Насте было не по себе в пустой квартире. Конечно, она частенько бывала дома одна, отведя Никитку в садик, но теперь она знала, что он не появится тут два месяца. Квартира показалась Насте какой-то необжитой, чужой и неуютной, хотя она выросла здесь. "Ладно, хватит хандрить, на работу пора", - строго одернула она себя и стала собираться на тренировку.
На душе у нее было как-то муторно, и надо же было такому случиться, что после занятий она снова увидела того самого незнакомца. Решив не давать воли своим нервам, Настя решительно направилась по заснеженной дорожке к одному из боковых выходов из парка, от которого ближе всего было до остановки ее троллейбуса. Сегодня Настя немного задержалась, ей нужно было просмотреть результаты своих девочек, и все уже разошлись.
Настя шла по парку одна, опустив голову и видя лишь, как мелькают ее коричневые ботинки - раз-два, раз-два. Внезапно за спиной послышался звук шагов. Она, не останавливаясь, резко обернулась и увидела того самого незнакомца. Настя почти побежала, но мужская рука крепко ухватила ее за локоть.
- Не спешите, Анастасия Николаевна. Мне необходимо с вами побеседовать.
Настя приостановилась. По тону, каким были произнесены эти слова, ей показалось, что ее собеседник из милиции. Что, Игорь теперь ввязался в криминал? Но при чем тут она?
- Что вам нужно?
- Ну, пока просто поговорить, - обаятельно улыбнулся незнакомец. Он и впрямь был привлекательным мужчиной, только, на Настин взгляд, староват, не меньше сорока. Но очень эффектный - в дорогой темно-коричневой дубленке нараспашку, с небрежно обмотанным вокруг шеи мягким темным шарфом, высокий, с крупными чертами лица. Его немного портили излишняя полнота и глубокие залысины.
- Вы из милиции? - спросила она.
Мужчина усмехнулся, и лицо его как-то сразу потеряло свою привлекательность.
- Не совсем. Точнее, совсем нет. Анастасия Николаевна, давайте спокойно побеседуем, и я вам все объясню. Может быть, мы поговорим в машине, чтобы не мерзнуть?
- Ну нет, - резко отказалась Настя, - ни в какую машину я с вами не сяду!
- Как хотите, - равнодушно пожал плечами незнакомец.
- Я вообще хочу пойти домой и больше никогда в жизни вас не видеть, - не задумываясь, выпалила Настя.
Мужчина оставался все таким же равнодушным.
- Да пожалуйста. Идите, куда хотите. Если, конечно, вы не думаете ни о себе, ни о своем ребенке.
У Насти подогнулись коленки.
- Что? Что такое? Что с Никитой?!
- Пока ничего, - ответил ей мужчина, выразительно подчеркивая слово "пока".
- Я ничего не понимаю! Господи, что происходит? Кто вы такой, в конце концов, и что вам от меня нужно?
- Ну не могу же я отвечать одновременно на все ваши вопросы. Начнем, пожалуй, с самого простого. Меня зовут Георгий Петрович Власов, и можете мне не говорить, что это вам очень приятно. Обойдемся без формальной вежливости. И пожалуй, я буду называть тебя по имени, ты девочка совсем молодая. - За хорошими манерами Георгия Петровича сквозило что-то совсем иное.
Настя растерянно молчала. Она совершенно не понимала, что это за человек и что он от нее хочет, и боялась его. В то же время его неопределенная угроза была такой недвусмысленной, что просто убежать от него она не решалась.
- Так вот, Настя. Говоря попросту, по-русски, в дерьме ты по самые уши. Твой муженек ухитрился продать заложенную квартиру. Теперь она отошла его кредиторам, а человек, купивший эту квартиру, остался ни с чем.
- А при чем здесь я? - удивилась Настя. - Ведь это он все сделал, а не я, я даже не знала…
- Да это никого не волнует, знала ты или нет. Главное - хозяйкой квартиры была ты, закладывалась и продавалась она от твоего имени, и, стало быть, ты и отвечаешь за все последствия.
- Но как же так! Это же несправедливо! - запротестовала Настя, до которой еще не дошло, что все это происходит на самом деле и говорится всерьез. Она еще не понимала, что все ее предыдущие неприятности - потеря квартиры, уход Игоря - вскоре покажутся ей мелочами вроде сломанного некстати каблука.
Власов посмотрел на нее с каким-то брезгливым сожалением, как смотрит человек на попытки полураздавленного жука еще куда-то ползти.
- А кто говорит о справедливости? Все должно быть правильно, а справедливость тут ни при чем. И кстати, скажи-ка мне, разве справедливо, что человек пошел навстречу твоему Игорю, ссудил ему денег, а тот потом его так кинул?
Настя осмелела от страха и дерзко спросила:
- А что, у этого человека деньги последние были? Ему что, есть теперь нечего? Не думаю!
- А вот это не твое дело! - оборвал ее Георгий Петрович. - В общем, так, красавица моя. Неделя тебе сроку, ищи деньги, где хочешь. В милицию ты, конечно, обратиться можешь, но не советую. Во-первых, тебя же аферисткой и сделают - твоя же квартира то в залог ушла, то продали ее от твоего имени. Афера чистой воды. Ну а во-вторых, у тебя такой пацан симпатичный, жалко же его…
У Насти действительно во время этого разговора уже созрело решение тут же, не заходя домой, бежать в милицию, но тут она поняла, что ни за что этого не сделает. Защитить они не смогут ни ее, ни, главное, Никиту.
- А сколько же Игорь вам должен? - нерешительно поинтересовалась она.
- Ты, красавица, ты должна. Ну, основная сумма плюс проценты…
Тут Георгий Петрович, весело глядя на Настю, назвал ей такую сумму, что она и сама невольно засмеялась. Смех этот прозвучал так неестественно и настолько явно был просто нервным, что Настя тут же оборвала сама себя и поинтересовалась:
- Как вы вообще могли подумать, что у меня может быть такая сумма?
- Ну кто же тебя знает? Может быть, у тебя любовник богатый или еще что…
- Раз вы так хорошо про меня все знаете, значит, в курсе, что никакого любовника, ни богатого, ни бедного, у меня нет!
- Ну так заведи, - отрезал Георгий Петрович. - Все, на сегодня разговор окончен. Я тебя найду дня через три.
Он ушел неспешной походкой. Настя, застыв на месте, смотрела ему вслед, пока высокая плечистая фигура не затерялась в сгустившейся темноте.
Она стояла так, пока не почувствовала, что совсем замерзла. Медленно, пошатываясь, Настя добрела до троллейбусной остановки и почти рухнула на скамейку под стеклянной крышей.
- Пьяная, что ль? - неодобрительно покосившись, отодвинулась от нее толстая пожилая тетка в ярко-малиновом пальто.
- Да вроде не пахнет, - бесцеремонно сунулся к Настиному лицу шустрый дедок.
- Наркоманка, значит, - немедленно сделала вывод толстуха. - Развелось их, приличным людям уже деваться от них некуда. Вы от нее подальше не всякий случай, а то мало ли что…
Настя слышала, как сквозь вату, все эти разговоры, но не испытывала ни малейшего желания объяснить, что она не наркоманка. Какая, собственно, разница, за кого они ее примут?
Подошел троллейбус, и народ устремился к дверям, сталкиваясь и толкая друг друга. Когда маленький штурм закончился, выяснилось, что в троллейбусе остается полно свободных мест. Настя плюхнулась к окну, стараясь держаться подальше от злой тетки, и уставилась в темное стекло, за которым замелькали огни. Ехать ей нужно было долго, и она бездумно смотрела в окно, не видя ничего, кроме собственного отражения.
- Конечная, десятый "Гастроном".
Настя ошарашенно вскочила. Какой "Гастроном"? На ее маршруте нет такой остановки! Она вышла из троллейбуса и стала растерянно оглядываться по сторонам, не узнавая ничего. На какое-то мгновение ей показалось, что она каким-то непостижимым образом оказалась в чужом городе. Лишь минуты через две она сообразила, что села не в тот троллейбус. Теперь придется ждать здесь восемнадцатого, а потом еще пересаживаться на седьмой. Ну и что? Куда ей торопиться? Вот только холодно, но это тоже не важно. Она заболеет воспалением легких и умрет, а Никиту вырастит мама. А если мама не переживет Настиной смерти? Никитке придется жить с родителями Игоря. Нет, вот уж этого не будет! Настя решительно направилась к распахнувшему двери троллейбусу с яркой жизнеутверждающей рекламой пленки "Кодак".
Домой она добралась только через час, замерзшая, как собака, и тут же забралась в ванну. Лежа в горячей воде, Настя заново прокручивала в голове весь сегодняшний разговор и казалась себе участницей съемок какого-то нелепого фильма о криминальной жизни. Ну не может же, в самом деле, так быть, чтобы человек ни с того ни с сего попал в такую ситуацию? "А почему не может? - сурово сказала сама себе Настя. - Ты газеты читаешь хотя бы иногда? Телевизор смотришь? А почему ты думаешь, что все это случается где-то далеко и с другими людьми, а с тобой не может? Ты что, особенная, заговоренная? Нет, это может с любым случиться. Просто кто-то вытянул твою карту, вот и все".
Убедив себя в реальности происходящего, Настя совсем сникла. Что она могла придумать? Обратиться в милицию? Ни за что! Он же ясно ее предупредил насчет Никиты. Она не может рисковать жизнью сына. Да и прав он, наверное, - ее саму же за аферистку примут. Да и не поверит никто, что ей кто-то угрожал, доказательств у нее нет никаких. Ну хорошо, а что тогда делать? Денег таких она никогда в жизни не видела и, конечно, найти не сможет. Позвонить отцу? Для него это тоже немыслимая сумма. Господи, что делать, что делать?!
На следующий день Настя на работу не пошла. Позвонила Сергею Сергеевичу, сказала, что приболела. Наташка позвонила ей сама, выразила желание вечером явиться ухаживать за больной подругой, но Настя решительно отказалась.
- Нет, зачем? Я завтра уже буду в полном порядке. Ты лучше с Верочкой созвонись, чтобы она меня на сегодня подменила, хорошо?
А потом Настя пожалела, что осталась дома. Она металась в поисках какого-то выхода, но его просто не было. Оставалось только самоубийство, но где гарантия, что эти подонки просто по злобе ничего не сделают с Никитой - чтоб другим неповадно было. Она читала о таких случаях…
Через два дня в парке к ней вновь подошел Георгий Петрович.
- Ну что? - спросил он вместо приветствия.
Настя молчала. Что она могла сказать этому человеку?
- Что молчишь-то?
- А что я могу вам сказать? Вы должны понимать, что таких денег у меня просто быть не может.
- Ну и что прикажешь делать? Может, если пацана твоего взять, ты лучше думать начнешь, а?
- Только не трогайте ребенка! - почти закричала Настя. - При чем здесь ребенок?!
- Не ори, дура! - грубо оборвал ее страшный собеседник. - Ну-ка, давай в сторону отойдем.
Настя послушно пошла за ним к беседке, занесенной пушистым снегом. Зайдя внутрь, Георгий Петрович взял ее за плечо сильной рукой и тихо сказал, глядя прямо в глаза:
- Слушай, девочка. У тебя есть один шанс спасти себя и своего пацана. Единственный шанс, учти, и дают его тебе только потому, что жаль тебя, дурочку.
- Какой шанс? - вскинула голову Настя.
- Эти деньги можно отработать.
Настя невесело усмехнулась:
- И что же я могу делать, за что такие деньги платят?
- Можешь, можешь. Иначе тебе бы этот вариант не предлагали. Ты, девочка, можешь стрелять.
Настя все еще не понимала, о чем идет речь.
- Ну и что? Кому это нужно?
- Значит, нужно.
Тут до Насти наконец дошло, в чем дело. Чтобы не упасть, она вцепилась в рукав Георгия Петровича. Он, схватив Настю за плечи, грубо встряхнул ее и вновь поставил на ноги.
- Ты мне тут обмороков не устраивай. Тоже мне, барышня. В общем, так. Либо ты делаешь то, что я скажу, либо прощайся со своим пацаном, поняла?
- Но я же не могу убить человека, вот просто так взять и убить…
- А своего сына ты убить можешь? Ну, выбирай - или он, или та гнида, которая твоего Игорька под долги подставила.
- Как это?
- Атак это, - передразнил ее Георгий Петрович. - Человек, от которого нужно избавиться, - редкостная гадина и аферист. Это он твоего Игоря вокруг пальца, как лоха последнего, обвел. А ты теперь расхлебывай, что он тут заварил. Так что, красавица, если тебе его жалко больше, чем себя или своего пацана, то так и скажи, и разговор окончен.
Георгий Петрович отпустил Настю, отошел на несколько шагов в сторону и закурил. Он молчал, решив не торопить Настю. Словно сквозь сон, она услышала его слова:
- У нас сегодня какое число? Двадцатое? Вот двадцатого, через месяц, я тебя и найду. Думаю, тридцать дней - вполне достаточный срок для того, чтобы ты созрела. И не думай… Даже не думай забирать ребенка из санатория и пытаться его спрятать. Пожалеешь…
С трудом дождавшись выходных, Настя отправилась к Никитке в санаторий. Трехчасовая дорога в "Икарусе" показалась ей бесконечной. Она смотрела в окно, но не замечала ничего вокруг - мелькающие деревья и столбы слились в одну сплошную серую линию, не было ни солнца, ни облаков…
Она пыталась заставить себя не думать о плохом - пыталась, но не могла. Воображение рисовало перед ней картины, одна из которых была страшнее другой.
"Вот сейчас я приеду, а мне скажут… Скажут, что Никиту вчера забрали… Или что он исчез… Или, не дай Бог… Нет!"
Выскочив из автобуса, она тут же поймала такси, даже не попытавшись поторговаться и сбить цену, которая составляла почти четверть ее месячной зарплаты в детском саду. Через пятнадцать минут она уже входила в здание административного корпуса.
- Анастасия… Николаевна? Здравствуйте, - с улыбкой приветствовала ее высокая женщина в сверкающем белизной халате.
- Здравствуйте, Елена Андреевна, - ответила Настя, напряженно всматриваясь в ее глаза, подсознательно пытаясь отыскать в них тревожные знаки. Елена Андреевна Фатулаева была заведующей отделением кардиологии.
- Пойдемте со мной, я как раз в ваше отделение…
- Скажите, а с Никитой все в порядке? - прошептала Настя побелевшими губами.
- С Никитой? - Елена Андреевна обернулась. - С Никитой все замечательно! Пойдемте скорее, он вас уже заждался - знает, что сегодня выходной, значит, мама должна приехать!
Облегченно вздохнув, Настя заспешила вслед за доктором. А через несколько минут уже держала на руках Никитку - живого, здорового, радостно смеющегося.
Часть 2
- Настя, Настя, Андрюшка опять вредничает! Он опять не дает мне игрушки.
- Иди ко мне, Иришка. Что там у вас опять случилось?
Настя откинула со лба непослушную тонкую прядь, которая никак не хотела заправляться в косу. Улыбнувшись, подумала о том, что дети за прошедшие два года так и не научились называть ее Анастасией Николаевной. Она относилась к этому спокойно - на самом деле, не у каждого повернется язык называть по имени-отчеству двадцатитрехлетнюю девушку, учитывая то, что даже на свои двадцать три года она никак не выглядела. Ей вполне можно было дать шестнадцать, с натяжкой - восемнадцать лет. Невысокая, тоненькая, как будто еще не сформировавшаяся - подросток, а не женщина. И лицо детское. Пухлые губы, бесчисленные веснушки на носу, зеленые, широко распахнутые наивные глаза… Четырехлетние дети видели в ней чуть ли не свою ровесницу, а сочетание "Анастасия Николаевна" казалось им труднопроизносимым и вообще к Насте не подходящим. Даже взрослые удивлялись, узнав, что эта рыженькая девушка, с виду подросток, имеет пятилетнего сына.
Всем почему-то становилось жалко маленькую и хрупкую Настю, а Настя просто не выносила, когда ее жалели. Поэтому в кругу малознакомых людей предпочитала о себе не распространяться.
- Иди ко мне, - повторила она и протянула руки навстречу пухлой розовощекой девчушке с длинными белыми кудряшками, которая тут же привычно и ловко обхватила ее шею и взобралась на руки. Настя улыбнулась, легонько прижала светлую головку к щеке, закрыла на минуту глаза - ну почему все дети так удивительно, так приятно пахнут!
- Что случилось?
В глазах у Иришки стояли слезы, грозившие с минуты на минуту хлынуть по щекам бурным потоком. Она моргнула, и тут же из каждого глаза выкатилось по слезинке, тонкие розовые губы растянулись - уголками вниз, щеки заалели сильнее.
- На-а-асть, - растягивала Иришка, - он опять вредничает, опять не дает мне игрушки!
- Ну, тише. Не плачь. Сейчас мы все выясним.
Иришка была легонькой как перышко. Настя прижала ее к себе покрепче, слегка коснулась губами теплой розовой щеки, почувствовала, как быстро и тревожно бьется сердечко, нахмурилась - в самом деле, Андрюшка, хоть и неплохой, умненький мальчишка, но Иранку уже замучил. Ни дня - да что там дня, ни часа не проходит без того, чтобы он ее не стукнул, не дернул за волосы, не подставил подножку…
- Андрей, - Настя смотрела на рыжего вихрастого мальчишку строго, сдвинув тонкие брови, и он тут же нахмурился в ответ, опустил голову, - ведь ты же мужчина. Или пет?
- Муссина, - весомо подтвердил Андрей и, подняв глаза, уставился на нее вопросительно.
- Настоящие мужчины никогда не обижают слабых. А ты опять обидел Иру. Видишь, она плачет.
- Больше не буду.
Андрей был лаконичен, и Настя вздохнула - сколько раз она уже слышала эти обещания. Она спустила Иринку на пол, но та тут же снова прижалась к ней, уткнулась лицом в подол, обхватила коленки руками.
- Он все равно будет… Он обманывает… Не хочу больше с ним дружить…
- Видишь, Андрей, Ира тебе больше не верит.
Минуту Андрей простоял в задумчивости, потом нерешительно шагнул по направлению к Ирине, робко погладил ее по голове, и, как обычно проглотив букву "р", тихо и серьезно произнес:
- Прости меня пожалуйста, Ира.
Иришка расцепила руки, повернулась к мальчишке - ее лицо было мокрым от слез, глаза - пронзительно синими, чистыми и ясными. Такие глаза бывают только у детей. Дети вырастают, и глаза тускнеют. Андрей протянул ей руку, она минуту поколебалась, но потом все же протянула в ответ свою пухлую ладошку. Он сжал ее пальцами.
- Пойдем, будем играть вместе.
Иринка тряхнула кудряшками и согласилась. Настя долго смотрела им вслед, улыбаясь, думая о своем. О Никитке, о сыне.
- Настя, опять ворон считаешь! Насть!
- А? - Настя вздрогнула, словно позабыв, что находится в помещении, где полным-полно народу.
- Что стоишь, как столб посреди дороги? - Наташа улыбалась, но ее глаза смотрели тревожно.
- Задумалась… Извини, Наташа.
- Пошли чай пить, Вера за детьми присмотрит.
- Пойдем, - не раздумывая, согласилась Настя. Поискала глазами Иринку и Андрея - они сидели в противоположном углу комнаты на маленьком диванчике и что-то оживленно обсуждали. Иришка улыбалась, а Андрей, как и полагается настоящему мужчине, был серьезен и сдержан. Вера - полноватая, очень миленькая девочка-практикантка сидела неподалеку, окруженная гурьбой детей, и читала "Красную шапочку".
Вера читала просто потрясающе, как настоящая актриса. Зачитанная до дыр, чуть ли не заученная уже наизусть, а оттого мало кому интересная "Шапочка" в ее исполнении так завораживала, Волк казался таким настоящим и страшным, а сама Шапочка такой милой и беззащитной, что даже воспитатели иногда заслушивались. Вообще Вера, как и Настя, была воспитателем от Бога, детей любила и понимала, отдавала работе всю себя без остатка. Единственное, чего ей пока не хватало - так это опыта, но опыт - дело наживное. Настя вздохнула, снова заправила за ухо непослушную прядь и пошла пить чай в "воспитательскую".