* * *
Евгений сидел в домашних джинсах и футболке перед телевизором, жевал отбивную и пытался смотреть ток-шоу, но в голове табунами, как мустанги по прерии во время пожара, метались мысли.
Что задумали кредиторы? Для чего понадобилось уничтожать завод?
Вариантов было не так много.
Возможно, кредиторы хотят организовать новое производство, например цемента. Или стройматериалов. Возможно, на месте завода построят жилье.
Какое? На этот вопрос Халтурин ответа не знал.
"Ну, хотя бы какую-то зацепку, какой-то намек, – мучился Евгений. – Мне бы только приблизительно знать стоимость проекта. Тогда можно или предложить банкиру что-то равноценное, или начать военные действия, доказать предумышленное банкротство завода и нейтрализовать Божко".
В дверь позвонили.
Халтурин отложил вилку, выбрался из-за низкого столика, уверенный, что кто-то ошибся дверью.
На площадке в затрапезном пуховике и нескончаемых ботинках-тракторах с потерянным видом стояла Хаустова.
Только услышав трель звонка, Женька поняла, что своим поведением сейчас подтвердит репутацию истерички, и вела с собой бессмысленную дискуссию. "Что ты, делаешь? – спрашивала она себя. – Ведь ничего определенного ты не знаешь, вдруг разговор банкира не имеет никакого отношения ни к Халтурину, ни к посудной лавке?".
В последнюю минуту появилось желание развернуться и скатиться вниз по лестнице, но Женька поняла, что будет только хуже – ей тогда не отмыться от клейма неуравновешенной особы.
Обычно строгая физиономия кризис-менеджера осветилась открытой, радостной улыбкой.
– Надо же, какой приятный сюрприз. Вы так и будете стоять? – он отступил вглубь квартиры, впуская Женьку, но она точно приросла к месту.
Гостеприимство хозяина сбивало с толку: он всех так встречает или только ее? Что подумал Халтурин? И часто тут бывают женщины?
"Господи, – опять запаниковала Женька, – какая же я дура, чего, спрашивается, приперлась?".
Хаустова собралась с мыслями, вошла, опустив глаза, захлопнула дверь, прижалась к ней спиной и с решительным видом сообщила:
– Евгений Станиславович, у меня есть информация.
– Евгения Станиславовна, у вас такой таинственный вид, будто вы сейчас предложите мне купить эту информацию. – Серые глаза управляющего смеялись.
Женька с мукой посмотрела на Халтурина:
– Евгений Станиславович, я серьезно.
– И я серьезно. Проходите.
Женя покачала головой:
– Не, я тут.
– Тут нельзя, тут соседи могут подслушать. У вас ведь секретная информация? – Женька кивнула.
– Тогда проходите.
Пока Женька возилась со шнурками на ботинках, Халтурин метнулся в комнату, произвел там какие-то действия, вернулся, помог Хаустовой освободиться от пуховика, подал тапки-сланцы и мягко подтолкнул к дивану.
– Я ужинал. Присоединитесь?
– Нет, спасибо, – Женька покраснела от досады.
"Дура, – клеймила она себя, – до утра не могла подождать".
– Тогда, может, сока?
– Ага, – кивнула Женя.
– Есть томатный, морковный и апельсиновый. Вам какой?
– Томатный, – подумав, решила Женька.
Евгений исчез на кухне.
Хаустова огляделась. Комната была в состоянии аврала – гора неглаженых рубашек на гладильной доске, стопки газет на всех поверхностях, слой пыли на телевизоре. Халтурин принес сок и перехватил Женькин взгляд.
– Я редко убираю, – извинился Евгений.
"Точнее сказать – никогда", – возразила про себя Женька.
Получив стакан сока, Хаустова отпила, перевела дух и, волнуясь, пересказала то, что услышала от Нинки:
– У моей подруги есть знакомый банкир, так вот он с кем-то по телефону разговаривал, и моя подруга услышала, как он сказал: еще пару дней, и можно заказывать панихиду или заупокойную, не помню точно, ну, не важно… Понимаете? Я, говорит, "дал этому Чубайсу пару дней, но можно не беспокоиться, он ничего не успеет. Так что несите в архитектуру план застройки".
Халтурин смотрел на Женьку с напряжением.
– Евгения Станиславовна, – напряжение во взгляде стало концентрированным, – а знакомый вашей подруги случайно не Божко из "ИнвестТраста"?
Женька пожала плечами. Банков у них не много: два центральных – отделение Сбербанка и Альфа-банка – и местный – коммерческий "ИнвестТраст". Нинка не называла имени банкира, а она не догадалась спросить.
– Не знаю, я не поинтересовалась. Можно позвонить, узнать.
Халтурин протянул Жене телефон.
Через минуту сомнений не осталось:
– Да, это Божко из "ИнвестТраста", – кивнула Женя, глядя на Халтурина.
Женька не успела опомниться, как кризис-менеджер подхватил ее и закружил по комнате, приговаривая:
– Женя, вы даже не представляете, как вы меня выручили! Как вы меня выручили!
Да я за такую информацию должен вас всю жизнь благодарить.
Халтурин поставил Женьку и расцеловал в обе щеки – на горизонте маячил Лондон.
То ли от вращений, то ли от прикосновения жестких мужских губ к щекам, Женька покачнулась, Евгений поддержал девушку, заглянул в глаза:
– Ничего, что я так…
– Ну что вы, – разрешила Женя, – у вас, как я поняла, большая радость. Может, поделитесь?
– У нас, Женя, у нас! Присядьте, – как в кабинете, кивнул Халтурин. – Это общая наша радость, в конце концов, признаюсь, под вашим влиянием я переметнулся на другую сторону.
Женька ни слова не поняла из халтуринского пассажа, но присела и со всем вниманием приготовилась слушать.
Халтурин отодвинул с края столика все лишнее, выдернул из стопки журналов и газет чистые листы бумаги, нашел ручку и начертил на листе квадрат. Написал под квадратом "Завод".
– Помните, Женя, вам задержали зарплату?
Женька кивнула: еще бы она не помнила!
– Смотрите, что получилось. Божко знает, что на счетах завода скопилась большая сумма, и предлагает ББ перечислить эти деньги банку, чтоб заработать несколько миллионов. Прибыль пополам – всем хорошо.
Халтурин начертил другой квадрат, вывел под ним слово "Банк", и рассказ продолжился.
– Дальше: ББ соблазняется, завод перечисляет "ИнвестТрасту" всю сумму. – Халтурин прочертил стрелку от верхнего квадратика к нижнему. – Зарплату за три месяца, квартальную прибыль и деньги от продажи двух фирменных магазинов. Всего около пятидесяти миллионов. В твердой валюте. Банк крутит эти деньги и возвращает заводу. – Халтурин повел стрелку в обратном направлении, от нижнего квадрата к верхнему. – Но возвращает не просто так, а как целевой кредит. Куколев понимает, что банкир его подставил. Спрос на продукцию падает, денег нет, ББ видит, что даже проценты по кредиту платить не сможет. Рассчитаться за кредит завод может только собственностью. Получилось, что большая часть активов фактически уже принадлежит банку. Но банк – это не один Божко, есть еще учредители, – они-то и решили, что завод им не нужен. Лучше построить на этом месте, не знаю, супермаркет.
Халтурин поставил крест на квадрате с надписью "завод" и замолчал. Хаустова сидела тихо, как мышь, только глазами водила за рукой Халтурина.
Мысль, что она как-то влияет на серьезные игры мужчин, придала Жене смелости.
– Для супермаркета место глухое слишком.
– Вот! – Евгений поднял указательный палец. – Соображаете, Евгения Станиславовна, вы приняты в команду. Итак, подведем итог. Нам известно, что завод кредиторы убирают, чтобы начать на его месте строительство. Это означает, что планировался захват завода. Это криминал, дорогая Евгений Станиславовна. Мне надо знать, что они собираются строить? Коттеджный поселок, жилой многоквартирный комплекс или таунхаусы – что? Нужно хоть одним глазом посмотреть проект. Он привязан к местности? Женя, а ваша подруга не может ради завода пойти на риск и выведать подробности строительства?
– Ради завода подруга пальцем не пошевелит, ради меня может кое-что сделать, но шпионить?… – Женя подняла на Халтурина осуждающий взгляд.
– Девушка, а вы знаете, что промышленный шпионаж процветал во все времена и во все времена ценился очень дорого? – с покровительственным видом сообщил Халтурин.
– Не знаю, и знать не хочу. И говорить об этом с подругой не буду. Хотите – говорите об этом с ней сами.
– Ведите меня к вашей подруге, – поднимаясь, велел Халтурин.
* * *
Нинка возвращалась домой другим человеком. Два часа назад это была Нинэль Мелентьева, владелица брачной конторы "Веста", а сейчас… новая Мата Харри, Анна Чапман – кто еще? Других женщин-шпионок Нинка не знала.
Два часа Женькин босс (настоящий красавчик, везет же некоторым), морочил голову Мелентьевой, плел что-то о ментальных и сакральных связях, о земных долгах, о дружбе и высокой жертве. Оказалось, надо выведать у Божко, что собирается строить банк на месте завода. Нинка так напряглась от прелюдии, что вздохнула с облегчением, когда услышала, чего от нее хотят.
Ради подруги Мелентьева готова была на многое, тем более, что ничего сложного в том задании, которое она получила, не было.
Нинка рассчитывала, что банкир уже поужинал к ее приезду, но просчиталась.
– Нет, ну как это назвать? Я тут торчу один, как собака голодный, а тебя где-то носит. Я соскучился, – встретил Божко Мелентьеву и уткнулся любимой в шею, – где была?
– У подруги, – рассеянно отмахнулась Нинэль. – А почему ты не поужинал?
– Я тебя ждал.
– Я поела уже.
– Как? А я?
– Я разогрею тебе ужин, но есть ты будешь один.
– Посидишь со мной?
– Посижу.
Готовясь к разговору, Нинэль переоделась в соблазнительное трикотажное платье леопардовой расцветки с разрезами по бокам, с вырезом, пролегавшим по ложбинке между грудями почти до пупка, и стала похожа на большую дикую кошку. Увидев Нинку в этом наряде, Божко забыл, что он "голодный как собака" и начал исполнять танец совершенно другого представителя животного мира – саламандры.
Мелентьева отвечала на поцелуи, накладывала в тарелку бефстроганов с гарниром, а сама придумывала, с чего начать разговор.
Сергей проявил неожиданную чуткость:
– Нин, что случилось?
– Не у меня. У подруги.
Умасленный мясом и поцелуями, Божко изобразил интерес к судьбе неведомой подруги:
– Что-то серьезное?
– Для кого как. У меня подруга, Женька, – Мелентьева решила начать с краткой биографической справки Хаустовой. – Она вдова. Представляешь, сына родила, муж поехал в роддом и попал в аварию, не доехал.
Нинка замолчала, проверяя впечатление. Ей показалось, Божко проникся этой печальной историей.
На самом деле Божко не очень вникал в рассказ. Абстрактная Нинкина подруга, пусть даже убитая горем вдова, была далеко, а соблазнительная Нинка с вырезами и декольте и не менее соблазнительный бефстроганов – рядом.
Спутав молчание с сочувствием, Нинка продолжила:
– Женя работает на заводе фарфоро-фаянсовом. Завод ликвидируют, всех увольняют, подруга очень переживает.
Божко прислушался.
– Так устрой ее к себе в контору, – набив рот мясом, посоветовал он.
– Да я не об этом. Я о заводе.
– Фарфоро-фаянсовом?
– Да. Ликвидируют. Представляешь, уроды! Три с половиной тысячи человек на улицу выставляют.
– Почему сразу уроды? Обычный передел.
– Беспредел обычный!
– Инвесторы, между прочим, не дураки. Жизнь течет, все меняется. Вчера нужен был завод, сегодня – что-то другое. Продукция завода неконкурентоспособна – выхода нет. Неэффективный собственник уходит, приходит эффективный. Экономика!
– Да кто его искал, этот выход? – Нинка притормозила, поняв, что не туда повела разговор. Этак можно и поссориться, а ей нужен мир в доме, иначе она не поможет подруге. Нинка сменила угол подачи. – Интересно, что там будет вместо завода? Там такое место красивое. Построить бы домик на берегу реки.
Божко улыбнулся, уловив мечтательность в интонациях Нинэль.
– Нин, а ты у меня умная.
– Разве я у тебя? Это ты у меня, с учетом того, что ты у меня дома.
– Я в общем, глобальном смысле.
– Я тоже. Так что решили умные инвесторы?
– Будут строить.
– Что строить? – Нинка опустила глаза, пытаясь унять сердцебиение. Такое плевое задание, а она сейчас спалится.
– Заправку и гостиницу для большегрузных трейлеров. Там федералка, трафик бешеный – каждую минуту по двадцать пять машин мимо проходит. Все транзит. В таком месте завод стоит – ни к селу, ни к городу.
– А кто инвестор?
– Человек один влиятельный, и ваш покорный слуга, – Божко склонил голову в ожидании аплодисментов.
Жидкие хлопки Нинкиных ладошек банкира не устроили, он потащил подругу в спальню.
Удовлетворив инстинкты, Божко прижал Нинку к себе и приготовился вздремнуть, но Мелентьевой рано было успокаиваться. Женькин симпатяга начальник сказал, что ему важно знать стоимость проекта. Ужасаясь собственной дурости и одновременно восхищаясь своей склонностью к авантюрам, Нинка предприняла еще одну попытку:
– Сереж, а я тоже хочу что-нибудь построить. Можно вложиться в проект? Ну, соинвестором или как там это называется?
– Партнер, а партнер, давай спать, – проворчал сонный банкир.
– Ну, Сереж, ну что, тебе деньги не нужны? Вот скажи, сколько стоит проект?
Нинкина ерзала, доставала вопросами, растревожила и спугнула сон. Сергей недовольно заворочался:
– Что за блажь? Ты чего пристала?
– Ну, Сереж, – Нинка прижалась к банкиру всем телом, – я тоже предприниматель.
– И что ты обычно предпринимаешь? – в голосе Сергея послышались игривые нотки.
Нинка поцеловала любовника, вложив в поцелуй как можно больше огня.
– Давай вместе гостиницу там построим, – прошептала искусительница, отзываясь на ласки. – Покажи мне проект!
– Ну, хорошо, упрямая ты моя, завтра приедешь ко мне, посмотришь, – переходя к активным действиям, прохрипел банкир.
* * *
…Халтурин не был на заводе только два дня, а казалось – месяц. Гнал Ниву, не разбирая дороги.
За время, проведенное в столице, Евгений успел уйму дел переделать на благо завода.
Отвыкнув от столичных расстояний, разрывался между встречами, консультациями и переговорами. Спал по четыре часа, но все до одной встречи и консультации оказались эффективными. Можно было собой немного погордиться, но Халтурин отложил самолюбование на потом.
Глядя на неровную, в ухабах и заплатках дорогу, Евгений мыслями был еще в Москве, вспоминал, как поднял все связи, вышел на Ассоциацию российских банков, оттуда – на инвестора.
Подъезжая к заводу, Халтурин думал, как расскажет… э-э… кадровичке… – нет, барышне… нет, пожалуй, все-таки Жене… что привез деньги – не терпелось увидеть одобрение в широко распахнутых, круглых, немного обиженных глазах.
Подогнал машину к крыльцу, на ходу щелкнул пультом сигнализации, пружинистым шагом прошел по коридору, распахнул дверь в отдел кадров и застыл, разочарованный.
Хаустовой не было, на ее месте сидела какая-то краля в кудряшках. Белая блузка с воланами, цветной жилет, узенькие брючки и обувь на шпильке.
Краля вскочила навстречу вошедшему Халтурину:
– Евгений Станиславович, здравствуйте, как дела?
Сквозь бледную телесную помаду, прозрачные тени для век и тушь для ресниц проступали знакомые черты.
– Женя, это вы? – не поверил Халтурин.
Пока Евгений обалдело рассматривал преображенную до неузнаваемости кадровичку, Женька розовела от счастья.
– Я, Евгений Станиславович.
– У вас праздник? – Халтурин отчего-то расстроился.
– Нет… Почему?
– Ну, вы так выглядите…
– Нет, просто… Как у вас дела?
– Все пучком! – бросил Халтурин.
Евгению захотелось сбежать от кудрявой кадровички, но любопытство остановило: вновь возникло необъяснимое желание полистать личное дело Хаустовой, точно там он мог найти объяснение этим переменам. Осталось придумать подходящий предлог.
Халтурин переминался, подстегивая воображение: для чего может директору понадобиться личное дело менеджера по кадрам? Для награждения? Какое у них может быть награждение? Или для повышения? Можно, например, сделать Хаустову начальником отдела. Врать надо близко к правде.
– Евгения Станиславовна, принесите мне, пожалуйста, личное дело начальника массозаготовительного цеха и ваше, – не очень уверенно попросил он.
– Мое?
– Да, и ваше.
– Евгений Станиславович, а деньги будут? – догнал Халтурина вопрос Жени.
– Да.
Дверь за директором закрылась.
Женька рухнула на стул, уткнулась в ладони и расплакалась.
Столько времени убила, пока придумывала наряд, с Нинкой до хрипоты спорила из-за жилетки, утром встала ни свет, ни заря, кудри крутила щипцами – замучилась, пока накрутила, теперь вот, как дура с мытой шеей. Позорище! Размазывая по щекам слезы, без всякой пощады причесала кудри, стянула резинкой волосы, с ненавистью стащила с себя жилет, напялила черную кофточку, безжалостно смяв воланы, переобулась в ботинки. Спецодежда соблазнительницы отправились в пакет. Теперь можно работать, а не забивать голову глупыми надеждами.
– Ой, – Женька вскочила с места, – как я могла забыть? Проект строительства автозаправочного комплекса!
Нашла личные дела начальника цеха и свое, вытащила из сейфа увесистый талмуд, похищенный Нинкой у Божко, закрыла отдел и понеслась в приемную, рассчитывая передать папку с делами через Агнессу Павловну.
Агнессы на месте не оказалось, и Женька вошла в директорский кабинет, как в клетку с тигром.