- А я могу заявиться в твое общежитие со смирительной рубашкой и твоим на ней именем.
Я резко вдыхаю, чувствуя, как округляются глаза.
- Не посмеете… - Он точно посмеет.
- Не будем проверять, да? Месяц, Ливи.
- А что насчет Коннора?
- Я не говорил перепихнись с Эштоном в процессе "его узнавания".
- Боже ты мой, - морщусь я.
- Прости, так мои мальчики говорят. Это не круто?
- В этом разговоре вообще ничего крутого нет, Штейнер, - стону я. - Мне надо идти. В любую минуту приедет Коннор.
- Просто доверься мне, Ливи. Еще лишь раз. Это хорошая идея.
- Ага, конечно.
Попрощавшись, мы вешаем трубки. Я прячу лицо в ладонях и задумываюсь, как сама себя в это втянула. Не буду этого делать. Напрочь отказываюсь. Пусть заявляется со смирительной рубашкой. К тому времени, она идеально на меня сядет. Ирония в том, что при Эштоне я в половине случаев выдаю то, что не надо, но всегда ненароком. Но если я все буду говорить…
Сигналит автомобиль.
Я поднимаю глаза, ожидая увидеть белую Ауди. Но вместо этого вижу блестящий, черный четырехдверный автомобиль с сияющими серебристыми дисками. Открывается водительская дверь, и из машины вылезает высокий, серьезный мужчина в модной кожаной куртке и солнечных очках-авиаторах. Он обходит автомобиль и распахивает пассажирскую дверь.
- Айриш! Залезай.
И я решаю, что доктор Штейнер - злой колдун с хрустальным шаром и привязанными к пальцам нитками от марионеток. Каким-то образом, он создал всю эту ситуацию. И точно сейчас сидит в своем кабинете и хихикает.
За машиной Эштона сигналят другие водители.
- Давай уже. - В его голосе появляется намек на раздражение.
- Черт бы вас побрал, - бормочу я и иду к поджидающему автомобилю. Отдавая Эштону костыли, я смотрю только на коричневую кожаную обивку салона. Когда он забирает их, его пальцы касаются моих, и по всей руке словно пробегает разряд тока. Как только я опускаюсь на сидение и пристегиваю ремень безопасности, Эштон уже оказывается на водительском месте, а пульс у меня зашкаливает.
- Как лодыжка? - спрашивает он, вливаясь в поток машин. Его взгляд перемещается на мои ноги. Я решила надеть короткую плиссированную юбку, потому что больной ноге в колготках проще, чем в носках и штанах. Сейчас же, когда перед глазами проносится картинка со мной, сидящей на Эштоне, и задранной до талии юбкой, хочется, чтобы на мне был надет цельный зимний комбинезон.
- Уже лучше. Я даже стала немного опираться на нее при ходьбе. - Я замечаю, что по сравнению с прохладным воздухом снаружи, машина кажется сауной, и снимаю пальто. - Легкое растяжение. Как я и думала.
- Коннор сказал, ты ходила в больницу?
"Ах, да, Коннор".
- А ты что здесь делаешь? - выпаливаю я, а потом делаю вдох. - В смысле, что случилось с Коннором?
Он пожимает плечами.
- Ему какую-то работу надо ко вторнику сделать, так что я сказал, что отвезу тебя. Ты не против?
- О. Нет, разумеется. Спасибо.
Я - большой и толстый лжец. Если бы не Эштон, я бы пропустила еще одну неделю и не встретилась с близнецами. Он хороший. Доказал, что способен на это, когда полмили нес меня под дождем. А теперь он везет меня на Манхэттен.
- Пустяки, Айриш, - бормочет он, следуя за знаками по направлению к трассе.
Я молча играю с застежкой на пальто и раздумываю, что бы обо всем этом сказала Дана. Побеспокоило бы это ее? Они вообще еще вместе? Он так и не подтвердил, но и не отрицал этого. Стоит ли его спросить?
Бросив взгляд на Эштона, я понимаю, что он пялится на мою грудь.
- Смотри за дорогой! - рявкаю я в порыве. Мне становится жарко, и я складываю руки на груди.
С веселой улыбкой он говорит:
- Значит, тебе на меня пялиться можно, а мне даже взглянуть на тебя нельзя?
- Это другое. Я не голая.
- А я тоже голым не был, когда ты чуть носом в тротуар не уткнулась.
Я отворачиваюсь от него и смотрю в окно, покачав головой. "Я даже отсюда Ваш смех слышу, доктор Штейнер".
- Эй. - Ладонь Эштона опускается на мое запястье. - Прости, ладно? Просто…давно тебя не видел.
Насколько только приятен этот простой жест. Я понимаю, как сильно скучала по Эштону. Я киваю и смотрю в его искренние карие глаза.
- Смотри за дорогой, - снова предупреждаю я, но на этот раз мягче и намного менее раздраженно.
В ответ я получаю фирменную кривую ухмылку, которую теперь нахожу менее наглой и более игривой. Эштон легонько сжимает мое запястье и отпускает.
- Спасибо, что пожертвовал субботой ради меня.
- Было бы за что, - бормочет он, проверяя зеркало заднего вида, когда перестраивается в другой ряд. - Я знаю, что для тебя это важно. - И с небольшим сомнением в голосе добавляет: - У меня встреча позже, так что я так и так оказался бы на Манхэттене.
- Встреча?
Между бровей Эштона появляется складка.
- Перед тем, как я тебя забрал, ты выглядела расстроенной. Что случилось?
Избегает ответа на вопрос. Я тяжело вздыхаю.
- Да, ничего такого. Просто странный телефонный разговор. - Я занимаю себя разглаживанием пальто на коленях.
- Кто такой доктор Штейнер?
Мои руки замирают.
- Что?
- Ты сейчас пробормотала "Я даже отсюда Ваш смех слышу, доктор Штейнер". Кто такой доктор Штейнер?
- Я…эээ…он… - "Я сказала это вслух! Даже не осознавая этого, я произношу мысли вслух! Как марионетка! Блин! Господи. Я и это тоже вслух сказала?" Краешком глаза я изучаю выражение лица Эштона. Изогнув бровь, он переводит взгляд с меня на дорогу. "Не могу рассказать. Надо перестать думать. Мысли, остановитесь!"
- Расслабься, Айриш! У тебя глаза сумасшедшие. Ты меня сейчас пугаешь немного.
Нельзя рассказывать. Я так думаю. Заставив себя пару раз глубоко вздохнуть, я пытаюсь успокоиться.
- Судя по твоей реакции, мне кажется, что он - психиатр?
"Кейси была права...ты - не только красавчик".
- Считаешь, что я - красавчик, Айриш?
Я прижимаю ладонь ко рту. Снова это сделала!
Когда хохот стихает, Эштон тяжело вздыхает.
- Значит…ты проходишь сеанс терапии?
Хочу ли я, чтобы Эштон узнал о докторе Штейнере? Как я вообще на его вопрос отвечу? Технически, я не прохожу сеанс терапии, но да, доктор Штейнер - психиатр. Для которого у меня даже клавиша быстрого вызова предусмотрена. В любом случае, если начну объяснять, кто такой доктор Штейнер, и расскажу о последних четырех месяцах, покажусь совершенно ненормальной.
- До Нью-Йорка долго ехать, - предупреждает меня Эштон, постукивая пальцами по рулю.
Я не обязана ничего ему объяснять. Это не его дело. У него есть секреты, как и у меня. Но, может быть, это возможность узнать его. Может быть, рассказ о моих проблемах поможет разговорить его. А учитывая, сколько времени я провела, пытаясь его разгадать, узнать мне нужно…
- Да, он - мой психиатр, - тихо произношу я, уставившись на дорогу. Сейчас я не могу встретиться с ним взглядом. Не хочу увидеть осуждение в его глазах.
- И зачем тебе психиатр?
- Из-за своего неконтролируемого сексуального влечения?
- Айриш… - То, как он произнес мое прозвище, заставляет меня повернуться вовремя и увидеть, как Эштон приподнимается на сидении и слегка тянет джинсы, словно хочет сесть поудобнее. - Расскажи мне.
Может быть, стоит провести чуточку переговоров.
- Только, если ты расскажешь, почему называешь меня "Айриш".
- Я уже сказал, что объясню, как только ты впервые признаешь, что меня хочешь.
Мой рот захлопывается. Нет, с Эштоном нельзя вести переговоры.
- Серьезно, Айриш. Расскажи о своем мозгоправе. - Возникает пауза. - Конечно, если ты не хочешь услышать откровенные подробности о моем неконтролируемом сексуальном влечении и том, как ты можешь мне с ним помочь.
И говорит он это таким серьезным тоном, от которого во рту мгновенно пересыхает, а между бедер теплеет, когда образы первой ночи и прошлой недели сталкиваются в моих мыслях, превращаясь в одну ошеломляюще сексуальную мешанину. Черт бы тебя побрал, Эштон! Он точно знает, как заставить меня поерзать. И наслаждается этим, тихонько посмеиваясь над тем, как мое лицо заливается краской. Внезапно мне становится совсем не стыдно говорить о докторе Штейнере.
- Никому не расскажешь?
- Со мной твои секреты в безопасности. - Из-за того, как напрягается его челюсть, я сразу ему верю.
- Ладно. Еще в июне у моей сестры появилась дикая идея…
Сначала мои объяснения полны напыщенных фраз. Но по мере углубления в произошедшее, по мере того, как привлекательные смешки Эштона становятся более частыми, когда я рассказываю, как провела лето, ныряя с Кейси с моста и покупая продукты в костюме хот-дога…становится легче и рассказывать, и вдаваться в подробности, и смеяться над этим.
Эштон ни разу меня не перебивает. Он не вынуждает меня почувствовать себя глупой или ненормальной. Он просто слушает, улыбается и тихо посмеивается, пока ведет машину. Эштон действительно умеет слушать, а это - подкупающая черта характера. "Одна - минус, осталось четыре".
- Этот чувак и правда кажется психом… - бормочет Эштон, качая головой.
- Знаю. Иногда я задаюсь вопросом, есть ли у него вообще лицензия.
- Тогда зачем ты продолжаешь с ним разговаривать?
- Дешево? - пытаюсь пошутить я. Если честно, то я тысячу раз задавала себе тот же вопрос. И ответ могу придумать только один. - Потому что он чувствует, что это важно, а я должна ему за жизнь сестры. Ты не представляешь, что… - Голос сходит на нет, и я сглатываю вставший поперек горла комок. - Моя сестра попала в ту же аварию, в которой погибли родители. Все было плохо, Эштон. Еще четверо человек погибли. И она едва выкарабкалась. - Я затихаю, изучая свои сплетенные пальцы. Мне все еще сложно говорить об этом. - В каком-то смысле, она погибла в ту ночь. Год пролежала в больнице, прежде чем достаточно окрепла, и ее выпустили… - Не могу сдержаться, чтобы не хмыкнуть насмешливо и не покачать головой, все еще осуждая выписавших ее врачей. Достаточно окрепла… Для чего? Чтобы поднести бутылку в губам и затянуться косяком? Чтобы удовлетворить больше парней, чем мне бы хотелось знать? Чтобы колотить боксерскую грушу? - Долгое время моя сестра была потеряна. Годы. А потом доктор Штейнер… - Я сглатываю, когда на глаза наворачиваются слезы, и пытаюсь их сдержать. Но несколько все равно скатывается по щекам. Я тороплюсь стереть их, но Эштон как-то опережает меня и быстро и легко прикасается большим пальцем к щеке, а потом снова отводит руку и опускает ее себе на бедро. - Доктор Штейнер вернул ее мне.
Повисает очень долгая, но комфортная тишина, и я смотрю на голубое небо над головой и мост, который приведет нас на Манхэттен.
- Ничего себе, мы уже здесь, - рассеянно бормочу я.
- Да, а ты все никак замолкнуть не могла, - сухо произносит Эштон, но подмигивает мне. - Значит, вот с кем ты болтала перед тем, как я тебя забрал?
- Ага.
- И что в этом такого странного? О чем вы говорили?
У меня вырывается тяжелый вздох.
- О тебе. - Я замечаю, что после моего признания одной рукой он крепче сжимает руль, и быстро добавляю: - Я ничего не говорила ему об…этом. - Мой взгляд перемещается на кожаную полоску на его запястье. - Я обещала, что не скажу.
Кадык у него дергается, когда он сглатывает.
- Ну, и зачем тогда вы обо мне разговаривали?
- Мне так стыдно. - Со стоном я смотрю в окно.
- Ты стыдишься этого больше, чем того, что уже рассказала? - Заинтригованный, Эштон наклоняется вперед, а на его лице появляется любопытная улыбка.
- Возможно.
Рассказать ему? Я тяну время, почесывая шею, убирая волосы за уши и потирая лоб, пока Эштон, в конце концов, не хватает меня за руки и не опускает их на консоль между нами.
Откашлявшись, я тут же замечаю, что моя ладонь все еще лежит в его. Когда он видит, куда я смотрю, крепко ее сжимает.
- Отпущу, как только расскажешь.
- А если не расскажу?
- Тогда пожелаю удачи, когда будешь объяснять Коннору, почему мы за руки держимся.
- Держание за руки - наименьшая из моих проблем, - бормочу я, а потом смотрю ему прямо в глаза и признаю: - Мне нужно найти в тебе пять хороших качеств.
Его лицо принимает выражение, словно говорящее "И это все?".
- И почему тебе стыдно?
- Потому что мне придется говорить тебе все, о чем я думаю, - бормочу я, подняв глаза к потолку.
Повисает долгая пауза. Эштон ерзает на сидении. Он немного сползает, больше сгорбившись, и сильнее сгибает одну ногу. А потом на его лице расползается широкая, озорная улыбка.
- Будет весело.
- Нет, не будет, - тут же мотаю головой я, - потому что я не буду этого делать.
- Чего? - Эштон выпрямляется и, широко распахнув глаза, глядит на меня. - Придется!
- Нет… - Я отнимаю у него свою руку и складываю их на груди. - Не буду.
- Ну, тогда как ты узнаешь пять моих лучших качеств?
- Уверена, ты мне сам расскажешь, - хитро отвечаю я.
Он пожимает плечами, словно размышляет.
- Ты права, я мог бы. Посмотрим… - Он проводит языком по зубам, и появившееся предчувствие предупреждает, что я пожалею об этом. - Я заставляю женщин так кричать, когда проскальзываю своим…
- Заткнись! - Он ворчит, когда мой кулак сталкивается с его плечом.
- Правда, Айриш. Давай уже. Будет весело! - Глаза Эштона блестят, а лицо сияет от искреннего предвкушения. Ни разу я не видела его таким счастливым и почти уже готова согласиться на что угодно, в том числе, и на безумства доктора Штейнера.
Пока Эштон не спрашивает:
- Так, я тебе снюсь?
Я тут же прикусываю язык. Сильно.
* * *
- Можешь подъехать ко входу, и я просто выбегу, - говорю я, поняв, что он собирается парковаться.
- О, нет, - хмурится он. - Я иду с тобой.
- Ох, у тебя здесь встреча? - "Эштон болен? Ему нужен врач?"
- Нет. Мне надо убить пару часов. - Пауза. - Подумал, что могу познакомиться с детишками, ради которых ты проделала весь этот путь.
- Не можешь. - У меня такое чувство, что сталкиваются два мира, которые определенно нужно держать по отдельности.
- Стыдишься, если тебя со мной увидят, Айриш?
- Нет, я… - Я оборачиваюсь и вижу в его глазах намек на боль. "Никогда". - Они не всех впускают.
Он паркуется на свободное место.
- Не забивай этим свою милую головку, Айриш. Меня они впустят.
* * *
- Я...эээ…привела кое-кого. Надеюсь… - Я беспомощно гляжу на Гейл. Не знаю, что сказать.
Она переводит взгляд с меня на Эштона и тут же начинает качать головой. По мне волной проходит облегчение. Не думаю, что мои эмоции смогут одновременно выдержать и толпу больных детей, и Эштона.
Но тут он сверкает своей сексуальной кривой ухмылочкой и ямочками на щеках.
- Здравствуйте, я - Эштон. Вообще-то, здесь я от имени своего отца, Дэвида Хенли из "Хенли и Партнеры".
Что бы Гейл не собиралась сказать, оно улетучивается.
- Да ведь это фантастика! Мы так рады пожертвованиям твоего отца. Рада познакомиться. - Посмотрев справа налево, она говорит: - Обычно мы не пускаем посетителей, но на этот раз я закрою глаза.
- Отлично. - "Вовсе нет".
- Близнецы жаждут встречи с тобой, Ливи.
- Я тоже по ним скучала. - Показав на лодыжку, я добавляю: - Извините, что пропустила прошлые выходные.
- Ой, не волнуйся. Рада, что ты в состоянии передвигаться. Веселитесь! - Взмахнув передо мной пачкой папок, она говорит: - А я вернусь к работе! - И уходит в противоположном направлении.
Один раз Гейл оборачивается и, убедившись, что Эштон уже отвернулся и направился к лифту, подмигивает мне и одними губами произносит "Ух ты!".
Лицо у меня бледнеет. Теперь все будут думать, что мы вместе.
Я догоняю Эштона, когда он нажимает кнопку вызова лифта.
- Так, ты знал, что тебя пропустят, если упомянешь имя своего отца?
Обаяние, которое было здесь мгновение назад, исчезает, а его заменяет презрение.
- Хоть на что-то оно сгодится.
- Это…вносить пожертвования больнице любезно с его стороны. - Раз Гейл тут же узнала его имя, он должен быть важным спонсором.
- Экономия налогов. И польза для имени. - Я опускаю глаза и вижу, что он дергает полоску от ремня. Не в силах сдержаться, я сжимаю его руку.
Двери лифта открываются. Эштон входит за мной и нажимает кнопку с номером этажа, который я назвала, а потом бормочет:
- Либо это, либо пришлось бы отвести эту медсестру в подсобку на пару минут и…
- Эштон! - Я с силой хлопаю его по предплечью и морщусь. Гребля одарила все его тело каменной твердостью. - Это определенно удар по твоим хорошим чертам.
- Ой, да ладно тебе. Ты ведь не веришь, что я всерьез говорю? - говорит он, низко хохотнув.
- Учитывая красный носок на твоей двери…
Его лицо принимает страдальческое выражение.
- Той ночью я пытался забыть о тебе. С Коннором, - мягко произносит он. - И с тех пор подобного не случалось.
Верю ли я ему?
- Почему?
С пылким взглядом Эштон поворачивается ко мне и рукой берет за подбородок, поглаживая большим пальцем мою нижнюю губу.
- Думаю, тебе прекрасно известно почему, Айриш.
- Ты все еще с Даной?
Его хриплый голос вернулся, тот, от которого по коже бегают мурашки.
- Что, если я скажу "нет"?
- Я…я не знаю. - Я медлю, прежде чем задать вопрос: - Почему ты сказал, что у нас ничего не получится?
Его губы размыкаются, и я думаю, что, наконец, получу ответ.
- В этой кофте твоя грудь выглядит шикарно.
Не этот ответ.
Он выходит из лифта и придерживает дверь, пока, прихрамывая, пройду я с пылающим лицом. Типичное для Эштона избегание. Я прикусываю язык и игнорирую его, пока мы не подходим ко входу в игровую комнату.
Меня накрывает новая волна тревоги. В груди появляется та же самая скованность, что я чувствую при детях каждый раз, только на этот раз она усиливается.
- Так, ты должен узнать несколько основных правил, прежде чем я подпущу тебя к этим милым детишкам.
- Послушаем.
- Первое, - я загибаю пальцы для убедительности, - никаких разговоров о смерти. Не заводи разговоров о смерти, не намекай на смерть.
Его губы изгибаются, когда он хмурится и кивает:
- Не волнуйся.
- Второе: не учи их плохим словам.
- Кроме тех, которым они уже от тебя научились?
Закатив глаза, я говорю:
- И третье: будь вежливым. И не лги. Они всего лишь дети.
На его лицо будто набегает туча, но он молчит.
Я толкаю дверь и вижу на полу играющих в ЛЕГО близнецов. Первым глаза поднимает Эрик. Он толкает плечом брата, и, поднявшись на ноги, они идут ко мне. Прошло две недели с нашей последней встречи, и я замечаю, что в их движениях появилось больше вялости, а голоса немного потеряли бодрость.