– Вот и хорошо, а то я за них что-то переживать начинаю. За богатеньких этих дамочек. Не исключено, что и моя маман тоже попивает иногда. А не пора ли нам уже взять администратора рецепции?
– Пора, Шура, спасибо тебе большое! – Вера Алексеевна рассмеялась счастливым смехом.
– Да не за что.
– Как не за что? Это же все твои клиентки. Я вон сколько рекламы везде запустила, хоть бы кто пришел.
– Подождите еще! Набегут столько, что у нас свободных мест не будет. У меня тут к вам еще одно предложение есть.
– Предлагай смело.
– У нас в "Космосе" есть доктор. Вернее, она не доктор по образованию, она университет закончила биологический факультет. Плюс медучилище, то есть медсестра дипломированная. Но стаж именно врачебной практики у нее колоссальный. И клиентов постоянных просто море.
– А в чем проблема?
– Сейчас без высшего образования нельзя работать врачом.
– А как же она работает?
– Раньше делали вид, что она исполняет назначения какого-нибудь врача, а сейчас Кирсанов закусил удила. Говорит, что не хочет подставляться и хочет от нее избавиться, а клиентов пытается передать другим докторам. Вот бы нам ее взять?
– А ты будешь тем доктором, который возьмет на себя ответственность и будет делать вид, что она выполняет его назначения?
– Конечно! Я же именно у нее многому научилась. Я в ней уверена на все сто!
– Тогда зови.
Шура, радостно взвизгнула и кинулась на шею своей начальницы с поцелуями.
– Верочка Алексеевна! Вы не пожалеете. Не минуты.
– Верю, верю. – Вера Алексеевна замахала руками и спряталась от Шуры под стойкой рецепции.
В холле показался Ашраф.
– А что это за прекрасная фея посещала наш уютный уголок? – поинтересовался он у Шуры.
– Почему фея? – удивилась Шура. Тоже мне фею нашел. На Шурин взгляд Евгения издали в своей огромной шляпе так и вовсе походила на поганку.
– Потому что фея. Верьте мне, Шура. Уж я-то фею от ведьмы завсегда отличу. И Акбар подтвердит. После ее посещения к нам народ валом повалит.
– Да ну вас! Все вы выдумываете. – Шура махнула рукой и помчалась звонить Ярцевой.
* * *
В самый разгар летнего сезона, когда в городе асфальт уже вовсю плавился под ногами, Вера, наконец, купила пляжные лежаки. Разумеется, не на выручку от работы клиники. Выручка пока еще не совсем даже покрывала Верины затраты, но цифры уже радовали глаз. Особенно, по словам Тамары Федоровны Кранк, глаз радовала динамика этих цифр. Так что вполне можно было позволить себе слегка шикануть и на вырванные у бывшего супруга деньги приобрести лежаки. Лежаки Ашраф по утрам расставлял на пляже, а вечерами собирал и аккуратно складывал под тентом. Конечно, неплохо было бы еще к этим лежакам завести специального работника пляжа, который и лежаки бы дамочкам устанавливал, и пляж бы убирал, да и приглядывал за безопасностью на воде. А то того и гляди какой-нибудь соседский павлин на водном мотоцикле отдыхающую дамочку зашибет. Не специально, конечно же, а в ажитации, демонстрируя свое павлинье мастерство в управлении водными видами транспорта. Ведь кроме олигарха Ивана Тропилина, водные мотоциклы в ассортименте имелись и у депутата Ромашина, чьи гости развлекались на всю катушку, нарезая круги по озеру, и у парочки диких дачников из близлежащего садоводства, чье благосостояние выросло за постсоветские годы настолько, что они стали скупать соседние участки и накупили себе еще и кучу всякой иностранной мототехники. Только и слышно было со стороны озера это вззззы-взззы-взззы-уррррр. А так как дамочки, стремящиеся к вечной молодости в Вериной клинике, все, как одна, отличались выдающейся внешностью, у кого натуральной, у кого искусственной, то ничего удивительного, что все эти водные мотоциклисты роились у Вериного пляжа, как пчелы. Вера считала, что это очень даже хорошо. Один из аспектов реабилитационной терапии. Главное, чтоб не увлекались, а для этого строгий спасатель был просто необходим. Вера представляла себе, что это должен быть непременно спортивный молодой человек с мускулами, суровым лицом и обязательно без вредных привычек. Чтобы вечером бегом бежал домой к жене и детям, а о пациентках клиники и думать не желал. У них очередная молодость не путем общения со спасателями и водными мотоциклистами должна организовываться, а через полезные процедуры и отдых от разных стрессов. Какая уж тут вечная молодость, если со спасателями разными якшаться? Расстройство одно. Но о пляжном работнике и спасателе все равно пока приходилось только мечтать. Бюджет клиники и суровая Тамара Федоровна не позволяли.
Через неделю блаженства пациенток на лежаках в клинике опять объявился участковый. На этот раз закон всемирного тяготения опровергала чудом держащаяся на его голове форменная фуражка. Вера не могла оторвать глаз от этой диковинной картины. Даже решила, что у полицейского скорее всего голова особой яйцевидной формы, иначе как бы эта фуражка там держалась.
"А может у него там рога?" – вдруг подумалось Вере, и она ужаснулась собственной мысли.
– Младший лейтенант Петров, – на этот раз представился участковый.
– Тихонова Вера Алексеевна, – представилась Вера в ответ. – Зачем пожаловали?
– Опять нарушаете, гражданка Тихонова.
– Чего я нарушаю? – удивилась Вера. Особенно она удивилась этому "опять". Выходит, она уже злостная нарушительница, а ничего об этом не знает.
– Жалобы на вас поступили, – строго сказал участковый.
– Кто и на что жалуется? – вступил в беседу Ашраф, как всегда неслышно материализовавшийся позади полицейского. Полицейский от неожиданности вздрогнул. Обернулся и погрозил Ашрафу пальцем.
– Слышь, не надо к людям при исполнении так подкрадываться. Особенно сзади. Не ровен час зашибу. Жалуется общественность, – пояснил он, поворачиваясь к Вере.
– Какая общественность? – продолжил допытываться Ашраф.
– Общественная общественность. Какая ж еще? Наша местная народная общественность, – младший лейтенант Петров развел руками, как бы изображая толпы народной общественности. Надо сказать, что получилось у него это очень хорошо, Вера сразу представила разъяренных баб в цветастых платьях и мохеровых шапках. Участковый, несомненно, имел творческие способности. Но, похоже, решительно не хотел их развивать и оттачивать.
– И что же беспокоит народную общественность? – Вере даже стало интересно, хотя ничего хорошего от визита яйцеголового ожидать не приходилось.
– Народную общественность беспокоит нарушение вами природоохранной зоны. Слыхали про такую?
– Слыхали, – ответил Ашраф. – И что?
– А то! – Полицейский поднял указательный палец кверху. – Народ требует свободного доступа к его народному пляжу.
– А требования народа я могу увидеть? – Ашраф надел очки, как бы готовясь к просмотру важного документа, и тут же стал похож на респектабельного адвоката.
– Подожди, Ашраф, – сказала Вера. – Вот это передайте, пожалуйста, народной общественности. – Она сложила известную фигуру из трех пальцев и поднесла ее к носу полицейского. – Во!
– Хамите? – как-то печально поинтересовался младший лейтенант Петров.
Вере стало неудобно.
– Ни в коем случае. Извините, это я не вам, а народной общественности. – Вера убрала дулю от его носа. – У меня есть свидетельство о собственности на землю. Слышите? СОБСТВЕННОСТИ! И эта собственность не отягчена никакими сервитутами. Ясно вам?
– Не ясно. – На лице полицейского читалось изумление. – Слышь, а чего это такое сервитуты?
– Сервитут – это, по-простому, свободный доступ через территорию. Вот если бы по моей земле к пляжу была бы проложена дорога, и в свидетельстве о собственности было бы сказано, что по этой дороге народная общественность может беспрепятственно проходить к пляжу. Вот это и был бы сервитут. Но только я такую землю ни за что не купила бы!
– Ясно – понятно. – Полицейский почесал голову под фуражкой. – Дураков нету такое покупать!
"Это у него рога там чешутся", – решила Вера. – "От усиленной мыслительной работы".
– Вы б к соседям нашим сходили, – глубокомысленно заметил Ашраф. – К Ромашину или Тропилину. Вдруг у них сервитут. Тогда милости просим народную общественность к нашему пляжу. Вдоль заборчика. А так только по воде.
– Ну, так по воде народная общественность у нас и без того тут толпами на пляж повадилась. На мотоциклетках. Никому, между прочим, от пляжа не отказали. Лежаки вот только не даем. Они у нас собственные. За них деньги уплачены. И немаленькие, – пояснила Вера.
– А чего народной общественности на своем поселковом пляже не загорается? – поинтересовался Ашраф. – В поселке пляж ничем не хуже нашего. Даже кабинки есть.
– Слышь, так там все засрано! – Младший лейтенант Петров взмахнул рукой, и Вере опять привиделось: пляж с грязным серым песком, разбитые бутылки, кучи хабариков, обрывки каких-то бумажек и мухи. Жирные мухи. Нет, определенно, у этого младшего лейтенанта был талант.
– Ага! Теперь, значит, к нам хотят придти и нагадить? – высказала свою догадку Вера.
– Выходит, что так, – согласился младший лейтенант Петров. – Слышь, ты мне слово это умное запиши, – он достал из нагрудного кармана ручку и блокнот. – Ну, это про свободный проход.
– Сервитут, – напомнил Ашраф.
– Точно! Мне ж общественности надо по-умному ответ дать. Ну, чтоб посолидней было. Пока, слышь, переварят. – Младший лейтенант Петров хитро прищурился.
Вера написала в блокноте умное слово.
– Хорошо тут у вас. – Полицейский спрятал блокнот в нагрудный карман.
– Да, – согласилась Вера. – Не засрано. Так убираем.
– Правильно. Слышь, я тоже за чистоту.
В это время на крыльце клиники появилась Шура Животова, и лицо младшего лейтенанта Петрова расплылось в глупой и какой-то детской совершенно беззащитной улыбке.
– Слышь, это кто ж? – просипел он неожиданно севшим голосом.
– Это наш врач, – сказала Вера со вздохом и мысленно попросила Шуру убраться с глаз долой.
Однако, Шура, не подозревающая, какое впечатление она произвела на участкового, и совершенно проигнорировавшая мысленную просьбу Веры, направилась в их сторону.
"Надо будет узнать у Ашрафа, как он мысленно разговаривает с Акбаром", – подумала Вера, глядя на приближающуюся Шуру.
Полицейский продолжал улыбаться.
– Здрасьте. Младший лейтенант Петров, – заявил он, когда Шура подошла. Даже руку к козырьку приложил.
– Здрасьте, лейтенант. Вольно. Меня можно звать Александра Геннадиевна. – Шура тоже приложила руку к козырьку воображаемой фуражки. – Вы к нам по делу, лейтенант, или просто чаю попить хотите?
Вера не удержалась и закатила глаза:
"Ну, что она делает? Даже в звании его повысила. Не хватает еще этого рогатого чаем поить".
– Чаю хочу очень! – Младший лейтенант Петров улыбнулся еще шире.
– Нет, Шура. Младший лейтенант Петров к нам не чай пить пришел, он нам принес возмущение народной общественности, – подчеркивая тот факт, что участковый все-таки не просто лейтенант, а лейтенант младший, с горечью в голосе заметил Ашраф. Чувствовалось, что у него болит душа за столь опрометчивый поступок младшего лейтенанта Петрова.
– Я больше не буду, – вдруг жалостно признал свою вину участковый. Видать страсть, как хотелось ему выпить чаю с Шурой Животовой.
– И обзываться чучмеками не будете? – Ашраф теперь выглядел прокурором.
– Как? Младший лейтенант Петров обзывается?! – В голосе Шуры послышался ужас.
– Слышь, хорош прикалываться. – Участковый перестал улыбаться. – Сказал же. Не буду больше. Прошу прощения.
– Тогда пройдемте, лейтенант, на кухню. – Шура смилостивилась, опять повысила участкового в звании и сделала приглашающий жест. – У нас там чай дорогущий привезли. Есть с жасмином, а есть и с гибискусом.
– Во! – обрадовался участковый. – Мне с гибискусом.
– Почему-то я даже в этом не сомневалась, – заметила Шура, а Ашраф с Верой покатились со смеху.
На кухне оказалось, что никаких рогов под фуражкой у младшего лейтенанта Петрова нет. Фуражку-то ему снять пришлось. Кто ж чай в фуражке пьет? Зато вместо рогов под фуражкой на затылке участкового оказался вполне себе милый хвостик перетянутый резинкой.
– Экий вы, младший лейтенант, неформал, – удивилась Вера. Вот чего-чего, а хвоста под милицейской фуражкой она никак увидеть не ожидала.
– Хвосты полицейским по уставу не положены. – Ашраф подозрительно сощурился. – Может вы и не полицейский вовсе, а только прикидываетесь?
– Слышь, а на моё место желающих и так нету. А чтоб еще по уставу…. – Младший лейтенант Петров развел руками. – Вот начальство-то на личный состав и подзажмуривается.
– А мне нравится, – сказала Шура. – Вам, лейтенант, очень даже идет. Лучше, чем эта кепка ваша дурацкая.
Младший лейтенант Петров зарделся от смущения, и Вера вдруг поняла, что он немногим старше ее сына. Совсем еще мальчишка. Глупый деревенский мальчишка, облеченный какой-никакой властью и не знающий, что с этой властью делать. А еще у него есть талант, о котором он сам даже не подозревает.
* * *
Эльвира Викентьевна надвигалась на рецепцию клиники "Вечная молодость" словно цунами на японские острова. Весь вид ее: и развевающиеся темные волосы, и ярко-красное облегающее платье, и помада в тон платью, и грозное выражение лица, все свидетельствовало о серьезных намерениях разнести в пух и прах то, что попадется под руку.
Администратор рецепции – милая девочка, недавно закончившая школу, даже несколько пригнулась. Хорошо еще, что не залезла от страха под стойку. Эльвира Викентьевна подлетела к стойке, поставила на ее мраморную поверхность большую, но элегантную дамскую сумку известной очень дорогой фирмы и громко забарабанила по мрамору неземной красоты ногтями. Знающему человеку было видно, что обработаны эти длинные ногти специальным лаком, дающим ногтям небывалую крепость. Однако мрамор под натиском ногтей Эльвиры Викентьевны не раскололся и даже не поцарапался.
– Зовите мне хозяйку Веру Алексеевну и Животову Шуру косметолога вашего, – скомандовала Эльвира Викентьевна растеряно хлопающей ресницами девушке. – Быстро, – добавила она и стала внимательно разглядывать холл "Вечной молодости". Видимо ничего интересного в интерьерах холла она не обнаружила, поэтому принялась изучать свои ногти. Хотела, наверное, понять, почему же все-таки мрамор перед ними устоял.
Администратор рецепции трясущимися руками набрала по внутренней связи телефон кабинета косметолога Животовой. Слава богу, та оказалась на месте, несмотря на окно в записи.
– Тут к вам пришли, требуют, – пропищала администратор в трубку, – и Веру Алексеевну тоже хотят.
– Непременно, – громко добавила Эльвира Викентьевна.
Видимо косметолог Животова поинтересовалась у администратора, кто же это так настоятельно хочет видеть и ее, и хозяйку.
– Не знаю. Девушка, – администратор испуганно взглянула на Эльвиру Викентьевну, – нет, дама какая-то. Очень сердитая, – отрапортовала она в трубку.
– Не дама, а мама! – рявкнула Эльвира Викентьевна в трубку, вырвав ее у девушки из рук. После этого она ляпнула трубку на телефонный аппарат, для чего перегнулась через стойку рецепции.
– Ваф, ваф, – раздалось из элегантной сумки.
– И не говори, – согласилась с сумкой Эльвира Викентьевна.
Девушка на рецепции побледнела.
– К нам с животными нельзя, – робко заметила она, косясь на сумку.
– И напрасно! Так всех клиентов потерять можно. – Эльвира Викентьевна опять занялась разглядыванием своих ногтей.
Из служебного входа, наконец, показались Вера и Шура Животова. Администратор рецепции облегченно выдохнула.
– Вот, – сказала она, кивая в сторону Эльвиры Викентьевны.
– Вера Алексеевна, познакомьтесь, это моя мама Эльвира Викентьевна, – быстро пояснила Шура. Наверняка, сразу догадалась, что кивок, которым осмелевшая в присутствии хозяйки администратор наградила Эльвиру Викентьевну, вызовет у той совершенно ненужную в данной ситуации реакцию.
– Очень приятно! – Вера улыбнулась самой широкой и самой дружеской улыбкой. От такой улыбки у нормального человека должно было бы свести скулы. Однако все обошлось, и улыбка Веру не заклинила.
– И мне приятно. – Эльвира Викентьевна тоже изобразила на лице встречную улыбку. – Но я по делу.
– Хотите чаю или кофе? – Вера продолжала гнуть политес.
Эльвира Викентьевна пренебрежительно махнула рукой.
– Не до кофе сейчас.
– Мама, что случилось? – Шура хоть и выглядела встревоженной, но создавалось впечатление, что это тоже было как бы понарошку. Как Верин политес. Тем более что цветущая Эльвира Викентьевна, выглядевшая как старшая сестра своей дочери, не производила впечатление убитого горем или смертельно больного человека.
– Девочки, я старею! – сообщила Эльвира Викентьевна трагическим голосом.
– Мама, в чем это заключается?
– Как в чем?! – Эльвира Викентьевна даже слегка подпрыгнула. – Мне пятьдесят два года.
– Ваф, ваф, – послышалось из сумки.
– Это Сюсенька, то есть Эсмеральда. – Представила Вере свою сумку Эльвира Викентьевна.
– Очень приятно. – Вера дружески улыбнулась на этот раз сумке. – По-моему вам до старости еще очень и очень далеко. Одно дело календарный возраст, другое – фактический.
– Конечно! До одряхления и недержания дело еще не дошло, – согласилась Эльвира Викентьевна. – Но процессы-то начались. Неизбежные процессы! – при этих словах голос Эльвиры Викентьевны стал печально тоскливым.
Вера и Шура переглянулись. Возможно, они устыдились, и им все-таки стало жаль великолепную Эльвиру Викентьевну.
– Вам-то обеим, небось, еще пилить и пилить до этих необратимых изменений в организме, – с укоризной продолжила Эльвира Викентьевна, как будто прочитала их мысли.
Действительно каждый думает, что ему до старости еще ой как далеко. Старость она с кем-то другим случается. Конечно, когда она случается с тем, кто тебе близок и кого ты любишь, это весьма и весьма неприятно. Но о том, что за старостью следует смерть, никто практически не думает. Вернее старается не думать. Если все время помнить о смерти, то, наверное, можно сойти с ума. Куда как проще заблокировать эту память и жить так, как будто впереди у тебя целая вечность. Бездумно проводить время, отравлять организм курением или алкоголем, а то и чем другим похуже, заниматься нелюбимым делом, жить с посторонним тебе человеком, быть пешкой в чужой игре, соблюдать навязанные тебе правила. Да мало ли способов потратить свою жизнь? Лучше даже сказать не потратить, а растратить.
– Ты имеешь в виду климакс? – осторожно поинтересовалась Шура.
– Его, разумеется, кого ж еще? – Встрепенулась Эльвира Викентьевна, всем своим видом показывая, что сдаваться она не собирается. – Климакс – это рубеж. Первый признак старости. Мне нужна таблетка от старости.
– А вы пробовали биологически активные добавки? – поинтересовалась Вера. – Сейчас много всего такого выпускают.
– Верочка! – Эльвира Викентьевна снисходительно улыбнулась. – Вы не возражаете, если я вас буду так называть? С позиций, так сказать, возраста.
– Конечно, не возражаю, мне даже приятно.