* * *
Я всеми силами уговаривала свою бывшую горничную не переезжать сюда. Остаться в Нью-Йорке. Но она твердо решила, что должна взять на себя обязанности по заботе о моей одежде и быте. Пришлось сказать, что я собираюсь вскоре вернуться в Англию и ей нет смысла мотаться туда-сюда. Как же Мэри обрадовалась! Оказывается, она безмерно скучала по родине, так же, как и я. Пообещала ждать в Нью-Йорке моего приезда, чтобы вместе отправиться домой. На том и порешили. Я проводила ее на вокзал, и мы распрощались. А для себя я решила - схожу на свидание… ну хотя бы с мистером Рамсом. Даже попробую поцеловаться. Если будет совсем невыносимо, значит все бесполезно и нужно возвращаться домой. Буду жить одна, воспитывать племянников, рисовать картины, наслаждаться одиночеством. А если понравится, значит есть шанс на новую любовь. Пусть не такую пылкую и пламенную, как с Робертом, но в тридцать перебирать не стоит.
Мистер Джон Рамс, местный бизнесмен, занимающийся вырубкой и продажей леса, был, несомненно, выгодной партией. Тридцать с хвостиком, не женат, довольно симпатичный, с хорошей фигурой и манерами. А так как меня давно не шокировали мужские руки без маникюра (потому что и мои были такими же), неидеально уложенные волосы, перчатки не в тон, провинциальное произношение и отсутствие университетского образования, то и с этой стороны проблем не предвиделось. Гораздо больше меня волновала моя неспособность забыть Роберта. Местные девицы и вдовы сообща и по отдельности охотились за сердцем городского щеголя, а он почему-то обратил внимание на строгую неприметную учительницу средней школы и настойчиво приглашал ее на свидания. И, в очередной раз подстерегая меня на выходе из школы, как обычно предложил пообедать.
Глаза мужчины расширились от удивления, когда я согласилась. Не ожидал? Мгновенно сориентировавшись, открыл дверцу автомобиля и помог забраться на сиденье. Признаюсь честно, я редко ездила на автомобилях, а в такой глуши, как Берлингтон, тот и вовсе был диковинкой. Только у мэра да у мистера Рамса хватило денег и смелости купить это чудо техники. Мы ехали по главной улице, и все прохожие оборачивались нам вслед. Мне конец - сплетни обеспечены.
Мистер Джон Рамс, видимо, решил не форсировать события и после спокойного незатейливого обеда отвез домой, предварительно заручившись моим согласием на поездку к озеру на выходных. "Что ж, - подумала я, - для первого раза неплохо". Мы разговаривали о школе, о строительстве верфи, о новом романе Джека Лондона. Пауз в разговоре было немного, что плюс. Но сколько бы мы ни встречались с мужчиной взглядами, мое сердце ни разу не трепыхнулось, это минус.
А на следующий день наш замечательный директор школы остановил меня, встретив в коридоре. Глаза его горели радостью и триумфом.
- Такой удачный день, миссис Смит! - он восторженно подхватил меня под локоть и отвел к окну. - Не знаю, как сказать, но это прорыв!
- Какой прорыв? - ничего не понимая, рискнула переспросить.
- Эх, вам не понять, вы так далеки от физики, - с сожалением буркнул мужчина.
Потом, оглянувшись вокруг и осознав, что никого больше нет и я его единственная слушательница, опять повернулся ко мне.
- К нам приехал замечательный человек! Настоящий самородок! Он согласился читать лекции в колледже. А я, как один из попечителей (директор даже надулся от важности), дал ему карт-бланш.
И, видя мое по-прежнему удивленное и ничего не понимающее лицо, скривился.
- Ну что за невезение?! Не с кем даже поговорить на равных! Эх, миссис Смит, миссис Смит… Учите физику.
И пошел по коридору, искать более толковых собеседников, наверное. Я пожала плечами. Что за радость? Физика? Зачем она мне?
Колледж располагался в соседнем здании. В честь приезда гостя, какого-то сверхважного лектора, двери были открыты для всех желающих. Несколько обзорных лекций гость читал бесплатно, и каждый житель городка мог их посетить. Джон упрашивал меня пойти вместе с ним, послушать знаменитость. Я отмахивалась:
- Физика мне совсем не интересна, Джон, я там засну на первом же предложении.
- Я подставлю вам свое плечо, чтобы было мягче, - улыбнулся мужчина. - Мне просто ужасно хочется показаться вместе с вами, Софи. А потом поедем обедать.
И, видя мою нерешительность, добавил:
- Всего полтора часа, Софи! Неужели вам не интересно? Сейчас идет такой рост экономики и промышленности. Техника проникла во все уголки…
- Ладно-ладно, - перебила его я, - пойду. А то, боюсь, в дополнение к публичной мне придется слушать еще и вашу лекцию.
Джон радостно пожал мне руку:
- Спасибо!
* * *
Зал был почти полон. Пришли все студенты и половина городка. Большинство пожаловало не из-за лекции, а скорее поглазеть на столичную диковинку и друг на друга. Мы с Джоном примостились на дополнительных стульях в последнем ряду. Мистер Кримптон вертелся и прыгал по сцене, как зайчик. Такой же неугомонный и энергичный. Я заулыбалась: наш милейший мистер Кримптон!
- Позвольте вам представить, - раздался его голос, когда все, наконец, расселись и двери в зал плотно закрыли, - выпускника Кембриджского университета, знаменитого изобретателя, инженера, мистера Роба Вайтера!
"Нет, это уже перебор!" - только-только успела подумать, сжимая зубы и впиваясь ногтями в сиденье стула, как Роберт вышел на сцену. Зрители начали аплодировать, некоторые, сидящие в первых рядах, вскочили и стали пожимать ему руку. Роберт окинул быстрым взглядом зал. Глаза, словно притянутые магнитом, уставились прямо на меня. Он чуть кивнул, скорее своим мыслям, чем мне, и прошел за кафедру.
Началась лекция. В зале установилась полная тишина, только голос Роберта звучал со сцены. Хрипловато, проникновенно, завораживающе. Я не понимала ни единого слова из его лекции, да и не вслушивалась в них. Только в мягкие насыщенные интонации, переливы, обертоны. По коже бежали мурашки, и сердце замирало от восторга, чувствуя, как ласкает его бархатный голос, как тепло и нега проникают в каждую клеточку. "Он всегда был великолепным рассказчиком", - подумала я, вспоминая, как увлеченно слушала его тогда на пляже.
Сил хватало только на то, чтобы неподвижно сидеть, смотреть на свои сцепленные руки и пытаться унять колотящееся сердце. Разные мысли лезли в голову. Что ему здесь нужно? Это уже не похоже ни на совпадение, ни на случайность. Это целенаправленное преследование. Сердце опять сжалось от боли. В глазах закипали слезы. Почему он не оставит меня в покое? Неужели ему мало моих страданий?
Джон иногда поворачивался ко мне и восклицал шепотом:
- Вы слышали?! Это замечательно!
Я, не глядя, кивала, а сама ждала, когда же эта пытка закончится и можно будет сбежать и спрятаться.
Очнулась от оцепенения и невеселых мыслей, когда в зале раздался шкал оваций. "Слава богу!" - подумала и сразу же вскочила со стула. Роберта тут же окружили почитатели, взяв на сцене в плотное кольцо.
- Куда вы так спешите, Софи? - удивленно спросил Джон, едва поспевая за мной.
- Мне нужно на свежий воздух, - пробормотала я, - если хотите остаться, оставайтесь. Я возьму извозчика.
- Нет, что вы, - торопливо произнес Джон. - Вы еще обещали пообедать со мной. Я вас так просто не отпущу.
Роберт догнал нас уже у двери.
- Софи, нам нужно поговорить, - категорично заявил он, практически загородив проход. Джон с удивлением и восхищением уставился на своего кумира.
- Нам не о чем разговаривать, - произнесла я ровно, пытаясь обойти его справа.
Роберт цепко ухватил меня за локоть и заставил остановиться.
- Хватит убегать! Нам нужно поговорить и мы поговорим, - с нажимом добавил он. Голос приобрел жесткие командные интонации.
- Мистер Вайтер, - выступил вперед Джон, - как вы смеете докучать леди?
- Джон, - я перевела взгляд на разгневанного мужчину, - все в порядке. Мы знакомы с мистером Вайтером.
- И очень хорошо, - немного двусмысленно присовокупил тот. Это что в его голосе, ревность?!
Джон растерянно переводил взгляд с моего насупленного лица на решительное лицо инженера.
- Ладно, - вдруг согласилась я и, чтобы, наконец, закончить эту неприятную сцену, так как на нас уже стали оборачиваться и шептаться, сказала: - Завтра. Я заканчиваю занятия в три.
- Я буду ждать возле школы, - ответил Роберт, - и не вздумай опять сбежать. Не сомневайся, я найду тебя, пусть мне и придется объездить всю Америку.
Я только согласно опустила голову и прошла мимо, стараясь не задеть его даже краешком платья. Джон молча помог сесть в машину, молча завел мотор и повез к единственному ресторану городка. Наверное, он понимал, что не имеет права расспрашивать о моей прошлой жизни, слишком мало мы еще знакомы. А сама я не торопилась откровенничать. И весь обед прошел в тягостном тревожном молчании.
* * *
Не помню, как провела день. Что-то играла, рисовала, показывала… Овалы, квадраты, круги… Нотный стан, диезы, бемоли… Бедные дети, какая рассеянная учительница досталась им сегодня. Когда я вышла в три, Роберт уже стоял, подпирая спиной колонну, украшающую портик.
- Пообедаем? - кивнул он в сторону центра. - Ты не против?
- Да, - ответила я кратко, желая одного: чтобы этого разговора вообще никогда не было. Я настроила себя на тяжелый бой. На неравную борьбу с Робертом и со своим сердцем. Поэтому была скованна и задумчива.
Прохожие заинтересованно оборачивались, рассматривая странную мрачную пару, идущую по тротуару не разговаривая, не касаясь, и не глядя друг на друга.
Выбрали столик в закрытой кабинке, сели, сделали заказ. Я искоса посматривала на мужчину, отмечая сосредоточенный хмурый вид, сжатые губы, напряженные плечи. Он боится меня? Знал бы он, как я боюсь его…
- Роберт, - начала я решительно, не дожидаясь, пока он соберется с мыслями, - хочу предупредить сразу: если ты пришел сюда, чтобы опять оскорблять меня, то я сейчас же встану и уйду. Я тебе не позволю…
- Что?! - поднял красные от усталости глаза Роберт. - Какие оскорбления, Софи? Я больше никогда в жизни…
Голос его дрогнул, и он резко замолчал, борясь с волнением.
- Хорошо, - я была само спокойствие, - тогда зачем ты приехал? Зачем преследуешь меня? В Нью-Йорке, здесь?…
Роберт молчал, только смотрел тоскливо и растерянно. Так, словно потерял опору в жизни и не знал, что делать дальше. Морщины стали глубже, кожа на худом угловатом лице натянулась, очерчивая скулы. Впалые щеки, чувственный контур рта, острый кадык, нервно дергающийся вверх-вниз.
- Чего ты добиваешься, Роберт? - меня понесла какая-та злая волна, неудержимо захотелось выговориться, высказать все, что было на сердце, всю боль, обиды, унижения. - Ты ведь победил. Отомстил мне. Я оставила тебе Лондон. Уехала из Англии. Я бросила все. Свою прошлую жизнь, друзей, дом. Так наслаждайся своей победой и оставь меня в покое.
- Не могу, - прошептал Роберт.
- Что?! - удивленно приподняла брови. Мне послышалось?
- Не могу. Мне не нужен Лондон без тебя, - мужчина пристально, с какой-то болезненной одержимостью смотрел на меня и не мог оторвать глаз. - Ты знаешь, Софи, я победил и проиграл одновременно. Лондон без тебя мне не нужен, и делать мне там нечего.
Я растерялась. Приготовившись к неравной борьбе, к насмешкам и оскорблениям, трудно было перестроить сознание. Своим тоскливым взглядом, странными признаниями Роберт выбивал почву из-под ног, заставлял сердце болеть и надеяться…
Принесли заказанную еду, аппетита не было, тем не менее, я взяла вилку и начала ковыряться в салате. Роберт ничего не ел, только пил воду из стакана.
- И все-таки, - отложила я прибор в сторону: нервное, злое состояние не давало покоя, толкало вперед, заставляя рычать и набрасываться, - зачем ты приехал? Если ты собираешься предложить мне стать твоей любовницей, то могу сразу сказать - я отказываюсь.
- Какой любовницей, Софи? - нахмурился мужчина и устало потер глаза. Потом положил руку на стол и попытался дотронуться до моих пальцев, я резко убрала их, спрятав руки под стол. Роберт тяжело вздохнул и продолжил: - Ты не можешь быть любовницей, Софи. Ты можешь быть только женой. Самой любимой на свете. Самой дорогой. Одной-единственной. Только так.
Это что? Я не понимаю. Его уклончивые ответы так ничего и не прояснили, только все больше запутывали.
- Что с Эммой? - холодно спросила, переводя взгляд на окно, и сердце замерло в страхе перед ответом.
- Какой Эммой?
- Ты что, забыл, как зовут твою жену?
- У меня нет жены! - отрезал Роберт.
- Хорошо, твою невесту, - фыркнула я, переводя взгляд на его лицо.
- У меня нет невесты, Софи! - резкий категоричный ответ, и уже тише и спокойнее: - Да, признаю. Я был круглым дураком, если хоть на секунду подумал, что смогу заменить тебя кем-то. Хотя тогда я не думал. Ненависть думала за меня.
- Так что с ней? - не отставала я.
- Разошлись по-тихому. Я остался виновной стороной. Подставился специально. Показался в театре со знаменитой куртизанкой, и Кимберли сразу же разорвали помолвку. Не переживай, с деньгами ее отца она найдет себе хорошего мужа, - Роберт усмехнулся. - Зачем ей муж с разбитым сердцем? Муж, который любит другую женщину?
Я замерла, боясь поверить его словам, но спросила другое.
- А ты действительно с той?…
- Софи, ты что?! После твоего побега я был в таком отчаянии, что единственной мыслью было - оставить все и броситься в погоню за тобой. Какая еще куртизанка? - Роберт помолчал, подбирая слова. - После… нашего совместного утра… После того, как я узнал тебя, ты думаешь, я смог бы с другой женщиной?…
- Я не знаю, - я опустила голову. - Наверное. Не знаю, как это у мужчин.
Вдруг Роберт улыбнулся. Да так светло и ясно, что в кабинке словно солнце засияло. Я невольно уставилась в преобразившееся лицо.
- Конечно, не знаешь, - произнес он тихим голосом. - Признайся, Софи, ты ведь и не знаешь мужчин?
- Я была замужем, если помнишь, - с горечью ответила ему, - я хорошо знаю мужчин.
- Я не о том, - улыбнулся он, не дав себя смутить.
- Стефан с Джорджем уехали во Францию, - продолжил Роберт, как ни в чем не бывало, - напоследок ошарашив свет заявлением о своем предпочтении друг друга. У Питера Дюбуа родился ребенок, уже четвертый в их семье. А когда я припер к стенке маркиза Мольке, который распространял в свете слухи о том, какая ты страстная и пылкая любовница, знаешь, что он мне поведал?
Я молчала, вцепившись в вилку, как в оружие.
- Не отвечаешь? И не надо, - хмыкнул мой собеседник. - Он признался, что никогда не ложился с тобой в постель.
- Ну и что? - подняла я на него глаза. - И что это меняет, Роберт? То, что я не спала с "половиной Лондона", это что, так принципиально?
Роберт дернулся, вспомнив свои слова, и опустил голову. Я вся горела. Нападала, рвалась в бой, а он оборонялся. Но как-то пассивно, заторможено. Он был потерянным, словно бездомный пес, одиноким и жалким.
- Мы столько времени потеряли зря, - наконец тихо сказал он, - столько времени.
Я возмущенно фыркнула.
- Сколько?
- Непозволительно много. В нашем возрасте каждый потерянный день на вес золота. Эти полгода, которые мы могли бы быть вместе…
- Полгода? - прервала я. - Что такое полгода по сравнению с двенадцатью годами?
- Я вычеркнул эти двенадцать лет, - Роберт посмотрел мне в глаза. - Ты права, я слишком долго жил с ненавистью в сердце.
Потом протянул руку и раскрыл ладонь, словно приглашая присоединиться к нему.
- Давай начнем наш отсчет с нуля? Словно мы встретились сегодня?
Я посмотрела на его ладонь. Теплую, сильную ладонь, лежащую на столе и ожидающую моего решения.
- Думаешь, это будет просто? Начать с нуля?
Я не пошла навстречу. Убрала руку и наглухо закрыла дверь в сердце.
- Я не верю тебе. Боюсь верить. Слишком много боли мы принесли друг другу. Роберт, давай разойдемся по-хорошему. Обнулим наши долги и разойдемся. Я уже два раза с тобой расставалась. В восемнадцать и полгода назад. И каждый раз едва-едва переживала эту разлуку. Третьего раза, боюсь, не выдержу. Правда, - хрипло добавила дрогнувшим голосом.
И отложила вилку в сторону, окончательно прекратив делать вид, что что-то ем. На Роберта не смотрела. Чувствовала, что еще чуть-чуть и из глаз потекут слезы. В горле разбухал горячий комок, в носу защипало.
- Не могу… - наконец произнес Роберт, и я вздрогнула, столько боли было в голосе, - я не могу без тебя, Софи. Я боролся с собой… Видит бог, я боролся изо всех сил. Но не было ни одного дня, ни одного чертового дня, когда бы я не вспоминал тебя. Сначала с любовью, потом с ненавистью, потом с горечью. Все, чего я достигал, зарабатывал, изобретал - я делал с мыслями о тебе. Если целовал женщину - сравнивал с тобой. Если смотрел на звезды - вспоминал наш пляж. Рассматривал картины, слушал музыку, покупал дома, первой мыслью было "Понравилось бы ей? Что бы сказала Софи?".
Я замерла, превратившись в камень. Только мурашки бегали по коже, и пронзительным эхом отражалась в сердце каждая его фраза. Устало закрыла глаза. Не хочу ни видеть, ни слышать. Я боялась, что сейчас соглашусь со всем, что он скажет, приму на веру, уступлю, брошусь к нему в объятья, пренебрегая всем на свете. Давно не осталось ни гордости, ни самоуважения, ничего, что бы удерживало меня от повторного падения в бездну.
- Я, в сущности, и не жил эти двенадцать лет, - продолжал Роберт тихим голосом. - Выживал. Ждал, когда ты уйдешь из моей памяти. Когда перестану помнить каждый твой поцелуй, каждую улыбку. Когда перестану сравнивать с тобой всех женщин, с которыми встречался.
Я подняла голову, нахмурившись…
- Да, я мог бы соврать, - произнес он твердо, - но говорю честно. У меня были женщины. Некоторых я любил, баловал, говорил нежности, с одной из них даже собирался завести семью и детей…
Он помолчал, а я окаменела от мучительной ревности, пронзившей сердце.
- Но рано или поздно я покидал их. Сравнивая с безупречным сказочным образом Софии Нордвик, запечатленным в моей памяти, - Роберт грустно рассмеялся, мне показалось, даже немного саркастически, словно насмехаясь над самим собой. - Ты мое наваждение, моя боль и мое счастье. Я не могу расстаться с тобой, Софи. Не проси этого.