Вряд ли боевой унтер-офицер и георгиевский кавалер Георгий Жуков был самым мягким и снисходительным из взводных командиров маршевого эскадрона в селе Лагери Балаклейского уезда Харьковской губернии; ещё менее можно полагать его политическую просвещённость до различения эсеров, эсдеков, межрайонцев, максималистов, большевиков, меньшевиков, и проч., и проч., и проч., но исходное сродство с солдатской массой поднимало и опускало его в унисон с колебаниями и порывами самой массы, оценивавшей его рамками инстинкта "наш" – "чужой"; поэтому и не удивительно, что его избрали в эскадронный комитет и даже председателем.
В мемуарах Георгий Константинович особо напирает на свою близость с председателем полкового солдатского комитета большевиком Яковлевым /без имени/, но когда того вытеснили социалисты-революционеры, он по прежнему оставался председателем эскадронного комитета, т. е. можно понять, был достаточно приемлем и тем.
В августе 1917 года после провала бессмысленного Тарнопольского наступления, покончившего с какой-либо организацией в армии крушение режима принимает характер коллапса институтов государства и распада страны. Центральная Рада, утвердившаяся на Украине, начинает создавать собственные вооружённые силы, в которые переходят большинство кавалерийских соединений Юго-Западного фронта, традиционно комплектовавшихся из выходцев Малороссийских губерний – решением эскадронного комитета запасного эскадрона 10 Новгородского драгунского полка, комплектовавшегося призывниками Московской и Калужской губерний, эскадрон само распустился: солдаты, получив справки, разъехались по домам. Последним уехал председатель эскадронного комитета Георгий Жуков, взяв с собой карабин, шашку, два офицерских револьвера– самовзвода – пригодится.
В споре двух величественных дам, Войны и Революции, Жуков занял совершенно особую позицию; в мемуарах он пишет о "земле, мире, свободе", но как-то отстранённо – в его глубоко личной, прорывающейся только в частных замечаниях, позиции центром является Война. В анкетах– характеристиках комсостава РОКА 1930-1930-eгодов пунктом 6 стоял вопрос "отношение к военному делу" и высшей аттестацией полагалась "Любит войну": это театрально, олитературено, романтизировано, но и какой-то ход к реальному внутреннему мироощущению человека войны – я бы оценил чувство молодого солдата, уже понёсшего в "сидоре" свой маршальский жезл по другому, без трескучей определённости, как "Не может без войны".
Его система оценок совершенно оригинальна: не Революцией оценивает он людей, события, отношения, а Войной, избегая подниматься на уровень всеобщности их прямого сопоставления. Впрочем, если исходить из глубокого внутреннего сродства этих исторических феноменов насилия, то можно сказать и определённей, Георгий Жуков смотрел на Революцию через Войну.
Вот частное замечание: характеризуя принципиального врага революции, вдобавок Немца! Барона! Фон дер Гольца! – как строит свою аттестацию Жуков?! "Это был боевой ротмистр. Он имел золотое оружие, солдатский георгиевский крест /т. е. выслуженный в нижнем чине/, и много других боевых орденов. Но человек был отвратительный – всегда злобно разговаривал с солдатами, которые не любили и боялись его"… Право, картинка с выставки… Отзывов о самом Георгии Константиновиче многих и многих сталкивавшихся с ним лиц. Жуков оценивает человека по делу, даже над объективно-наличным: "контра", "барончик" – по главному для себя, и уж точно никогда не сочтёт "шкурой".
Это та же система оценок, в рамках которой лейтенант Бонапарт оценил Людовика 16-го в 1789 году "Жалкий же человек, ему надо было выставить пушки и смести каналий картечью". И это уже неизменно, в 1945 году жёстко продиктовав в Потсдаме условия капитуляции немецкой делегации, он – и это из присутствующих никто не узнал – послал фельдмаршалу Кейтелю ящик отборной водки и хорошую закуску, отдавая должное профессионализму противника…
…Но от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней
В мемуарах Георгий Константинович утверждал, что, приехав в Москву 30 ноября 1917 года и проведя декабрь и январь 1918 года дома у отца, он хотел вступить в создававшуюся на добровольной основе решением 3-го Всероссийского Съезда Советов "Социалистическую Красную Армию Рабочих и Крестьян", и только заболевание сыпным тифом в феврале и возвратным тифом в апреле оттянуло это решение до августа 1918 года.
Увы, это вполне сомнительно: до июля 1918 года добровольно вступавшие в РККА должны были представить рекомендации войсковых комитетов, партийных и других организаций, стоящих на платформе советской власти – у Георгия Константиновича ничего этого не было: в партиях он не состоял; Совет Солдатских депутатов 10 Новгородского драгунского полка сгинул вместе с полком на Украине; связи с земляками начали рваться уже перед войной, в 1911 году посетив деревню он заметил "кого-то я не узнавал, а кто-то не узнавал меня"… И много ли найдётся партийных товарищей поручиться за приказчика-племянника "тех Пилихиных"? Добровольная РККА создавалась после Брестского мира как инструмент особой войны, Гражданской, Внутренней, что как-то не вдохновляло и не совпадало с тем, что он вынес из Германской войны…Крестьянская основательность подсказывала, не спеши, само утрясётся, без меня не обойдутся… Да и как-то неясно: продразвёрстка, запрет торговли хлебом – Калужская губерния, не будучи крупным товаропроизводителем, всегда была самообеспеченной; теперь нет… Как-то ещё станется.
Только в августе 1918 года, по завершению уборки хлебов, Жуков вступил "добровольцем" в РККА. Как это случилось, сказать затруднительно, в августе РККА была переведена на общегражданскую основу всеобщей воинской повинности "почётного права и обязанности" вплоть до мобилизации старого офицерского корпуса. Единственное обоснование запоздавшего "добровольчества", что доброволец имел право выбора рода войск, а Жуков рвался в кавалерию, тоже сомнительно – именно в "феодальном" роде войск, как называл кавалерию Наркомвоенмор Л.Д.Троцкий, была особенно острая нужда в квалифицированных кадрах и профильный боевой унтер-офицер был просто находкой. Назначение беспартийного Георгия Жукова командиром взвода в 4-й кавалерийский полк 1-й Московской кавалерийской дивизии произошло без всяких протекций и рекомендаций по очевидной востребованности и соответствию кандидата: унтер-офицерский состав старой армии готовился именно на замещение должностей в звене отделение-взвод; их практические навыки обучения владением конём-саблей-пикой не могли быть восполнены никакой теорией и энтузиазмом. Отсутствие протекции сказалось в другом – Жуков получил назначение только "в соответствие", а не "в повышение", как то было в обычае в "незабываемом 1918", когда поручики принимали фронты, вахмистры поднимали дивизии.
Гражданскую войну Георгий Константинович прошёл как-то странно: горячо, полностью, независимо-отстранённо от "значительных лиц"; и как-то "недобрав". Командир взвода в 1-й Московской кавалерийской дивизии; командир взвода Сводного полка Рязанских кавалерийских курсов, после которых должен был получить эскадрон; командир взвода 14 Отдельной кавалерийской бригады; командир эскадрона в 1920 году в той же бригаде.
Невысокий взлёт: вошёл командиром взвода – вышел командиром эскадрона, в то время как его одногодок К.Рокоссовский комвзвода в 1918 – комбриг в 1920; Василий Чуйков командир полка в 1919, В 19 ЛЕТ! Я уже не говорю о таких феноменах, как Аркадий Голиков/Гайдар, командир полка в 15 лет!
Жуков мог вполне повторить слова А.В.Суворова "Я в молодости по чинам не прыгал"…
Он оказался не захвачен шлейфом ни одного из корифеев Гражданской войны; прошёл мимо их всех.
– 1 раз встречался с М.В.Фрунзе на общем представлении комсостава 1-й Московской кавалерийской дивизии;
– 1 раз видел В.И.Чапаева;
– 1 раз встречался с М.Н.Тухачевским; вряд ли картинно-красивый "пролетарский маршал" обратил внимание на крутолобого "неинтеллигентного" унтера-кавалерюгу;
– как-то начальник боеучастка И.П.Уборевич выскочил с двумя броневиками на позиции эскадрона; только выдержка и хладнокровие комэска Жукова предотвратили непоправимое; в 1933 году на представлении нового комдива командующий Белорусским военным округом И.П.Уборевич не узнал – Жуков не напомнил.
А и как было приноровиться к нему? Вот первая встреча с человеком, которому спустя десятилетия выражал искреннюю признательность, Григорием Владимировичем Жуковым, комиссаром дивизии, принявшим его в партию… Заметив ошибку в вождении коня, крикнул начальнику: "Укороти левый повод", а потом, показав образцовое управление конём, отчитал: "Надо вести лошадь крепче в шенкелях".
Комиссар, 10 лет отслуживший в кавалерии, совет "проглотил" – а сколько "не глотали"? – и даже более, заинтересовался и увлёкся ершистым взводным, предложил пойти в повышение на политработу и… получил отказ!
– Я хочу только на строевую!
Далее отношения постепенно остыли по отсутствию тесного соприкосновения…
А какая же это была война: казачьи районы Заволжья, казачья Кубань, круто замешанная кулачья Тамбовщина – Лютая Война, без правил, пощады, пленных. В пламени Русской Вандеи закалялась воля Жукова – и мгновенная готовность к неожиданному, когда протянутая рука бьёт револьверной вспышкой, а лесная опушка разлетается бешеной кавалерийской лавой.
Только в 1921 году Георгий Жуков блеснул из безвестности: в отчаянном 2дневном бою в районе станции Жердёвка на Тамбовщине "эскадрон т. Жукова противостоял 1500-ной коннице бандитов, заманил её на невыгодную местность и обеспечил разгром" – в разъяснение этого представления т. Жукова к Ордену Боевого Красного Знамени остаётся добавить только одно, весь этот бой эскадрон т. Жукова провёл один, будучи арьергардом двух полков Отступившей Бригады, т. е. в соотношении 1 к 10… Под Жуковым убили в эти страшные часы 3-х коней, дважды боевые товарищи вырывали его из рук бандитов.
Первый орден Боевого Красного Знамени…
Но как много выдвиженцев стояло над ним…
Первую проверку, кем стал Георгий Жуков для Красной Армии, дал 1922 год – по категорическому требованию М.В.Фрунзе "немедленно демобилизовать армию, иначе она преждевременно вымрет в казармах от дистрофии" армию сократили с 5,5 млн. до 298 тысяч к 1924 году, т. е. фактически до охранных команд при складах, погребах, арсеналах и фортах. Многие, очень многие, объективно и субъективно желавшие остаться в армии, остались не у дел, хотя бы тот же А.П.Голиков: пьянствовал, пробовал застрелиться, но открыл для себя литературу; сначала поэзия: "Орда", "Брага", "Пулемётная пурга", потом проза – "РВС".
А Георгий Жуков оказался необходим: кто-то должен был заниматься строевой, пресловутой "шагистикой", "садить в седло", "сколачивать" в подразделения – слова-то какие неприличные.
В 1923 году комдив 7-й Самарской кавалерийской дивизии Н.Д.Каширин неожиданно, во всяком случае так пишет об этом маршал, предложил командиру эскадрона и помощнику командира 40-го кавалерийского полка по боевой подготовке Г.К.Жукову принять 39-й кавалерийский полк.
И странная деталь: вызвав подчинённого для отдачи поручения начальник и тем более военный начальник как правило "всё решил", и надо только не испортить молебен, т. е. производить лояльные звуко– и телодвижения при раздаче милостей, или являть полную покорность при низвергаемых громах.
В описании Г.К. это назначение, столь важное в военной судьбе старшего офицера при вхождении в высший комсостав – с полка начинается полководец – едва не провалилось. Комдив Каширин явно испытывал неоднозначное чувство после разговора с "уже решённым" кандидатом:
"– Я вас не очень хорошо знаю, но товарищи, с которыми разговаривал, рекомендовали вас на эту должность. Если возражений нет, идите в штаб и получите предписание. Приказ о назначении уже подписан…"
О каких возражениях может идти речь в армии, если приказ подписан?! Право, мемуары Георгия Константиновича следует читать по методу Шампольона.
Не является ли ключом к сцене та гладкая до противности фраза в ответ на вопрошания начальства:
"– Как вы думаете, правильно у нас обучают конницу для войны будущего?
– Учим подчинённых так, как учили нас в старой армии. Чтобы полноценно готовить войска, нужно вооружить начальствующий состав современным пониманием военного дела".
По смыслу, в переводе с кулуарного на человеческий язык это значит
Начальство спрашивает:
– Как там у вас?
Подчинённый отвечает:
– Как и у вас…
Комдив задумался – но приказ подписан…
В 1924 году Г.К.Жукова командируют в Ленинград на сдачу экзаменов и поступление в авторитетнейшую Высшую кавалерийскую школу, созданную великим князем Николаем Николаевичем-младшим и генералом А.Брусиловым. Экзамены оказались на удивление лёгкими, а состав курса необыкновенно сильным: К.К.Рокоссовский, А.И.Еременко, И.Х.Баграмян… Преимущественно как и он орденоносцы-практики, в большинстве командиры полков. Увы, секрет раскрылся очень просто, 2-х годичную "Лошадиную Академию" преобразовали в 1-годичные ККУКС /Кавалерийские Курсы Усовершенствования Командного Состава/.
Как правило, при таких преобразованиях кулька в рогожку рубят либо "голову", либо "ноги" учебного процесса: Георгий Константинович много пишет о тяжелейшей учебной нагрузке, о том, как приходилось урывать время от сна, но когда перечисляет состав своих занятий, там нет ни стратегии, ни операционного искусства, кроме его любимой тактики – есть выездка, стипль-чез, конкур-иппик, гладкие скачки, фигурная езда, владение холодным оружием, что он превосходно освоил уже в унтер– офицерской школе. Свою единственную теоретическую работу, написанную в это время, курсовой доклад "Основные факторы, влияющие на теорию военного искусства" Жуков впоследствии оценил невысоко: "Теперь эта тема не вызвала бы затруднений". Значит, рубанули по "голове".
Но почему такой пиетет???
Но есть очень дельное наблюдение, что внимательному, заинтересованному читателю даже плохая книга принесёт пользу – Жуков был читатель влюблённый, и именно здесь приобрёл важнейшие для военачальника 20-го века навыки превосходного чтения карты, моделирования пространственных ситуации на макетах, пусть простейших – в ящике с песком. Это обретение значило для него лично нескольких академий. Развёртываемая в пространстве карты цепочка тактических задач необходимо обретает контуры оперативного искусства по мере возрастания масштаба карты. Можно сказать, посредственная школа подарила ему лампу Аладдина, высвечивающую джинов войны.
И Жуков, и его сокурсники озарились посещениями музеев и театров царственного в ту пору Ленинграда; с удовольствием оттянулись молодыми телами на приятных военно-спортивных разминках, самой памятной из которых стал конно-спортивный забег Ленинград – Минск, на котором участники потеряли 5–7 кг. веса, а лошади 8-12, и вспоминаемый полководцем в деталях через десятилетия…
На общем фото курса с присутствием начальника комкора М. А. Баторского Жуков стоит крайний справа во 2-м ряду, в заметном отстранении; даже коэск Ерёменко помещён в более выгодной позиции: сидит в 1-м ряду через одного от начальника курсов. В том же 2-м ряду, но в центре, за левым плечом начальника курсов стоит выразительно красивый, выделенный особой статью, ростом и 2-я орденами Красного Знамени комбриг К.Рокоссовский, как всегда в своей жизни привлекая внимание в любом собрании. Именно с ним завязываются у Жукова какие-то отношения, сначала на том, что сложились на пару оплачивать занятия по фехтованию на эспадронах: ровно доброжелательные со стороны Константина Константиновича, обычные у него в отношении тех лиц, которые были ему не неприятны; и ершисто задористые с элементами соперничества со стороны Г.Жукова, не выносившего превосходства партнёра в фехтовании – и в то же время тянувшегося к товарищу, которому всегда везло: в службе, женщинах, рассудительности; и так же доброжелательно делившегося своим душевным и семейным покоем с ним, взъерошенным дроздом – пересмешником.
Врождённый такт, деликатность, то, что итальянские аристократы в совокупности называли "джентиллеза", помогло тому разглядеть нечто иное в обрубистом казарменном кавалеристе; принять – не принять, но не мешать ему быть таким, каков есть, пусть без глубокой проникновенности: на снимке они разведены очень далеко.
Право, всю жизнь Жуков как бы пытался "заскочить", а Константин Константинович доброжелательно и мягко "ссаживал" его: в фехтовании, войне, будучи старшим или подчинённым. На Москву – Сталинград, на Берлин – общее понимание, что это лишь подарок Верховного…
Дали бы Рокоссовскому – взял бы Рокоссовский,
Дали бы Василевскому – взял бы Василевский,
Дали бы Коневу – взял бы Конев; впрочем, он и так взял…
И тонкое понимание, что Москва всё равно несравнима ни с чем…
Итак, с 1923 года командир полка: 39 Бузулукский, 41-й Мелекесский, 39-й Мелекесско-Пугачёвский.
Раз за разом военные реформы, и общие, переход от кадровой армии к территориальной, от территориальной к кадрово-милиционной; и перетасовка состава подразделений в соединениях полк-бригада-дивизия. В кавалерии звено эскадрон-полк преобразуется в трёхчастное деление эскадрондивизион-полк едва ли не в пехотное уразумение: рота-батальон-полк. Но если 3-4-х ротный батальон вполне реальный боевой компонент системы, то 2-х эскадронный дивизион вполне очевидный мёртворождённый эмбрион: либо количество его подразделений вырастет до 3-4-х, либо он пропадёт, оставив невостребованного начальника – ни полковой, ни эскадронный.
В переводе полков с 4-х эскадронного на 3-дивизионное(и 6-эскадронное) начало при сохранении прежнего 24-х эскадронного состава дивизий Жуков естественно, увидел только то, что лежало на поверхности, желание сократить в дивизии числа бригадных начальников с 3 до 2-х и "полковых" с 6 до 4 – но ведь в возмещение им вырастут 12 "дивизионных"?! Числом поболее – ценою подешевле?? – и разумеется, не видел того, что порождало эти "выкрутасы" в строении соединений русской армии с начала 19-го века.
Не обращаясь к сумеречному, "чётности" великорусского исторического этно-психологического сознания и "нечётности" всех остальных, а исходя исключительно из тактических характеристик "суворовской" 4-ки и "наполеоновской" 3-ки, которые прошли через всю эпопею с 1800 по 1920 год, "русская" 4-ка обеспечивала наилучший из возможных сбалансированный строй 3-х полков линии и 1-го полка резерва на парирование угроз в обороне или обеспечение энергичных маневренных действий свободной силой при наступлении. Это было самое универсальное строение войск, равно нацеленных на оба вида боевых действий: оборонительное и наступательное; и настолько эффективное, что организацию русских дивизий эпохи Крымской войны (4 пехотных и 2 егерских полка) союзники назвали "железной".
Если отбросить все махинации и мошенничества, которые совершил на Бородино Михаил Илларионович Кутузов, то в рамках именно этой традиции он и разгласил/утаил свои замыслы комсоставу в канун боя – оборонительное начало, а по итогу финал: 3 к 1 соотношение боевой массы линии и резерва (2 корпуса из 8).