Владевшее ею чувство неопределенности все усиливалось, она, пытаясь взять себя в руки, произнесла:
- Спокойствие, Саманта. Нельзя требовать всего и сразу. Продвигайся вперед постепенно, шаг за шагом. И запомни: что сделано, то сделано.
Это был совет отца, всплывший в памяти подходивший, казалось, к любой жизненной ситуации, в том числе и к нынешней. Его слова напомнили ей, что нет смысла изводить себя печальными мыслями и надо действовать, если ты действительно хочешь добиться поставленной перед собой цели.
При воспоминании об отце глаза Саманты наполнились слезами. Ее старик всегда давал ей добрые советы, направленные на то, чтобы облегчить ей жизнь.
Вздохнув, Саманта отбросила одеяло, поднялась е постели и направилась к умывальнику, наполненному свежей чистой водой. Неожиданно она вспомнила еще один совет Томаса Ригга.
"Если не знаешь, как быть, обретись за советом к лошади".
Надев костюм для верховой езды, Саманта вышла из гостиницы и отправилась, в конюшню Тоби. Тот, казалось, был безмерно удивлен, увидев ее.
- Хачешь, чтобы я оседлал для тебя лошадь? Неужели опять отправляешься в одно из своих загадочных путешествий?
- Ты угадал.
Тоби некоторое время ждал, не скажет ли Саманта, куда именно она собралась, и, сжалившись над ним, Саманта пропела:
- Хочу покататься верхом, понимаешь?
Тоби молча ждал, когда она выскажется более определенно.
- Мне необходимо уладить кое-какие дела.
Тоби продолжал хранить молчание.
- Я еще не решила, куда поеду, но собираюсь вернуться к началу рабочей смены в "Трейлз-Энде".
Тоби, изобразив на губах подобие улыбки, соизволил наконец заговорить:
- Не стану притворяться, что полностью разобрался в твоей ситуации, поэтому можешь не рассказывать, куда едешь. Хочу только одного: чтобы ты была в безопасности.
Саманта ответила ему с самым серьезным видом.
- Не беспокойся за меня, Тоби. Я вооружена, причем мой арсенал достаточно разнообразен.
Похлопав ладонью по маленькому "дерринджеру", висевшему у нее на поясе, она выехала из конюшни, вспоминая слова Тоби, сказанные ей на прощание. "Будь осторожна. Дело, в которое ты ввязалась, может оказаться серьезнее, чем ты думаешь".
Солнце было в зените, когда Саманта подъехала к нужному ей ранчо. Со скотного двора не доносилось ни звука, а в открытом загоне для животных не было ни одной лошади. Вообще, за исключением вившегося из каминной трубы дымка, ни во дворе, ни в доме не наблюдалось никаких признаков жизни. Дым тем не менее свидетельствовал о том, что на ранчо кто-то есть и подбрасывает в камин поленья. Саманта тем не менее приближалась к дому не быстро и, что называется, с оглядкой, поскольку ее, как это часто бывало в последнее время, одолевали сомнения. Как только она подъехала к ранчо и привязала лошадь к коновязи, дверь неожиданно отворилась.
Саманта подняла глаза на открывшего дверь человека, вздохнула и спокойно произнесла:
- Мы встречались однажды, но нельзя сказать, чтобы эта встреча имела приятное завершение. Очень надеюсь, что на этот раз мы сможем поговорить без эмоций.
Саманта исследовала взглядом худую молодую женщину, стоявшую в дверном проеме. Дженни - а это была она - ответила ей с неожиданной доброжелательностью в голосе:
- С тех пор как мы разговаривали, многое изменилось. И теперь нам с вами необходимо кое-что уладить. Входите, пожалуйста.
Саманта вошла в домик, гордо выпятив подбородок. Разглядывая гостиную, объединенную с кухней, она услышала, как у нее за спиной щелкнул замок. Заставленная открытыми полками с металлической посудой, небольшая кухня с маленьким камином занимала лишь угол большой комнаты. В другом углу стояли обеденный стол и стулья, изготовленные, без сомнения, деревенским столяром. Диванчик, два кресла и вытертый ковер с национальным индейским орнаментом находились в той части помещения, где, похоже, местные обитатели собирались по вечерам, чтобы отдохнуть и расслабиться в благодатном тепле почерневшего от сажи и времени камина. В противоположном конце комнаты помещалась дверь, за которой, вероятно, скрывались спальные помещения.
В доме стояла тишина, так что, кроме Дженни, здесь, без сомнения, никого не было.
Саманта повернулась к Дженни.
- У вас довольно уютный дом. И теплый, что, без сомнения, является отражением вашей личности.
Дженни промолчала.
Саманта торопливо заговорила, с тем чтобы дать расширенное толкование сказанного ею, чего за минуту до этого у нее и в мыслях не было.
- На тот случай, если вы не знаете, как расценивать мои слова, хочу заметить, что это комплимент.
Дженни не шелохнулась, молча вбирая в себя то, что Саманта сочла нужным ей сообщить. Ее тусклые каштановые волосы были собраны на затылке в пучок, черты лица к числу запоминающихся не относились, фигурка же отличалась такой худобой, что невольно наводила на мысль о постоянном недоедании. Иными словами, Дженни никак не являлась воплощением красоты и мужских желаний. При всем том Саманта точно знала, что желанной для одного мужчины Дженни все-таки была. Как- никак Мэтт обручился с ней и в будущем даже собирался на ней жениться.
Эта мысль неприятно ее поразила, поэтому, когда она вновь заговорила, в ее голосе слышалось раздражение.
- Надеюсь, Мэтт вам все рассказал?
- Если вы намекаете на вашу с ним близость, то разговор на эту тему у нас действительно состоялся.
Слова Дженни показались Саманте слишком обтекаемыми, и она решила расставить все точки над i.
- Близость? Что вы имеете под этим в виду?
- Я имею под этим в виду прелюбодеяние.
Саманта едва заметно поморщилась, поскольку ее малость покоробило выбранное Дженни слово. Догадываясь, что ответит Дженни на ее следующий вопрос, она тем не менее спросила:
- И вы его простили?
- Да.
Проглотив разочарование, Саманта преисполнилась решимости и задала ей еще один важный для себя вопрос:
- И как вы собираетесь после этого жить?
- Полагаю, так же, как вы. Привычной жизнью.
- Так же, как я? - переспросила Саманта, которую захлестывали эмоции. - Лично я была бы в шоке и пришла в дикую ярость, если бы Мэтт заявил, что предал меня.
- Ну а я не пришла.
- Вы не испытали шока и чувства ярости?
- Ни того, ни другого.
- Но почему? Морально подготовились к этому, наслушавшись сплетен на наш с Мэттом счет?
- Я знала, почему Мэтт согрешил, с того самого дня, когда впервые увидела вас на улице. Вы красивы и женственны даже без макияжа и вызывающего покроя платьев, которые носите, чтобы подхлестнуть чувства собирающихся в салуне мужчин. Я же - обыкновенная простушка и знаю об этом. Так что сразу поняла, что не смогу с вами конкурировать.
- Вы отлично умеете конкурировать в других отношениях.
- Я сказала все, что думала о вас, когда мы впервые встретились для разговора. Те же слова я повторила Мэтту, когда он пришел ко мне и признался, что циркулирующие в городе слухи справедливы, но он сожалеет о своем грехе и просит меня простить его. Подумав, я решила, что по-прежнему верю ему и что он после этого случая полностью осознал, до какой степени любит меня. Так что когда я увидела его в следующий раз, мои чувства к нему стали еще сильнее, чем прежде. И я ему об этом сказала.
Почувствовав, что у нее стали слабеть ноги, Саманта пролепетала:
- Вот почему вы все ему простили…
Огромным усилием воли заставив себя продолжать, Саманта гордо вскинула подбородок и осведомилась:
- А как поживает ваша помолвка?
- Не расторгнута и существует по-прежнему, если вас это интересует.
Эти несколько простых слов поразили Саманту в самое сердце.
- Я затем и пришла к вам, чтобы все это узнать.
Дженни нахмурилась.
- Разве Мэтт ничего вам не объяснил?
- Это уже не имеет значения, - ответила Саманта с вымученной улыбкой. - Спасибо за разговор. Поверьте, я высоко ценю вашу честность.
Повернувшись на каблуках, Саманта вышла из домика и вскочила в седло. Она дала лошади шпоры раньше, нежели Дженни успела сформулировать ответ.
Домик Дженни исчез из виду, когда по щекам Саманты скатились первые слезы. Они катились из глаз все быстрее и быстрее, увлажняя щеки и застилая поле зрения, так что ей пришлось съехать с тропы и остановиться, чтобы подождать пока иссякнет этот бурный поток.
Хватая ртом воздух, Саманта приложила к лицу платок. Что это с ней? Разве она не ожидала чего-то подобного? Она должна быть благодарна Мэтту за то, что он предпочел ей Дженни, избавив ее тем самым от проклятой неопределенности.
Стук конских копыт заставил ее повернуться на звук как раз в тот момент, когда некий всадник выехал на тропу из окаймлявших ее зарослей. Подъехав к Саманте и придержав лошадь, он произнес:
- Саманта! Я слышал, как кто-то едет, но и представить себе не мог, что это ты. Что ты здесь делаешь?
Это был Мэтт… или она ошиблась?
Саманта посмотрела на всадника и спросила:
- Ты который из двух?
В следующее мгновение она заметила, как посуровело его лицо.
- Никогда не думал, что придется отвечать на этот вопрос тебе.
- Нет уж, ты мне скажи… Ты кто - Мэтт или Такер? Хотя, признаться, с некоторых пор большой разницы в этом не вижу.
- Ты что - пытаешься меня разозлить?
- Я пытаюсь говорить правду. Вы оба предатели и обманщики. Оба старались затащить меня в постель, но только у одного это получилось. Так кто ты такой?
- Если мне не изменяет память, ты хотела меня ничуть не меньше, чем я тебя.
Саманта решила прекратить перебранку. Она уже поняла, кто перед ней. На самом деле она знала это, как только увидела всадника.
Удивляясь собственному спокойствию, она произнесла:
- Я разговаривала с Дженни.
Мэтт помрачнел.
- Я не могла больше ждать. А она ответила на все мои вопросы.
- Правда? Что-то я сильно в этом сомневаюсь. - Полные губы Мэтта вытянулись в нитку. - Дженни не знает тебя, а она не из тех, кто говорит о наболевшем первому встречному, справедливо опасаясь, что над ее чувствами могут посмеяться.
- Я не собиралась смеяться над ее чувствами. Просто хотела узнать, какое место занимаю в вашей теплой компании.
- Не могла, значит, подождать, пока я скажу тебе об этом?
- Не могла.
Мэтт удивил ее, сказав с неожиданной нежностью:
- Извини, Саманта. Я бы вернулся к тебе в самое ближайшее время, но возникло важное дело, которое требовалось уладить. Я сам хотел тебе рассказать, чтобы не причинять больше страданий Дженни.
Его забота о Дженни только подбросила угольку в топку ее эмоций, и Саманта почувствовала, что начинает терять контроль над собой.
- Значит, говоришь, не хотел причинять ей страданий?
Подметив, что в ее голосе появились визгливые нотки, Саманта глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, после чего попыталась продолжить свою мысль уже более спокойным тоном:
- Я полагала, что ты вернешься вчера вечером. Ждала. Надеялась. Но даже надежда стала покидать меня, поскольку близилась ночь, а тебя все не было. А между тем окружавшие меня люди смеялись, шутили, короче, хорошо проводили время. Я тоже шутила и смеялась, но это касалось лишь моей бренной телесной оболочки. Внутренне же я страдала. Но даже пребывая в таком состоянии, я никак не ожидала, что, помимо всего прочего, ты можешь поведать мне о нерушимости твоей с Дженни помолвки.
- Это она тебе сказала?
У Саманты перехватило дыхание, она потеряла дар речи.
Соскочив с седла легким привычным движением, Мэтт стащил Саманту с лошади и заключил в объятия. Она попыталась высвободиться, но он так крепко прижал ее к себе, что у нее не хватило сил.
- Мне очень жаль, что все так получилось, - прошептал Мэтт. - Это единственное, в чем я совершенно уверен в данную минуту. - Он пристально посмотрел на нее и добавил: - Я люблю тебя. И думаю, это навсегда.
Саманта замерла в его объятиях.
- Дженни рассказала тебе далеко не все. Полагаю, ей просто не хватило для этого душевных сил, поскольку она и мне рассказала об этом в основном намеками.
- Дженни сказала, что простила тебя и ваша помолвка по-прежнему действительна.
- Дженни простила меня, потому что винит себя в аналогичном грехе. Такер…
Саманта едва слышно прошептала:
- Он тоже стал приставать к ней, позабыв представиться?
Светлые глаза Мэтта наполнились болью.
- Такер сообщил Дженни, кто он такой лишь после того, как они переспали.
Саманта не сдержала слез, представив себе, какое унижение пришлось претерпеть Дженни.
- Разумеется, я разозлился на Такера, хотя он уверял меня, что все вышло совершенно случайно и он очень об этом сожалеет.
- Поздно сожалеть, - пробормотала Саманта.
- Я пытался втолковать Дженни, что это не ее вина, но она ничего не желала слушать. Сказала, что ты каким-то образом разглядела душу Такера сквозь мою телесную оболочку, инстинктивно поняла, что перед тобой другой человек, и прогнала его. А вот она позволила ему обмануть себя, поскольку он говорил только приятные ей вещи.
Следующий вопрос Саманты больше походил на констатацию факта:
- И его она тоже простила?
Мэтт с минуту помолчал, затем продолжил:
- Потом она сказала мне, что не хочет огорчать отца и сохранит все в тайне. Что же касается помолвки, то она еще некоторое время будет считаться действительной, но естественный ход событий постепенно поставит на ней крест. Я так был зол на Такера, что не стал с ней спорить, выскочил из домика и отправился искать братца. Самое забавное заключатся в том, что когда мы наконец с ним встретились…
Саманта стала нежно поглаживать Мэтта по исказившемуся от душевной боли лицу, стремясь разгладить образовавшиеся на нем резкие складки, и он скомкал окончание своего рассказа. Добавил только в качестве объяснения:
- Как-никак он мой брат, Саманта, и я совершенно точно знаю, что если бы мать забрала с собой меня, а не его, я стал бы им.
У Саманты от этого печального вывода засосало под ложечкой, и она, стремясь его успокоить, прикоснулась губами к его губам и произнесла множество ласковых утешений, хотя и понимала, что все ее усилия бесполезны. Он бормотал нечто бессвязное, когда она целовала его, зная, что Мэтт ненавидит себя за преимущества по части воспитания и общественного положения, доставшиеся ему волей судьбы, которых Такер был лишен. Но Саманта продолжала его ласкать, поцелуями заглушая слова самоосуждения, не желая слышать, как он корит себя за то, в чем, по ее глубочайшему убеждению, совершенно не виноват. Мэтт считал, что стал бы вором и грабителем, окажись он на месте Такера. Интуиция подсказывала ей, что это неправда, но она не могла ему это доказать. А также не могла лишить его права выказывать сочувствие по отношению к брату.
Как бы то ни было, Саманта продолжала целовать его, покрывая поцелуями сначала лицо, потом шею и наконец грудь, для чего ей пришлось расстегнуть ему рубашку. Она осознала, что состояние его души изменилось, лишь когда ее руки начали расстегивать ремень у него на брюках.
Она сама не заметила, как сбросила с себя одежду и оказалась на земле, но тепла солнечных лучей на своем теле не ощущала, ибо чувствовала на себе только губы Мэтта, чей мрачный настрой постепенно улетучился, сменившись пробудившимся вожделением. Затем она почувствовала, как напряглось его тело, и ахнула, когда он вошел в нее.
Она крепко сжимала Мэтта в объятиях, надеясь, что время, когда ей придется отпустить его, не настанет никогда. Однако в глубине души она - даже в разгаре любовной игры - осознавала, что неизвестно как сложатся обстоятельства и повторится ли этот прекрасный момент соития с Мэттом.
Ну а пока… Частое шумное дыхание, сопровождавшее восхождение к вершине блаженства, представлялось Саманте гимном их страсти, получившей желанное удовлетворение.
Когда акт любви завершился, Саманта, все еще трепеща от возбуждения, всмотрелась в лицо Мэтта, не выпуская его из объятий. Он опустил голову и вновь прикоснулся губами к ее губам, страсть снова захлестнула их, словно волной, причем с такой силой, что Саманта очень скоро вообще утратила способность думать. Во всяком случае, на какое-то время.
- Что случилось, дорогая?
Понимая, что она вела себя непривычно тихо, когда отец с работниками вернулись с поля, Дженни тем не менее продолжала хранить молчание. Работники Лефти и Марк после ужина отправились в свою пристройку во дворе раньше обычного, сославшись на незаконченные дела. Дженни была благодарна им за это, поскольку чувствовала, что выдерживать их вопрошающие взгляды выше ее сил.
Затем она подумала, что ей не удастся избежать разговора с отцом, особенно когда он заявил:
- Ты и вчера сидела тихо, как мышка, а сегодня вообще весь вечер молчишь. Это на тебя не похоже.
- Наоборот. Все знают, что я не слишком разговорчива.
- Возможно, так считают посторонние, но со мной-то ты всегда разговаривала, рассказывала, что у тебя на душе. А сейчас молчишь, и у меня из-за этого неспокойно на душе.
- Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.
- Странно. Раньше ты всегда меня понимала. Даже когда я не мог внятно выразить свою мысль или говорил намеками. Между нами всегда существовала некая внутренняя связь, позволявшая понимать друг друга почти без слов. - Отец подошел к Дженни, отвел с ее лица выбившуюся из прически каштановую прядку и прошептал; - Давай не будем изменять этой традиции, хорошо?
Резко взмахнув рукой, как это, бывало, делал Мэтт, Дженни воскликнула:
- А может, у меня просто нет желания разговаривать? Может, я не хочу говорить, что твоя дочь совсем не та особа, за которую ты ее принимаешь?!
- У меня нет претензий к дочери. Она точно такая, какой я всегда хотел ее видеть. - Нахмурившись, Рэндольф Морган добавил: - Но она, помимо всего прочего, еще и женщина с присущими женщине чувствами, чаяниями и налагаемыми на себя этим полом ограничениями. Возможно, мне не дано осознать всего этого в полной мере, поскольку я, как мужчина, чувствую и думаю по-другому, но я настолько люблю свою дочь, что готов тем не менее попробовать ее понять.
- Если ты думаешь по-другому, то нечего об этом говорить, па.
- Но я сказал именно то, что думаю, дорогая.
- Ох, па… - Не выдержав снедавшего ее напряжения, Дженни позволила Рэндольфу заключить ее в объятия и, всхлипнув, произнесла: - Я тебя подвела.
- Расскажи мне об этом, Дженни…
- Мэтти я… мы…
Рэндольф с шумом втянул в себя воздух и осведомился:
- Хочешь сказать, что ты переспала с Мэттом?
- Не с Мэттом. Это был совсем другой человек.
Дженни почувствовала, как напрягся отец, а потом услышала, как его голос, в котором проступили резкие нотки, произнес:
- Что ты имела в виду, когда сказала, что это был совсем другой человек?
- Это тайна, па.
Дженни ощутила волнение отца еще до того, как он заговорил.
- Ты знаешь хоть один случай, чтобы я выдал какую-нибудь тайну или секрет?
- Нет, но…
- Итак?