - сказал он.
- Ты понимаешь… Вера… короче, - она меня не любит. Прямо до дрожи. Не знаю почему. Так мне от этого плохо, что и выразить не могу. Ты бы поговорил с ней. Только не ругай, а то еще хуже будет. Растолкуй ей как-нибудь, что она не права.
У Сани между бровями залегла морщинка:
- Думаешь, я что-нибудь понимаю? Сам хотел с тобой посоветоваться. Что-то ее беспокоит, я чувствую. Она всегда была изменчива, а сейчас и вовсе, как метеор. Вдруг сорвется и налетит на меня с поцелуями и все твердит, что любит больше жизни, будто кто-то это оспаривает. А то плакать начинает без всякой причины. Не знаю, что и делать.
- Пожениться вам надо. Возможно, она неуверенность чувствует, страх, что может тебя потерять, ведь столько девушек вокруг. А после свадьбы успокоится. Может, и ко мне тогда подобреет.
- Сдадим зимнюю сессию и поженимся. Уже решили. Наверно, все так и есть, как ты говоришь. Она сначала хотела повременить со свадьбой, а сейчас вдруг сама заторопилась. Признаться, меня эти встречи тайком и урывками тоже давно не устраивают.
- Тогда не говори ей пока ничего обо мне. Месяц переждать можно. Надеюсь, что все образуется.
За два дня до встречи Нового Года Саня с Верой уехали домой, чтобы отметить праздник с родными. Саня собирался сделать официальное предложение и просить руки Веры у ее родителей. Вернулись они к первому экзамену уже помолвленными и решили подавать заявление в ЗАГС сразу после сессии.
ГЛАВА 13
- Угадайте, куда мы сегодня идем, - сказал Вадим, входя в комнату Сани. У него в волосах и на куртке серебрились снежинки.
- Дай подумать, - охотно включился в игру его друг. - Впереди вечер - значит, мы идем в кино.
- Мимо.
- Тогда в театр
- Уже теплее.
- В театр! - воскликнула Вера. - Как чудесно! А что смотреть?
- Балет "Спящая красавица". Сегодня танцует Колпакова.
- Мы идем в Кировский! - Вера закружилась по комнате. - Ой, Вадимушка, мне надо срочно домой переодеться. Отвезешь меня?
- Времени у нас в обрез. Сань, одевайся. Поедем на улицу Гоголя, подождем Веру в машине. Иначе опоздаем.
Февраль, покружив и пометелив, вволю насмотревшись в ледяное зеркало Невы, скромником доживал последние свои деньки. На улице было безветренно, снег падал густо и прямо и, стоило машине остановиться, успевал навалиться на крышу высокой шапкой.
К театру подъехали за двадцать минут до начала спектакля. Величественное здание переливалось огнями, искрилось в ореоле ажурных снежинок и с порога сулило сказку, феерическое действо, исполненное сладчайших звуков.
- Сань, вы заходите, а мне надо Олю встретить. Должна была уже подойти, - сказал Вадим, взглянув на часы.
- Что еще за Оля? - спросила Вера, снимая шубку в гардеробе.
- Это его девушка, - ответил Саня. - Не век же ему с нами возиться. Надо и о себе подумать.
- Почему я ничего о ней не слышала? Это у него серьезно?
- Не знаю. Может быть. Они уже давно встречаются.
Он посмотрел на Веру. Ее раздражение и недовольство Вадимом улеглись после зимних каникул, которые они счастливо провели вдвоем на Свири. Нет, показалось. Она вполне спокойна. Он взял ее озябшие руки в свои и поцеловал в свежие губы.
- Что, не согрелась еще? Ты вся дрожишь.
- Сейчас пройдет. Смотри - Вадим, он нас ищет.
Вадим шел к ним от стойки гардероба с Олей под руку. На нем был строгий темный костюм, почти такой же, как на Сане; костюмы им очень шли и придавали элегантности и лоску.
Олю и Веру представили друг другу. Они по-женски быстро и цепко оглядели друг друга. Оля давно ждала этой встречи. Вот она - Вера. Теперь понятно, почему Вадим говорит о ней с благоговением. Да, голубушка, "ты прекрасна, спору нет…", но одеваться не умеешь. Никакой косметики. Никаких неожиданных деталей. Платье так себе - без излишеств, с низким вырезом, но совсем не интересное. Маленькие бирюзовые сережки, колечко с таким же камнем и больше ничего. Сельская простушка с развитыми формами. Скорее всего, опасности она не представляет, тем более что Вадим помешан на своем друге. Ну и слава богу!
Все четверо прошли в центральную ложу бельэтажа и расселись в первом ряду.
- Вадим, какие хорошие места! - воскликнула Оля.
- Подозреваю, что этим мы обязаны Березину-старшему, - заметил Саня.
- Нет, вы слышали? - весело возмутился Вадим. - Стараешься, выворачиваешься, можно сказать, наизнанку, и что в ответ? Вера, твой жених страдает черной неблагодарностью!
Вера не отвечала. Она впервые была на спектакле в Кировском и теперь, ослепленная великолепием зала, голубизной бархатных кресел, золотой лепниной балконов, роскошью занавеса, сидела очень прямо, вытянув точеную шею; глаза ее трепетно лучились от избытка чувств. Сейчас она могла с легкостью вообразить себя Анной Карениной или Наташей Ростовой, когда они в расцвете красоты сидели в ложе оперного театра и чувствовали на себе восхищенные взгляды мужчин. На нее и в самом деле обращали внимание.
Саня сидел рядом, откинувшись на спинку кресла. Она ощущала его взгляд обнаженной кожей спины. Видит ли он, как на нее смотрят? Она обернулась, и он улыбнулся ей своими чудными синими глазами. Она повернула голову в другую сторону. В соседнем кресле сидела Оля. Вадим говорил ей что-то негромко на ухо. Он тоже улыбнулся Вере уголком губ. В глазах его, как обычно, ничего нельзя было прочесть.
В зале стоял сдержанный гул голосов. Амфитеатр и галерка были уже полны. Публика расходилась по своим местам в партере. В оркестровой яме музыканты разноголосо настраивали инструменты.
- Поедем после спектакля ко мне? Мама сегодня дежурит. Хочу тебя - просто умираю, - вдруг отчетливо услышала Вера.
- Я для того пригласил тебя в театр? Распутница! Вечно у тебя одно на уме! Конечно, поедем.
Свет медленно погас. Дирижер взмахнул палочкой, и зал наполнился бессмертной музыкой Чайковского…
В антракте Вера попросила воды. Ее мучила жажда. Все вместе они вышли в фойе, и Вадим с Саней отправились за прохладительными напитками. Девушки дожидались их, не обменявшись ни словом. Каждая думала о своем. Олю злило, что мужчины, прогуливаясь мимо, смотрят на Веру, а не на нее. Гордячка же словно ничего и не замечала. Взгляд Веры был туманен и далек - то ли осталась она в сказке Перро, или бродила в молчании в родном Изумрудном Лесу, то ли мучили ее, как фею Карабос, преступные мечты.