И Лиза еще не слышала от дочери такого восторженного ора, хотя той случалось побеждать. Да, Игнат Смирнов – это вам не золотая школьная медаль и не фамилия в списках поступивших в Медицинскую академию. Без связей и взяток, между прочим.
– Ясно. Поздравляю. Выезжаю. Если реветь не надо, то станцуем вместе от радости, – грустно сказала она. О том, что Игнат притащился вместе с ней, Маша сообщить запамятовала.
А обескураженная развитием событий писательница уже готовилась к неведомым боям. И первый, как водится с собой, приняла на автозаправочной станции при въезде в город. Там, выйдя из машины, Лиза увидела Эдуарда. "Череда совпадений все длится, – подумала колдунья-дилетантка. – У него отцовское чутье, его выносит на меня именно в тот момент, когда у дочери такие новости". Над тем, почему не на саму дочь выносит, а на мать, на бывшую жену, она вволю поразмышляла позже. И заклеймила себя словом "эгоцентристка". А тогда рванулась было к Шелковникову, растроганная, счастливая от благосклонности удачи. Но из его машины выбралась хорошенькая блондинка и защебетала что-то про беседку в китайском стиле.
– Ну, дорогая моя, почему именно в китайском? Ты вспомни свои растения, они же ни в коей мере не…
– А если это мой каприз? – шаловливо взъерошив ему волосы, перебила она.
Лизе пришлось останавливать себя в полете, чтобы не наброситься на них и не поставить стареющему ловеласу на вид, что раньше он был благороднее. Дожил! Желание застолбить заказ для него уже идентично желанию ублажать клиентку в койке. А та, стерва, обручальное кольцо снять поленилась. Интересно, он интимные услуги в счет включает? Или они – бонус? Гадость какая. В сердцах она даже заправляться не стала, решила дотянуть до следующей станции. Эдуард весело помахал ей рукой. Получается, заметил? И не поприветствовал, лишь попрощался.
– Горбатого могила исправит. Да эта баба ему в дочери годится, да он же всегда уверял, что только люди одного поколения способны понять друг друга! – лютовала правильная Лиза, безжалостно терзая ногами педали газа и тормоза. Если вспомнить печальные судьбы ее многочисленных ноутбуков, машина могла рассыпаться прямо на ходу.
Домой Лиза ворвалась с перекошенным от злости лицом, которое, как ни странно, ей шло. Первым бедствием оказалось присутствие жениха дочери, с которым она предпочла бы поздороваться весело и легко, а не рыкнуть басом в темной прихожей: "Привет". Второй незадачей стало то, что будущая теща забыта купить продукты. А что творится в холодильнике у дорвавшихся друг до друга молодых любовников, знают все. Интересно, почему они не к телевизору бросаются, удовлетворившись?
– Познакомься, мамочка, это – Игнат Смирнов. Ему осталось совсем чуть-чуть до звездной болезни, – веселилась Машка, не замечая состояния Лизы.
Они вошли в комнату. Лиза с Игнатом наконец вгляделись друг в друга на свету. Парень испытал шок: "Они точно мать и дочь? Как эта шустрая малышка вывела в мир величественную, безмятежную, вальяжную девушку?" Голова закружилась, и впечатлительный артист без игры заозирался в поисках стула.
– Присаживайтесь, Игнат, – мгновенно отреагировала чуткая писательница, недоумевая, на ноги парень слаб или на мозги. Потом вспомнила, какое впечатление они с дочкой производят на утонченных эстетов, и пустилась в разъяснения: – Не извольте сомневаться, Маша не подкидыш, но мое родное дитя. У нас просто темпераменты разные.
– А в чертах, кстати, нечто общее есть, – поддержала ее дочь.
При звуках родного голоса Лизу снова одолели беспокойные сомнения.
– Доченька, Игнат, – классически откашлявшись, начала она, – будем взрослыми людьми, только не обижайтесь.
Игнат как-то снисходительно улыбался. Машка счастливо таращила серые глазищи. Лиза перекрестилась бы, но ограничилась вздохом:
– Простите, Игнат, а вы вполне здоровы? Не алкоголик, не наркоман? Увечья какие-нибудь, инфекционные заболевания есть?
– Мама! – растерянно, со слезами в голосе вмешалась дочь. – Как ты можешь? А если у него дома меня завтра спросят: "Не деревянная ли у тебя нога, Маша? Правый или левый глаз стеклянный?"
– Отвечай людям правду, – посоветовала Лиза.
– Успокойся, – нежно приобнял Машу Игнат. – Лиза… Как вас по отчеству?
– Зови Лизой и на "ты".
– Спасибо. Меня тоже на "ты", – сказал Игнат. – Лиза, я здоров. Могу сходить в поликлинику за справкой. Только график съемок у меня очень плотный.
– Игнат, не сердись, но как-то стремительно у вас все, водопадом.
И тут с Игнатом Смирновым уже во второй раз после заявления: "Порядочный человек не любя в постель с девушкой никогда не ляжет" случился потрясающий приступ. Он сжал кулаки и вплотную приблизился к Лизе Шелковниковой:
– А если я всю жизнь искал Машу? А если мне нравится, что она круглая отличница и будет врачом? Я пока небогат, но работа есть. И плюс в несколько проектов зовут. Я тороплюсь от страха ее потерять, а не от желания чем-нибудь заразить.
Лиза впервые в своей жизни стояла с открытым ртом. У Маши был такой вид, будто сейчас она разденется догола, возьмет лупу и примется изучать себя по миллиметру. Но жальче всех выглядел Игнат. Он был бледен и заметно испуган. До парня явственно доходило: "Как бы Маше меня в сумасшедший дом пристраивать не пришлось".
Он и подумать не мог, что вылезало из него добротное матушкино воспитание, ее неустанные молитвы за сына, привычное интеллигентное семейное общение дедушки-профессора, бабушки-библиотекаря, тетушек и дядюшек с приличным образованием и множество вовремя прочитанных хороших книг, а вовсе не симптомы какого-то психического недуга. Он привык находиться в среде, где все это не было нужно, где на это не хватало времени. Оно могло сгнить невостребованным. Но не успело. И спешило вырваться даже при намеке на повод.
Первой опомнилась реактивная Лиза и унеслась в кухню сооружать ужин из подручных средств. А после был обычный вечер человеческого знакомства и общения. Правда, короткий. Не успев выпить чаю, Игнат Смирнов уехал на съемку. Все умели говорить по существу, поэтому обсудить успели немало. Только одной темы вообще не коснулись – отцов. Игнат жил с матерью с самого рождения и ей одной предоставлял право рассказывать о бывшем супруге то, что сочтет нужным. Обалдевшая его невеста забыта об Эдуарде Павловиче Шелковникове напрочь. А Лизе при мысли об этом потаскуне, развлекающем своим половым органом богатых клиенток, становилось тошно.
Сразу после ухода Игната она уложила Машку спать, как маленькую. Та не сопротивлялась.
– Беседочка в китайском стиле, – шипела Лиза, моя посуду.
Они давным-давно развелись, она сама жила мирской, а не монашеской жизнью. Но ей отчаянно хотелось привлечь удачу к несчастной однокласснице, она часами не вылезала из-за ноутбука. А Эдуард тем, что был с этой шлюхой, испортил чудесное, многообещающее совпадение, когда мать и отец не сговариваясь встречаются в день подачи их единственной дочерью заявления в ЗАГС. Он норовил изуродовать тонкую вязь случайностей во спасение человека.
А Вера Верескова все не звонила. "Нормально, – твердила себе Лиза. – Я сама запретила бы пользоваться мобильниками в наркологической клинике. Там не все с дорогой душой лечатся. Могут выпрашивать спиртное у друзей-алкоголиков, у нестойкой родни. Верино дело капельницы терпеть и с психотерапевтами беседовать. Мое – придумать ей любимого. Как его назвать? Какой он?"
Энергии в этой женщине было столько, что она всю ночь решала свою задачу. Заснула в пять утра. Проснулась в шесть.
Глава 6
Влюбленность – это все самое приятное и непритязательное в любви. Влюбленность расточительна, любовь жадна. Влюбленность общительна, любовь замкнута. Влюбленность допускает умозрительность, любовь требует реализма. Влюбленность – это когда для счастья нужно очень мало; любовь – когда очень много.
Из дневника Веры Вересковой
После того как в состоянии временного помешательства Игнат Смирнов отказался бежать на зов, Елена Калистратова не звонила два дня. Будто дала их ему, чтобы познакомить маму Оксану с Машей и Лизой.
Узнав, что невеста сына медичка, Оксана истово поблагодарила Господа Бога за чудо. Маша напрасно беспокоилась: даже будь у нее деревянная нога и стеклянный глаз, свекровь это расстроило бы мало. Сын в детстве переболел ветрянкой, коклюшем, бронхитом, гриппом, ангиной и воспалением легких. С тех пор с ним и банальных ОРЗ годами не случалось. Но мать непоколебимо уверилась в том, что от безвременной кончины его спасет только женитьба на враче. Благосостояние артиста зависело от удачи, так хоть его здоровье надо было поручить близкому человеку со специальным образованием. И вот свершилось! Игнат побаивался материнской ревнивой обиды на то, что словом не обмолвился о знакомстве с Машей, не предупредил об авантюрной подаче заявления в ЗАГС. Но та ликовала.
Не понимая причины такой эйфории, Лиза решила, что сама Оксана больна. И уже готова была счесть ее чудовищем, которое годами требовало, чтобы сын женился на медичке по любви не к ней, а к недужной матери. Но простодушная Оксана разъяснила ситуацию, и все успокоились. Ради Маши интеллектуальная переводчица с нескольких языков согласилась бы породниться не только с сочинительницей женских романов (это для нее была последняя стадия нравственного падения выпускницы Литературного института), но и самодеятельной поэтессой (последняя стадия для всех прочих).
Почему-то Оксана начала рассказывать Лизе о своей близкой подруге Леночке Калистратовой и целый вечер не могла остановиться. Она сама была бы рада сменить тему, но снова и снова твердила, что Елена редактирует глянцевый журнал, но человек умнейший, нестандартно мыслящий, склонный к философии в высоком смысле. Потом зачем-то принялась поучать Лизу, мол, к какому бы способу зарабатывать деньги рок ни принудил разведенную даму, не следует терять самоуважение и надежду на достойную работу.
Лиза Шелковникова, мгновенно отбривавшая любого умника Оксаниного толка, выдержала все стиснув зубы. После каждого ее мудрого, увитого цитатами из классиков мировой литературы и примерами из жизни великих мучеников пассажа слушательница повторяла про себя: "Терпи, Лизок, терпи". Молодые люди уединились в комнате Игната. Но Маша по пути в туалет и обратно вдруг обнаружила, что не слышит голоса матери – азартной собеседницы. Девушка остановилась и демонстративно погладила Лизу по плечу. Та мужественно улыбнулась дочери, дескать, я вынесу все, лишь бы ты была счастлива.
Но настоящие страдания оказались гастрономическими. Оксана, судя по накрытому столу, любила вкусную, а не здоровую пищу. Лиза отозвала хозяйку в сторонку, с отвращением к самой себе солгала, будто чем-то вчера раздражила желудок, и празднично поужинала таблеткой активированного угля и стаканом минеральной воды. Привыкшая к самообслуживанию в утешении, Лиза думала: "Игнат не курит, это превосходно. Оксана тоже хотя бы не курит, черт бы ее побрал!".
Но обе женщины были не глупы и быстро сообразили, насколько им друг с другом повезло. Даже разница в возрасте пошла в ход для оправдания слабостей. "Ей еще и сорока нет, замуж не поздно, любовник нужен, вот и пишет всякую ерунду про якобы любовь", – размышляла Оксана. "Ей под пятьдесят, ее терзает климакс, отсюда и ненависть к теме "мужчина и женщина", – думала Лиза. Они отлично понимали, что одна из них могла оказаться продавщицей с рынка, держательницей борделя, мошенницей, да мало ли кем. Поэтому на прощание Оксана мирно сказала:
– Все-таки здорово, что и я и ты филологи. На свадьбе поговорим о Данте. Я почитаю его тебе в оригинале.
– Буду ждать с нетерпением, – сказала Лиза.
Очутившись по разные стороны входной двери, обе беззлобно усмехнулись.
* * *
А Елена Калистратова начала с того, чем закончила в прошлый раз. Позвонила в одиннадцать утра и заявила, что сегодня ровно в час у нее будет "капля свободного времени" и смаковать ее она намерена в ресторане, очень популярном у иностранных консультантов киностудий, продюсеров и прочей братии того же рода. Не ведавший покоя после собственной неожиданной выходки Игнат как раз шел по улице с намерением заглянуть к недавно женившемуся другу и получить бесплатную консультацию по организации свадьбы. Он завопил в сотовый, что уже бежит, и действительно побежал, распугивая голубей и прогуливающихся старушек. Только метров через сто опомнился – время, что называется, терпело. В отличие от него. Поэтому в ресторане он появился минут на десять раньше назначенного Еленой времени. Броситься к ногам своей богини, каким-то чудом вспенившей густые и тяжелые каштановые волосы и облаченной в нечто темно-синее, сразу не получилось. К ней была очередь!
Игната поразило обилие открытых ноутбуков на столах, за которыми восседали деловые господа и дамы. Завсегдатаи не слишком внимательно просматривали меню и спокойно принимались обсуждать явно не семейные проблемы с собеседниками, часто одновременно всей компанией нажимая на клавиши. Сообразуясь с потребностями гостей, официанты не спешили с подачей. Оказалось, что большинство блюд начинали готовить только после заказа. "Бывают же такие места. Нереальная действительность", – подумал молодой артист. До обещанной ему "капельки" внимания Елене Калистратовой предстояло что-то решить с двумя людьми. Тощая высокая девица лет шестнадцати уже поднималась из-за ее столика. Одновременно с диванчика у стены встал явно совершеннолетний парень и торопливо шагнул к освобождаемому стулу.
Игнат притулился у стойки и стал ждать тринадцати ноль-ноль. Мысль о том, что с этими Елена работает, а с ним захотела передохнуть, грела, но слабо. У него было состояние озноба – холодно, чуть теплее, опять холодно. Девчонка, отпущенная Еленой на волю, встала рядом. "Современные манекенщицы – это оскорбление светлой памяти всех не по своему желанию истощенных, всех погибших от голода, – неприязненно подумал Игнат. – Посмотришь на такие модные кожу и кости, и кажется, что беда тех мучеников не в том, что им есть нечего, а в том, что им за голодание не платят". Присоседившаяся особа издала странный звук. Игнат добросовестно скосил глаза и увидел, что она плачет, по-детски хлюпая носом. Из-под этого самого носа, однако, раздавалось взрослое разборчивое бормотание: "Старая б…, чтоб тебе пусто было". Такое нахальство разозлило Смирнова. Как смела эта соплюха, средней школы не окончившая, материть саму Елену Калистратову? Та не обязана брать кого попало в свое агентство, снимать для своего журнала. Но вдруг нечто внутри парня четко сказало: "Она смеет. Она не любит Елену, как ты. Ее обидчица на двадцать с лишним лет старше, значит, старая. Сделала карьеру в России, значит, не одну постель согрела, постепенно вытягивая из мужиков то, что сейчас имеет".
Открытие, что кто-то может не восторгаться Еленой, не терпеть от нее все, а, хотя бы выйдя из зоны слышимости, грязно обругать, мгновенно переключило Игната с девицы на усевшегося напротив Калистратовой второго просителя. Он что-то увлеченно предлагал с мордой не знающего отказов везунчика и все равно выглядел побирушкой. Она смотрела на него прямо, а он будто не замечал этого, будто искал глаза у нее на лбу или щеках. Елена слушала его довольно внимательно. Один раз даже черкнула что-то в лежавшем перед ней ежедневнике. При прощании на ее лице читалось: "Ничего не обещаю". На его: "Так, если эта упрямая заносчивая тетка не уразумеет своей выгоды, нужно подкатиться к такому-то и такой-то".
"А почему я никогда не пытался воспользоваться ее связями? – неожиданно спросил себя Игнат. И легко ответил: – Потому что люблю ее. Потому что мне нужна она, а не что-то от нее". Пожалеть Елену, которую, оказывается, люди, причем молодые, незаслуженные какие-то, воспринимали просто как дойную корову, Игнат не успел. Она зорко оглядела зал и поманила его пальцем. Знала, примчался вовремя. Ей в голову никогда не пришло бы, что он решится опоздать, а не то что не явиться, если пообещал. Исстрадавшийся артист ринулся вперед и плюхнулся на стул с пустой головой и благоговейной улыбкой на сухих губах.
– Здравствуй, труженик, – улыбнулась Елена.
– Здравствуй, родственная душа, – почти пропел Игнат и даже смутился немного.
– У меня всего полчаса. Десять минут на возвращение в офис, пять – на подготовку к совещанию. Остаются пятнадцать минут наших неприкосновенных. Поведай, когда свадьба. Только без панегириков избраннице – я не могла тебе не угодить. Мне кажется, я и так все про нее знаю – красивая, умная, скромная и влюблена в тебя без памяти. Вообще упусти имена и подробности биографий. Меня устроят твои общие впечатления.
"Деловые люди рациональны во всем, – подумал Игнат. – И правда, зачем ей имена тех, кого она никогда не увидит? А я захламляю голову, и в ней всегда путаница". Он отчитался: мать невесты пишет романы, с ее отцом давно разведена.
– Писательниц уже больше, чем домохозяек, для которых они стараются, – сквозь зубы прокомментировала Елена.
– Маша учится в медицинском, свадьба через три месяца, – закруглился Игнат, вдруг почувствовав, что ему тоже плевать на имена, биографии и собственную участь. И без паузы с тоской выпалил: – Родственная душа, я тебя люблю, я не могу без тебя, я погибну.
– Я тоже тебя люблю, Игнат, – улыбнулась Елена. – Поэтому помогаю обрести то, что называют радостью бытия. Тебе кажется, что любовь и физическое обладание – синонимы. Ты ошибаешься. Я дарю тебе счастье: меня невозможно добиться никакими силами, талантами и ухищрениями. У каждого человека должен быть некто недосягаемый. Например, влюбляешься в певицу, которой сейчас за семьдесят. То есть в нее молодую, с черно-белой записи стародавнего "Голубого огонька". Недосягаемым человек жестоко болеет. А потом на пике мучений вдруг приходит невероятное облегчение. И он начинает бешено ценить досягаемое и достигнутое. Он любит его, он благодарит судьбу. Иначе ему всегда всего будет мало, все будет быстро приедаться и он от скуки оскотинится вконец.
– А где пик, родственная душа?
– У всех он разный, Игнат. У кого-то песочная горка на пляже. У кого-то Эверест. Ты одаренный, творческий, значит, готовься к альпинизму. Мы обязательно еще встретимся, но…
– Прошло всего десять минут, родственная душа. И те два типа, безумно глядящие то на тебя, то на часы, вероятно, используют обещанные мне триста секунд. А я доволен и спокоен. Потому что ты их заметила, а потом глаз от меня не отвела, не делала им знаки, дескать, ждите… Спасибо, я побыл избранником.
– Удачи, Игнат. Я позвоню. Восприми добрый совет. Если у твоей Маши мать литератор, попроси ее почитать что-нибудь из того, над чем она работает. И теща станет твоей рабыней.
– Да не нужна мне рабыня. Я просто сделаю, как ты велишь.
– О, кажется, ты кое-что понял, – несколько удивилась наставница. – Ну, ступай.