За этими мыслями не заметила, как подошла к дому. Вошла в подъезд, вставила ключ в замочную скважину, открыла дверь. Ее собственный дом дохнул на хозяйку одиночеством. "Вот только, похоже, остались мне два друга: мороз да вьюга", - подумала Василиса Поволоцкая и включила свет.
Январь, 2003 год
- Мотор!
- Финал, дубль пять!
Из-за стекол очков в упор смотрели серые глаза, которые силились изобразить нежность.
- Загадай желание!
- Загады загадами, милый, а солнце в мешок не поймаешь.
- Разве? - Олег обхватил ладонями ее плечи, притянул к себе. В нос ударил луковый запах. - Чего бы тебе сейчас хотелось? Больше всего?
- Варенья, - выдохнула она. - Из терновника. - И чуть-чуть, совсем незаметно отстранилась.
- Стоп! - Андрей Александрович был подчеркнуто спокоен. - Ты почему от него шарахнулась?
Ангелина молчала, разглядывая носки режиссерских кроссовок.
- Испрашиваю: почему ты шарахаешься от человека, которого любишь?
- От него луком несет.
- Да хоть дерьмом на чесноке! - взорвался режиссер. - Ты любишь его, понятно?! Любишь! Он для тебя - вся жизнь, будущее, твое счастье, "Шанель номер пять"! Он для тебя - самый лучший, самый ароматный, самый умный - единственный! А ты, - без паузы обратился к актеру, - еще раз налопаешься лука перед съемкой - выгоню с площадки к чертовой матери! Понятно ?
- Андрей Саныч, да я салат съел - только и всего!
- возмутился Олег. - Подумаешь, принцесса на горошине! - И прошипел с улыбкой, не размыкая губ: - На себя в зеркало посмотри: Мэрилин Монро из Мухосранска.
В носу подозрительно защипало, подбородок предательски задрожал. "Хрен вам! - упрямо стиснула зубы. - Не заплачу! Не дождетесь!"
- Приготовились! Мотор!
- Финал, дубль шесть!
Ненова - хлопушка, и снова - не то. На пятнадцатом дубле режиссер разрешил перекур.
- Ангелина, - Вересов подтащил к ней складной полотняный стул и опустил на него свое грузное тело, - ты же умная, талантливая девочка. Что с тобой?
- Андрей Саныч, - она вдруг закашлялась, поперхнувшись сигаретным дымом, - я не верю.
- Чему?
- Тому, что такая яркая, неординарная женщина может полюбить зануду. Этого в жизни быть не может.
- Ты сценарий внимательно читала?
- До дыр.
- И что?
Она неопределенно пожала плечами.
- Во все верю, в любовь - нет.
- Лина, - Вересов взял ее руки в свои, - они оба - личности, очень сильные, с непростой, ломаной судьбой. Но ломается только внешняя линия, стержень крепчает. Неваляшки! У тебя была в детстве такая кукла? Ее клонишь, а она не клонится, хочешь повалить - вскакивает. Так и они - живые неваляшки. Мужчина и женщина. Умны, красивы, одиноки, в самом, как говорится, соку. Дети своего времени - чуть-чуть идеалисты, чуток романтики. Да эти люди просто предназначены друг для друга! Фортуна сняла повязку, когда их разыскивала. Это они еще долго оставались с завязанными глазами, не верили судьбе. - Режиссер задумчиво посмотрел на актрису. - Настасья обещает встречу с героиней, реальной женщиной, которую ты играешь. А сейчас постарайся, моя хорошая, у тебя получится. Я уверен.
Шестнадцатый дубль прошел как по маслу.
"Но в том-то и смысл бытия, чтобы семь раз упасть и восемь подняться на ноги".
Пауло Коэльо.
Глава 2
Июнь, 1991 год
"Алка, конечно, роскошная баба!" Взгляд Бориса заскользил по обнаженной женской фигуре, смутно белевшей в предутреннем свете. Узкие щиколотки, длинная стройная нога, согнутая в колене и небрежно перекинутая через его волосатую конечность, нежная полусфера бедра, тонкая талия, плоский животик с аппетитным пупком… Черт, здесь и папа римский станет Казановой! О чем только думал Господь, создавая подобную конфигурацию? Мог бы и предвидеть Всевышний, что рядом с такой женщиной все мысли концентрируются скорее в головке, чем в голове. Мог бы и пожалеть Отче сынов своих: деньги-то зарабатывать как раз головой приходится".
Из окна повеяло свежестью, и он, слегка приподнявшись, потянул за край скомканную в ногах простыню. Рядом раздался сонный вздох, и поворот на девяносто градусов превратил тело жены в симпатичный калачик, идеальную, энергетически уравновешенную форму. Борис прикрыл беззастенчиво дрыхнувшую форму легкой тканью с сожалением, ибо прятать такое тело под тряпками все равно что покрывать платину бронзой. За окном уже совсем светло. Лето. Июнь. Ранний рассвет, поздний закат. Отлично, больше света - меньше тьмы. Интересно, придет ли на банкет Степан Егорыч? Приглашение ему послано официально, по почте, все чин чином. Хотя академик Уфимцев - ярый противник научных идей Бориса. Почему? Из упрямства, свойственного старикам, или доктор физических наук, профессор Глебов действительно не сумел найти убедительных доказательств своей теории? Уфимцев - авторитетный ученый и честный мужик, но он так и не воспринял идею Бориса. Ну что ж, и на старуху бывает проруха, вернее, на старика. Что касается его, Бориса Глебова, так он уверен. На все сто! Энергетические поля действуют на клеточном и субклеточном уровнях, уважаемый Степан Егорыч! Борис поверил в это еще тогда, почти двадцать лет назад, когда в одиночку, кустарно, по ночам мастерил свой аппарат (о котором, кстати, до сих пор никто не знает). И когда скупал для опытов крыс у мальчишек - тоже верил. А уж когда они вытащили с того света Серегину подопечную, эту умирающую телевизионщицу, кандидат наук Глебов почувствовал, что не зря коптит небо и его голова вполне приспособлена для мыслительной деятельности. Cogito, ergo sum, так сказать. Может быть сейчас, когда он получает Госпремию СССР, Уфимцев перейдет, наконец, из оппонентов в союзники?
На прикроватной тумбочке истошно заверещал звонок. Черт, сколько раз просил купить другой будильник! Этот проклятый неврастеник не будит - скандалы по утрам закатывает. Борис с силой нажал кнопку звонка и посмотрел на циферблат: шесть. Пора переходить в вертикаль. Хотя минут десять в запасе есть. Он ласково провел ладонью по выпуклым позвонкам.
- Алка, - шепнул в изящное ушко.
- Ко-о-отик, спать хочу… - простонал сонный голос.
- У нас еще десять минут. Успеем. А потом поспишь.
- М-м-м. - Ушко вместе с пепельной гривой скрылось под простыней, с силой натянутой на голову.
Все, забаррикадировалась, теперь хрен подступишься! Вот уж точно: бойся своих желаний, ибо они исполняются. Пожелал красотку - получи мучения. Хорошо, хоть головной болью не прикрывается. Он легонько шлепнул мягкую полусферу и со вздохом поднялся с кровати.
- Котик, молоко и сыр в холодильнике, кофе и кекс на столе, - донеслось от подушки сонное бормотание.
- Хорошо, спи. Я найду.
Черт, сколько раз просил не называть "котиком"! Сколько вдалбливал, что ненавидит две вещи - сахар и пошлость. А это идиотское "котик" - и то, и другое. Ну хоть кол ей на голове теши! Борис взял заботливо приготовленную с вечера одежду и посмотрел на спящую жену. Пожалуй, он не прав. Требовать мозгов от такого телесного совершенства - гневить Бога. Создатель наверняка творил его жену не наспех. К тому же Творец и про душу не забыл. Алка - девчонка добрая, заботливая и веселая. А он на то и мужик, чтобы прощать бабские глупости. Вот предательство прощать нельзя. Никогда! Но в Алле он уверен на все сто. Здесь и плеваться для верности не надо - рога ему не грозят. Радоваться нужно такой жене, а не брюзжать. Хотя и дураку ясно, почему он сейчас ворчит. Как говорит Иваныч, кит воркоче, бо кашку хоче. Борис хмыкнул. А кто бы не хотел, когда его жена - мечта каждого мужика? Он не слепой, видит, какими глазами на нее другие пялятся и облизываются, точно коты на сметану. Прикрывая дверь спальни, Борис улыбнулся: никак не привыкнуть, что такое чудо рядом с тобой длинными ножками по жизни топает.
В ванной у него перехватило дыхание. Уже два месяца, как принимает холодный душ по утрам, а все никак не адаптируется к воде - ледяная. Зубы ломит, если случайно в рот попадает. Растираясь грубым полотенцем, еще раз прикинул расклад сегодняшнего дня. Вроде все должно быть о'кей.
В институтских коридорах было пустынно и тихо. И неудивительно: семь тридцать. Нормальный народ еще только кофеек попивает - взбадривается перед рабочим днем. А кому повезло меньше, трясется в переполненном муниципальном транспорте или торчит в пробках. Трудовая Москва стала на белы ноги; как говорится, хочешь есть калачи - не сиди на печи.
- Здравствуйте, Борис Андреич! Опять ни свет ни заря?
- Доброе утро, Марья Никитична! Дела. Сами знаете: вскочишь пораньше - шагнешь подальше.
- Да вы уж и так вон куда шагнули, - уважительно заметила старушка в темном сатиновом халате, наматывая на швабру половую тряпку. - Молодой, а доктор наук, профессор.
- Не так уж я и молод, - рассмеялся Борис. - Но на добром слове спасибо.
- Вам спасибо, Борис Андреич.
- А мне-то за что?
- Человека в людях видите, нос не воротите от простого народа. А то начальник-то этот, прости господи, нас не за людей - за мух каких держит. А еще ученый, заместитель директора! За двадцать лет, что я здесь убираюсь, слова не сказал, все в сторону глазом косит. Да еще брезгливо так, точно мы грязь какая, обойдет и нос платком прикроет: дескать, воняет ему. А что воняет-то? У меня лабратория ваша сияет как хрусталинка: ни пылинки, ни соринки. Дома так не убираюсь, как здесь.
- Что это вы так сурово с утра настроены, Марья Никитична?
- Слава тебе, Господи, наконец-то на пенсию уходит! - не ответила на вопрос уборщица. - Выключили из начальников-то - теперь поймет, как простому человеку на этом свете жить. - И, сердито громыхнув ведром, удалилась по коридору.
Борис толкнул дверь и вошел в лабораторию, пахнущую чистотой и обласканную старанием чистоплотной Марьи Никитичны - терпеливую, преданную, знающую поражения и победы, не предавшую ни разу. Он вспомнил ту - четырехлетней давности - беседу, краткий разговор, сперматозоидом оплодотворивший ждущую решений ситуацию.
Рабочий день только начинался, когда секретарь Инна сообщила по внутреннему, что его вызывает директор.
- Срочно, - подчеркнула Инна.
"Что за спешка такая!" - разозлился Борис. Он терпеть не мог прерывать работу ради визита к начальству, да и вообще ради чего или кого бы там ни было.
- О, Борис Андреич! Входи, дорогой, не стесняйся, привыкай к этим стенам. Вот на отдых уйду, натуральным хозяйством займусь - меня заменишь.
О "хозяйстве" Филимонова в институте знали все, даже лаборанты. Еще бы - о своих курах, гусях и корове директор мог говорить часами, держа бедного собеседника (!) за пуговицу пиджака или рубашки - в зависимости от сезона.
- Меня вполне устраивает и мое место, Филипп Антонович, - заметил Борис.
- Ну-ну, не скромничай! Скромность - украшение девицы, но не ученого. Тем более подающего такие надежды. Присаживайся, в ногах правды нет. Так вот, - продолжил Филимонов, убедившись, что Борис прочно сидит на стуле, - есть решение создать под ваше направление лабораторию, Борис Андреевич. - И он выжидающе уставился на вызванного - никакой реакции. Пауза затягивалась, как у плохого актера, и вместо ожидаемого интереса вызывала зевоту. - И знаете, кто назначен заведующим?
В ответ - вежливое молчание.
- Борис Андреевич Глебов. - Директор откинулся на спинку трона. Ни дать ни взять - добрый царь. - А ты почему молчишь, Борис Андреич? Не рад?
- Почему вы так думаете?
- Ох, - вздохнул бедный благодетель, - ну и характер у вас, коллега! Даже мозги не в силах его компенсировать. Неужели не интересно, о чем я говорю? Речь, между прочим, идет о вашем будущем, милейший Борис Андреевич.
- Интересно, Филипп Антонович. Но я очень занят. Нет времени, к сожалению.
- Хорошо, тогда в двух словах. - Решив, что горбатого могила исправит, перешел на официальный тон: - Неделю назад меня вызвали в ЦК и предложили создать лабораторию под ваше направление. Признаюсь, я был озадачен, но спорить не стал. - Тут Борис мысленно хмыкнул: независимостью директор не отличался никогда. - Сообщили, что получена информация: в Штатах уже вовсю работает подобная лаборатория. И выдает интереснейшие результаты, между прочим. - Борис посмотрел на часы. - Так вот, - тон стал строгим, - а почему в нашей стране нет такой? А? - Глебов неопределенно пожал плечами. - Вот и я так думаю. - Филипп Антонович налил в стакан воду из стоящего рядом графина и выпил крупными глотками. Нет, с этим невыносимым гордецом разговаривать - что кишки на руку наматывать. - Короче, ваши идеи - вам и карты в руки, - устало подытожил он. - С понедельника приступаете к работе. В должности заведующего лабораторией. Приказ я уже подписал. У меня все.
Четыре года пролетели как четыре дня. Если бы не женитьба на Алле, вообще не заметил бы этих лет - таким спрессованным оказалось время. Он сам, как золотоискатель, тщательно подбирал людей, просеивая через сито разговоров, встреч и памяти. Зато собрал единомышленников, сколотил команду, кулак, в котором каждый палец незаменим, а все вместе - сила. И вот сегодня, в двадцать нуль-нуль, как говорит Иваныч (напомнить, чтоб обязательно был) их дружный коллектив собирается отмечать в "Праге" присвоение Государственной премии СССР.
- Доброе утро! - Над ухом раздался приятный баритон его зама Александра Семеновича Попова, Сашки, однокашника, соратника и друга в одном лице.
- Привет, Семеныч! Ты что это в такую рань? Не даешь поразмышлять в спокойной обстановке.
- Дурной пример заразителен, - хохотнул Попов. - Да и не сидится дома. Творческий зуд, знаешь ли. Слушай, старик, а как ты относишься к энергетическому влиянию на плод в утробе матери?
Сашку иногда заносило, но в его идеях было нечто такое, что прочно осаждалось в голове и терпеливо ожидало своего часа. Попов перешел к результатам вчерашнего опыта, потом стали подтягиваться остальные. Лаборатория постепенно заполнялась, начался обычный трудовой день, который оборвало время. Как всегда некстати - на экране монитора высвечивались интересные результаты, и они требовали осмысления.
- Борис Андреич, - в кабинет заглянула лаборантка Любочка, - я пойду? Восьмой час уже, а у нас ведь на восемь заказано?
- Да, Любочка, конечно, идите. - Он не отрывался от экрана: черт, не может быть!
- Хорошо, тогда до встречи? Борис Андреич, я там пакет положила на стул. Жена ваша передала.
- Да-да, конечно, спасибо.
К действительности вернул телефонный звонок.
- Да! - коротко бросил в трубку.
- Борька, ты успеешь доехать до "Праги" за пятнадцать минут? Мы уже на месте. - Голос Сергея был веселым и понимающим. - Я ведь без тебя как слепой без поводыря: не знаю, куда пойти и где прислониться. Чужак! Да и народ удивляется: чиво это я тута делаю? Спасибо, жена твоя рядом - греюсь в ее лучах. Нам с Галкой не так одиноко.
- Молодец, что позвонил! Уже еду! "Проклятие, нет времени даже домой заехать - переодеться!" Взгляд упал на большой пластиковый пакет, из которого торчала вешалка. "Ну Алчонок, ну золото! Клад, а не жена!" Он быстро облачился в светлую рубашку и новый серый костюм, галстук завязывал, сбегая по лестнице. Машина летела как ласточка - спасибо Иванычу, на все руки мастер. Пробок, на удивление, не было. И уже через двадцать минут новоиспеченный лауреат входил в холл ресторана "Прага". Народ в преддверии хорошей выпивки и вкусной закуски, а главное, от сознания заслуженности награды весело топтался в холле, перекуривая и сдерживая аппетит. Все ведь голодные, как черти, после работы. Особняком держались трое: его жена и друг с любимой девушкой. Алка, естественно, выглядела на все сто, нет, пожалуй, даже на двести. А вот Галина явно робела и старалась держаться поближе к Сергею.
- Борис Андреевич! - окликнул сзади знакомый голос.
Он развернулся. Ого, Уфимцев - собственной персоной! Вот это действительно подарок.
- Здравствуйте, Степан Егорович! Очень рад вас видеть.
- Благодарю, взаимно. А вы знаете, я хочу признаться в своей неправоте. И высокая награда здесь ни при чем. Я ведь проверил: действительно, найденные вами типы полей самым непосредственным образом воздействуют на функции клетки.
- А на чем проверяли?
- Сначала на дрозофилах, а потом на ваших любимых крысах.
- Линейных или беспородных?
- Пришлось разориться на линейных, - улыбнулся Уфимцев, - вистаровских.
- Степан Егорович! - окликнул академика Филимонов. - Милости прошу, проходите!
И директор, придерживая почетного гостя под локоток, увлек его в банкетный зал, где в ожидании томилась длинная буква "П", уставленная выпивкой и закусками. По вертикалям рассаживались весело, шумно и демократично - все свои, чинов не признают. Главный чин - серое вещество, способное выдавать интересные идеи. Горизонталь была солиднее: ее украшали приглашенный академик, институтская верхушка и какие-то холеные типы, скорее всего, цековские. Туда же порывались усадить и Бориса, но он категорически отказался, сославшись, что ему удобнее с краю. Ели вкусно, пили смачно - за науку, за прогресс, за творческий поиск в биоэнергетике, за светлую голову Бориса Андреевича Глебова. Расслабились, разбились на группки, потянулись в большой зал растрястись под музыку. Он танцевать отказался, пришлось Сереге отдуваться за двоих.
- Все, Ал, честно, не могу. Устал, - взмолился Сергей. - Потанцуйте с другими, а? Борька, отпустим наших дам на волю? Не побоимся конкурентов?
- Глебов, - жена капризно надула губки, - ты на меня совсем не обращаешь внимания. Сережа с Галей танцует, а ты со мной - нет.
- Я на работе. Это - продолжение моего рабочего дня. Вот закатимся куда-нибудь вдвоем, и я весь буду в твоей власти.
- Хорошо, - вздохнула Алла, - так и быть, поверю. Но обещай: в субботу ты меня ведешь в "Пекин".
- В субботу работаю.
- Ну вот! Видели? И это - мой муж!
- В воскресенье, - поспешил добавить муж.
- Поклянись!
- Век дрозофилы не видать! Алла рассмеялась.
- Страшная клятва! Галь, пойдем носики попудрим?
Молодые женщины поднялись из-за стола и направились к выходу.
- Борька, а ты знаешь, кого я недавно встретил? - спросил Сергей, задумчиво провожая взглядом два стройных силуэта.
- Не знаю.
- Василису. Твою крестницу.
- Какую крестницу? - не понял Борис.
- Ту, что вытащил с того света шесть лет назад. Помнишь, я тебе ее привозил?
В памяти всплыли умные страдающие глаза и темные волосы. Он всегда просил их скручивать в пучок, чтобы не путались в приборе. Больше ничего не помнилось. Умные глаза и темные волосы - вот и все.