– Не знаю, насколько это хорошая идея, – засомневался Халтурин. – Жене это может не понравиться. Ее грабитель ударил в лицо, сама понимаешь…Надо подумать.
– О, вот это без меня, – заявила Нинка и простилась.
Быстрорастворимый аспирин, апельсиновый фрэш, что еще? Мелентьева не знала, что еще придумать, чтобы избавиться от абстинентного синдрома. Повторила апельсиновый фрэеш, пошла в ванную и встала под душ.
Сергей Божко в обнимку с метровыми желтыми розами, с пакетами, бесшумно, как настоящий домушник, открыл дверь, остановился на пороге и прислушался.
За дверью ванной комнаты шумела вода, в воздухе висел тонкий аромат геля.
Сергей пристроил покупки на комод, разделся, снял и аккуратно поставил замшевые туфли, заглянул в ванную – аромат геля зазвучал отчетливей.
За рамой из узорчатого стекла интригующе проступал нечеткий силуэт обнаженного тела, над стеклом возвышалась темная макушка. Силуэт плавно двигал руками и покачивался под водяным дождем. Все вместе – силуэт и аромат – подействовало на Божко возбуждающе.
Сергей вошел, стащил с себя одежду и толкнул полупрозрачную раму.
Пока Нинка хлопала глазами и разевала рот, ожидая какой-нибудь пакости от банкира, Божко оказался рядом, прижал скользкое тело к себе, не говоря ни слова, коленом раздвинул ноги.
Нинка потеряла равновесие, как обезьяна, ухватилась руками за держатель для душа и повисла, а Сергей покрыл поцелуями ее шею, грудь и подмышки. Возбуждение банкира передалось Нинке, она обняла любовника ногами и закрыла глаза.
– Я убью тебя, – хрипло пообещал Божко, с силой проникая в Нинку, – это невыносимо.
…Когда вспышку страсти-ненависти смыло душем и унесло в канализацию, Сергей выдавил на Нинку гель, получая наслаждение, растер ладонями, ополоснул и обернул в простыню. Нинка была послушной и податливой, как пластилин. Божко забросил покорную Мелентьеву на спину, перенес в спальню и уронил на кровать.
– Что будем делать? – поднял виноватые глаза на Нинку Божко.
– Давай, поедим чего-нибудь.
– А по жизни?
– И по жизни будем питаться со вкусом и с пользой для организма. И никаких блинчиков-оладушков-пирожков.
– Нин, я серьезно. Ты меня простила?
– Еще нет.
– Значит, замуж не пойдешь за меня?
– Слушай, Божко, ты сегодня альфа-самца изображаешь, завтра романтического любовника, послезавтра радикального домостроевца. К тебе приспособиться невозможно
– Купи петуха и морочь ему голову. Когда такое было? Поиздеваться захотела? – обиделся Божко.
– А почему не поиздеваться, если ты вчера вел себя, как полный придурок.
– Знаю, что как придурок, только я уверен был, что это твоих рук дело! – покаялся Божко, по-бычьи наклонив голову. – А сегодня думал, думал, и решил, что проект Халтурину мог отдать мой партнер.
– Ладно, давай, извиняйся, – разрешила Мелентьева, как-то странно посмотрев на банкира.
Банкир попятился, выскочил из спальни. В кухне раздался грохот и захлопали дверцы: сначала холодильника, потом микроволновой печи, что-то упало, звякнула посуда.
Через несколько минут Сергей вкатил в спальню сервированный столик, украшенный зажженными свечами, высокими фужерами с шампанским и алой бархатной коробочкой.
Нинэль зажмурилась от удовольствия.
– Открой глаза, посмотри, что здесь, – попросил Божко.
Мелентьева подняла крышечку футляра и счастливо рассмеялась, увидев изумруд в окружении бриллиантовой россыпи:
– Ого!
– Сказали, дамам нравится, – смутился банкир, – примерь.
Нинэль надела кольцо, вытянула руку, любуясь небольшим, роскошным перстеньком. Вот это да! За два дня два "лучших друга девушек" – с Божко выгоднее ссориться, чем дружить!
Банкир протянул Нинке фужер:
– За нас.
Нинка выпила, поставила на столик фужер, стянула кольцо с пальца.
– Сереж, а если это я проект отдала, ты меня не простишь?
– Так это все-таки ты?! – взревел Божко, уничтожая Нинку взглядом из-под насупленных бровей.
– Я.
– Мало я тебе врезал, дуре!
Банкир выплеснул шампанское из фужера Нинке в физиономию.
Мелентьева с достоинством королевы промокнула простыней капли:
– Не ори. Могу объяснить, почему я это сделала.
– Ну, и на хрена мне твои объяснения? Я нищий, понимаешь, нищий!
– Не из-за этого чертова проекта ты нищий! А потому что ссучился! – заорала Нинка.
Божко сник:
– Я ж люблю тебя, идиотку, понимаешь? Ты за это меня наказываешь?
– Я? Нашел палача, блин! Я помогла подруге – и все! Ты хоть понимаешь, что значит, остаться без работы в нашей дыре? На кой черт тебе эта автозаправка? Вложи деньги в Халтурина, все получится у него, вытащит он этот завод паршивый, и ты заработаешь, и люди. Вечно думаете только о себе, "золотой миллиард", блин. Ну, Божко, разве не так? – Нинка перевела дыхание, почувствовав близкую победу, решила закрепить успех. – Я гордиться тобой буду, Сереж.
– Как же, нужен я тебе буду с голым задом.
– Ах, ты, дерьмо собачье, – взвилась Нинэль, выпрыгнула из простыни, оставшись в чем мама родила, толкнула банкира. – Катись отсюда! В гробу я видела твои деньги и тебя! Вали отсюда, вали!
Сергей скрутил Нинку, упал с нею на постель, навалился сверху, закрыл рот поцелуем. Нинка брыкалась, распаляясь от сопротивления и возбуждая Божко.
– Я хочу тебя, – подминая Мелентьеву, задыхаясь, прошептал Сергей. – Это клиника.
– Иди сюда, – выдохнула Нинка, впуская в себя Сергея.
…Женька тихонько плакала под одеялом – в палате было еще пять человек, приходилось сдерживаться.
"Почему? – вот вопрос, которым изводила себя Женька. – Что я делаю не так? Почему такая неудачница? За свою двадцатипятилетнюю жизнь не нагрешила столько, чтобы так расплачиваться". В этом Женька была убеждена.
Денег нет, сумку придется покупать, ключи от кабинета остались в украденной сумке, второй ключ у Агнессы. Значит, чтобы забрать вещи с работы, придется идти в приемную, и, возможно, столкнуться с директором.
При мысли о Халтурине Женька заплакала еще безутешней, и в этот момент кто-то самым наглым образом стащил с Женьки одеяло.
Над кроватью нависала Мелентьева:
– Чего ревем?
Женька вырвала из рук предательницы одеяло, потянула назад, однако Нинка победила не числом, а уменьем – пригрозила позвать врача.
Затем вынула Женьку из постели и вывела на лестницу, усадила на затертую кушетку. Сама прикурила, затянулась и произнесла блестящую речь:
– Хочешь прикол? Значит, так: я ни в чем перед тобой не виновата, никакого Халтурина не соблазняла, у нас ничего не было. Банкир после суда озверел совершенно, приехал и врезал мне. Я полбутылки коньяка влила в себя, поехала к тебе, а меня тормознул гибэдэдэшник. Короче, отнял права. – Нинка сделала затяжку, выпустила дым. – Я поймала такси, приехала к Халтурину. Вот и все. Нет, не все. Я потребовала водки, а потом сказала, что теперь он, как порядочный человек, должен на мне жениться, потому что из-за его интриг меня бросил Божко. Но Халтурин ответил, что жениться не может на мне, потому что ему нравится другая девушка. Тут ты и пришла. Имей в виду, воспоминания фрагментарные, восстанавливала события с помощью свидетелей: гибэдэдэшника и Халтурина. Все.
Зная Нинкину патологическую неспособность врать, Женя не сомневалась, что так все и было. Только… Это уже ничего не меняло. Ни-че-го!
"Но так и должно это было случиться…" – вспомнились строчки из детских стишков про слона Хортона.
Халтурин – москвич, босс, топ-менеджер – фактически небожитель. И она – инспектор отдела кадров с дипломом юридического техникума, с Артемом и мамой, провинциалка в жутком пуховике.
Хаустова молчала, погружаясь в еще большую депрессию.
– Чего молчишь? – Нинка затушила окурок в банке с бычками. – Ты-то как? Что-то ты зеленая, подруга.
– Нормально всею– Женька закрыла глаза, желая избавиться от убийственных мыслей. – Как у тебя с банкиром?
– Мир. Он мне предложение сделал и два кольца подарил, – Нинка выставила окольцованные пальцы, – одно на помолвку, а второе – вот это, на примирение.
– Здорово, – подтвердила Женька без выражения.
– Ну, все, теперь ты будешь с упоением киснуть от того, что выглядела не очень умной.
– Нин, будь другом, забери мою трудовую книжку. Я туда не пойду.
Нинка присела рядом, погладила Женьку по голове, как ребенка:
– Прорвемся. Давай, выписывайся, что-нибудь придумаем.
* * *
…От Мелентьевой Евгений знал, что Женю выписали, но прошла неделя, а кадровичка так и не появилась на работе.
На заводе началась реконструкция одного из цехов, и Халтурин несколько дней был так занят, что и о себе вспоминал редко. Не то, чтобы Евгений забыл о Женьке, просто рабочий аврал вытеснил все из сознания.
Но стоило делам войти в нормальный режим, как настойчивые мысли о Хаустовой вернулись.
Евгений ждал, что Женя выйдет на работу, они встретятся, все вернется на свои места: они будут видеться, а дальше – он сделает Жене предложение, а она ответит согласием. И все будет хорошо. Но Хаустова не появлялась.
Время шло, неопределенность затягивалась, охваченный беспокойством, Халтурин несколько раз проверял отдел, но дверь была закрыта, и он позвонил Жене домой.
– Евгений Станиславович, Женя поехала на собеседование, – сообщила Вера Ивановна.
– На какое собеседование? – переспросил Халтурин, не сразу поняв, о чем речь.
– Женя ищет работу, сегодня у нее собеседование.
Халтурин оказался не готов к тому, что Женька может отрезать все так решительно и бескомпромиссно. Евгения этот факт сначала сбил с толку, а потом разозлил.
– Агнесса Пална! – заорал, как на пожаре Халтурин, положив трубку – забыл, что установил Агнессе аську. – Что с Хаустовой? Где она?
Агнесса подтвердила: Женя передала заявление на увольнение и забрала вещи.
– Хаустова сказала, что вы в курсе, – бормотала Агнесса, не спуская испуганных глаз с мрачного лица директора. Неужели слухи об интрижке между кадровичкой и боссом – правда?
– Идите, – бросил в ее сторону Халтурин.
Несколько минут Евгений сидел, уставившись в одну точку и собираясь с мыслями. В душе боролись негодование, обида, желание все немедленно исправить и страх все испортить окончательно.
До конца рабочего дня Халтурин так и не смог успокоиться и выбрать тактику. Решил, что важнее всего – увидеть Женю, а потом уже соображать, что говорить и как себя вести.
Подбадривая себя словами "В конце концов, я мужчина", Евгений подъехал к дому Хаустовых и застал любопытную сцену: держа сына за руку, Женя о чем-то разговаривала мужичком – явным выходцем с Кавказа.
Евгений сидел в "Ниве", как в засаде, выбирая момент, когда можно вмешаться, но Женя с Артемом неожиданно быстро исчезли в подъезде.
Халтурин успел отметить, что глаза и губы у Жени подкрашены, и выглядит она как девушка с рекламы косметических товаров.
Как только они с Темой ушли, Халтурин достал сигареты и походкой первого парня на деревне двинулся к одиноко стоявшему посреди детской площадки чужаку.
– Брат, прикурить не найдется?
"Брат" протянул Халтурину зажигалку.
– Ты сам откуда? – Евгений прикурил и окинул собеседника враждебным взглядом.
– Из Владыкавказ, жыныцца буду.
– Жениться – это хорошо, – выпуская дым, одобрил Халтурин.
– Нэвэст мой, – кивнув головой на подъезд, гортанным голосом сообщил орел, – стыснаэцца толька нэмношка.
Халтурин обалдело уставился на джигита:
– Стесняется? Невеста?
– Да, мой нэвэста, – важно кивнул тот.
– Неужели? И как вы познакомились?
– Через сваха – Нина завут. Свадьба скора. Жит буду здэс, в доме, – последовал еще один кивок в сторону подъезда.
– Врешь?
– Мамай клянус!
Больше вопросов не было. Халтурин злым щелчком отбросил сигарету и устремился к машине.
* * *
– …Женя, это неуважение к окружающим – не заниматься собой. Косметика – вовсе не излишество, в наше время. Вы – лицо компании, в данном случае – мое лицо, и я не хочу, чтобы оно выглядело как ваше, пардон. Будьте добры, приведите себя в порядок. И потом, что это на вас надето?
Светлана Наумовна Либерова, новый Женькин босс, оказалась дамой с характером.
– Светлана Наумовна, если я не устраиваю вас, то лучше не терять времени.
– Меня не устраивает ваша унылая внешность, – отрезала начальница. – Я понятно выражаюсь? Так что, девочка моя, научитесь скрывать настроение и выглядеть по-человечески. К нам приходят разные люди: из банка, из администрации, адвокаты из области приезжают, сегодня появится мой давний приятель – главный врач больницы, а вы сидите как тролль, ей-богу. И вообще, пока вы себя не приведете в порядок, ничего не изменится вокруг. Формируйте свой поток событий!
– Я постараюсь, – промямлила Женка.
– Как говорит наш президент, стараться – это процесс, а мне нужен результат. Просто сделайте, как я прошу, – ровным голосом распорядилась Светлана Наумовна.
– Хорошо.
Хаустова искала новое место работы в лихорадке и жуткой панике.
От мысли, что нужно вернуться в отдел кадров и продолжать видеться с Халтуриным, Женьке хотелось умереть. Она так стремилась избежать этого кошмара, что появилась надежда. Все-таки, если что-то предпринимаешь, надежда появляется.
Подвернулась вакансия – место помощницы нотариуса.
Госпожа Либерова, причесанная волосок к волоску, с маникюром, в кольцах и цепочках (передвижная выставка, а не женщина) являла собой укор, и Женьке пришлось заняться внешностью.
Хаустова приступила к обязанностям с испытательным сроком. Готовила документацию по договорам, много печатала, подносила, уносила и в промежутках впадала в транс, открыв новый способ постижения истины – через скуку.
Истина заключалась в том, что без Халтурина жизнь представлялась чередой утомительных дней.
Женька весь день крепилась, не отпускала воображение, но по пути в детский сад за Артемом, и с Артемом домой Женька отдавалась мечтам: вот сейчас войдут они во двор, а во дворе – "Нива", а в "Ниве" – Халтурин.
Что произойдет дальше – Женька не представляла, останавливала мечту на этом рубеже, а потом откатывалась назад. Такие как Халтурин, небожители, живут обособленно от остальной части населения, особенно от ревнивых, слабых, неудачливых, глупых, необразованных, не… и далее со всеми остановками. Редкая удача – столкнуться в пути с небожителем.
Женька сильно бы удивилась, если бы узнала, что Халтурин считает себя во всем виноватым: в Женькиной ревности, слабости, глупости… и далее…
…Точно по закону подлости во дворе дома Женю ждал мужчина, но не Халтурин, а какой-то зверский тип: вислый нос, косматые брови, худой и мелкий – бродячий пес. Женька не любила худых мужчин, ей они казались голодными, злыми и неспособными никого прокормить, даже себя.
– Дэвушка! Здравствуй! – окликнул ее тип с сильным кавказским акцентом.
– Здравствуйте, – попятилась Женька, сжав ладошку сына.
– Женя?
Тип показался Хаустовой смутно знакомым.
– Да, – растерянно подтвердила она.
– Я приехал! – сообщил мужчина.
– Куда?
– К тэбэ. – Мужчина показал на баулы. – Здэс вино и винаград, и арех.
– Зачем?
– Я адын, ты адын. Давай жэницца, – экономя слова, объяснил мужчина.
Женька подхватила Тему на руки и рванула от жениха к подъезду, не заметив ни халтуринскую "Ниву", ни самого Халтурина, с ошарашенным видом наблюдающего сцену встречи.
"Вот Нинка, зараза, а обещала, что адрес не даст", – со злостью вспомнила Хаустова, оказавшись под прикрытием двери с кодовым замком.
Дома, сбросив пуховик, Женька кинулась к телефону:
– Нинка, – напустилась она на подругу, – ты зачем дала мой адрес этому ненормальному из Владикавказа, он тут со своим вином и орехам во дворе торчит.
– Да ты что? – расхохоталась Нинка. – Аслан? Вот ушлый осетин! А я понять не могла, откуда у Алки на столе айва и сухое домашнее вино! Это он взятку дал, так она, продажная девка, выдала тебя с головой. Сейчас приеду.
Аслан был неприятно поражен поведением невесты: взбесилась, что ли? Зачем бежать? Зачем хлопать дверью? Что теперь ему делать с этим вином, виноградом и орехами? Не назад же везти.
В темном чужом дворе жениха ожидал еще один сюрприз.
Ослепив фарами, у песочницы, где нахохлившимся вороном сидел Аслан, остановилась машина. Из машины выскочила высоченная девица, тощая и длинная, как верста коломенская, дыдла не иначе, как из баскетбольной команды России, таких он близко никогда не видел – только по телевизору.
Девица открыла багажник и закинула в него баулы с подарками. Аслан бросился спасать добро, но девица впихнула жениха в машину, отвезла в кафе, где сначала запугала Административным (сексуальное домогательство) и уголовным (нарушение неприкосновенности жилища) кодексом РФ, а потом понесла какую-то чушь про судьбу, про терпение, про то, что браки совершаются на небесах, велела вернуться во Владикавказ, затихнуть и ждать. Но Аслан Алаев очень хорошо знал, что такое женщина.
– Уеду, он найдет другой муж, – уперся джигит.
Нинка зашла с другого бока:
– Ой, Асланчик, никого она не найдет. Женька, как мужа похоронила, ни о ком слышать не желает. Я пытаюсь выдать ее замуж уже три года – никто не хочет вдову, влюбленную в покойного мужа, да еще с ребенком.
Аслан кивал, соглашаясь, чесал репу. Нинка уже расслабилась и прикидывала, как половчее препроводить гостя на вокзал.
– Может, ты станешь моим жена? – огорошил гость.
– Я? Я же на две головы выше тебя, Аслан, – высокомерно хмыкнула Мелентьева.
– Женщин нэ может быть выше, он может быть длинней! – с достоинством парировал джигит.
Мелентьева от души посмеялась над махровым шовинизмом Аслана, но договор нарушать отказалась:
– Наверное, ты прав, Аслан, но муж у меня есть, а с тобой мы союзники, партнеры. Я сваха, ты жених.
Скрепив договор рукопожатием, Нинка отвезла жениха на вокзал.