Протиснувшись в двери студии с громаднейшим бумажным пакетом в руках, Мэри обнаружила, что заказчик уже прибыл. На диване сидел грузный пожилой мужчина в светлом пиджаке. В глаза Мэри бросились очки в золотой оправе и потрясающий "ролекс" на запястье руки, державшей банку пива.
– Ну-ка, что ты нам принес, парень? – улыбнулся мужчина.
– Это Мэри Уаттон, мой напарник, ассистент и визажист, – поспешил ей на помощь Алекс.
Клэр тем временем, стоя за спиной гостя, делала страшные глаза. Поставив пакет на стол, Мэри протянула руку заказчику:
– Рада познакомиться, мистер Митчелл. В общих чертах задача мне ясна, но хотелось бы более четкой ее постановки.
Клэр охнула. Джошуа Митчелл растерянно заморгал, но уже через секунду широко улыбнулся и сердечно ответил на пожатие.
– Берете быка за рога? Похвально. Я и сам всегда так поступаю. Что ж, приступим.
Последующие полчаса Мэри терпеливо выслушивала Митчелла, нюхала пробирку с новыми духами, рассматривала художественные альбомы и делала эскизы будущего грима.
Алекс устанавливал осветительные приборы и штатив. Клэр томилась в ожидании.
– А где Джей? – спохватилась Мэри.
До нее вдруг дошло, что с тех пор как она вернулась из супермаркета, малыша не было ни видно, ни слышно.
– Уехал к деду на попутке, – мрачно заявил Алекс. – Велел передавать привет. – Видя, что глаза Мэри наполняются ужасом, не выдержал и поспешно добавил: – Да не дергайся ты! Парень сидит себе в гримерной, дует колу и тешится с игрушкой. Это я велел ему помалкивать… Золото у тебя, а не ребенок.
Отчего я вдруг так перепугалась? Ведь не на улице же бросила сына! Да, что со мной нынче, в самом деле? Наверное, виной всему бессонница и усталость, пронеслось в мозгу Мэри.
– Дай сигарету, – попросила она вдруг фотографа.
– Чего удумала! И так в чем душа держится. Пососи "Вайта-Си", детка! – ответил безжалостный Алекс.
Мэри и сама понимала, что первая же затяжка может свалить ее с ног, ведь она практически не курила. Да, она сегодня явно никуда не годится…
Когда Мэри и Клэр вошли в гримерную, Джей шепотом попросил:
– Мам, а можно я погляжу, как ты работаешь? Я не буду мешать…
– Спроси у тети Клэр.
– Конечно, детонька! – расцвела Клэр, обожавшая малыша. – Смотри, как твоя мамочка будет делать из тети Клэр красавицу!
– Ты и так очень красивая, – серьезно сказал малыш. – Только мне не нравятся твои губы…
Клэр обиженно надулась. Со своей страстью к яркой губной помаде она ничего не могла поделать, считая этот штрих неотъемлемой частью своего имиджа "дорогой женщины".
– Но почему, маленький? – растерянно спросила она.
– Наверное потому, что, когда я смотрю на твой рот, мне все время кажется, что ты хочешь меня укусить, – честно признался малыш. – Но глаза у тебя добрые, – спохватился деликатный от природы Джей.
Обе – и Мэри, и Клэр – согнулись пополам от хохота. В дверях гримерной тотчас возник огромный Алекс.
– А ну-ка марш отсюда, козявка! – загремел он, тараща на Джея глаза. – Ступай в павильон – поможешь мне развернуть фон, потом посидишь, пока я буду ставить свет, потом…
– Ма-а-ма! – испуганно протянул Джей.
– Отстань от ребенка, милый, – улыбнулась Клэр. – Он обещал сидеть смирно.
Правда, мой хороший? Ты будешь паинькой?
На лице Джея громадными буквами было написано, что он будет кем угодно, лишь бы его не выгнали вон.
– Еще одно слово и тебе крышка! – предупредил Алекс. – Поторапливайтесь, девочки! Нас ждут великие дела!
Снимая с лица Клэр слой утреннего грима, без которого красотка не могла выйти даже к почтовому ящику, Мэри размышляла о том, что подруге самое время обзавестись ребенком.
Клэр внутренне вполне созрела для материнства.
Мадонна без младенца – нечто совершенно немыслимое, и неважно, будет ли дитя в кадре. Лицо женщины-матери Мэри всегда безошибочно отличала от лица женщины бездетной. С рождением ребенка на мать снисходит какая-то особая светлая красота, которую не описать словами. Так в свое время случилось и с нею… Но Мэри тотчас приказала себе не предаваться воспоминаниям – сейчас у нее не должны были дрожать руки…
Разделив огненные волосы Клэр прямым пробором, она скрепила их сзади. Потом вынула из ушей подруги серьги и принялась тщательно замазывать крошечные дырочки гримом.
– Что ты делаешь? – воспротивилась Клэр. – Кто сказал, что Дева Мария не носила украшений?
– Но никто и не говорил, что она их носила, дорогая, – спокойно ответила Мэри, не прерывая работы.
Нанеся на молочно-белую кожу модели тончайший слой тонального крема, Мэри осталась довольна. Щеки Клэр теперь были словно покрыты легким загаром. Тонкие брови, которые красотка едва ли не ежедневно выщипывала, Мэри прорисовала гуще. Глянув в зеркало, Клэр поморщилась:
– Такие брови были у меня в классе восьмом, позже я уже не позволяла себе подобного безобразия!
– Потерпи, – сказала Мэри, орудуя кисточкой. – Сейчас ты – мадонна, а не мисс Небраска!
Глаза Клэр всегда нравились Мэри – угольно-черные, опушенные такими же темными ресницами. Сегодня она едва тронула веки подруги коричневыми тенями, и взгляд тотчас приобрел глубину и выразительность. Ресницы она лишь слегка загнула особым приборчиком. Губы сделала естественного цвета. Даже при ближайшем рассмотрении никто не заметил бы на них и следа губной помады. Не отрывая взгляда от своего отражения, Клэр заводилась все пуще:
– Глаза провалились, словно я неделю не спала! Губы бледные, как у покойницы! Не будь ты моей подругой, я подумала бы, что ты зла мне желаешь!
Вошедший Алекс, окинув взором плоды трудов Мэри, крякнул и вышел, качая головой.
А вот маленький Джей, затаив дыхание, следил за метаморфозами Клэр. Наконец он не выдержал:
– Какая же ты… Знаешь, теперь я еще больше люблю тебя, тетя Клэр!
И малыш, подбежав к ней, обхватил руками ее колени. Модель оторопела и вдруг часточасто заморгала. Да она вот-вот разревется, с ужасом поняла Мэри и принялась успокаивать подругу:
– Мы еще не закончили. Джей, ступай и помоги дяде Алексу!
– Но, мама…
– Что ты мне обещал дома? – В голосе Мэри послышалась угроза.
Малыш страдальчески вздохнул и поплелся вон, а Мэри поспешно замахала кисточкой.
Когда хмурая Клэр предстала перед фотографом и заказчиком, те слегка опешили. И немудрено. В гримерную вошла яркая эффектная манекенщица, а теперь перед ними стояла спокойная и величавая женщина с глубоким взглядом черных глаз, нежным очерком пухлых губ, высоким лбом, волосами, разделенными на прямой пробор и утратившими, казалось, свою природную яркость. Томительная пауза длилась ровно столько, чтобы раздосадованная Клэр воскликнула:
– Все! Иду умываться! Ни за что не стану сниматься такой уродиной, хоть вы меня режьте!
– Постой, детка, – задумчиво произнес вдруг Алекс. – Я и не знал, какая ты у меня…
Знаешь, расцеловал бы тебя, да боюсь грим попортить.
– Неожиданный поворот, – подхватил Джошуа Митчелл, – и приятный сюрприз, милые леди. Кажется, самое время начинать.
Однако Клэр трудно было сбить с однажды избранного пути. Перед объективом она упрямо принимала какие-то вычурные позы, театрально закатывала глаза… Алекс медленно, но неуклонно свирепел. Заказчик мрачнел. Мэри то и дело подходила к подруге, обмахивала ей щеки кистью и шептала на ухо:
– Ну не упрямься! Уступи хоть разок. Увидишь, что из этого выйдет!
– Черта с два! – шипела в ответ Клэр. – Я и так чувствую себя пугалом на кукурузном поле!
Наконец издерганный Алекс объявил перерыв, и Мэри пошла варить кофе. Было уже почти три часа дня – и фотограф, и модель порядком проголодались. Только Мэри отчегото совсем не хотелось есть, но она почти силой втолкнула в себя пару ложек салата, да и то лишь для того, чтобы принять очередную таблетку от головной боли… Джошуа Митчелл тоже едва притронулся к еде. По выражению его лица было видно, что он разочарован.
Парфюмер то и дело поглядывал на золотой "ролекс". Заметив это, Алекс решительно заявил:
– Перерыв закончен! За работу, девушки!
Но дело все равно не клеилось. Теперь Клэр взбрело на ум продемонстрировать свои ножки… Алекс скрежетал зубами. Джошуа Митчелл хмуро листал альбомы. Джей прикорнул на диванчике. Мэри время от времени поправляла подруге прическу, мягко уговаривая ее потерпеть. Однако теперь судьба явно ополчилась против них: то и дело не срабатывала вспышка, а в довершение всего вышел из строя кондиционер, и вскоре в студии уже стояла удушающая жара. Мэри то и дело приходилось пудрить модель, но, несмотря на все ее усилия, по лицу Клэр градом тек пот.
– Да пошли вы все! – взорвалась наконец Клэр. – Пропади все пропадом! Я не хочу так сниматься! Все слышали? Не хочу! И не стану!
Проснувшийся Джей сел на диване, озадаченно моргая.
– Тетя Клэр! – тихо сказал вдруг мальчик. – Возьми меня на ручки! Ну, пожалуйста!
– А мысль недурна, – оживился заказчик. – Валяй, ковбой, иди к тете.
Мэри стянула с малыша влажную майку, и тот, протирая заспанные глазки, через весь павильон протопал "к тете" и уютно устроился на руках Клэр. Разрумянившийся после сна Джей был хорош необычайно, однако и теперь дело не шло на лад. Красавица имела лишь весьма приблизительное представление о том, как выглядит любящая мать. Скорее всего, ошибка ее состояла в том, что она из кожи вон лезла, пытаясь изобразить любовь…
Алекс вполголоса чертыхался. Джошуа Митчелл нервно курил одну за другой необыкновенно вонючие сигары. Джей поглядывал на Клэр удивленно. Наконец, отпросившись в туалет, модель возвратилась оттуда с подкрашенными губами и нарумяненными щеками. У Мэри опустились руки. Митчелл в сердцах выругался.
И тут у Алекса лопнуло терпение.
– Все! – заорал он, едва не швырнув об пол камеру. – Пошла вон, корова! Чтобы духу твоего тут больше не было! Нанимайся снова в свою занюханную аптеку, продавай там тампоны, – ведь рекламировать их ты уже не можешь!
– Как… как ты сказал? – задохнулась Клэр.
Джей испуганно засопел, потом заплакал. Но Алекса было не унять.
– Забыла, сколько тебе лет? Для модели возраст у тебя, душа моя, пенсионный! Чего выпендриваешься? У тебя деньги лишние?
– Послушайте, Куинн… – забормотал было Джошуа Митчелл, но Алекс его не слышал.
– Собирай манатки и выкатывайся отсюда, дура! Не то… я за себя не ручаюсь!
– А, ну заткнись, подонок! – вмешалась вдруг Мэри, становясь между Алексом и Клэр.
– Вымахал с "Эмпайр стейт билдинг", а ума не нажил! Соображаешь, что говоришь – и с кем говоришь? Да мужик ли ты, если смеешь так обращаться с женщиной!
– Поговори у меня – окажешься на улице! – прорычал Алекс.
Джей уже рыдал в голос. Мэри протянула руки к сыну, и мальчик кинулся к матери, спрятал лицо у нее на груди… Только тут Алекс понял, что перегнул палку. Понурившись, он умолк.
– Ладно, ребята, – поднялся с дивана Джошуа Митчелл. – Не делайте из этого трагедии. В конце концов, контракта вы еще не подписывали. Сделаем вид, что ничего не было.
Судорожно всхлипывающая Клэр размазывала по лицу румяна и помаду. Алекс нервно грыз ноготь. Немного поостыв, он шагнул к ней:
– Эй, Клэр, послушай!
– Заткнись, мерзавец! – взвизгнула Клэр и отвесила обидчику звонкую оплеуху. – Знать тебя больше не желаю! – Она опрометью кинулась в гримерную, а спустя две минуты, уже переодетая, вылетела из студии, оглушительно хлопнув дверью.
Кое-как успокоив малыша, Мэри повела его умываться, потом с наслаждением умылась сама. Струйки холодной воды потекли за шиворот, и Мэри скинула намокшую рубашку, оставшись в одной белой майке без рукавов. Влажные волосы тотчас закурчавились, но Мэри не стала их расчесывать, а просто откинула с лица.
Войдя в павильон, она застала мужчин за серьезной беседой. Алекс в чем-то убеждал Митчелла, тот хмуро кивал. Завидев Мэри, фотограф виновато произнес:
– Прости, малыш. Погорячился…
– И это дорого будет тебе стоить, – прервала его Мэри. – Едва ли Клэр легко простит тебя. Знаешь, не ожидала, что ты на такое способен.
– Да я и сам не ожидал. Ну ладно. Посиди-ка, малыш…
Что значит "посиди", Мэри прекрасно знала. Алекс всегда просил ее об этом, когда хотел поставить свет для следующей съемки.
– Считаешь, работа еще не закончена? Ты ума лишился или как?
– Просто я хорошо знаю слабые места Клэр, – хохотнул Алекс. – Она так легко не сдастся, попомни мое слово! Девица упряма, как ослица!
– Погодите, Куинн, вы что, хотите продолжать работать с мисс Барлоу? – изумился Джошуа Митчелл. – Но ведь это же… Я не согласен!
– Не беспокойтесь, мистер Митчелл. Алекс Куинн знает, что делает! – гордо объявил Алекс. – Сядь-ка, малыш.
Помявшись в нерешительности, Мэри направилась к креслу, в котором недавно восседала Клэр. Однако Джей вцепился в мать мертвой хваткой. Мэри, силясь разжать крепко стиснутые ручонки, посмотрела на мужчин беспомощно и виновато.
– Хорошо, садитесь вместе. Видно, я здорово напугал парня, – упавшим голосом произнес Алекс.
Мэри устало опустилась в кресло, а Джей крепко прижался к ее груди и обнял мать за шею. Улыбаясь сыну, Мэри думала об одном: Неужели малыш ничего не забыл? Прошло ведь уже больше года с тех пор, как… Сердце сжалось от боли. И вдруг вспышка ослепила ее.
– Что… что ты делаешь? – вздрогнула она.
– Прости, малыш. Палец соскользнул… Ладно, будем заканчивать.
Пока Мэри в гримерной одевала сынишку и собирала в кейс косметику и инструменты, фотограф и заказчик что-то вполголоса обсуждали. Слов Мэри разобрать не могла, но ясно было, что Алекс в чем-то настойчиво убеждает Митчелла. Тот, однако, не скрывал недовольства и разочарования. Приоткрыв дверь, Мэри услышала:
– Я ожидал большего, Куинн. И от вас, и от вашей красотки. Поймите, вы сами мне глубоко симпатичны, но бизнес есть бизнес…
– И все же не торопитесь, мистер Митчелл, – упорствовал Алекс. – Материала отснято вполне достаточно, чтобы выбрать подходящий кадр. Я все видел в объектив и могу поручиться…
– Лично я ничего ровным счетом не видел, кроме беспомощного кривлянья, – пожал плечами заказчик. – Ну, спору конец!
И Джошуа Митчелл направился к выходу. Алекс вполголоса чертыхнулся и пнул ногой сдохший кондиционер. Внутри агрегата что-то хрюкнуло, и он неожиданно заработал. Это отчего-то невероятно развеселило Митчелла. Остановившись в дверях, он вдруг спросил:
– Когда я могу отсмотреть снятый материал?
– Ч-что? Что вы сказали? – Алекс, похоже, не верил своему счастью; лицо его сделалось совсем мальчишеским, но длилось это лишь мгновение. – Завтра в восемь утра контрольные отпечатки будут лежать у вас на столе! Не выйду отсюда, пока все не сделаю!
Мэри присвистнула. Скорее можно было усомниться в существовании закона земного притяжения, чем в исполнительности Алекса. Кажется, даже суровый мистер Митчелл был тронут такой горячностью. Расстались фотограф и заказчик почти по-дружески, пожав друг другу руки.
– Ступай, малыш. На сегодня ты свободна, – обнял ее за плечи Алекс.
– Что за муха тебя сегодня укусила? – поинтересовалась Мэри, стягивая волосы в конский хвост и надевая бейсболку.
– Да ладно тебе… Очки не забудь!
На углу Мэри поймала такси, и минут через двадцать они с Джеем добрались до дома.
На часах было около семи. Хотя ложиться спать было еще рано, Мэри с ног валилась от усталости. Накормив сына и усадив его в гостиной смотреть мультики, она пошла в ванную.
Там, включив воду, тупо уставилась на струю и застыла словно изваяние.
Что творится с нею последнее время? Откуда вдруг взялись эти сны, от которых она просыпается в холодном поту едва ли не каждую ночь? Когда Мэри рассказала Клэр о своих кошмарах, та лишь хмыкнула: "А что в этом странного? Нечего спать в одиночестве!" У красотки был один рецепт от всех напастей…
Интересно, чем кончится нынешняя ссора Клэр и Алекса? Такого между голубками до сих пор не случалось, хотя характеры у обоих были еще те. Мэри недоумевала, как им удавалось так долго жить душа в душу… Что и говорить, безобразная вышла сцена. Мэри на месте подруги никогда не простила бы Алекса.
"Полно, душенька, да разве мало тебе в жизни приходилось прощать? Ты делала это до тех пор, пока не довела ситуацию до полнейшего абсурда, когда тебе только и оставалось, что спасаться бегством с малышом на руках!" – гнусненько пропищал внутренний голос.
Она прощала Джереми все – и полнейшее безразличие к ее беременности, и нежелание хоть в чем-то помочь ей по хозяйству. В сердце она не таила обиды. Наверное, отчасти еще и потому, что обижаться было просто некогда. Порой у нее выходило по три съемки на дню, затем следовал неизбежный марш-бросок по магазинам, потом уборка дома – Мэри собирала с полу брошенную как попало одежду, засовывала ее в стиральную машину и бежала на кухню разогревать обед.
Джереми лишь молча наблюдал за женой, никогда ни в чем ее не упрекая, – единственное, за что Мэри была благодарна ему бесконечно. А она все чаще чего-то не успевала – слишком быстро стала уставать. После выполнения "обязательной программы" она в полнейшем изнеможении садилась на пол в импровизированной студии и глядела на любимый свой пейзаж, пока картинка не начинала двигаться, словно изображение на телеэкране. Когда она засыпала прямо на полу, Джереми на руках переносил ее в спальню…
Живя в таком лихорадочном режиме, Мэри даже не сразу заметила, что Джереми окончательно забросил занятия фотографией. Зато, как бы поздно ни приходила она домой, все равно заставала в квартире пару-тройку мрачных парней в кимоно. Впрочем, с приходом хозяйки они быстренько сматывались. Джереми безучастно глядел на хлопоты жены по хозяйству, однако в постели был по-прежнему нежен и необыкновенно изобретателен.
Неужели именно это застило ей глаза, туманило разум настолько, что она в упор не видела очевидного? Но теперь-то чего гадать?
Мэри часто вслух жалела о том, что в сутках всего двадцать четыре часа, а у нее только две руки. Материальное положение молодого семейства как-то незаметно выправилось.
Мэри заботливо откладывала деньги на свой счет в банке, завела кредитку… Словом, время летело стремительно…
Потом, оказавшись в больнице, она шутила, что занятость просто не позволила ей пожертвовать на беременность положенные девять месяцев. Да прибавляла, что у нее с первого класса школы было неважно с арифметикой. Врачи осуждающе качали головами, не в силах, однако, скрыть улыбок, и в один голос уверяли молодую маму, что той крупно повезло…
Все произошло неожиданно в студии небезызвестного фотографа-авангардиста Джефферсона Линтона. В тот день Мэри гримировала для съемки юную китаянку по имени Линг. Джеф настаивал на том, что кожа модели непременно должна быть серебристой, волосы – желтыми, а губы – черными…
Разложив на столике косметику и кисти, Мэри вдруг согнулась пополам и часто задышала. Пятнадцатилетняя Линг взвизгнула. На шум тотчас прибежал Джеф. Одного взгляда на лицо Мэри, покрытое крупными каплями пота, оказалось довольно, чтобы он понял в чем дело.