- Зато мы французский будем знать, рисовать как Ренуар, и танцевать не хуже Наташи Ростовой. Правда, Зинок? - Саша посадила дочь на колени.
На сцене появились танцующие пары. Ученики старшей школьной группы старательно исполняли вальс под пение дуэта.
Зинуля едва сдержала слезы: - Ну почему мне с ухом нельзя было участвовать? Все равно под бантом компресс не видно было бы.
Танец эффектно завершился: девочки с реверансами поднесли представительному бородачу и скромным супругам Смирновым, написавшим песню, изделия собственного ручного творчества - бумажные головные уборы, украшенные ушами, хоботами, нимбами-.
Господин Сарыкин, здорово смахивающий на русского богатыря, сверкнул разбойничьим глазом в сторону Смирновых, подхватил на руки девчушку, одевшую ему тюбетейку с нимбом из фольги и шагнул на сцену.
- А теперь стишок от меня, от вашего чайного спонсора, - произнес он низким, напевным голосом.
- Дорогие наши дети! Дорогие наши тети,
также мамы вместе с папой, те, что вечно на работе,
кто в забое, кто в запое,
кто в ракете на орбите или в творческом улете,
все вы - наши дорогие, растакие, рассякие -
- выпить гостю не нальете ль? - И коротко хохотнул: - Экспромт от чая "Линкольн" - вашего, прошу особо отметить, безалкогольного спонсора. Благодарю всех, кто устроил этот светлый праздник! Особенно песня тронула: "… когда горит звезда… ла–ла–ла… Одна и две горят и три и пять, а значит цены будем поднимать…" Извините уж, мотивчик собственный вышел, бодрый.
Расцеловав, он опусти на пол девочку, с особым чувством обнял музработницу и подал знак кому–то у двери. Крепенькие парни вынесли из - за колонн коробки с подарками.
- Похоже, спонсоры разборки затевают, - оживилась Зинаида Константиновна. - Не могут они без драки - олигархи фиговы.
- Мам, тише! Они же не конкуренты - чай и водка.
- А Смирнов вообще на альтиста Башмета похож - ничего плохого с виду и не подумаешь.
- "Смирнофф" - это на самом деле его жена. Иннокентий Феликсовивич - концептуальный поэт. Поэтому у него с песней не очень вышло. Не его стезя, - пояснила ситуацию Саша.
- В целом, мне понравилась. Смотри, чаевик–то, чаевик - вот щедрая душа!
На сцене происходил оживленный разбор подарков веселого "Линкольна". В первую очередь прихватили полосатые "чулки" балерины. Витя, что пел под Баскова, галантно преподнес подарок будущей Алсу.
Это произвело на Зинулю ужасное впечатление.
- Витка - изменщик! - сквозь слезы выпалила она и рванулась к выходу. - Все равно я лучше, лучше Дашки танцую! Смирнова спину совсем не держит. Швабра - смотреть противно. Пойдем отсюда. Подарки мне совершенно не нужны, от них только лишний вес набирать.
… Домой ехали на автобусе, в котором уже вовсю пахло праздником. Люди везли связанные елки, какие–то веселые подростки у заднего окна танцевали под магнитофон, а сидящие женщины бережно держали на коленях торты.
Устроившись у окна в самом хвосте, Зинуля ворчала: - Вот получился шикарный праздничек! А я ждала, ждала…
- Не горюй, красавица. У тебя еще столько этих праздников в жизни будет! Надоест и думать, - уверенно успокаивала бабушка, сама этот водоворот причитающихся женской судьбе празднеств, не испытавшая.
- А твой день рождения дома отметим, ладно? - обняла дочку Саша.
- Оказывается, я родилась на французское Рождество! - сообщила Зинуля громко, косясь на пассажиров.
- А мы православное в январе отметим и ты нам станцуешь. И вообще получше садик найдем, - то же, скорее для публики, чем для внучки сообщила бабушка. - Не по карману нам буржуйские замашки…
Саша упорно смотрела в сторону. Дискуссии о новой буржуазии мать затевал постоянно. Но зачем же на людях? Девочка, всегда чувствовавшая усиление напряженности, попыталась разрядить атмосферу:
- Наверно, я вся в маму. Просто балдею от танцев. Как музыку услышу - и все - сплошной склероз. Ну, ничего плохого не помню!
Она с завистью наблюдала за танцующими ребятами и нарочито громко обратилась к матери:
- У тебя же главный приз был, когда ты на коньках танцевала. Правда, мам?
- Был у нее приз, как же… Самая молодая мама, - тихо хмыкнула Зинаида Константиновна.
- Наследственность, куда денешься, - буркнула Саша, несмотря на то, что поклялась себе на провокации матери не отвечать.
- Это что такое - наследственность? - девочка подышала на морозное стекло, протаивая в льдистой корке дырку.
- А такая семейная традиция. Потомственные путешественники по мужской линии в роду. У нас и дедушка, и твой папа - самые отважные путешественники. Как отправились, так и путешествуют…
- Мам, пожалуйста! Хоть сегодня, не надо! - взмолилась Саша.
- У меня тоже наследственность! - обрадовалась Зинуля. - Хочу путешествовать как дедушка с папой. Дашку на каникулы в Швецию увозят. У нее мама знаете кто? Денежный мешок!
- Вот ведь контингент у них там - кто мешок, кто с волшебницами запросто контактирует, - не унималась бабушка, глубоко буржуйским праздником обиженная. - Одни мы - с кувшинным рылом…
- Лучше бы вообще не ходили… - Зинуля, наконец, сделала во льду на окне дырочку. В нее ворвались разноцветные огоньки новогоднего базара, разместившегося вокруг огромной, вертящейся елки.
Зинуля охнула:
- Клево сверкает! Может, Дашины родители здесь с волшебницей знакомятся? Позови ее, мам! Про себя - тихонько, но настойчиво. Характер проявлять надо.
- Это она только со мной может. А что, зовите волшебницу, пусть явится. У меня список большой: лекарства, сапоги зимние, детсад, телефонные переговоры, долги… Это твоя мать, гордая, слушать не хочет. А волшебница как миленькая все должна выслушать и принять во внимание.
Бодрый голос водителя объявил следующую остановку:
- Господа–товарищи, прошу не забывать в салоне подарки и Ангелов–хранителей. Мне своих инвалидов на шее хватает.
- Нам выходить, Зинуля! - встряхнула дочь Саша.
Уже стоя у дверей автобуса, Зинаида Константиновна продолжала перечислять: - А еще до сих пор электричество не оплачено. В ноябре масляной батареей нажгли. Вот отключат, будет вам елка.
- Шустрее, ангел, - подхватив дочь, Саша спустилась по ступенькам и с наслаждением вдохнула морозный воздух. - Мам, потом поговорим. Я заработаю. Смотрите лучше, благодать–то какая!
Здесь, в "спальном районе" зима обосновалась прочно. В снежной белизне светились окна толпящихся вокруг многоэтажек. Мирно, весело и уютно. Совершенно сказочно. Прищурившись, Зинуля увидела, как над голубыми снежными крышами проплыло нечто крылатое, облачное. Она знала, что это и есть Ангел, появляющийся в Рождество, и что взрослые его все равно не заметят. Девочка хитро улыбнулась, загадала желание и промолчала.
…
В аэропорте Шереметьево‑2 ощущалось приближение Нового года. В буфете перешептывались под елкой летчик и аппетитная толстухой в таможенном мундире и в индейском головном уборе из перьев. Не о делах говорили, о своем, личном, волнующем. Шустро накрывали столики официантки, готовя праздничный ужин для ночной смены. Пассажиры с переполненными тележками, таможенники с пластиковыми разноцветными носами, дежурные милиционеры с рациями - все нервничали и чаще обычного поглядывали на часы. На будке Паспортного контроля какой–то шутник вывесил объявление: "В гриме и масках не подходить". И никто из строго начальства не сорвал его.
Толпа встречающих с каждым часом редела, а прибывшие пассажиры
проявляли все большую спешку, шаря по электронным часам сосредоточенным взглядом и пересчитывая привезенное ими издалека время на здешнее, Московское. Кто–то опередил события, встретив Новый год в воздухе, кому–то еще предстояло погоняться за шагающим с востока на запад праздником. Когда по Московскому времени от старого года осталось всего три час, прибыл, наконец, запоздавший рейс из Нью - Йорка. К толпе людей вырывающихся из застеленных боксов, бросились встречающие и в момент разобрали почти всех. Из невостребованных пассажиров остался мужчина иностранно–элегантного вида с солидным багажом. Минут десять он ходил по опустевшему залу, высматривая кого–то, и не замечая упорно топтавшегося рядом крепыша таксиса. Наконец отчаянно махнул рукой, указывая на свою тележку. Коренастый крепыш с готовностью подхватил чемоданы и радушно заулыбался:
- С ветерком домчим прямо к столу! Андерстенд?
- Ноу, ноу! - отверг иностранец русскую речь. Крепыш не огорчился, лишь улыбка стала еще лучезарней:
- Не рубишь по нашему? Ну и фик с тобой, чуркой.
В машине приезжий разместился на заднем сидении, где уже сидел юноша приятной наружности - аккуратная стрижка, интеллигентные очки, совершенно американский прикид.
Выехали на дорогу, удалявшуюся от светящегося аэропорта в заснеженный лесок
- По–русски спикаешь? - обратился очкарик к иностранцу и, глядя в его растерянное лицо, постановил: - Ни бум–бум, как я понял. А вот мы, сори, по вашему не рубим. - Он извлек из недр сумки бутылку и дружески предложил: - Рашен водка "Смирнофф"! Из горла будешь?
Сидевший за рулем поправил: - Чего это мы не рубим? - и пропел: - "Гутбай, Америка, Гутбай…" "Мани–мани… сели в сани и айда…"
Пассажир оживился, уловив знакомое слово: - Мани? Мани я иметь! - Он достал бумажник и показал лежащие в нем купюры. - Вел? Зима, водка - это есть весело. Корошо!
Очкарик широко улыбнулся, показав хищный оскал: - Да уж, не плохо!
Быстро оглядел в окна пустую дорогу, идущую через лесок, радостно ткнул пальцем в небо: - Гляньте, летит! Ракета летит! - и шарахнул бутылкой отвернувшегося к окну иностранца:
- Хеппи ньюа ер, козел!
Заехав в кусты, гостеприимные москвичи ловко раздели иностранца и выбросили в пышный сугроб.
- "Гудбай, Америка, гудбай…" - довольно пропел крепыш–таксист пересчитывая купюры в бумажнике иностранца. По коням!
Машина удалилась в сторону города, накрытого светящимся куполом
"- Мне нравится, что вы больны не мной…" - неслось из авторадило с неизменным глухим отчаянием обманувшей любви.
ПППППППППП
"Мне нравится, что я, больна не вами…" - прозвучало из глубин внутренних помещений затихшего Салона. Саша прислушалась. Почему–то всякий раз ей казалось, что песня про нее, про ее личную, не сложившуюся любовь, хотя и касается совсем другой ситуации. Но что может быть печальнее - "И никогда тяжелый шар земной не уплывет под нашими ногами!" Не уплывет больше никогда, никогда не краснеть удушливой волной от нечаянного прикосновения любимого… Эх, Шушка!
Дура, дура, дура! Набитая дура! Ждала, ждала - вот приедет, обо всем догадается, и будет стоять перед дочкой, глазами хлопать. Растерянный такой, счастливый, большой. Дождалась ведь! И все мимо! Обскакали тебя, тишайшая… Сабину тебе не переплюнуть… И ничего ему теперь ты не расскажешь, клуша растяпистая.
- С наступающим, милый. Счастья тебе в личной жизни, любовь моя первая… И что теперь нюни распускаешь? - Саша сжала зубы и лицо сделала твердым, волевым: насупленные брови, жесткие скулы, глаза, как перед расстрелом. Прямо памятник комсомолке. И не единой слезинки. Ни за что!
- Не нужны мы ему, Зинка, не нужны, - сказала спокойно, как сообщают плохой диагноз. - И он нам… - Саша собралась с силами, выговорила дрожащими губами: - Он нам тоже не нужен!..
И рухнула на диванные подушки, дав волю рыданиям.
- Простите… - робко раздалось рядом. - Я вам, видаком не мешаю?
Саша села, пряча лицо в ладонях. Перед ней стоял огромный детина в желтых пижонских очочках и полосатом жилете неумелой ручной вязки.
- Тимур Евгеньевич. Ведомственная охрана. Меня здесь Терминатором зовут. У меня суточное дежурство.
- У меня тоже. Александра, помощник продавца. У меня сегодня первый рабочий день…
- А у меня сессия на носу. Кассет на всю ночь набрал. Историю зарубежного кино такая восхитительная дама ведет! "Гринуэй - это ледяной душ в горниле адских страстей!" И видно, что понимает, о чем говорит. Душ ледяной и горнило страстей, пожирают ее хрупкое, сильное, горячее тело… Пардон, отвлекся. Не хотите присоединиться к просмотру? Да вы не беспокойтесь, если что, тут такая сигнализация - весь квартал поднимет. Я своими обязанностями не пренебрегаю, за место держусь. Шеф меня гипнотизирует - по нему камера плачет! Киногеничен до абсурда. Утром сегодня какие кадры выдал - полный атас. - Терминатор загнусавил, подражая директору: "Дезидерио - по–итальянски - позволю себе заметить, "желание"! Это в самую точку покупательского интереса бьет. Желание–то у нас всегда есть!"…
Саша засмеялась: - Похоже! Вы обо мне не беспокойтесь, Тимур Евгеньевич. Изучайте материал хоть до утра. Я здесь посижу, отоспаться мечтаю.
- Тогда, может, камин подтопить? Это я люблю, - он ловко возродил угасающее пламя, подбросив несколько аккуратных полешек, стопкой лежащих рядом. - Так лучше. Вы только вовремя чурочки подкидывайте таким вот образом. С наступающим, коллега! - Парень удалился в свою комнату и вскоре оттуда раздались стрельба, грохот, визг тормозов и отчаянные вопли крутого боевика.
6
В лесочке у дороги было тихо. Лишь доносился шум от ленинградского шоссе, обозначенного вдалеке светящейся дымкой. Мелкий легкий снежок падал на опушенный инеем кустарник и черные, дремлющие елки. Под одной из их в позе пляжного отдыхающего лежал человек, одетый не по сезону - в пуловер и брюки. Босые ступни вызывающе торчали из–под белого "пуховика", успевшего основательно прикрыть тело. Наверно, как–то так замерзал в степи печально всем известный ямщик и многочисленные неизвестные, унесенные морозной зимой. Но этого человека кто–то крепко опекал в Небесном департаменте. Не уснул он вечным сладким сном, а пробудился, словно окликнутый грозным голосом, поднимающим опаздывающего в школу ученика. Мужчина сел, в изумлении огляделся, умылся снегом, осторожно встал, проверяя сохранность конечностей, потер, морщась и рыча, ушибленный бутылкой затылок и запрыгал, замахал руками, разгоняя охладевшую кровь. Да еще что–то громко выкрикивал на своем языке, поминая и святых и полицию и собственную маму. Реанимировавшись таким образом, стал энергично пробираться к дороге.
Но на трассе было мирно, тихо, пусто. Наконец показался одиночный автомобиль. Мужчина запрыгал по накатанному насту и отчаянно замахал руками. Слепя фарами, машина пронеслась мимо. Произнеся что–то резкое ей вслед, несчастный побежал к шоссе, не теряя надежды остановит попутку. Он кричал и едва не бросался под колеса каждому появлявшемуся на дороге автомобилю, но машины испуганно объезжали раздетого человека и, прибавив газ, исчезали. А мороз все больше давал о себе знать, до костей пробирая человека, не привыкшего, по всей видимости, к моржеванию и зимней ходьбе босиком по системе Порфирия Иванова.
Заметив приближающийся автомобиль, американец в отчаянии лег поперек дороги, покорно сложил на груди руки. Иномарка затормозила, из нее вышел человек в солидной дубленке, с отвращение посмотрел на босые ступни лежащего и выругался: - Бухарики совсем озверели, под колеса лезут. Тьфу, бомжатник в лесу развели. Полежи на обочине, остынь. Снежок мягкий… - Он попытался отпихнуть лежащего ногой. Но тот с неожиданной силой вцепился в ботинок и ловко повалил хозяина авто прямо под колесо…
Через три минуты автомобиль выехал на Ленинградское шоссе. За рулем, однако, сидел не его владелец, а изрядно подмороженный, но ободренный спасением иностранец. Он даже стал присвистывать в такт несущейся из репродуктора мелодии. Заметив стоящий на сидении кейс, открыл замок. Крышка поднялась, обнаружив ровные стопки зеленых ассигнаций. Мужчина подмигнул своему отражению в зеркале и присоединился к поющей в авторадио Барбаре Стрейзенд. Звучала знаменитая песня из мюзикла "Моя прекрасная леди". "Я танцевать хочу, я танцевать хочу до самого утра!.." - завопил иностранец, естественно, по–английски.
7
Выполняя пожелание Карлсона, Саша пылесосила ковер в зале Салона. Бронзовые каминные часы показывали десять. Отключив пылесос, Саша прислушалась - ей очень нравился хрустальный перезвон, сопровождавший уход каждого часа. "Там–там–там-там…там–там…" Знакомая мелодия… Да это же… Это ее показательный танец, принесший первую награду! "Я танцевать хочу…" из мюзикла "Моя прекрасная леди". Да, больше всего на свете она тогда хотела танцевать. Не просто танцевать - раствориться в музыке, лететь над катком, едва касаясь конками льда. Эта сила полета, трепет слияния с музыкой, давали ее телу удивительную ладность, скользящую, невесомую грацию.
Взлетавшая из–под коньков ледяная пыль приятно холодила щеки, и так гулко, та счастливо колотилась сердце, когда она, завершив финальные вращения, замирала вдруг, оглушенная рукоплесканиями огромной арены!
Потом брала букеты из рук малявок, торжественно выбегающих на лед, поправляла на шее ленточку с медалью, прижимала к лицу прохладный букетик фиалок. Букетик достал из–за пазухи и вручил Саше красивый парень, когда она выходила из раздевалки. Это были первые дни начала их романа с Игорем. Когда еще та самая удушливая волна заливала румянцем щеки от одного прикосновения его руки…
Саша присела на диван у камина и опустила лицо в букет стоящих на столе фиалок, пытаясь продлить мгновения сладких воспоминаний.
- Неужели, в самом деле Пармские? - подумала она. - А пахнут как наши. Счастьем пахнут. Обыкновенным таким, весенним, нежным, подмосковным…
Часы торопились, четко отсчитывая секунды, снег за окном падал пушистый и густой, как в "Щелкунчике" на сцене Большого театра… Саша представила, как выходит из подъезда своего дома Сабина в алом бархатном платье и небрежно накинутых мехах, а Игорь торопится распахнуть перед ней дверцу своей пижонской машины и говорит что–то взволнованно–восхищенное. Они едут по белым улицам, ныряя то в розоватый свет фонарей, то в пестрое перемигивание иллюминации, они спешат на бал…
…В дверях настойчиво зазвонил колокольчик. Кто–то топал у порога Салона, шумно сбивая с одежды снег. Саша открыла и он тут же ввалился - большой, мокрый, страшный. Линялая куртка в подтеках и пятнах, черная трикотажная шапка, совершенно бандитская, нахлобучена до глаз. И пахло от посетителя отвратительно. Саша поморщилась, учуяв алкогольный запах.
- В чем дело, мисс? Почему не открываете? Написано: открыто с 10 до 21. Я торчу под дверью ровно двадцать минут! - выпучил он злые темные глаза.
- Вы, очевидно, не туда попали, - Саша решительно преградила дорогу вошедшему. - Это салон одежды. Дорогой, итальянской, эксклюзивной.
Мужчина огляделся:
- Вижу, что не кабак и не консерватория. Ого! - заметив горящий камин, он отстранил Сашу, плюхнулся в кресло и протянул к огню руки.
. - А ночка то морозная!
- Да вы что себе позволяете?! - возмутилась Саша. - Ковры затоптали, наследили и куртка у вас… - она принюхалась, - в мазуте вся, в бензине. А это же натуральная кожа. Из Флоренции.
Опустив веки, мужчина улыбался, не слушая ее и наслаждаясь теплом.
Саша опасливо встряхнула мокрое от растаявшего снега плечо: - А ну, сейчас же покиньте помещение, гражданин! Поторапливайтесь, иначе вызову охрану. Хотите провести эту ночь в милиции?
Непрошенный гость вытащил из вазы фиалку, с наслаждением вдохнул аромат и неохотно поднялся: