- Не сердись, тебе не идет. Я только вчера вечером приехал в Москву, сидел пять дней у шефа на даче. Поехали отмечать!
- Ты с ума сошел - еще только одиннадцать!
- Одиннадцать - час волка. Самим правительством разрешено.
- Но у меня лекции…
- Перебьются без тебя. Никуда твои лекции не убегут. Еще пять лет лекций, все не высидишь.
Только сейчас Аня поняла, что он уже начал отмечать - до одиннадцати.
- А где ты отмечаешь?
- У меня в келье. Там уже народ ждет, я за тобой приехал.
Кельей он называл крохотную комнату в коммунальной квартире, которую снимал за небольшую плату. Сейчас войти в нее было почти немыслимо - набилось человек десять. На письменном столе неорганизованной кучкой стояли бутылки с пивом и водкой, дым висел пластами, открытое окно не помогало. Все говорили одновременно, не заботясь, слушают их или нет.
Николай вошел, выставил вперед Аню и гаркнул:
- Тихо! Знакомьтесь, Аня с первого курса исторического.
- Будущий Карамзин, - изрек бородатый парень, налил в рюмку водки и провозгласил: - За Аню с первого курса! - и заставил ее выпить.
Николай растолкал своих гостей, освободив для нее место на кровати, рядом с бородачом.
Аня села, чуть откинувшись на подушку в пестрой наволочке, и растерянно слушала обрывки разговоров и споров. Господи, какая же она темная, можно сказать, даже малограмотная.
- Кьеркегор, конечно, великий мыслитель, но зануда, и читать его тошно.
- А я отдам всего твоего Кьеркегора за одну работу Бахтина.
- Бахтин неоригинален!
- Бросьте вы Кьеркегора, Бахтина. Мы живем в одно время с гениальным ученым Гумилевым и даже толком не знаем всех его работ.
Аня читала Гумилева "Мое открытие Хазарии". Запомнила совершенно неожиданную для себя гипотезу о связи влажных и сухих циклов в степи с цивилизацией кочевников.
- Между прочим, доподлинно установлено, что отца его, поэта Гумилева, расстреляли напрасно. Он не был замешан ни в каких заговорах белых офицеров, просто его офицерская честь не позволила называть имена.
- Чушь! - завопил бородатый, сидевший рядом с Аней. - Сплошная чушь, придуманная с лучшими намерениями теми, кто пытается пробить публикацию его стихов. Только не нужно из мелких конъюнктурных соображений умалять значение гибели замечательного поэта! - Бородатый вскочил на ноги.
"И все-таки - подумала Аня, - у них в головах каша, либо они уже наотмечались с утра пораньше…"
- Настоящих поэтов всегда убивают! Это истина, - заявил высокий блондин.
- А кого не убивают, тот не поэт?
- Не поэт. Вон Евтух процветает, и Вознесенский, и иже с ними. А Высоцкий…
- Высоцкий - бард.
Аня не успевала переводить взгляд с одного выкрикивающего свое категорическое суждение на другого. Рядом с ней снова плюхнулся бородатый и нормальным голосом, словно не он только что вопил как глашатай на площади, сказал:
- Наверное, смотрите на нас глазами нормального человека?
- Почему вы решили, что я нормальный человек?
- У вас лицо такое - спокойное, ясное, чистое и доброе. У нас ведь институт, можно сказать, благородных девиц, где мужиков на каждом курсе можно по пальцам перечесть. Вот в аспирантуре уже фифти-фифти. Большинство девиц бегают по аудиториям с какими-то заполошными лицами, сексуально-озабоченные, интеллектуально взвихренные, но ни черта ни в том, ни в другом не понимающие. Секс - это искусство, а интеллектуальность девиц - как брачное оперение у птиц. Я вас не шокирую?
Аня покачала отрицательно головой, и бородатый, оживившись, положил руку ей на колено.
- И еще у нас путают интеллектуальность с мозговой сумятицей и переводом таковой сумятицы в вязкие слова.
Аня глазами указала бородатому на руку, лежащую на ее колене, но он не заметил или сделал вид, что не заметил. Тогда она двумя пальцами с брезгливостью, как что-то гадкое, взяла за обшлаг куртки и убрала руку с колена.
- Даже так? - изобразил удивление бородатый.
- Даже так.
- Эх, если бы не Николай, влюбился бы я в тебя, как первокурсник.
- Ну, если мы уже на ты, то прими мои поздравления: впервые вижу человека, который может влюбиться по здравому размышлению.
- Один - ноль, - снисходительно одобрил бородатый.
К ним подошел Николай.
- Ты извини, - обратился он к Ане, - мальчишки расшумелись, и каждый о своем.
- Мне очень интересно.
- Да, да, - бородач, - я не даю ей скучать.
- Ну тогда я спокоен, пойду разнимать спорщиков, пока не полетели пух и перья - я как-никак хозяин дома, - весело парировал Николай и отошел.
- Вот так манеры! Не то что у меня, я до сих пор не представился. Меня зовут Филипп, можно просто Филя.
- Простофиля? - засмеялась Аня.
- Совершенно верно. Я всегда первый говорю это, чтобы у собеседника не возникло спонтанное желание сострить, ибо слушать одну и ту же остроту, начиная с детского садика, согласитесь, пошло, - с нарочитой небрежностью бросил бородач.
Аня засмеялась и, протянув ему руку, представилась:
- Ну а я - Аня.
- Мы знаем. И, между прочим, не только потому, что твое имя назвал хозяин, - он нам о тебе все уши прожужжал.
Аня почувствовала, что краснеет, и промолчала. Филипп склонился к ней и шепнул:
- Завидую Кольке. - Потом, ерничая, добавил: - И чего в нем такие хорошие девочки находят?
Аня рассердилась и чуть было не ляпнула: что ж ты друга-то продаешь! - но сдержалась и заставила себя улыбнуться.
- Каждая свое.
- Два - ноль!
Снова подошел Николай, турнул с места Филиппа и сел рядом с Аней.
- Ты сегодня очень красивая. Я так рад, что вытащил тебя.
- Притащил - так будет точнее. Дома ничего не знают.
- Ты можешь позвонить, телефон в прихожей. Пойдем, я покажу.
Они вышли в прихожую, и, когда Аня набирала номер, он поцеловал ее и быстро шепнул:
- Предупреди, что придешь поздно. Я провожу тебя…
Николай вернулся в комнату, Аня поговорила с отцом и тоже пошла в "келью". Народ уже собирался уходить, как-то дружно и словно по команде. Николай открыл дверь настежь, чтобы сквозняком вытянуло дым. Проводив последнего гостя, он быстро собрал бутылки, вынес на кухню, потом стряхнул весь пепел и окурки в газету, унес и долго не возвращался, а когда вернулся, в руках он держал бутылку шампанского.
- Это еще зачем? - удивилась Аня.
- Затем, что мы с тобой так и не выпили.
Он откупорил бутылку, налил в два стакана, подал один Ане, встал перед ней на колено и, заглядывая в глаза, сказал:
- За тебя.
"За нас", - мысленно поправила его Аня.
Они выпили.
Николай снова наполнил стаканы.
- За нас! - провозгласил он, словно подслушал ее мысли.
Он обнял ее и стал покрывать летучими поцелуями уголки губ, глаза, шею, шепча все время:
- Я так соскучился по тебе…
Аня ничего не отвечала - она вся как-то обмякла и витала, как ей казалось, в нереальном мире. Она откинулась на подушку. Николай встал с колена и, осторожно прижав ее к себе, взял ее губы в свои, раздвинул языком зубы и стал проникать глубже и глубже. Потом рука его нащупала под одеждой сосок. Аня крепко прижала Николая к себе, и мгновенная мысль словно озарила ее затуманенное страстью сознание: "Я хочу этого. Пусть будет, что будет…"
Он быстро и ловко раздел ее, потом скинул с себя одежду и, прильнув к ней всем телом, жадно целовал и покусывал ее соски, ласкал языком живот, потом все ниже и наконец погрузился лицом в курчавившиеся русые волосы. Стыд вдруг сковал ее, и она хотела поджать ноги, но тут возникла перед глазами, казалось, уже забытая картина обнаженной матери с распущенными волосами, и Аня почувствовала, что нет никакого стыда, неловкости, оглядки, есть только одно желание - продлить радость, наслаждение, восторг. Она раздвинула ноги, и когда он коснулся языком самого сокровенного, что-то потянуло, заболело внизу живота, легкая судорога пробежала по телу. Николай приподнял голову, посмотрел на распластавшуюся с закрытыми глазами Аню и вошел в нее…
Она вскрикнула - боль была мгновенной и совершенно неожиданной после тех упоительных ощущений, которые она испытала. Потом она почувствовала, как он содрогается всем своим мощным телом, и услышала его хриплый голос:
- Что же ты мне не сказала, глупенькая дурочка? - Он приподнялся и посмотрел на нее.
Аня молчала, не открывая глаз. Он стал медленно, нежно целовать ее лицо, глаза. Потом достал из тумбочки чистое полотенце, протянул ей… Она с удивлением увидела, что на простыне темнеет пятно крови, и не сразу осознала его происхождение. Позже вяло подумала: "Так вот как это бывает", и прижалась к Николаю.
Он спал, погрузившись головой в подушку. Ладонь его, только что такая сильная и нетерпеливая, теперь покоилась на Анином животе.
Она лежала с открытыми глазами и думала: если мужчина после всего, что было, может так спокойно провалиться в сон, то, видимо, это атавизм, дошедший до наших дней, чтобы женщина могла любоваться своим владыкой и охранять его…
Он отвез ее домой на такси. Был час ночи.
Усталая, счастливая и немного напуганная своей решимостью и тем, что произошло, она на цыпочках прошла к себе, отметив, что родители не спали, ждали ее возвращения, потому что свет в их комнате горел и сразу же погас, как только она заперла входную дверь. Утром за ней заскочила Ленка.
- Ты где вчера пропадала? Я стучала тебе, стучала.
Еще ночью Аня решила, что не станет ничего обсуждать с Леной, но сейчас не выдержала и улыбнулась.
- Николай отмечал одобрение своего шефа по новому варианту диссертации. Собрались друзья, аспиранты.
Лена мгновенно учуяла особую интонацию в ответе.
- Ну-ка посмотри на меня. Та-ак, наконец-то разговелась. - Лена обняла Аню и расцеловала. - Ну и как?
- Ну тебя, отстань, - счастливо засмеялась Аня, смутившись от Ленкиной бесцеремонности.
Через два месяца Аня с некоторой растерянностью заметила, что их отношения с Николаем вошли в какую-то рутинную колею, стали привычными и даже обрели свое расписание: она приходила к нему по средам и воскресеньям, он читал ей вновь написанный кусок диссертации, потом они занимались любовью, потом она складывала листы рукописи в сумку, чтобы перепечатать дома, и он шел провожать ее до метро.
За прошедшее время они пару раз сходили в театр и еще на день рождения Филиппа. На неоднократные предложения Ани зайти к ним, познакомиться с родителями он отвечал отказом, однако каждый раз он его достаточно правдиво аргументировал. И действительно, работал он как проклятый: кроме диссертации, он давал частные уроки десятиклассникам, готовящимся к вступительным экзаменам в институты, - нужно было жить и платить за комнату, а стипендия аспиранта не могла покрыть и половины расходов.
Родители конечно же хотели, чтобы он бывал у них, но настаивать не стали, а между собой прозвали его Коля-невидимка.
- Вот скину с себя диссертационный груз, тогда и приду - нельзя же забежать на полчасика, как к себе домой, неудобно, - говорил он, успокаивая Аню.
Началась первая в жизни Ани и Лены экзаменационная сессия. Николай на время освободил ее от дополнительной нагрузки, и Аня полностью отдалась своим собственным занятиям. Сдавала она легко почти все зачеты и экзамены. Зачетка заполнялась "пятерками". За несколько дней до последнего экзамена, когда в голове уже мелькали планы на предстоящие каникулы, она вдруг обнаружила, что у нее задержка.
Ее охватил ужас.
Она захлопнула учебник, выскочила из квартиры и, как в школьные годы помчалась через две ступеньки на пятый этаж к Ленке.
Выложив все несколько оторопевшей подруге, она ждала, что та разохается, начнет отчитывать ее, кричать, что нужно советоваться и слушать опытных баб и все такое. Но Лена только сказала:
- Признаюсь, чего-то подобного я ждала - уж больно все гладко шло…
- Ленка, я пропала, понимаешь?
- Никуда ты не пропала, вот она ты - сидишь передо мной и готова зареветь. Ради бога, успокойся и давай соображать.
- Что же можно сообразить в такой ситуации? У меня еще один экзамен.
- Ну и что? Где имение, а где наводнение? Меня другое интересует - Николай знает?
- Нет, что ты!
- Во-первых, надо ему сказать…
- Нет!
- То есть как это нет? - возмутилась Лена. - Как трахаться - вдвоем, а как расплачиваться - так одной? Дудки-с! Сегодня же скажешь ему.
- Только после экзамена, я сдаю послезавтра.
- Ну два дня роли не играют. Теперь второе и главное - никаких абортов! Будешь рожать, а то что-нибудь напортачат, и останешься совсем без детей.
- А институт? - задала глупый вопрос Аня.
- Возьмешь академический.
- А Коля как посмотрит?
- Его дело. Женится - хорошо, не женится - переживешь.
Аня подумала о такой возможности только сейчас, после слов подруги. Чем больше она размышляла, тем яснее ей становилось - она будет рожать, что бы там ни решил Николай. Вот увидятся они после экзамена, и она скажет. Никакой спешки нет, коль скоро решение принято, впереди девять месяцев… Нет, уже не девять, а восемь… все равно… Вот послезавтра и скажет. А потом уже родителям, в зависимости от того, как он поведет себя. К весенним экзаменам исполнится только… - она стала считать, зажимая пальцы: январь, февраль, март, апрель, май, июнь - шесть месяцев.
Лена, заметив, что Аня притихла, поняла ее настроение по-своему:
- Я еще раз прикинула так и эдак и решила: говори Николаю сразу.
- За меня решаешь?
- Ну… неточно выразилась, считай, что это я советую. Нет лучшей проверки мужика, чем такая новость.
- Зачем мне его проверять?
- Для своего спокойствия. Вот я своего Витьку проверила и поняла - ребенок ему не нужен. Сейчас. А что будет через три года, когда он назначение получит, одному Богу ведомо. Я так далеко не заглядываю, но внутренний голос мне говорит, что… - Лена неожиданно умолкла.
Аня вышла из аудитории, и, как обычно бывает, к ней подбежали те, кому еще предстояло сдавать экзамен, с вопросами:
- Кому сдавала?
- Какой билет?
- Как спрашивает?
- Что получила?
- Дополнительные вопросы задают?
Аня была сплошной комок нервов: напряжение последних двух дней, волнение перед экзаменом, тревожное ожидание предстоящего разговора с Николаем. Тем не менее постаралась ответить на все вопросы - ведь еще час назад сама стояла здесь в таком же положении. Вслед за ней вышли из аудитории еще двое, и студенты гурьбой кинулись к ним с теми же вопросами. Она уже собиралась уходить, когда подошел тот самый парень, который вязался к ней в колхозе, у прощального костра. Криво ухмыляясь, он сказал:
- Ну как, сессия сдана?
- Сдана, - сухо ответила Аня.
- Давай сходим в кабак, отметим нашу первую сессию, - предложил он и взял ее под руку.
Аня выдернула руку и повернулась, чтобы идти в раздевалку, но он снова взял ее за локоть и произнес развязным тоном:
- Не строй из себя недотрогу, уж я-то знаю…
Она не дала ему закончить фразу, резко обернулась, наотмашь ударила ладонью по лицу, как по волейбольному мячу при подаче, и выпалила:
- У тебя слишком длинный нос!
У парня из носа пошла кровь, и он тут же стал центром внимания всех, сгрудившихся у дверей аудиторий, и тех, кто уже сдал экзамен, и тех, кому еще предстояло.
Аня развела руками, сказала почему-то:
- Вот так… - и ушла.
К Николаю она пришла уже на пределе.
Все оказалось гораздо проще, чем она себе представляла.
Он выслушал, обнял ее, поцеловал. Напряжение последних дней прорвалось слезами, и она долго плакала у него на плече, в полном смысле слова пропитывая слезами жилетку, роль которой выполняла вязаная безрукавка. Когда выплакалась и успокоилась, он спросил:
- Скажи, ты сама приняла решение рожать?
- Ленка меня полностью поддерживает.
- Ну да, конечно, как я сразу не подумал, что ты первым делом расскажешь Лене. А родители?
- Они еще не знают. Я хотела сначала сказать тебе.
- Сказать или посоветоваться?
- Сказать.
- То есть поставить перед фактом?
- Ты к чему клонишь?
- Ни к чему, просто хотелось уточнить некоторые нюансы.
- Мне не очень нравятся твои уточнения.
- Перестань. Конечно, я женюсь на тебе.
- Из-за ребенка?
- Я тебя люблю, ты же знаешь.
- Но женитьба не входила в твои планы?
- Почему ты так решила?
- Ты сейчас сказал: "конечно, я женюсь". Слово "конечно" говорит о том, что в сложившейся ситуации иного решения быть не может.
- Да, ребенок должен иметь отца.
- А если бы ребенка не было?
- Его еще нет.
- Не придирайся к словам. Если бы я не залетела?
- Я же сказал, что люблю тебя.
- Иными словами, женитьба в настоящее время в твои планы не входила?
- Ну…
- Не нукай! - Аня чуть повысила голос. - Имей мужество сказать - не входила ведь, да?
- Мы оба студенты…
- А я-то думала, что ты завкафедрой.
- Тебе учиться еще пять лет. А теперь и шесть…
- Ты не ответил на мой вопрос: женитьба не входила в твои планы, до того как ты узнал о ребенке?
- Нет.
- Спасибо.
- Но я же сказал, что люблю тебя.
Николай был подавлен и, не выдержав ее взгляда, уставился в окно.
- Разве я ухожу от тебя? - горько рассмеялась она, усаживаясь на кровать,
Николай продолжал стоять у окна, не оборачиваясь.
- Прикажешь всеми словами сказать, что я соскучилась и хочу тебя?
Он повернулся и пошел к ней…
Ночью у нее началась менструация.
"Вот же паникерша, - подумала она, пробираясь на цыпочках в ванную. - Всполошила Ленку, напугала до смерти Николая. Слава богу, родителям не сказала. Как же я теперь ему все объясню? Не поверит, решит, что я пустилась на всякие уловки. Зачем я только послушалась Ленку и поторопилась все выложить?"
На все каникулы Ленка с Витей умотали в дом отдыха кататься на лыжах. Отец предлагал Ане путевку, но она отказалась и полностью посвятила себя Николаю. Утром, позавтракав, приезжала к нему, работала, потом - любовь, которая вновь потекла по привычному руслу с той разницей, что Николай теперь стал предельно осторожен. Такое отношение Николая задевало Аню и в какой-то степени успокаивало - она не хотела вновь пережить те волнения, которые совсем недавно выпали на ее долю.
…Каникулы закончились.
Николай был доволен - работа практически готова, перепечатана, оставалось отдать шефу, переплести и все такое прочее, чего нормальный человек постичь и одолеть не может, а диссертант каким-то чудом не только приобретает все необходимые навыки, но и мчится дальше, вперед, как рыба на нерест, обдирая в кровь и тело и душу. Тут уж не до науки - начинается новая игра, новые правила или вовсе без правил.
В первый же день занятий после лекции к Ане подошла староста курса.
- Привет, Хотькова! Тебя в ректорат вызывают, просили меня передать. Сегодня, ровно в три часа.
- В деканат? - переспросила Аня.
- Ну ты даешь! При чем деканат? Я же ясно сказала: рек-то-рат.