Службу лейтенант Рудаков начал оперуполномоченным в полку, на вооружении которого находился ракетный комплекс средней дальности "Пионер". Плотная завеса тайны, окружавшая его секреты, и суровые условия жизни, видимо, не прельщали шпионов, избалованных благами западной цивилизации. Поэтому молодому лейтенанту, жаждущему успеха и лавров, пришлось заниматься более прозаичными делами: выжигать каленными железом идеологическую крамолу среди боевых расчетов пуска, потерявших веру в светлое будущее - коммунизм, подрезать языки болтунам, по пьяной лавочке разглашавших секреты в окрестных деревнях, и бороться с махровой казарменной неуставщиной.
Прошло полгода службы, когда, наконец, лейтенант Рудаков, как ему казалось, зацепил перспективный оперативный материал. И не просто перспективный, а убойный: он касался "святой коммунистической иконы" - самого Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева.
К началу 80-х годов этот неутомимый борец за мир и развитой социализм в СССР, в конце концов, утомился наводить глянец на его потускневший образ и, как говорится, лег на должность. Вместе с ним легли на должности - "Ум, честь и совесть нашей эпохи" - маразматические члены Политбюро ЦК КПСС, и, как результат, страна впала в глубокий экономический застой и беспробудный интеллектуальный запой. Чем не замедлил воспользоваться коварный Запад и с удвоенной энергией принялся расшатывать идеологические подпорки гниющего на корню бюрократического социализма. Вражьи голоса - "Голос Америки" и "Свободная Европа", день и ночь ковырялись в кровоточащей ране СССР - войне в Афганистане, и обильно посыпали ее антисоветскими анекдотами и грязными слухами о скорой кончине Брежнева и социализма.
Приближался Новый год, а с ним очередная юбилейная дата - день рождения "дорогого и любимого Леонида Ильича". Ретивые "генералы" производства спешили порадовать его дутыми на бумаге трудовыми рекордами, творческая интеллигенция в муках рождала очередной холуйский панегирик, а в Политбюро ЦК КПСС ломали головы над тем, где найти место на груди Генсека для очередного ордена. Одновременно, с подачи коварного Запада, по стране прокатилась волна антисоветских анекдотов про Брежнева. Докатилась она и до 2-го дивизиона 433-го полка Нижнетагильской ракетной дивизии.
В тесной каптерке собрались "деды" - дембеля послушать гражданские трели "щегла" - рядового Аргутинского, вернувшегося в часть из отпуска. Недоучившийся студент Ленинградского университета, польщенный всеобщим вниманием, выдержал многозначительную паузу и начал речь с ритуальной молитвы во славу "дедов":
Я, салага, бритый гусь,
Я торжественно клянусь:
Деда-дембеля любить,
Водку, пиво подносить…
- Кончай свистеть, щегол! Гони анекдот про Леню! - торопили его дембеля.
Аргутинский прокашлялся, бросил озорной взгляд на пылившийся в дальнем углу стенд с фотографиями членов Политбюро ЦК КПСС, где крупным планом выделялся Брежнев, и, подмигнув ему, приступил к пересказу свежего, родившегося в Северной столице, анекдота:
- Так вот уважаемые "деды", гуляет Брежнев по парку, а ему навстречу Жуков. Брежнев останавливает маршала и жалуется на свою жизнь: "Георгий Константинович, беда - как выйду на улицу, так пчелы и осы одолевают! КГБ и Чазов ничего не могут поделать. Может, ты что посоветуешь? Жуков посмотрел на Брежнева, на иконостас из орденов на его груди и говорит:
- Леонид Ильич, сними ордена.
- Это же почему?! - удивился тот.
А Жуков ему прямо в лоб:
- Так от них за версту липой пахнет!"
Каптерка содрогнулась от громового хохота, а затем начался коллективный антисоветский оргазм: бойцы наперебой рассказывали анекдоты про Генсека и недоразвитый социализм. На следующий день эта идеологическая вакханалия оборзевшего "щегла" и обнаглевших "дедов" стала достоянием военной контрразведки. В руки лейтенанта Рудакова попала, как он полагал настоящая антисоветская бомба. Предвкушая громкий судебный процесс над отщепенцами и дырку для ордена на своем кителе, он пожирал газами начальника Особого отдела дивизии полковника Василия Лысова и ждал его судьбоносного решения. Вчитываясь в сообщения агентов, тот с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться, на последний анекдот у него уже не оставалось сил и, стараясь придать лицу строгое выражение, отметил:
- М-да… Плохо работает комсомольская организация дивизиона, совсем разболтались бойцы. Да и командиры тоже хороши, оставили их без дела. В общем, Александр Юрьевич, устно проинформируй замполита полка, пусть болтунам языки подрежет.
- Почему?! Ка-ак, товарищ полковник?! - опешил Рудаков и, когда к нему вернулся дар речи, выпалил: - Так это же махровая антисоветчина! Статья 70 УК, часть вторая! По ней срок…
- Стоп-стоп, Саша, не пори горячки! - остановил его Лысов. - Все эти анекдоты с бородой. Нет ничего нового.
- Как нет?! А анекдот про недоразвитый социализм? - отчаянно цеплялся Рудаков за ускользающую от него награду.
- Разве он новый?
- Новый-новый, товарищ полковник! Только вчера мне его рассказал замполит полка подполковник Кучин.
- Замполит? - на лице Лысова появилась болезненная гримаса, и он с ожесточением произнес: - И что прикажешь делать с ним?
Рудаков, пожав плечами, ответил:
- Но приказ запрещает вести оперативную работу против замполитов.
- Запрещает, говоришь?
- Так точно! Приказ председателя КГБ номер…
- Да погоди ты с приказом! - перебил Лысов. - По-твоему, выходит, коммунисту - замполиту Кучину - можно пороть антисоветчину, а рядовому - комсомольцу Аргутинскому - нельзя? Как это понимать?
Рудаков смешался, но быстро нашелся:
- Товарищ полковник, там же была целая группа?! Антисоветские высказывания допускались неоднократно, тем более в адрес первого лица государства. Чистая 70-я статья!
- Саша, ну что ты мне этой статьей тычешь?! - начал терять терпение Лысов. - Ну, собрались пацаны, потрепали языками без всякой задней мысли, а ты их сразу в антисоветчики. Так же нельзя! За статьей надо человека видеть!
- Товарищ полковник, Аргутинский не пацан, у него за спиной три курса университета, - упрямо гнул свое Рудаков.
- Три курса? А ты себя в его годы вспомни, - и, не услышав ответа, Лысов подчеркнул: - Саша, сломать жизнь человеку, тем более с нашими возможностями легко, а вот исправить трудно. Поэтому, если замполит с головой и языком не дружит, пригласи Аргутинского к себе и прочисти ему мозги. Ты понял?
- Так точно, товарищ полковник, - уныло обронил Рудаков и поднялся на выход.
- Э-э, Саша, постой, так не пойдет! Ты чего нос повесил? - остановил его Лысов.
- Ведь перспективное дело было, товарищ полковник, - в голосе Рудакова звучали горечь и обида.
- Опять ты за свое! Да не уйдут от тебя твои дела, если будешь пахать и смекалку контрразведывательную проявлять, глядишь, генералом станешь!
Слова полковника Лысова оказались пророческими. Спустя 23 года, лейтенант Рудаков стал генерал-майором, начальником управления ФСБ по Оренбургской ракетной армии. И сейчас, глядя на молодого, ершистого Устинова, напоминавшего ему самого себя в далекой юности, он с теплотой произнес:
- Что, Иван Лаврентьевич, небось на меня - ретрограда обижаешься?
Устинов встрепенулся и, смущаясь, произнес:
- Никак нет, товарищ генерал, как можно! Извините, занесло.
- Понимаю, тебя, Иван. Молодец, что сразу не сыграл отбой, а пытался отстоять свою точку зрения. Аргументов не хватило, пытался эмоциями заменить, а вот это лишнее. В нашей работе они плохой советчик, слишком далеко могут завести.
- Понял, товарищ генерал, но по Ефимову факт к факту в яблочко бьет.
Рудаков улыбнулся и добродушно заметил:
- Вот что, Робин Гуд, не горячись. Ты на эти факты посмотри с холодной головой.
- Ясно, товарищ генерал!
- Вот и молодец! Хватка у тебя есть, а опыт - дело наживное, трудись на совесть и быть тебе генералом.
Устинов зарделся от похвалы и, смущаясь, произнес:
- Товарищ генерал, я не подведу! Буду пахать, как…
- Ладно-ладно, пахарь! - остановил его Рудаков и распорядился: - Сегодня никакой "пахоты", отдохни с ребятами, а завтра со свежей головой на службу!
- Есть! - радостно воскликнул Устинов и, не чувствуя под собой ног, вышел в коридор. В кабинете его с нетерпением ждали Приходько и Лазарев.
- Ну что?! Как генерал?! - набросились они на него с вопросами.
- Все классно, ребята! - выдохнул Устинов.
- Не тяни резину, рассказывай! - тропил Приходько.
- Гена, генерал тобой особенно доволен. Так что смело коли дырку на кителе под орден!
- Да, ну? Кончай прикалывать!
- Какой прикол? Все на полном серьезе. При мне раздали награды: заму, Первушину - часы. Шефу, Охотникову - брюки, а нам… - Устинов подмигнул Лазареву.
Тот осклабился в ухмылке и, похлопав по плечу Приходько, закончил:
- А нам с тобой, Гена, хрен в руки, чтоб раньше времени губы не раскатывали.
- Шутники хреновы! А если серьезно? - допытывался Приходько.
- Серьезно. До завтрашнего утра гуляем на полную катушку?
- Вань, опять прикалываешься?
- Клянусь, Гена, сам генерал разрешил.
- Во рубанулись! Я знал, что шеф у нас мировой мужик! - воскликнул Приходько и довольно потер руки, а в следующее мгновение его губы исказила гримаса. И прокашлявшись, он пожаловался: - Хлопцы, шось у горле дэренчить, трэба горло промочить.
Лазарев бросил взгляд за окно - шальной ветер хлестанул снежной крупой по стеклу, и, сделав озабоченное лицо, заметил:
- Да, что-то стало холодать.
Устинов перехватил его взгляд и, хмыкнув, продолжил:
- А не пора ли нам поддать?
На добродушном лице Приходько расплылась благодушная улыбка. Он открыл сейф, достал бутылку водки и, потрясая ей, объявил: - Дежурный по столу готов к действиям по варианту на троих!
- Отлично, только не здесь! Потом замучишься доказывать эсбэушникам, чем отличается слово "водка" от слова "вода", - возразил Устинов и предложил: - Поехали на природу, я знаю одно классное местечко.
Лазарев снова посмотрел за окно, за ним разыгралась настоящая метель, и без энтузиазма отнесся к его предложению. Приходько только пожал плечами.
- Ребята, ну чего киснуть в Москве? Там классная природа, заварим ушицу, попаримся в баньке, - не сдавался Устинов.
- Вань, ну какая ушица? Рыба залегла на дно, - вяло возражал Лазарев.
- Олег, о чем ты? Поймаем в магазине.
- Я "за"… - покончил с сомнениями Приходько.
- Ладно, уговорили, - согласился Лазарев.
Устинов тут же засел за телефон; ему быстро ответили и, поздоровавшись, спросил:
- Сергеич, если через часик я к тебе подъеду с друзьями, ты как на это смотришь?.. О, спасибо. А с банькой?.. Отлично, я твой должник!.. Камуфляжка?.. Не вопрос. У тебя 58-й, а рост, какой?.. Найдем!
Закончив разговор, Устинов задержал взгляд на внушительной фигуре Приходько и объявил:
- Гена, дружба требует жертв.
- В смысле… камуфляжку? - хмыкнул тот.
- Догадостный, - подтвердил Устинов.
- Не вопрос.
- Вот и договорились, собираемся, нас ждут! - поторопил Устинов.
Переодевшись, друзья спустились вниз, зашли в магазин, купили продуктов, сели в машину Ивана и отправились за город. Им повезло: на дороге не было пробок, и через сорок минут они выбрались из Москвы. Устинов сосредоточился на указателях, чтобы не пропустить нужный поворот. Позади остались Снегири, через километр справа промелькнула заправка, за ней он свернул на неприметную дорогу. Она змейкой скользнула по крутому склону и скатилась к озеру. На его берегу, уютно раскинувшись по поляне, стояли четыре коттеджа, а поодаль, у самой воды, из кустов выглядывала избушка на "курьих ножках", над ней курился дымок - топилась баня.
На звук машины из коттеджа выглянул хозяин, узнав Устинова, поздоровался, как со старым приятелем.
- Прости, Сергеич, что как снег на голову, - извинился Иван.
- Да ладно, Вань, я че не понимаю, на твоей службе не разгуляешься. Занимайте любой коттедж, все свободно.
- Спасибо, но мы начнем с баньки. Как ребята?
- Конечно, с нее, а потом уха! - дружно поддержали его Приходько и Лазарев.
- Так она еще не прогрелась, - предупредил Сергеич.
- А у нас есть чем… - хмыкнул Устинов и потряс пакетом, в нем звякнули бутылки.
- Ну, как знаете, тогда я займусь ухой, - не стал настаивать Сергеич, и, хитровато поглядывая на Ивана, спросил: - Уха-то, как… из петуха? А то у меня даже хвоста не осталось.
- Обижаешь, Сергеич, все есть, - развеял его опасения Устинов и открыл багажник хонды, но не успел достать рыбу…
Во двор влетел внедорожник, из него вальяжно вывалились четверо, чем-то неуловимо похожие друг на друга - они будто сошли с экрана из фильма "Ментовские войны".
- Сергеич, эт что, твоя крыша прикатила? - с иронией заметил Устинов.
- Та, шоб она сгорела! - в сердцах бросил тот.
- Ребята, похоже, праздник на нашей улице отменяется, - оценил Лазарев незваных "гостей".
- Ну, это мы еще посмотрим, - буркнул Приходько и бросил взгляд на главаря.
Приземистый, с бычьей шеей, сросшейся с плечами, и крепко стоящий, на ногах-тумбах, он чем-то напоминал носорога. Демонстративно отодвинув Лазарева плечом в сторону, "Носорог", барски похлопав Сергеича по плечу, поторопил:
- Давай, дорогой, подсуетись, за нами братва с телками едет.
- Сейчас, Клим, вот только гостей размещу, - засуетился Сергеич.
- Кого, этих бакланов? - "Носорог" смерил друзей презрительным взглядом и, пнув ногой по колесу хонды, прорычал: - Так, бакланы, грузитесь в свое корыто и уматывайте!
- Ага, бежим и спотыкаемся, - огрызнулся Приходько.
- Че-о?! Ты на кого пасть разеваешь? - прорычал "Носорог", и его маленькие, спрятавшиеся под массивными надбровными дугами, глазки налились кровью.
- Парни, может, разойдемся по-хорошему, - пытался погасить конфликт Лазарев.
- Заткнись! - рявкнул на него "Носорог" и, нацелившись на Приходько, сквозь зубы процедил: - Баклан, ты хоть знаешь, хто я?
- Так у тебя на роже все написано! - бросил ему в лицо Геннадий.
- Че-о?! - взревел "Носорог" и ринулся на Приходько.
Тот увернулся и нанес ему сокрушительный удар в солнечное сплетение. "Носорог" переломился надвое и рухнул на землю. Другие бандиты не успели схватиться за ножи и биты. Иван, Олег и Геннадий не дали им опомниться, и, когда драка закончилась, на берегу озера остались лежать четыре бандита. Отдых друзей был безнадежно испорчен, и им ничего другого не оставалось, как возвращаться в Москву.
Глава шестая
ЦРУ начинает…
21 ноября 2010 года, после того как с директором ЦРУ были согласованы последние детали операции "Терминатор", связанные с подготовкой к вербовке главы ЗАО "ФАМЭК-АС" Андрея Вельтова, Ник Ваилд вылетел в Европу. Компанию ему составил ведущий специалист корпорации "Локхид Мартин" Джозеф Форман. Идея его подключения к операции также принадлежала Колли и вытекала из заключения психологов о структуре личности Вельтова, а оно не внушало большого оптимизма. Они характеризовали Вельтова как человека дерзкого, своенравного, коварного и с непомерными амбициями. Поэтому Колли, взвесив все "за" и "против", отказался от классического способа вербовки и решил пойти по более сложному пути - постепенному вовлечению в сотрудничество. Партнерство с такой известной корпорацией, как "Локхид", могло стать хорошей приманкой для Вельтова. К ее услугам ЦРУ не раз прибегало в прошлом, и такая сложная, многоходовая комбинация представлялась Колли взаимно полезной. Корпорация получала доступ к новейшим разработкам конкурентов, а американская разведка приобретала ценного агента.
За время долгого перелета над Атлантикой Ваилд и Форман не один раз успели обсудить детали предстоящей беседы с Вельтовым. Джозеф был далеко не новичок в подобных делах, понимал все с полуслова, и они быстро нашли общий язык. Существовавший у Ваилда стереотип о "яйцеголовых", как о занудах и людях не от мира сего, к концу полета был окончательно разрушен. Форман хорошо разбирался как в новейших научных технологиях, так и в темпераменте холодных прибалток. В начале 90-х годов за три месяца, проведенные в Риге, он успел основательно покопаться не только в том, что сохранилось в бывших закрытых советских лабораториях, но и добраться до дна злачных мест. После крушения советской империи в Прибалтике они расцвели пышным цветом. Вчерашние ударницы коммунистического труда спешили наверстать упущенное в множившихся словно грибы после дождя ночных клубах и массажных салонах.
Конец воспоминаниям Формана о пикантных похождениях в Прибалтике положило приземление в аэропорту Шенефельд. В столице Германии - Берлине они не задержались: после встречи с партнером Вельтова - президентом Фонда содействия диверсификации российских оборонных производств Defense Enterprise Fund и старым агентом ЦРУ Калминым пересели на поезд, следовавший в Эстонию. Ранним утром на таллиннском вокзале их встретил знакомый Ваилда по тайным операциям в бывшей Югославии Соломон Голдмэн. За прошедшие десять лет он сильно изменился: на месте буйной шевелюры появилась благообразная лысина в обрамлении седых кудрей, квадратный подбородок утонул в осанистой бороде, и только стальной блеск серых глаз напомнил Ваилду прежнего Соломона - того, которого в Косово опасались даже свирепые головорезы из отрядов Хашима Тачи.
Встрече с ним Ваилд был искренне рад, стремительно шагнул навстречу и, энергично пожав руку, воскликнул:
- Старина, ты выглядишь, как святой!
- Хэллоу, Ник! - приветствовал его Голдмэн и, стиснув в своих медвежьих объятиях, хмыкнул: - Но я не против погрешить, как в Югославии! Славное было время, ты помнишь, Ник?
- Такое разве забудешь, Соломон.
- Вот где было живое дело! А здесь - тоска. Все так пристойно, что выть хочется, - посетовал Голдмэн.
- Не горюй, Соломон, мы ее развеем - пообещал Ваилд.
- Я буду только рад, старина. Что, намечается горячее дельце? Если грешника поджарить или отправить в ад, то готов сделать это за милую душу.
- Не сомневаюсь, все еще впереди, - заверил Ваилд и, поежившись под пронизывающим ветром, хлестанувшим по лицу снежной крупой, с укоризной сказал: - Дружище, ты что-то неласково нас встречаешь.
- Ник, я тут ни при чем. Ты был ближе к Господу, мог бы и договориться, - отшутился Голдмэн.
Ваилд, потрепав его по плечу, представил своих спутников и поинтересовался:
- Вельтов здесь?
- Вчера приехал.
- Как себя ведет?
- Вечером болтался по городу, но ничего интересного, вернулся в отель и больше на улицу не выходил.
- Где встречаемся?
- Здесь недалеко. Контора с хороши прикрытием, называется "Элефант".
- Оно мне ни о чем не говорит.
- Ник, я это место знаю, бывал там с Вельтовым, - вмешался в их разговор Калмин и пояснил: - Российско-эстонская торгово-экспортная компания.
- О'кей, привычная обстановка в тонких делах всегда важна, - одобрил Ваилд и уточнил: - Соломон, эстонских партнеров к операции подключили?
- Нет, я думаю, своими силами обойдемся.
- И правильно, нечего им у нас под ногами путаться! - заключил Ваилд и поторопил: - Едем, время не ждет!