- Просто забудь о том, что я приходила сюда сегодня вечером, ладно? Забудь мои несправедливые слова. Забудь само это дело… Считай, что я растерялась и без всяких на то причин запаниковала.
- Я все отлично понимаю и могу помочь тебе, если позволишь.
- Но я…
- Но ты хочешь разобраться с этим делом самостоятельно. - Выражение лица Шона смягчилось. - Не возражаю. Просто поброжу по городу, пока у тебя все не закончится.
Саманта, высвободившись из объятий дяди Шона, вытерла платком лицо и с едва заметной улыбкой сказала:
- Честно говоря, хотя я очень старалась убедить тебя держаться подальше от этого дела, мне до последнего момента не верилось, что ты согласишься. Ты ведь такой въедливый. Настоящий Пинкертон.
- Да, я такой. Въедливый.
Преувеличенно доброжелательная улыбка на лице Шона погасла, как только за Самантой захлопнулась дверь. Глядя прямо перед собой, Шон произнес:
- И не только.
Небо уже начинало наливаться предвечерней синевой, когда Мэтт вернулся наконец к себе на ранчо. При виде стоявшей у коновязи лошади он, нахмурившись, вошел в дом, зная, кто его там ждет.
- Кстати, Такер, я думал, что ты уехал, - сказал Мэтт, закрывая за собой дверь.
- Как ты и просил, я предоставил тебе время обдумать создавшееся положение и предпринять кое-какие шаги. Но теперь, насколько я понимаю, мне пора собираться и ехать сдаваться властям, что я и намеревался вчера сделать.
- Кажется, мы договорились подождать и не делать ничего такого, чего потом нельзя было бы исправить.
- Дело в том, что я смотрю на проблему несколько иначе. Рано или поздно полицейские докопаются, что у тебя есть брат-близнец. Вне зависимости от того, что я думая вначале, сейчас мне уже не хочется втягивать тебя в свои дела. Кроме того, я не собираюсь нарушать закон ни при каких обстоятельствах.
- Ты очень изменился. С чего бы это?
- Действительно, у меня в душе и впрямь произошли большие перемены. - Поскольку Мэтт никак на эту реплику не отреагировал, Такер пожал плечами и рассмеялся. - Полагаю, винить в этом надо Дженни.
- Кажется, я уже просил тебя не упоминать этого имени, - сурово заявил Мэтт. - Я не забыл то, что ты сделал. И хотя ничего в связи с этим не предпринял, это не значит, что я тебя простил.
- Правда? Значит, нас уже двое, поскольку я тоже все время себя за это корю. Из чего следует, что мы больше похожи друг на друга, чем можно подумать. - С минуту помолчав, Такер добавил: - Пока тебя не было, сюда приезжала Дженни. Хотела поговорить с тобой.
- Надеюсь, ты не…
- Нет, я не пытался изображать тебя, если ты подумал именно об этом. Кроме того, сомнительно, что мне удастся хотя бы еще раз надуть Дженни.
- Да, она далеко не дура, хотя ты и обошелся с ней как с наивной сельской простушкой.
Такер нахмурился.
- Возможно, и я охарактеризовал бы ситуацию подобным образом, если бы был таким же ранчеро, как ты. Но я не такой и твои слова с негодованием отметаю. Лично я никогда не считал Дженни глупой или ограниченной, тем более она добилась того, чего не удавалось другим.
- И чего же она добилась?
- Того, что заставила меня взглянуть непредвзято на собственную особу и понять, кто я такой в действительности. Нравится тебе это или нет, но именно наша последняя встреча, когда мы с ней были вместе, помогла мне заглянуть в тайник своей души и ужаснуться увиденному.
Мэтт одарил брата нелюбезным взглядом и, сжав кулаки, шагнул было к нему. Такер сказал:
- Придержи коней, братец. Ты должен понять, что Дженни доверилась мне. Я же, устыдившись того, что сотворил, хотя и не сразу, стал просить у нее прощения. Говорил такие жалкие слова, что сам не знал, откуда они у меня берутся. А уж после этого все ей честно о себе рассказал. Не могу забыть взгляда, которым она меня тогда наградила. Боюсь, он будет преследовать меня до конца дней.
Мэтт, определенно борясь с собой и в значительной степени отвечая на собственные мысли, процедил сквозь зубы:
- Ну и ублюдок же ты, Такер.
- Ты прав. Но дело в том, что быть ублюдком с Дженни я не собирался. Просто так получилось.
- Ничего удивительного нет. Мы с Дженни знали друг друга целую вечность, много чего претерпели вместе, и она не сомневалась в том, что ты - это я.
Позиции антагонистов неожиданно поменялись, когда Такер сказал:
- Значит, говоришь, знали друг друга целую вечность и много чего претерпели вместе. Поэтому, что ли, ты переключил внимание на девушку для развлечений из салуна?
- Как я уже тебе говорил, Саманта - не девушка из салуна.
- Совершенно верно. Она хочет стать агентом Пинкертона. Кажется, использовала это в качестве оправдания, когда объясняла, почему обманывала тебя. Кстати, проявила при этом ничуть не меньше коварства, чем я, обманывая Дженни. Но если это так, то она непременно расскажет в своем агентстве, что у тебя есть брат-близнец, чтобы заработать необходимые очки. Стало быть, арест для меня - лишь вопрос времени.
- Она не скажет об этом своим людям, не посоветовавшись предварительно со мной.
- Ты для того с ней и спал, чтобы она считала себя морально обязанной сообщить тебе, что собирается предпринять, прежде чем приступить к исполнению своего замысла?
- Я спал с ней по той же причине, что и ты с Дженни. Потому что мне так хотелось. Сам же говорил, что мы больше похожи друг на друга, чем можно себе представить.
Неожиданно разозлившись, Такер заявил:
- Да. Только ты не отбирал трудовые деньги у простых работяг, чтобы пропить их гроши в салуне. Ты не разыскивал парней со сходным образом мыслей, чтобы, сбившись в шайку, легче обделывать свои делишки и получать больший доход. И ты не был настолько самоуверенным, чтобы считать, что умнее других, поскольку промышляешь воровством и разбоем.
- Я действительно ничего этого не делал, но если бы меня воспитали так, как воспитывали тебя, то…
- Только не надо этого говорить. Это не аргумент, а жалкая попытка оправдаться. Мне необходимо верить в тебя. И не только потому, что тебе верит Дженни. Просто я должен иметь близкого человека, на которого мог бы опереться.
- Мне кажется, Дженни тоже верит тебе, Такер, - произнес Мэтт. - Она определенно что-то в тебе разглядела. В противном случае никто и ничто не могло заставить ее сделать то, что она сделала.
- Ты уже объяснил мне причины. В тот момент она принимала меня за тебя.
Мэтт покачал головой.
- Я помню, что сказал. Но я также сказал, что Дженни - далеко не дура.
- Возможно, ее смутило то, что я - впервые в жизни - был абсолютно честен.
- Честен?
- Относительно того, что чувствовал по отношению к ней.
- И что, по-твоему, это должно означать?
Такер покачал головой:
- Странно, что ты спрашиваешь меня об этом сейчас. - Такер не стал распространяться на эту тему, просто сказал: - Ответ прост - возможно, даже слишком прост.
Мэтт некоторое время молчал, пытаясь оценить сказанное Такером, вернее то, чего тот не сказал. Затем произнес:
- Полагаю, ты должен поставить ее в известность о том, что решил сдаться властям.
- Зачем?
- А затем, что она отсоветует тебе это.
- Нет. Во всяком случае, сейчас.
- Это почему же? - спросил Мэтт. - Или ты успел наговорить ей мерзостей, когда она приехала пообщаться со мной? Если это так, то…
- Я велел ей уехать. Боялся, что если она останется, я не выдержу и начну приставать к ней.
- Ты что - не доверяешь себе самому?
- А ты можешь со всей уверенностью сказать, что полностью доверяешь себе, когда дело касается твоей знакомой, будущего агента Пинкертона?
- Это мои проблемы. Но я точно знаю, что Дженни будет страдать, если ты не объяснишь ей, куда и зачем идешь. Она должна быть уверена, что ты всегда говоришь ей правду. Только в этом случае она сможет примириться с тем, что случилось.
- Пусть уж лучше она немного пострадает сейчас, чем после…
- Дженни вообще не должна страдать. Она этого не заслуживает!
Не имея возможности опровергнуть это заявление, Такер лишь покачал головой. Между тем Мэтт сказал:
- Всю жизнь ты только и делал, что убегал. От полиции, забот, разговоров, объяснений… Хочешь присовокупить к списку еще и это?
- Ну, это совсем другое.
- Ничего подобного.
Такер открыл было рот, чтобы возразить, но не произнес ни слова. Вдруг он схватил шляпу.
- Скоро станет совсем темно. Я возвращаюсь в свою - вернее, твою хижину, чтобы немного поспать.
- Мы не договорили и не пришли ни к какому решению.
Такер вышел за дверь, ничего не сказав в ответ.
Когда солнце всходило в чистом утреннем небе, Такер сидел в засаде в небольшой рощице неподалеку от ранчо "Серкл-О". После напряженного разговора с братом он плохо спал, а проснувшись, понял, что Мэтт все- таки прав. Ему необходимо поговорить с Дженни.
Работники на ранчо "Серкл-О" съели приготовленный Дженни завтрак, вышли из дома и, вскочив на коней, разъехались по рабочим местам. Такер подождал, пока стук копыт растаял в воздухе, и начал подтягивать подпругу на своей лошади. Он не знал, что именно скажет Дженни, зато хорошо понимал, как чувствует себя человек, отказывающий себе в прощении за неприглядное деяние, о котором ему напоминала непрекращающаяся душевная боль. Неужели у Дженни, если он откажется от разговора с ней, будет так же болеть душа? Нет, этого он допустить не мог.
Подождав еще немного, Такер вскочил в седло, выехал из рощицы и направил лошадь к дому, как только после отъезда жильцов на работу в нем снова воцарилась полная тишина. И тут неожиданно он увидел Дженни. Она стояла в дверях и спокойно смотрела на то, как он привязывает лошадь к коновязи. Подойдя к Дженни, он сказал:
- Мне необходимо поговорить с тобой.
Дженни не сдвинулась с места.
- Может, я ошибаюсь, но ведь это ты потребовал от меня вчера, чтобы я убиралась с ранчо "Дабл-Эс".
- Да, я хотел, чтобы ты уехала. Думал, что так будет лучше для всех - и для тебя, и для меня. Но за ночь у меня, в мозгах прояснилось, и я понял, что есть сведения, которые я просто обязан тебе сообщить.
- Ладно.
Дженни прошла в гостиную, давая тем самым понять, что Такер может войти. Заперев за ним дверь, девушка, однако, не предложила ему присесть и в весьма лапидарной форме осведомилась:
- Итак, что ты хотел мне сказать?
Такер повернулся к ней.
- Мне очень жаль, Дженни, что все так получилось.
- Ты уже говорил это мне.
- Говорил, но не объяснил почему.
- А по-моему, объяснил. Не смог удержаться. Вероятно, подобное происходит с большинством мужчин, если женщина открыто предлагает себя.
- Ты предлагала себя не мне, Дженни. Ты предлагала себя Мэтту.
- Нет, - ответила девушка. - Я предложила себя именно тебе.
Такер невесело улыбнулся:
- Не увидел разницы.
- Между тем она была. Дело в том, что я с самого начала заметила странные изменения в своем суженом. Я никогда не испытывала таких чувств к Мэтту, какие испытывала к тебе. Да, внешне вы неотличимы, но у тебя другое нутро, и я сразу это почувствовала. - Она рассмеялась и в ее смехе проскользнула самоирония. - В этом я не ошиблась, тем не менее попыталась внушить себе, что мы с Мэттом неожиданно обнаружили друг в друге нечто, существовавшее в нас изначально, о чем мы до поры до времени просто не подозревали. Иными словами, я занималась самообманом, но ты себя не обманывал, ты обманывал меня.
- Я действительно обманул тебя, Дженни. - Признание далось ему нелегко. - И хочу, чтобы ты поняла, что твоей вины в случившемся нет, и простила себя.
- Самопрощение - не признак ли это гордыни? Не самовозвеличивание ли это? Не слишком ли это?
- Не слишком. Сейчас мне это точно известно. Возможно, я так бы и думал, если бы оставался тем человеком, каким не так давно был. Но теперь осознал, насколько это важно. Дело в том, что удовольствие, которое я испытывал, считая себя умнее других, честных людей, довольно быстро потеряло остроту и стало проходить. Если разобраться, то, как я жил, перестало меня устраивать к тому времени, когда я узнал о существовании Мэтта. Возможно, именно по этой причине я и был так зол. И на него, и на весь мир.
Дженни хотела его перебить, но Такер многозначительно посмотрел на нее и продолжил:
- Мне хочется, чтобы ты простила себя, поскольку я виноват в случившемся. Я приехал в Техас, чтобы, отомстив брату, вернуть покинувшее меня чувство удовлетворенности жизнью. Но мне это не удалось. А потом я встретил тебя.
Такер с минуту помолчал, а потом, густо покраснев и с трудом выговаривая слова, произнес:
- Я люблю тебя, Дженни… это говорю тебе я, Такер Конрой. Вчера я попросил тебя уехать. Но только по одной причине: почувствовал, что теряю над собой контроль. Я хотел, чтобы между нами снова произошло то, что уже один раз имело место. Но знал, что это невозможно. Я хотел, чтобы ты простила меня, хотя понимал, что тебе не следует этого делать. При этом мне хотелось верить, что наши отношения продолжатся, мы сможем воссоединиться и жить вместе. Короче говоря, вопреки всему я думал о том, что у нас может быть будущее.
Поскольку при этих словах Дженни побледнела, Такер подошел к ней и нежно сказал:
- Все дело в том, что сейчас я недостоин тебя и знаю об этом.
- Такер…
У Такера стали непроизвольно подрагивать руки, когда он заметил, что холод в глазах Дженни начал постепенно таять. С огромным чувством он произнес:
- Мне никогда не забыть совершенные мной дурные деяния. Особенно хорошо я понимаю это теперь, когда могк во всей полноте оценить тяжесть сельскохозяйственных работ и понять, какого огромного труда стоит ранчеро накопить хотя бы небольшую сумму, чьи трудовые сбережения я без зазрения совести крал или отбирал у их владельцев; Увы, я не смогу предложить тебе совместное будущее, ибо меня преследуют силы закона.
- Такер, ты говоришь мне правду?
- Чистую правду. Наконец-то сподобился, хотя уже слишком поздно.
- Ничего еще не поздно. Как ты не понимаешь? Ведь сейчас ты стал совсем другим человеком!
- Вероятно, однако это не может изменить того, что я сделал.
Дженни перешла на шепот:
- Сможет ли изменить тебя тюрьма, если ты уже сам изменился?
- Я должен понести наказание.
- Наказание тоже ничего не изменит.
- Я не могу компенсировать причиненный мной ущерб иначе, как отбыв наказание.
- Послушай, Такер, что ты хочешь от меня услышать? - спросила Дженни, едва сдерживая слезы, и подошла к нему. - Хочешь, чтобы я заявила, что ты - дурной человек и никогда не исправишься? Но ведь я знаю, что это не так. Какие бы чувства ты ко мне ни испытывал, тот факт, что ты пришел сюда и говорил со мной, демонстрирует твою искренность и полное внутреннее перерождение. Возможно, ты впервые в жизни задумался о чувствах других, а это дорогого стоит.
- Это произошло только потому, что я полюбил тебя.
- Не говори больше эти слова. Ты меня не любишь.
- Только не надо рассказывать мне о том, что я чувствую, Дженни. Ты заставила меня задуматься о совершенных мной ужасных поступках и пробудила в душе желание каким-то образом загладить их.
- Твое прошлое сделало тебя тем, кто ты есть.
- Мое прошлое сделало меня недостойным тебя.
- Глупости.
- Ничего подобного.
- А между тем ты брат Мэтта.
- Опять этот Мэтт…
Дженни не сдержала улыбки.
- Мэтт отзывается о тебе в той же примерно манере.
- Неужели?
С минуту помолчав, Дженни наконец ответила:
- Он сказал так, когда я сообщила ему, что люблю тебя.
Такер на мгновение замер. Потом его губы задрожали, он судорожно сглотнул и едва слышно произнес:
- Ты испытала это чувство, когда думала, что я - Мэтт.
- Я никогда не думала, что ты - Мэтт.
- Не выдумывай, Дженни. Я приехал сюда лишь для того, чтобы ты поняла, что я пошел на близость с тобой потому, что был не в силах отвергнуть тебя.
- Я тоже особа не очень-то сильная.
- Ты так не думаешь, Дженни.
- К сожалению или к счастью, я произнесла эти слова вполне искренне.
- Ты уверена?
- Ни в чем не была так уверена, как в этом.
- Дженни…
Мигом преодолев разделявшее их расстояние, Такер заключил Дженни в объятия. Затем прижал губы к ее губам, и она ответила на его поцелуй. Продолжая сжимать ее в объятиях, он неожиданно прервал поцелуй и всмотрелся в ее глаза. Они излучали некое особенное сияние, и Такер неожиданно осознал, что это сияние предназначено ему одному.
Он поцеловал Дженни в глаза, она прикрыла веки, и он ощутил губами трепет ее ресниц. Его поцелуи быстро согрели девушку, поскольку он каждый раз прижимался горячими от страсти губами к еще не целованной части ее лица. Закончив покрывать поцелуями лицо, он напоследок облобызал ушко, После чего снова переключился на рот.
Неожиданно Такера пронзил страх, и он поднял голову. Неужели из всего, что ему наговорила Дженни, он услышал только то, что хотел услышать? Неужели Дженни и в самом деле хочет его, Такера - человека, воплощавшего в себе дурное прошлое и неопределенное настоящее?
Такер опустил голову и вновь всмотрелся в глаза Дженни, но они излучали лишь свет любви - то особое золотистое свечение, которое невозможно ни с чем спутать.
Такер крепко прижал ее к себе. Отныне Дженни - его Дженни - принадлежит ему одному.
Мейсон Лайт повернулся к человеку небольшого роста, вошедшему в хижину, где они оба остановились. Мужчины были в полном изнеможении и находились в незнакомом месте в диком заброшенном краю среди прерий. Мейсону Лайту это не нравилось. Он был среднего роста, черты лица мелкие, острый, заросший щетиной недельной давности подбородок. Одежда покрыта пылью, что неудивительно, ибо ему с приятелем пришлось-таки попутешествовать. Угрюмо посмотрев на своего компаньона, Мейсон осведомился:
- Ну, что тебе удалось выяснить?
- Такер проезжал по этой дороге, это точно. Грабил небольшие банки в близлежащих городках, выдавая себя за брата-близнеца, и таким образом вводил в замешательство полицейских и шерифов. Но в одиночку ему не удалось провернуть ни одного крупного дела, какие, бывало, мы проворачивали, когда работали вместе. Так что денег у него скорее всего кот наплакал. - Коротышка снял свою широкополую шляпу, грязной рукой отер пот с преждевременно полысевшей головы и добавил: - Не понимаю я его. Дела у нас шли хорошо, проблем с представителями закона не было, а он вдруг взял - да и отчалил, не сказав никому ни слова.
Мейсон ухмыльнулся:
- Видимо, рассчитывает в одиночку сорвать большой куш - ведь у него объявился брат-близнец, обеспечивающий ему прикрытие. Признаться, мне бы хотелось участвовать в этом деле. Ведь я это заслужил, мы с ним были друзьями задолго до того, как он узнал о существовании брата.
- Полагаю, ты хотел сказать: "мы" это заслужили?