- Просто очень мало. В результате у нас сложилась устойчивая цепочка знаков. Скифы? - пожалуйста, "Да, скифы мы с раскосыми и жадными очами". Хазары? - пожалуйста, "Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам". Половцы? - сразу же вспоминаем половецкие пляски, русский сезон в Париже, Дягилева - ах, ах, мы уже слышали, в курсе! Вы знаете, Бородин, работая над своей оперой, специально ездил в степную Венгрию, в Паннонию, чтобы записать истинные половецкие мелодии для своих танцев.
- Каюсь, не знал, - признался Олег Иванович, и Анино раздражение улеглось.
В столовую вошли начальник строительства и Андрей. Они подошли к Олегу Ивановичу, тут же подлетел завстоловой, к которому и обратился начальник с недоуменным вопросом:
- Что же ты сюда привел нашего гостя? Я же просил - вези прямо ко мне, у меня бы и позавтракали.
Начальник протянул руку, представился:
- Цигалев Вадим Николаевич.
- Олег Иванович. - Режиссер пожал протянутую руку. - Вы уж не ругайте его, я сам настоял - не люблю, знаете, доставлять беспокойство.
- Ну какое же это беспокойство? - картинно возмутился Цигалев.
Аня поежилась от очевидной фальши. Потом Цигалев представил режиссеру Андрея как передового бригадира и сказал, что тот покажет ему подробно стройку.
- Если не возражаете, я бы хотел попросить Аню сопровождать нас - она так интересно рассказывает об истории вашего края…
Цигалев с недоумением посмотрел на незнакомую девушку, но не стал особо демонстрировать свое неведение и с готовностью поддержал:
- Пожалуйста, пожалуйста, поступайте, как сочтете нужным. Главное - чтобы вам было удобно работать.
…Они долго ходили по стройке. Андрей давал квалифицированные пояснения, а Олег Иванович порой озадачивал совершенно неожиданными вопросами.
К полудню они осмотрели все, заглянули в вагончик Олега Ивановича, чтобы взять плавки и полотенце, и отправились на речку. Тут уже была обычная для перерыва веселая кутерьма, купание, прыжки с крутого берега. Их громко приветствовали.
Аня переоделась в купальник и принялась стирать джинсы.
Паша подошел, предложил свою помощь.
- Сейчас будет вам самая мужская работа, - заметила Аня и протянула мокрые джинсы. - Выкручивайте, только, чур, не порвите, мне еще носить их и носить.
Андрей и Паша сделали из выкручивания настоящий спектакль. Аня буквально вырвала у них джинсы и развесила на кустах.
Пока они возились с джинсами, Олег Иванович стоял в сторонке и разговаривал с Наткой. Аня мгновенно отметила, что отыскал и познакомился с ней режиссер сам, и теперь стоит, чуть подобрав живот, и на губах его играет та самая снисходительная улыбка, которая так возмутила ее в столовой. Он был ослепительно белотелым, но довольно мускулистым. В голосе опять звучали бархатные нотки. Натка деланно улыбалась, но глаза следили за тем, что происходит вокруг Андрея.
"Вот же "селадон", - подумала Аня об Олеге Ивановиче без всякого раздражения.
- Ну что, теперь можем плыть? - спросил Паша.
- Плывем, - подхватил Андрей.
- А гость? - спросила Аня.
- Гостя бросим на Натку, - захихикал Паша.
Аня протянула парням руки, и они втроем, разбежавшись, с громким криком прыгнули в воду с высокого берега.
Вынырнув, Аня увидела, как Натка бежит к воде и тоже прыгает. За ней - Олег Иванович. Прыжок у Натки не получился, она подняла фонтан брызг, а режиссер вошел в воду вполне грамотно. Она дождалась, когда обе головы - мужская и женская - появились над водой, крикнула: "Догоняйте!" и поплыла кролем. Все ринулись за ней. Режиссер почти не уступал Ане, а ребята и Натка остались позади. Аня сделала рывок, оторвалась от Олега Ивановича и, выскочив на противоположный берег, плюхнулась на прогретый песок. Через пару минут рядом с ней, тяжело дыша, опустился Олег Иванович.
- Благодать какая, - выдохнул он, подставляя лицо солнцу.
- Не боитесь сгореть?
- Нет, на речном пляже солнце совсем другое, не как на море. Я с детства люблю подмосковные речки, а здесь дно совершенно сказочное, песчаное. Расскажите, Анечка, еще что-нибудь об этих местах.
- Да я, пожалуй, все уже рассказала, - задумчиво произнесла Аня. - А вот, знаете, вы сказали - дно, и я вспомнила любопытную аналогию - не помню, где читала: корень "дн" очень древнего происхождения. Прислушайтесь: Дон, Донец, Днепр, Днестр, Дунай - целый букет рек с корнем "дн". Даже в Англии есть река Дон.
- С вами интересно.
Глядя, как выходит из воды Натка, Аня заметила:
- Считается, что она здесь самая красивая.
- Что самая, я бы не сказал, но на фоне стройки и голубого неба она будет смотреться. Завтра приедет моя съемочная группа, и займемся. - Он неохотно поднялся и обратился к Натке:
- Давайте-ка, милая девушка, побеседуем с вами, прежде чем начнутся съемки.
Натка оглянулась на Андрея и Пашу, которые вслед за ней вылезли на берег, и с готовностью пошла к режиссеру. Они отошли чуть-чуть в сторонку, а парни улеглись рядом с Аней.
Аня снова отметила, как игриво ведет себя Олег Иванович с Наткой, а та подхватила эту вечную игру мужчины и женщины, но не упускала из виду Андрея и Аню.
- Аня подобрала сухую травинку и украдкой тихонько провела по загорелому плечу Андрея. Он дернул плечом, словно конь, мышцы перекатились под кожей; Она стала щекотать его за ухом и перехватила злой взгляд Натки, которая теперь уже не слушала Олега Ивановича, а вся подобралась, словно сейчас прыгнет на них. Странное чувство раздражения возникло у Ани, она быстро вскочила на ноги и побежала к воде…
- Ты куда? - крикнул вслед Андрей.
- Поплыву - проведаю свои джинсы, а то как бы совсем без штанов не остаться.
Джинсы долго не сохли, поэтому в столовую на обед она пришла позже всех.
Цигалев, видимо, давно поджидал режиссера, чтобы увести к себе. Олег Иванович понял, что вторично отвергать гостеприимство неудобно, и перестал сопротивляться.
Аня почувствовала зверский голод, взяла две порции котлет и принялась с жадностью есть, кажется, долгое хождение по строительству и купание требовали немедленной компенсации затраченных сил.
В столовую заглянул малознакомый парнишка, кажется из новеньких, подошел к Андрею, сказал, что сейчас созывается срочное заседание комитета комсомола и что он, Андрей и Натка должны бежать, потому что без них не начнут.
Натка с вызовом взглянула на Аню, встала из-за стола, взяла Андрея под руку и демонстративно прошествовала к выходу.
- Пошли обсуждать, кого выдвинуть для съемок. Делать им нечего. Мы с Олегом Ивановичем уже все решили, - не без самодовольства изрек Паша.
- Просто цирк - комитет комсомола будет давать свои рекомендации режиссеру! - пожала плечами Аня.
- Зато жирную галочку поставят - проведена культурно-массовая работа, - сделал заключение Паша.
Аня отправилась к себе, чтобы поспать до вечера. В вагончике Кати не было, Аня разделась, юркнула под простыню и сама не заметила, как уснула.
Вечером, как обычно, она пришла на волейбольную площадку и с удивлением обнаружила, что Сергей разминается вместе с Катей. Аня помахала ей рукой, Катя улыбнулась, помахала в ответ. Сияющая, светлая улыбка делала ее очень привлекательной, и вся она была какая-то просветленная, похорошевшая, хотя на лице ни грамма краски.
"Неужели и я выглядела такой же в наши первые дни с Николаем?" - подумала Аня и рассердилась на себя: она запретила себе думать о нем - ни хорошо, ни плохо, никак.
- Будешь играть? - спросила Аня.
- Пока нет, - смутилась Катя, - просто учусь. Андрей все еще не приходил, и Сергей после разминки буркнул недовольно:
- Кого возьмем вместо Андрея? Аня заметила режиссера.
- Олег Иванович! - закричала она. - Идите сюда! Вы играете в волейбол? Хотите - у нас есть место на третий номер.
- Ах, вы даже с номерами? - спросил он, но тем не менее без излишнего ломания снял джинсы, перешнуровал кроссовки и вышел на площадку. Принимал мяч он грязновато, зато нападающий удар у него был хлестким.
"Сойдет на пару игр, - подумала Аня, - больше не выдержит, староват". И задумалась: а сколько же ему лет?
Если судить по седым вискам, то за сорок, а если по сухому мускулистому телу, то не больше тридцати.
"Мне-то какое дело…" - отбросила праздную мысль Аня, наблюдая, как забирается в судейское кресло их самодеятельный судья. Он уселся и громогласно объявил:
- Игра на вылет. Подача - слабейшим! - Выбросил мяч на половину соперников команды Сергея и дал свисток.
Мяч был еще в воздухе, когда Аня, поняв, что сможет чисто принять и дать пас, шепнула Сергею: "Бей сразу!", накинула мяч на сетку, и он сочно, с выдохом погасил.
- Потеря подачи, - объявил судья.
Ане удалось сделать несколько хороших нападающих ударов. Она сама чувствовала, что получилось красиво: высоко взмывала в воздух над сеткой, резко выбрасывала ноги вперед и, распрямляясь, била не сильно, но точно в незащищенное место на площадке противника. Каждый раз после удачного удара она ловила на себе восхищенный взгляд режиссера, что приятно щекотало самолюбие и рождало еще какое-то непонятное чувство.
Олег Иванович выдержал уже третью игру, а Андрей все не появлялся.
После третьей партии они сели отдохнуть на скамейку.
- Давненько не играл, - Олег Иванович отдышался. - Я теперь больше в теннис… А вы, наверное, в команде мастеров? - Он закинул руку за спинку скамьи и положил Ане на плечи.
- Нет. Просто люблю. И баскет люблю, но волейбол больше, - повела Аня плечом и, когда он не снял руку, отодвинулась от спинки скамьи. Его рука последовала за ней и легла между лопаток. Аня вздрогнула и вскочила на ноги.
К площадке подошли "прозаседавшиеся". Натка победно и с некоторым вызовом посмотрела на Аню. "Все ясно, - подумала Аня, - кандидатуру утвердили на комитете… Мне это совершенно безразлично…"
- Андрей! - крикнула она. - Давай скорее, мы как раз четвертую партию начинаем! - Обернувшись к Олегу Ивановичу, добавила: - Это вы Андрея подменяли… спасибо! - и легким шагом побежала на площадку.
После вечернего купания Андрей взял полотенце и принялся растирать Аню. Она неожиданно для себя вдруг зажмурилась, выгнулась, как кошка от удовольствия, на мгновение прижалась к нему, взяла под руку, и они пошли с пляжа. Остальные тоже собрались и отправились по домам - завтра предстоял рабочий день.
Натке ничего другого не оставалось, как удовлетвориться обществом Олега Николаевича. Некоторое время Аня слышала за спиной поставленный бархатный голос Олега Ивановича - он рассказывал Натке всякие байки о прославленных киноактерах, фамильярно называя их по именам. Потом они свернули на боковую тропку, и голос режиссера стих.
Андрей обнял Аню за плечи, и ей вдруг стало так хорошо, что она опять прижалась к нему. Он шумно вздохнул:
- Аня!..
- Молчи, - попросила она шепотом, - молчи, Андрюша.
У вагончика Андрей развернул ее лицом к себе и, ни слова не говоря, поцеловал в губы - очень целомудренно и мягко. Аня не ответила, но и не отстранилась, и он стал целовать ее в глаза - медленно, нежно, вглядываясь между поцелуями в запрокинутое лицо, словно спрашивая - можно?
Она обняла его за шею, поцеловала так, что закружилась голова, отпрянула от него и вскочила на ступеньки.
- До завтра, - попрощался Андрей.
Она рассмеялась, словно отгоняя смехом от себя наваждение, и вошла в вагончик.
Кати не было дома. Аня разделась, погасила свет и тут услышала голос Натки, который доносился в открытое окно:
- Андрей! Ты что меня с этим бабником бросил? Весь вечер он на Аньку пялился, будто мало ему таких в Москве, а как со мной остался, так рукам волю дал. Пойдем к реке?
- Мне завтра рано вставать, - ответил Андрей глуховатым голосом. - Аня не сразу даже узнала.
- Андрюша!
Наступила пауза. Аня против воли прислушалась.
- Я же сказал, мне завтра рано вставать, - раздался наконец голос Андрея, но теперь он звучал твердо.
- Тогда ты меня проводи, потом я тебя, потом ты меня… - Несмотря на шутливый тон, в голосе Натки слышалась несвойственная ей мольба.
- Иди домой, Натка, поздно.
- А чего ты не идешь, если тебе рано вставать? - не унималась она.
- Мое дело, - сдержанно ответил Андрей.
- Думаешь, не понимаю? Ждешь, когда эта сучка тебя впустит! - крикнула Натка.
- Угомонись. И не смей так о ней говорить.
Аня встала, подошла к окну - Андрей поспешно уходил, очевидно, опасаясь, что она может их услышать.
"Ну зачем, зачем я так? - спрашивала себя Аня. - Ведь уеду же через восемнадцать дней… нет - уже осталось семнадцать… А почему, собственно, я считаю дни?"
Ночью сквозь сон она слышала, как вернулась Катя, долго разбирала постель, выходила, звякала умывальником, наконец вошла в вагончик. Аня открыла глаза - Катя сидела у столика между койками, смотрела в окошко, и на лице ее играла счастливая улыбка. Аня вскочила, обняла Катю и громко чмокнула ее в пылающую щеку, после чего юркнула в постель.
Утром следующего дня Аня и Катя пришли на свой стенд за несколько минут до начала рабочего дня.
Их ждала Натка, а чуть в стороне от стенда, за разбитой бетоновозами подъездной дорогой стояла Валюшка.
"Как засадный полк воеводы Боброка", - подумала Аня.
- Заставляешь себя ждать! - крикнула Натка. Аня с любопытством смотрела на нее: какое странное сочетание напористости, доходящей до наглости, бескомплексности и в то же время страсти, ради которой эта дикая девушка способна даже на унижение.
- У меня кран простаивает! - продолжала Натка таким тоном, словно именно от Ани зависело, заработает ли ее механический гигант.
Аня поняла, что Натка заводит себя, и решила молчать, чтобы не помогать ей в этом. Она поднялась с Катей на стенд, Катя посигналила своему крановщику, который с головокружительной высоты с любопытством выглядывал из кабины, пытаясь понять, что нужно здесь его коллеге.
Стропы крана медленно поползли вниз.
- Отойди-ка в сторонку, - приказала Натка Кате.
- Ты не командуй.
- Отойди, сказала, у меня разговор с этой…
- Тебе свидетели не нужны? - с иронией спросила Катя.
- Отойди, Катя, - попросила Аня. Ей начинал надоедать нелепый утренний спектакль, неизвестно зачем затеянный взбалмошной крановщицей. Вчера она, пожалуй, не была такой агрессивной. Видимо, тот ночной разговор с Андреем, который Аня невольно подслушала, имел свое продолжение…
Катя уже отошла и теперь разбирала спустившиеся стропы.
- Слушай, ты! Если еще раз хоть пальцем прикоснешься к Андрею, я тебя убью. Порезвилась, пока меня не было, и все, хватит! Он мой! Поняла? А то рожу твою постную изуродую! Убью!!
- Может быть, плиту на меня уронишь?
Натка глядела на Аню с такой ненавистью, что той стало не по себе.
- Запомнила?
- Теперь послушай меня, - не выдержала Аня и подошла к Натке так близко, что та отодвинулась. Ее реакция красноречиво свидетельствовала, что крановщица побаивается, несмотря на все свои угрозы и злость. - Я никому и никогда не позволяла обзывать меня грязными словами. Ты попыталась шантажировать, угрожать, ты обозвала меня - я молчала, потому что понимала - тяжело терять самого лучшего парня на стройке. Но мое терпение иссякло. Убирайся отсюда и не смей больше приставать ко мне - я милостыню не подаю.
- Я тебя предупредила! - прошипела от злости Натка. Казалось, она забыла, что стенд доступен обзору со всех сторон, почти как театральные подмостки, и собралась наброситься на Аню. Но все-таки она сдержала себя, пробормотала что-то невнятное и спрыгнула в грязь разъезженной колеи, сопровождая свои действия отборной руганью, потом махнула рукой Вале, и они ушли вдвоем.
Аня почувствовала такое изнеможение, словно был уже конец рабочего дня. Подошла Катя.
- Половецкие страсти, - сострила Аня, надевая брезентовые рукавицы.
- Исчерпывающее объяснение, - отозвалась Катя. Рабочий день начинался.
В обед у открытого окна столовой остановился "рафик".
- Не наш, - меланхолично заметила Катя. - Телевизионный.
- Значит, съемочная группа наконец добралась до нас.
Из машины вышла женщина лет тридцати, и Аня невольно стала наблюдать за ней с повышенным вниманием.
Ее нельзя было назвать очень красивой. Элегантной? Скорее яркой, привлекательной. "Манкая", - вспомнила Аня словцо, произнесенное когда-то Николаем. Опять Николай…
Аня продолжала свое наблюдение: белые джинсовые брюки соблазнительно обтягивали бедра незнакомки, белый широкий ремень стягивал тонкую талию, обычная, ничем не примечательная футболка сидела как влитая, подчеркивая высокую грудь. Белые кроссовки с синими полосками, белый шарфик на шее с синими же полосами и белая бейсболка, из-под которой падали на плечи золотистые волосы с отдельными выцвеченными прядями.
Женщина заглянула в "рафик", достала сумку, извлекла из нее темные очки, сигареты. Закурила.
Из машины вышли еще несколько человек. Все они вместе с женщиной чего-то ждали, проявляя признаки нетерпения. Аня догадалась - они ждали Олега Ивановича, но его нигде не было видно. Странно.
- Опаздываем, - поднялась Катя. - Перерыв закончился.
- Ты иди, я немножко еще посижу, можно? - попросила Аня.
Катя пожала плечами и молча ушла - при необходимости она вполне могла некоторое время управляться на стенде одна. Когда она вышла из столовой, женщина подошла к ней и что-то спросила. Катя неопределенно показала рукой в сторону административного домика.
Наконец появились режиссер, Цигалев, Андрей, Натка и еще четверо рабочих.
- Почему ты нас не встретил? - не здороваясь, спросила женщина. - Мы уже полчаса стоим здесь.
"Врет", - подумала Аня с внезапно возникшей неприязнью - всего-то пять минут.
- Извини, я ждал вас к одиннадцати… крутился тут… - виновато улыбнулся Олег Иванович. - Знакомьтесь…
- Цигалев, начальник строительства, - представился Вадим Николаевич сам, опередив режиссера.
- Очень приятно… Теперь я знаю, кого благодарить за такую чудовищную дорогу, - сказала женщина, протягивая руку, и представилась: - Ирина, директор фильма.
Аня подумала, что сейчас Цигалев осадит дамочку, и ошиблась. Куда подевалась вся его самоуверенность, вальяжность! Он засуетился перед этой маленькой женщиной.
- Мы застряли на вашей дороге, еле выбрались, - продолжала "женщина в белом". Голос ее раздражал безапелляционностью, особой, учительской интонацией, словно она знает что-то, что неизвестно остальным, и ее задача - просветить и научить. - Тонваген так и остался на ваших рытвинах! Распорядитесь, чтобы немедленно отправили туда трактор, рабочих и все необходимое. Придется выравнивать колдобины - другим путем тонваген не вытащить.
Вся группа вдруг пришла в движение: кто-то побежал к административному домику, кто-то в другую сторону, Цигалев кому-то махнул рукой, кому-то что-то коротко сказал. В результате лихорадочной деятельности всех присутствующих появился трактор, прибежал Паша, еще двое рабочих, стали переговариваться с шофером "рафика", о чем-то спорить, а вокруг собирались люди, давали советы…
Аня усмехнулась - позавчера застрял бетоновоз, и целый день никто не мог решить простейшего вопроса - кто поедет его вытаскивать.