Те же условия предъявляли и особые требования к артиллерии: наличие закрытых пространств, обратных скатов поднимали значение навесного огня относительно настильного, а большое тактическое разнообразие обстановки Правобережья побуждало к более тесному чем это было тогда в обычае взаимодействию с пехотой и конницей, в своих движениях всё время попадавших в новые условия борьбы – в обоих этих направлениях русская сторона определённо первенствовала, как в боевой практике, с середины 18 века традиционно поддерживая действия наступающих войск в Русско-турецких войнах навесной стрельбой через головы каре и колонн при безотрывном с ними следовании, так и в обусловленном этим техническом составе артиллерии, до 1/3 которой составляли гаубицы-единороги; утверждалось в тактических воззрениях офицерского состава – русские уставы и наставления были глубже проникнуты этими идеями, нежели европейские. Главноначальствующий над этим родом войск у Бородино генерал Кутайсов был совершенно свободен от "узко-родовых" пристрастий и требовал от своих подчинённых самого тесного взаимодействия и непрерывного сопровождения войск огнём и колёсами. К сожалению, многие русские общевойсковые военачальники воспринимали эту "услужливость" отечественной артиллерии как принижающую "несамостоятельность", рассматривали её только как вспомогательное средство поддержки пехотно– кавалерийских строев, и не озабочивались её массированием на поле боя, обращающим артиллерию в качественно иной и уже определяющий элемент борьбы.
В окрестностях Бородино использование артиллерии обуславливалось лучшим обзором с Востока на Запад по Правобережью Колочи; и отличным с Юга на Север через долину реки на Левобережье. При этом по характеру рельефа на Правобережье, или при необходимости совершить маневр берегами реки перемещение артиллерийских масс встречает ощутимо больше естественных препятствий относительно движения других родов войск: при потребности сменить артиллерийские позиции согласованное взаимодействие артиллерии с другими родами войск неизбежно нарушалось или в боевых действиях возникала явственная пауза, что было на руку обороняющейся стороне – фактически каждый её "отскок" за пределы зоны действия неприятельских батарей порождал и новые условия борьбы; и выделенным внешним временным интервалом прекращения полноценных боевых действий открывал "новое сражение", перед которым итоги "предыдущего" отчасти обесценивались. Размахом этих отскоков (1–1,5 км.) Бородинское поле как бы нарезалось на последовательные автономные боевые зоны – оно было столь же многослойным как и душа выбравшего его военачальника…
Любопытно однако следующее: эта "многослойность" особенно ярко подчёркивается в направлении Восток-Запад естественными рубежами долин и оврагов, ручьёв и речек, впадающих в Колочу преимущественно справа – и относительно мало проявляется в направлении Север-Юг, где выраженным естественным рубежом является только Колоча; и если в первом направлении по Правобережью раскрываются богатые возможности разнообразных форм переходных боевых действий со смещениями в пространстве, то во 2-м условия местности задают жестокий ударно-позиционный бой ЗА и ВОКРУГ берега Колочи, т. е. Бородинское поле не только "многослойное", но и "поляризованное". В первом случае оборонительные формы боя, например в форме завязывающего начала более соответствуют условиям поля – во втором устремление на прорыв через линию Колочи одного из противников задаёт беспощадно-бескомпромиссное развитие с самыми решительными целями и активнейшими формами борьбы т. к. серьёзные рубежи далее в направлении Север-Юг отсутствуют и французский прорыв на Правобережье грозит рассечением и вдавливанием русской армии в леса за Старой Смоленской дорогой, а русский прорыв на Левобережье задаёт потенциальную угрозу опрокидывания французской армии в излучину Колочи – Москвы-реки на Северо-Восток при захождении левым флангом от Шевардино на Валуево по плоской позиционно-девственной равнине Левобережья.
При этом позиционное богатство Правобережья опять задаёт определённые вдохновляющие условия для владеющей им стороны: его овраги и долины становятся отсечными позициями, препятствующими расширению прорыва, и за которыми собираются и выстраиваются войска для подрубающих атак по долине Колочи на основание неприятельского клина, особенно страшные справа, от Гряды; артиллерия высот флангов (Шевардино, Курганная – Горки) берёт в огневое окаймление зарвавшегося неприятеля, в то время как его собственная застрянет на переправах, и вообще прекратит огневую поддержку войск, т. к. из-за превышения правого берега над левым перестанет видеть поле боя.
Позиционная бедность Левобережья задаёт и бедность выбора способов борьбы, как и отсутствие временных развязок в них. Всё её содержание сводится к Единственной Неостановимой Атаке-Бойне, так как ставшие на равнине войска в отсутствии природных заслонов и укрытий уподобляются дуэлянтам у барьера и взаимоистребляются в полчаса – час; преобладающей формой боя является стремительный маневр на сближение и опрокидывающая атака белым оружием, расстраивающие организацию и нацеливание истребительного огня; а главные тактические характеристики: внезапность, быстрота, ошеломляющая сила первого удара; сам бой выглядит как однократное действие без промежуточных развязок и смены целей, замедляющих движение. Как самостоятельная форма он малопродуктивен и имеет смысл лишь в ознаменование или завершение какого-либо целенаправленного боевого мероприятия и выдыхается, когда развёрнутая хорошо прикрытая войсками артиллерия кладёт предел всякому творчеству полководцев и значению отчаянного натиска пехоты и конницы – т. е. крупная операция на Левобережье может быть в основном лишь опосредованием событий на Правом берегу. В отсутствие позиционных факторов определяющим становится уже тактическое своеобразие войск, и некоторые преимущества здесь проступают на французской стороне: относительно больший удельный вес тяжёлых ударных компонент в составе пехоты и конницы; большая дальность настильного огня преимущественно пушечной артиллерии; наличие стратегического массирования конницы (корпус Мюрата), обеспечивающий как быстрый перехват маневров противника, так и упреждающее навязывание своих угроз. В то же время русские войска, воспитанные в суворовских традициях ударных ближних схваток и виртуозного владения белым оружием, имели большие способности к такому бою, а их психологическая устойчивость, обожжённая оскорблённым национальным чувством, была выше, чем у неприятеля.
Подводя итог, можно утверждать, что привязка всех ключевых элементов поля к Правобережью создаёт очень серьёзный перевес занявшей его стороне, и так как первый выходила на поле русская армия, то ей он и доставался – её левобережному противнику оставалось выбирать между отчаянно-рискованными по уязвимости своего правого фланга и коммуникационной угрозе Новой Смоленской дороге наступательным боем с Севера на Юг через Колочу; или малоперспективным прогрызанием возникающих друг за другом естественных рубежей по оврагам и высотам Правобережья (не менее 5 от Доронино до Псарёво) наступая по Правобережью с Запада на Восток и прикрываясь каким-то означением сил на Левом берегу от очевидной угрозы обхода русских на всё те же коммуникации; или искать решения в каких-то промежуточных комбинациях между этими крайностями, на которые хватит/не хватит сил, ибо придётся вести бой на Двух берегах с противником, разместившимся на Одном. Было маловероятно как в 1812 г., так и сейчас предполагать, что Наполеон бросится очертя голову, положив на кон всё, в лобовую атаку через Колочу: в военной области он всегда оставался великим реалистом, и допускал редкие залёты только в политической: Европа – Азия, Россия и Европа… Но подвижка Материковых плит дело Надчеловеческое, Природное или Божественное – Человек может под ним только надорваться.
Таким образом, совокупные позиционные качества Бородино определялись условиями Правобережья, а на последнем задавались наличием 2-х элементов: 9 километровой дуги высот от Маслова до Утицы и отстоящего от неё на 2–3 км. Шевардинского Кургана; и тем сложным взаимодействием, в котором они находились друг с другом. Одновременное владение этими элементами русской стороной предельно осложняло положение противника, обстановка делалась протяжённо-вибрирующей, т. к. завоеватель должен был первоначально решить несколько сложных, частно-подготовительных задач уже развёрнутой армией, когда бой есть, а сражения ещё нет – если иметь в виду выход на его определяющие этапы – и как следствие передвижение и маневрирование войсковых масс около и между элементов позиции, предваряющее "фехтование" решающему "лому", при этом наступающая сторона направлением своих усилий не только достаточно широко вскрывает свои замыслы, но и принудительно оформляется в некоторые автономные образования для операций на Дугу или Шевардино, по Правому или по Левому берегу. При этом Шевардино более работает на дугу, ослабляет напряжение действий против нее, и в свою очередь, навлекает большую ярость на себя, нежели обратное; пока они вместе, дуга в большой степени вообще недоступна нападению, оно как жало той рогатины, что держит зверя на расстоянии; в то же время, далеко выдвинутое, оно кажется каким-то "легким", "облегчая" и весь левый фланг, только при ближайшем знакомстве с ним обнаруживается, что это жало имеет и боковые лезвия и отклоняющиеся ножи…
Обстановка сразу упрощается, выходит на итоговые или ведущие к итогу действия в случае разделения этих элементов позиции между противниками.
Таким образом, позиция была непростая, очень интересная по своим явным и скрытым возможностям и требовала, при прочих обстоятельствах, особой к себе предрасположенности.
В боевой практике Михаила Илларионовича есть любопытный устойчивый элемент, склонность, говоря боксерским языком, кстати, совершенно не применимым к этому человеку-удаву, к "левосторонней стойке", в своих операциях он искал решения как бы вокруг левого фланга, подбирая условия и позиции для выдвижения, иногда нарочитого, именно этой стороны фронта на внимание неприятеля.
Так, у Мачина он командует левым флангом, левым флангом заходит у Кремса, особенно же бросается в глаза это пристрастие в сражении у Рущука. Позиционно обеспечив правый фланг занятием доступной, но пересеченной и неудобной для энергичных, быстрых действий местности, он как бы открывает свой левый фланг для атаки-обхода, в то же время готовясь парировать ее отделением группы войск для защиты Рущука – цели турок, и от армии созданием подвижной линии резервов, состоящей из конницы и готовой обратиться как вперёд, так и назад. И когда турки совершили обход и даже прорыв через левое крыло, они оказались разорваны на две группировки: впереди и позади русской позиции; полевая армия завязла в бою с русской пехотой, улетевшая вперед неустойчивая кавалерия, лишенная поддержки тяжелых войск, была разгромлена встречными ударами от Рущука и от резервов армии.
Совпадение обстоятельств Рущукского боя и Бородинской позиции еще более бросается в глаза потому, что позицию у Рущука он выбрал перед соединением дорог для их общего контроля и сообщая о ней военному министру Барклаю-де Толли, особо отмечал уязвимость своего левого фланга, как через год отпишет императору "слабость своего левого фланга постараюсь я переменить искусством инженерным". Возьмите в руки карты обстановки в районе Рущука – Кадыкиоя в 1811 году и Можайска – Бородино в 1812 году, как это сходство становится прямо-таки навязчивым… Как-то страшновато продолжить аналогии: нанеся поражение Ахмеду-паше, Кутузов разорением и сдачей Рущука завлекает его на русскую сторону Дуная и внезапной атакой переправ окружает и вынуждает к военной и политической капитуляции – совершив то, что не добились россыпью побед Михельсон, Багратион, Гудович, Прозоровский, Каменский-младший, и дипломатией Александр 1-й…
М-да, аналогия – Бородино, Пожар Москвы, Березина – всё вместе…
Вот только что значит кутузовское ЛЕВЫЙ ФЛАНГ в письме к императору?
Только Л.Н.Толстой, собирая материалы к тому, что отольётся "Войной и Миром", обратил внимание, что подготовительные работы на Бородинском поле, начатые сразу послерекогносцировок Бенигсена и Толя, и личной Кутузова, выражают резко отличный замысел сражения от того, что произошло в действительности.
Энергичное развёртывание работ в районе Масловских высот и Шевардинского кургана, доведённых до высокой степени завершения, свидетельствует, что именно они должны были стать основой полагаемой позиции, т. е. опираясь на них как на фланговые оформления боевой линии, Кутузов планировал дать бой фронтом на Северо-Северо-Запад через естественный рубеж реки Колочи, став спиной к Старой Смоленской дороге и прикрыв правым флангом московское направление Новой Смоленской; и нацеливаясь на противника, вполне предсказуемо разворачивающегося с Новой Смоленской дороги на Юго-Юго-Восток.
При этом фронт от Бородино вправо выглядел очень сильным, кроме Масловской дыры, которая в действительности, по мощи искусственной позиции скрытно созданной в лесу на Масловских высотах становилась более мышеловкой для противника; фронт влево зависал как бы угрожающе поднятым молотком над неприятелем, рукоять которого схвачена у Бородино а оголовок целится с Шевардинского кургана, при том, что противник может бить только в железо оголовка, а не по дереву рукояти.
Высоты Центральной гряды становились отсечной позицией для неприятеля, атакующего с севера, а центр дуги (Горки – Курганская батарея), условия боя правее и левее которого были существенно разные, становился углом перелома вражеского фронта; при простом "проталкивании" от Шевардино на восток центральная позиция образовывала тыловой, неожиданно возникавший перед противником рубеж обороны. Общим же являлось то, что до взятия Шевардино французы должны были вести бой в нескольких несовпадающих направлениях, в развитии которого не уплотняли, а растягивали боевые порядки, погрязая в частных задачах – либо ограничиваясь перемалыванием боевых масс около одного пункта Шевардино.
Вообще здесь вырисовывались какие-то остро-напряженные картины, завязывалось что-то энергически-захватывающее – только этим можно объяснить прорвавшийся через строки вылощенного царедворца восторг воина "Сильнейшая!.."
Господа военные историки, полковники и полуполковники! Когда же вы обратите внимание на это очевидное несообразие: 24 августа Наполеон, его лучшие маршалы и генералы Даву, Мюрат, Кампан, Фриан, Моран, несколько позднее Понятовский со своим корпусом, т. е. совокупно 50 тыс. войска при 186 (позднее 224) орудиях в условиях полуконцентрического охвата 7 часов штурмуют изолированную к тому времени Шевардинскую позицию, исключённую из общей системы обороны русской армии, теряют 6 тыс. солдат и офицеров, и ничего не могут сделать против 12 тысяч русской пехоты и конницы (под конец 16 тыс.) при 36 орудиях… И это в условиях, когда отказ от удержания Шевардинского узла уже принят! Спустя сутки эти же части(минус Понятовский плюс Жюно) обрушатся на всю 2 армию, и в соотношении 40 тыс. при 400 орудий против 18 тысяч при 300 собьют её в полдень с занятых позиций после 5-часового боя, осуществляя только лобовые атаки, самый нерациональный способ достижения цели на войне – не правда ли, своеобразная демонстрация слабости "того" левого фланга?
Вот любопытно, на расхаянном им "плохом" Шевардинском участке Багратион почувствовал себя хорошо хорошо, инстинктивно применившись к его особенностям – центральному положению вокруг обступающих, но не могущих поддерживать друг друга войсковых оформлений противника – развернув активнейшие короткие удары от центра по радиусам на изолированные массивы врага; к сложному характеру Центральной позиции он, простоватый, так приспособиться и не смог, и сложил там свою голову.
Ещё ранее "почувствовал", "заиграл" в условиях этого места значительно менее яркий А.Горчаков 2-й, проникнувшись его обстановкой – по условиям обзора многочисленные противники действовали "слепо", "наобум", "в одиночку" и означение какого-либо русского движения рождало их общую неуверенность – на кого?! Остроумный пример такого рода дало его распоряжение вечером пробить дробь-атаку полковым барабанщикам, сорвавшее налёт французской тяжёлой кавалерии, шедшей в атаку без чувства локтя, в тактической изоляции, и принявший этот сигнал как означение русского удара на себя. В военной биографии А.Горчакова бой у Шевардино был вершиной, более ничего подобного он исполнить уже не смог. Бой 24-го подтвердил и другое, пока Шевардино не падет, лезть между ним и Центральной позицией равносильно совать голову в капкан, сразу следует щелчок от Высот, так в сумерках, когда русские начали отход с кургана, Мюрат попробовал перехватить их кавалерией – и получил звонкую оплеуху от Центральной гряды.
Повторяюсь, здесь разворачивалось необыкновенное богатство возможностей, от самой простой, истомив Наполеона у Шевардино, подвести его на штыках к внезапно восставшей Центральной гряде и… ну, хотя бы то, что мы знаем сегодня как "всамделишное" Бородинское сражение, но против расстроенного, обескровленного неприятеля, вынужденного приостановиться перед ней для обустройства батарей, до… Вспомним завет Дельбрюка!
Утром 23-го этот мираж рассеялся, войскам 2-й армии велено было завернуть фронт на линию Центральных высот, ставши в позицию на Северо-Запад и Запад и удерживая Шевардино до срока исполнения маневра – Кутузов перешел к упрощенному варианту, предлагаемому условиями местности, сразу обратившись к "итогу". Вряд ли станут известны причины, точнее сцепление причин, которые толкнули полководца к этому решению – менее всего я полагаю в этом заслугу П. И. Багратиона, указывавшего на угрозу флангового обхода по Старой Смоленской дороге; ее очевидность бросается в глаза, это была кутузовская фирменная закуска проголодавшемуся неприятелю; слова и мнения Багратиона, который был штаб-офицером, когда он уже генерал-поручиком, и которого он только что полностью и безусловно переиграл на Дунае, вряд ли имели для него определяющее значение: в сознании своего превосходства он мог согласиться и с его доводами… но под свои причины! К тому же бои у Гриднева и Колоцкого монастыря 22–23 авг. (4–5 сент.) свидетельствовали, что Наполеон валит по Новой Смоленской дороге; то, что он все же отрядил, и рискованно, добавим от себя, Понятовского на Старую Смоленскую под возможный русский налет, не было вскрыто по боя 24 авг. (5 сент); и как показали события, в таких силах особой роли сыграть не могло. Уже само назначение к маршу посредственного военачальника и нестойкой польской боевой массы свидетельствовало: Наполеон этой кабинетной возможности в расчёт не принимал.
Можно констатировать: омут колыхнулся и опять застыл в неподвижности…
В настоящее время, драматизируя ноту непостижимого, можно утверждать, что вступление в крупный бой на линии Маслово – Шевардино 24 авг. (5 сент.) имело бы весьма неприятные последствия для завоевателя: частное дело за Шевардинский редут показало большую неготовность Великой Армии к сражению. Особенно встревожил Наполеона обнаружившийся крупный недостаток огневых средств, для устранения которого он вынужден был на сутки приостановить боевые действия в ожидании подхода всей артиллерии и дополнительных огневых парков – в этих условиях крупное начало с "ломовиком" Багратионом сулило французам очень неприятные неожиданности.
Вечером 24-го Наполеон обронил запомнившиеся многим слова, что в предстоящем сражении артиллерия будет играть особую роль – Наполеон насторожился, а преждевременно будить его тревогу не следовало бы…