Но в тот момент, когда он махнул рукой, перед глазами у Веры вдруг промелькнула страшная картина того, как именно все они: и Вера, и Ашраф, и Акбар еще пожалеют. После представленной картины Вере стало не по себе. Она смотрела вслед удаляющемуся полицейскому и ее била дрожь. Наконец, она собралась с силами, повернулась к Ашрафу и отдала ему паспорт. Руки у нее тряслись. Нестерпимо хотелось курить. Но курить было нельзя ни в коем случае. Курить Вера бросила к большой зависти своих подруг в день развода и очень собой гордилась. Ашраф взял паспорт и похлопал Веру по плечу.
– Ничего, хозяйка, я привык. А вот прыщ этот нагадить нам может серьезно. Тут вся местная шпана под ментами ходит.
– Ты тоже видел? – поинтересовалась Вера.
– Чего?
– Ну, как мы все тут еще пожалеем?
– Не раз. И не только видел, но и на шкуре своей испытывал. Так что представление кое-какое имею.
– Ашраф, а откуда у тебя российский паспорт?
– Я ж тебе говорил, учился в советской школе, служил в советской армии. Потом в российской. Так получилось, что я больше русский, чем узбек. У меня в городе в квартире дочка с зятем и внуками живут, а я, как на пенсию вышел, сюда перебрался. По рекомендации от одного своего бывшего сослуживца. А чего? Свежий воздух и довольствие нам с Акбаром. Сейчас вот и вовсе лафа – коттедж хозяйка для проживания отвалила. Такое и во сне не приснится.
Из-за поворота послышалось знакомое стрекотание снегохода.
– Ой! – испугалась Вера. – Один другого краше. Открывай скорей, а то снесет нам шлагбаум к фигам. Может, ворота, как у депутата поставим, чтоб ни одна зараза не сунулась.
– Хорошая мысль, – согласился Ашраф и открыл шлагбаум.
Однако в отличие от прошлого раза, снегоход скромно остановился перед въездом. Оттуда с какими-то котомками выгрузился все тот же мужик в пуховом жилете, изобиловавшем карманами.
– Здравствуйте, люди добрые! – сказал он, кланяясь и шаркая ножкой. – А чего это от вас менты, как ошпаренные неслись?
– Здравствуйте, незнакомец, – ответила Вера, сделав книксен. – Я вижу, вы сегодня трезвы, как стекло! Это приятно. А менты нам тут пальцы гнули и грозились всячески. Видать, кинулись в банду свою за подмогой.
– Один момент! Подержите. – Мужик сунул Ашрафу свои сумки и достал мобильник. Он повозил пальцем по экрану и приложил трубку к уху:
– Сережа, привет, это я. И опять жаловаться. Твои тут у нас оборзели капитально. Девушек красивых обижают. Как фамилия? – этот вопрос уже предназначался Вере.
– Чья, моя? Тихонова.
– Да не ваша, мента этого?
– Не знаю, не представился, сказал, что участковый.
– Ты слышал, Серега? Не представился. Удостоверение и жетон не показал. Сказал только, что участковый. У нас участок, ты ж понимаешь, Ромашин, я да красивая девушка Тихонова. А вот пальцы гнул на полном серьезе. На людях лица нет.
– Угрожал, – добавила Вера погромче, чтобы было слышно в трубке. – И обзывался.
– И обзывался, – подхватил мужик. – Ты там пыль с ушей им стряхни, давай. Объясни, что к уважаемой девушке Тихоновой нужно относиться, как ко мне и Ромашину. Ну, спасибо тебе. Бывай. – Мужик нажал отбой. – Вот и все. Как говорится, коне фильмац!
– Это называется телефонное право, – констатировал Ашраф.
– Хоть такое есть.
– Спасибо. – Вера была искренне благодарна мужчине, который был трезв, чисто выбрит и уже не казался помятым.
– А я ведь тоже не представился, – спохватился он.
– И жетон не показал, – добавил Ашраф.
– Иван. – Мужчина протянул руку Ашрафу и тут только сообразил, что у того руки заняты его пакетами. – Извините. – Левой рукой он перехватил пакеты из правой руки Ашрафа.
– Ашраф, – в свою очередь представился Ашраф.
Мужчины пожали друг другу руки.
– А это хозяйка Вера Алексеевна, – представил Веру Ашраф.
– Можно просто Вера. – Вера протянула мужику руку и почему-то покраснела. – Так вы, выходит, и есть олигарх Тропилин?
– Да, какой я олигарх! Так, по мелочи. – Мужчина тоже слегка покраснел. – Я к вам извиняться пришел. Так получилось, что я тут пару дней немного злился, не в себе был.
– Ага, и пьяный в стельку, – согласилась Вера.
– А кто не пьет? Я вот тут для примирения кой-чего привез. – Он достал из пакета бутылку красного вина, и Вера сразу определила, что вино дорогое.
– Неужто, крю?
– А как же! Тут вот еще к вину купил в универсаме нашем дыню и малину. Клубника там тоже была, но я не взял, она уж больно противная, как пластмасса, хотя выглядит ничего. А еще торт купил "Наполеон". Там в ресторане сами пекут. У них кондитер отличный.
– Предлагаю всем пройти в пансионат на кухню, там наверняка все необходимое для поедания и выпивания найдется, – предложила Вера. Не вести же незнакомого мужика к себе в коттедж.
– На кухню, так на кухню, – согласился мужчина по имени Иван Тропилин.
На кухне пансионата вся компания расположилась за большим столом. Посуда, действительно, нашлась в изобилии.
– Ну, рассказывайте, красивая девушка Вера Тихонова. – Тропилин налил всем вина. – Что вы здесь собираетесь учинить? У бывшего владельца дело с пансионатом чего-то не пошло.
– Клинику хочу устроить. Для женщин. Реабилитационную.
– После чего реабилитироваться?
– Известно после чего, после неудачной личной жизни. Плюс разные программы будут очистительные, омолаживающие и похудительные.
– Клизмы, значит.
– Нет. Клизмы уже не актуально. Это все искусственные методы, подвергающие организм серьезному стрессу. Сейчас в моде естественная очистка. Некоторые дамочки даже за этим в Индию и на Бали повадились. Одеваются там в рубище, ходят босиком и питаются ростками всякой дребедени. А я вот думаю, на фига так далеко ездить? У меня методики куплены итальянские. При этом питание – пальчики оближешь, а организм, как новенький. Кроме того хочу разные косметологические процедуры наладить. У меня подруга глаза лазером омолаживала. Три дня, как китаец ходила. Одним словом – страшная красавица. Муж, как видел, вздрагивал. Ну, и зачем мужу это все видеть?
– Да, уж! Ни к чему, – согласился Тропилин.
– Вот! В городе ей процедуру сделали, и позвольте вам выйти вон. Другое дело здесь. Три дня побыла со своей китайской рожей на свежем воздухе да здоровом питании, пришла в себя, и езжай домой к мужу настоящей красавицей, – о клинике Вера могла говорить бесконечно. – Или вот пластика. В смысле омолаживающие пластические операции. Пластика у меня в перспективе. Вы знаете, что большинство женщин после пластики уходят от мужей? Статистика такая.
– Нет. Не знаю. Моя от меня и без пластики ушла. С деньгами, правда. Деньги взяла. – Тропилин крякнул и почесал затылок.
– Еще бы не ушла! Вы же пьете, как извозчик. – Вера тяжело вздохнула.
– Э-э-э-э! Тут вы не правы. – Тропилин погрозил Вере пальцем. – Все с точностью до наоборот. Она сначала ушла, а потом уже я пить начал. Можно сказать, от серьезного оскорбления моих чувств.
– Неважно. – Вера махнула рукой.
– Как это неважно? Очень даже важно! Она с тренером по теннису закрутила. Представляете? – Тропилин подпрыгнул с табуретки и нервно забегал по кухне.
– Не представляю. – Так получилось, что в Вериной жизни как-то напрочь отсутствовали тренеры по теннису и инструкторы по фитнесу.
– Вот то-то и оно. Тренер этот сначала с ней тренировался по полной программе, а потом, как ни в чем не бывало, со мной в теннис играл. Говно какое. Извиняюсь. – Тропилин закончил свой забег и уселся обратно на табуретку.
– Да вы, похоже, из-за тренера больше расстроились, чем из-за жены. – Вере почему-то стало обидно от того, что он так переживает из-за измены жены, и она решила его немного подколоть.
– Конечно. Тренера хорошего найти сейчас очень непросто. – Тропилин хихикнул. – Это я шучу. Меня ситуация наповал сразила. Сразу представил, как я с рогами своими ветвистыми за мячиком скачу. Козликом.
Вера тут же представила олигарха Ивана Тропилина в белых спортивных шортиках, с ракеткой и рогами, не удержалась и тоже захихикала.
– Вот именно. И я о том же. – Тропилин горестно вздохнул и подпер щеку рукой.
– А моя померла. – Ашраф залпом выпил бокал вина. – Чай-то пить будем? Чего мы все вино, да вино. Оно хоть и крю, а не забирает. Только плакать с него хочется, да себя жалеть.
Вера и Тропилин ошарашено посмотрели на Ашрафа.
– Как померла?
– Так. Взяла и померла. Я вот думаю, лучше б с теннисистом каким закрутила. Или не лучше? – Ашраф тоже подпер щеку рукой, и Вера подумала, что с вином действительно пора завязывать. Эдак дело может водкой закончится. У каждого, как оказалось, есть о чем под водочку пострадать.
– А я вот думаю, лучше б моя зараза померла, чем с теннисистом! – Тропилин стукнул кулаком по столу.
– А мой муж с бабой в Париж улетел, мне сказал, что в Китай в командировку, – ни с того ни с сего ляпнула Вера. Сама себе удивилась. Ведь минуту назад хотела уже это мероприятие прикрыть. И уж тем более совершенно не собиралась делиться в сущности с незнакомыми людьми проблемами своей личной жизни. Наверное, это вино так подействовало. Прав Ашраф. Уж больно захотелось себя пожалеть.
– Не может быть! – хором сказали Ашраф и Тропилин, уставившись на Веру.
Вера наслаждалась произведенным эффектом. Про то, как она выглядела, когда Сельдерей в Париж наладился, она решила не говорить. И про пластику, после которой решила от мужа уйти, тоже утаила.
– Да! Это дело требует не чая, а чего покрепче, – сказал Ашраф. Как будто Верины мысли прочитал.
– Я мигом. – Тропилин вскочил со стула.
– Садись, у нас все есть. Один момент. – Ашраф нырнул куда-то под кухонный стол и достал оттуда бутылку водки.
– Волшебник, – с восторгом отметил Тропилин.
– Я раб лампы. – Довольный Ашраф водрузил бутылку посередине стола.
– И почему я это все терплю? – удивилась Вера, вставая. – Ашраф, а где у нас стопки.
– Там, в буфете наверху. – Ашраф махнул рукой в сторону кухонного пенала. – А внизу консервы разные. Закуска. Не "Наполеоном" же водку закусывать будем.
Вера нашла стопки и поставила их на стол. В нижнем отделении пенала ее глазам предстала удивительная картина. Полки просто ломились под консервами.
– Я купила Колондайк, – прошептала Вера самой себе. Она достала банку с солеными огурцами и банку с анчоусами. – Вот только хлеба нету, – сказала она Ашрафу.
– Там слева смотри, сухари финские с чесноком. Очень вкусные.
Тут Вера заметила слева на полке пачки с разнообразными сухарями.
– Откуда все это? – спросила Вера.
– Так бывший хозяин приезжал с друзьями Новый год встречать. Много разной еды осталось, я и прибрал.
– Да вы Ашраф, добрый ангел, – восхищенно заметил Тропилин.
– Я ж говорю. Раб лампы. – Ашраф открыл бутылку.
Вера выложила закуску на тарелки, достала из кухонного стола вилки. Она уже немного освоилась на этой кухне.
– Ты лучше скажи, Вера Алексеевна, как клинику-то свою назовешь? – спросил Ашраф, разливая водку.
– Не знаю. Подруги мои предлагают "Вера", а мне не очень нравится.
– Да, как-то уж больно пафосно, – согласился Тропилин. – Ну, и нескромно.
– Я вот думала, может "Вечная молодость"?
– Хорошее название.
– "Новая жизнь"! – Ашраф стукнул ладонью по столу. – Реабилитация к новой жизни. За это и выпьем.
– Точно, – обрадовалась Вера. Название было очень подходящим. – Ашраф, какой же ты все-таки умный!
– Как главврач, – согласился Ашраф. – Или как маламут.
Чокнулись. Выпили.
– Постой, маламут! – Тропилин вдруг наморщил лоб. – Что-то мне это название напоминает. Где-то я его слышал.
– Да, мало ли, – Ашраф махнул рукой.
– Вспомнил! – Тропилин как-то очень зловеще ухмыльнулся. – Клиника для реабилитации наркоманов. Недавно по радио слышал. Так и называется "Новая жизнь". Там еще какие-то незадачи у них. Шахер-махер и все такое прочее. Маски-шоу с выемкой документов.
– Какой кошмар! – Вера представила этот шахер-махер и сопутствующих ему сотрудников полиции в шапках на затылках, аж руки к груди прижала.
– Да, – согласился Ашраф. – Тогда такое название для нашей клиники категорически не годится. Надо синоним подобрать.
За столом воцарилось молчание, лица всех присутствующих выражали напряженную умственную работу.
– Придумал, – радостно доложил Тропилин. – "Перезагрузка"!
– Сказал тоже, – Ашраф махнул рукой, – как Барак Обама, не в бровь, а в глаз. Нет, название должно быть женское. Для женщин притягательное.
– Выходит, что все-таки остается "Вечная молодость"? – Вера в принципе была уже согласна на любое название. Лишь бы без шахера-махера. А кроме того, уж очень хорошо ей было на большой, но уютной кухне в компании этой группы товарищей.
– Решено. – Ашраф рубанул рукой, как Чапаев. – Что может быть притягательнее для женщины, чем вечная молодость?
– За сказанное. – Тропилин наполнил присутствующим стопки. – За "Вечную молодость"!
– За нее, – согласилась Вера и залпом выпила налитое, после чего икнула и весело рассмеялась.
* * *
– Феденька, а чем же вы занимаетесь? – предельно вежливо поинтересовалась Эльвира Викентьевна, наблюдая, как Федя Моргунов поедает шашлыки. – Я имею в виду карьеру или бизнес.
Видимо называть Федьку на "ты", как в детстве, Эльвира Викентьевна не решалась. Уж больно не похож был этот детина на робкого маленького Феденьку с печальными голубыми глазами.
– В кино снимаюсь, Эльвира Викентьевна, – с набитым ртом возвестил Моргунов.
– Да что вы говорите! И в каких же фильмах? Вот помню, актер был, кстати, тоже Моргунов, так он все больше хулиганов и тунеядцев играл. – Если бы Эльвира Викентьевна удержалась от этой колкости, Шура бы очень удивилась.
– Между прочим, хорошо играл, – вставил Пьетрофич.
– Я все больше каскадером, – пояснил Федя. – Правда, иногда в эпизодах снимаюсь. Драки там разные. Сейчас вот недавно съемки в сериале закончились. Я там бандита играл. Роль не главная, но уже не эпизодическая.
– Второстепенная, – многозначительно заметила Эльвира Викентьевна.
– А чего бандита? – спросил Пьетрофич.
– Так фактура у меня такая. Бандитская. – Засмеялся Федька.
– Не скажи, – не согласился Пьетрофич. – Бандиты они все под ноль бритые. Вон, почти как наша Шурка.
– Шурик не под ноль! Она ежиком. – Федька погладил Шуру по стриженому затылку. – А бандиты под ноль бритые – это раньше было, сейчас всякие разные. Но если бы режиссер сказал, пришлось бы волосы срезать. Жалко, конечно, но для роли бы срезал.
– Не жалей. Говорят, волос длинный – ум короткий! – сказал Пьетрофич.
– Думаете, подстригусь – поумнею сразу?
– Непременно!
"Нет! Ну чего они на него накинулись!" – думала Шура. – "Добро б еще только дорогая мамочка, ей никто не нравится в принципе, но Пьетрофич! Он-то что? Или совсем уже под матушкиным каблуком свое мнение растерял?"
– А платят хорошо? – продолжила допрос Эльвира Викентьевна.
– Хватает.
– Я слышал, что актеры сейчас хорошо зарабатывают. Особенно в сериалах, – добавил Пьетрофич. Наверное, понял, что хватит на парня нападать.
– Это московские. – Эльвира Викентьевна поджала губы. – А вы на актера выучились уже, или только планируете?
– Выучился. Говорят, я перспективный, меня камера любит, – невозмутимо доложил Федька. И эта его невозмутимость напомнила Шуре невозмутимость её собственного кота.
– То есть, вы не театральный актер? – гнула свое Эльвира Викентьевна.
– Нет, Эльвира Викентьевна, не театральный. В театре драк как-то мало, да и каскадеры не нужны.
Шура видела, что Федька с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться.
– Про бандитов, опять же, пьес театральных почему-то в природе не существует.
– А почему вы в каске ездите на мотоцикле? Вы, что за фашистов? – Похоже, теперь Эльвира Викентьевна решила переключиться на Федькину одежду.
– Нет, просто каска красивая. Она времен первой мировой войны, когда фашистов еще не было. Потом такие каски использовались финнами во второй мировой. Финны вроде тоже в фашизме особо замечены не были.
– Они были союзниками фашистской Германии! – с пафосом произнесла Эльвира Викентьевна.
Шуре стало неудобно перед Федькой и захотелось спрятаться под стол.
– Гаф, гаф, гаф! – визгливо поддержала Эльвиру Викентьевну Сюсенька, со стороны бассейна. Приближаться к столу она опасалась, так как на коленях у Моргунова устроился кот Фёдор, который одним глазом отслеживал Сюсенькины телодвижения.
– Нет, Эльвира Викентьевна, я не фашист, не нацист, не алкаш и не наркоман. И даже не гомосексуалист! Не беспокойтесь. Спасибо вам за шашлык. Очень вкусно. Я, пожалуй, поеду. – Федька снял с колен кота Фёдора и передал его Шуре. Фёдор недовольно скрипнул.
– Я тебя провожу. – Встрепенулась Шура.
– До свидания. – Федька встал, кивнул Эльвире Викентьевне и пожал руку, подскочившему вслед Пьетрофичу.
– Ну, бывай. Если чего не так сказали, не обижайся. Мы люди пожилые, с тараканами. – Пьетрофич пожал Федьке руку и похлопал его по плечу.
– Ну что вы! За что мне обижаться? Все в порядке. – Федька еще раз кивнул Эльвире Викентьевне и пошел в сторону мотоцикла. Шура кинулась следом, прижимая к себе кота Фёдора.
Федька нацепил свои замысловатые штаны, скинул шлепанцы и стал надевать сапоги-сандалии.
– Федька, правда, ты не обиделся? Не знаю, что за муха их укусила.
– Брось, Шурик! Это они от шока, – добродушно заметил Федька.
– Какого шока?
– Не каждый раз к людям в дом вламывается звезда экрана.
Шура захихикала. Наконец, Федька справился с многочисленными ремнями на своих странных ботах и выпрямился.
– А ты, правда, звезда экрана?
– Пока нет. Но буду обязательно. И еще этим, как его? Секс-символом!
– Я тебе верю. Только не зазнавайся, ладно?
– Не получится. – Федька замотал головой. – Я бы тебя сейчас, конечно, поцеловал на прощанье, чтобы тебе потом было, что вспомнить и внукам рассказать, но, боюсь, ты меня портфелем шарахнешь.
– Не бойся. Видишь, у меня руки котом заняты.
– Спасибо, Фёдор, – сказал Федька коту и поцеловал Шуру.
И, странное дело, Шуре захотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Как будто током ее шандарахнуло. И еще Шура подумала, что никогда в жизни не стала бы вот так с бухты-барахты целоваться с этим здоровенным бородатым мужиком, если бы не знала его с детства, как облупленного. И с другой стороны, если бы Федька Моргунов не вырос вдруг в здоровенного детину, да еще с бородой, она бы с ним тоже ни за что целоваться бы не стала. Такая вот коллизия!
– Телефон-то свой мне дашь? Или опять встретимся случайно лет через десять? – Федькин голос вырвал Шуру из оцепенения.
Она продиктовала номер, а Федька записал его в свой мобильник.
– Ну все! Не скучай без меня!
– Не получится. – Шура стояла столбом и смотрела, как Федька надел куртку, нацепил свой шлем с рогами и умчался в теплую июньскую белую ночь.