Утром, быстро выпроводив своих мужчин, я оделась и поехала в Кузьминки. Недавно в наш почтовый ящик бросили рекламу: "Снежная королева" - кожа, меха, дубленки. Теперь и в Кузьминках!". Конечно, покупать дубленку без примерки страшновато. Но мы с мамой похожи: цвет глаз, волос (красимся одинаковой краской), рост, фигура. Если вещь сидит на мне свободно, значит, маме она будет в самый раз.
- Почему вы не примерите что-нибудь более смелое? - спрашивает продавщица.
В столь ранний час в магазине нет посетителей, и взгляды персонала прикованы ко мне.
Я объясняю. Все дружно бросаются на поиски дубленки для платиновой блондинки элегантного возраста, размер сорок восемь - пятьдесят, рост сто семьдесят: суетятся в зале, убегают на склад. В результате я выхожу из магазина с фирменным пакетом "Снежной королевы". Его содержимое нельзя назвать шедевром высокой моды, зато это добротная, практичная вещь. И маме пойдет наверняка.
На часах половина одиннадцатого, а я уже решила главную проблему дня и, очень довольная собой, спускаюсь в метро. В переходе мальчик лет шестнадцати протягивает мне рекламную листовку. Как Денис, фиксирую я. И начинаю думать о подарках детям. Никаким тряпкам они не обрадуются по-настоящему. А что им дарить? Технику? Но я в ней профан. Можно посоветоваться с Давидом. Он скажет: вот как ты тратишь мои деньги. Не скажет, конечно, а вдруг подумает? Чужая душа - потемки.
В вагоне мой взгляд блуждает по рекламным картинкам. "Электронный Рай" на Пражской, сеть магазинов Эльдорадо. Съездить, что ли? Может, чего посоветуют… Подобрали же мне дубленку.
- Девушка, у вас что-то упало, - послышалось за спиной.
Ерунда, рекламная листовка. Я все мяла ее в руке, потом задумалась и уронила. Однако швырять бумажки на пол не годится, я наклонилась и подняла пестрый глянцевый листочек. Машинально прочла: недорогой молодежный отдых на горнолыжных курортах Болгарии…
То, что надо! Если хватит денег, конечно! Я выхожу на ближайшей станции, пересекаю платформу и снова доезжаю до Кузьминок. Турагентство располагается как раз напротив "Снежной королевы". Надо ж было уехать так далеко!
Молодежный отдых действительно оказался недорогим. Настолько, что у меня остаются деньги на поездку в Репино Илюшке и маме… Я тогда так расхваливала им с Ириной этот курорт, что мама даже мечтательно вздохнула: счастливая ты, Марин! Ну что ж, пусть она тоже будет счастливой.
Почитав для приличия рекламный проспект, я погружаюсь в заполнение бланков.
- Позвольте спросить, - менеджер, смазливый молодой человек, смотрит на меня с мужским интересом, - что вы выбрали для себя лично, Болгарию или Финский залив?
Мне становится весело. Может быть, заинтересованные взгляды входят в сервис?
Настроение прекрасное. Так радостно думать, что у меня, как в детстве, есть собственная новогодняя тайна - подарки!
Легко сказать - тайна. Почти две недели мне ежеминутно приходится бороться с искушением рассказать или хотя бы намекнуть. Наконец наступает мой день. Скажу, решаю я, иначе они просто собраться не успеют.
Увидев дубленку, мама всплеснула руками:
- Марина! Такая дорогая вещь!
Она смотрит на меня удивленно, но и с уважением. По отношению ко мне это новое, доселе неиспытанное ею чувство.
Потом я рассказываю про туры, и мама просто теряет дар речи.
Сыновья, наоборот, подходят к ситуации деловито.
- Горные лыжи? - сосредоточенно морщит лоб Денис. - Димон в прошлом году ездил…
- Так он в Румынию, - подсказывает Олег.
- А разница-то? Ну-ка давай, звони ему! У Димона не берут трубку.
- Чего ждешь? Звони на мобилу!. Выясняется, что для горных лыж нужно много чего. Главное - специальные костюмы.
- Я куплю, - говорит мама, преодолев оцепенение.
- А когда? - бесстыдно интересуется Олег. - Поехали прямо сейчас!
Мама соглашается. В обычной ситуации она еще бы как возмутилась. А тут - ничего!
Глава 22
Накануне католического Рождества Георгий Николаевич отвез мальчишек в аэропорт.
Мы с мамой и Илюшкой приехали на Ленинградский вокзал на такси за час до отхода поезда. Всю дорогу мама страшно волновалась: опаздываем. Илюшка затравленно посматривал на меня. Чтобы отвлечь его, я опять принялась расхваливать Репино: бассейн, сноу-борд, старинный парк с художественным музеем.
- Тебе там очень понравится!
Сын вздохнул и молча скосил глаза на бабушку. Как я его понимала!
Домой я ехала грустная, ругала себя: зачем было суетиться, придумывать какие-то туры! И так неделями не вижусь с детьми. Особенно с Илюшкой! А ведь еще недавно укладывала его спать каждый вечер. Сейчас каникулы - нашли бы что-нибудь интересное! Тем более что Давид уезжает…
Теперь, когда моя сказочная тайна обернулась будничными хлопотами, я с новой силой ощутила тоску предстоящей разлуки. Бегая по магазинам, дозваниваясь в аэропорт, на вокзал, в турагентство, я без конца твердила про себя: "Давид летит в Стокгольм. В Стокгольм летит Давид". Какая странная фраза! Симметричная… Маша в чеховских "Трех сестрах", когда влюбилась в Вершинина, все повторяла: "Дуб зеленый, кот ученый. Дуб ученый, кот зеленый". А что ей еще оставалось? А что остается мне?
Выйдя из метро, я вспомнила, что на два часа записана в салон красоты: прическа, макияж - сегодня мы с Давидом приглашены на светский раут.
Красота занимает много времени. Я едва успеваю вернуться домой к шести. Быстро стаскиваю джинсы, натягиваю черный костюм и лезу в книжный шкаф Ольги Григорьевны.
Зачем она оставила книги в квартире? Хотела, чтобы клиенты повысили культурный уровень или просто лень было возиться? Чехов у нее такой же, как у моих родителей: зеленые тома 1956 года издания. Я быстро нахожу девятый том, пьесы. Мне нужно третье действие: пожар. В обстановке общего разлада Маша рассказывает сестрам о своей любви к Вершинину. Я читаю жадно, как будто хочу найти отгадку, положить конец всем мучившим меня сомнениям, грустным мыслям, смутным страхам. Но оказывается, что желание мое недостижимо в принципе - "никто ничего не знает, и каждый должен решать сам за себя", - печально объясняет Маша сестрам…
Давид застал меня у открытого книжного шкафа с томом Чехова в руках. Как будто поймал с поличным. Я торопливо прячу книгу и устремляюсь в прихожую.
- Куда ты спешишь? Еще рано.
Но я уже застегнула шубу. Не хочу оставаться в квартире. Казалось, все здесь пропитано немыми вопросами, невысказанными упреками… Пусть лучше они останутся невысказанными.
- Поедем, Давид…
В мягком влажном воздухе медленно падали крупные снежинки, деревья в белых шапках походили на театральные декорации. Я даже поежилась. Какая странная, надрывная красота!
Давид распахнул передо мной дверцу машины:
- Может, подождем немного? Зачем приезжать первыми?
- Я очень прошу тебя. Поедем, пожалуйста!
- Ты чем-то расстроена? Что-то не так с мальчиками?
- Нет, все в порядке…
…Для меня праздник в бизнес-клубе все равно что обед с инопланетянами. Внутренне я там чужая. И чужой буду всегда. Дело ведь не в деньгах и не в профессии. А внешне - и не скажешь: в шубе, в дорогом вечернем костюме, под руку с бизнесменом. В общем, я свой среди чужих.
По статусу мне положено наблюдать. Я бы делала это с удовольствием, если бы к нам без конца не подходили знакомые Давида и он не твердил бы:
- Марина… Моя супруга… Моя жена…
"Жена? - про себя негодовала я. - Супруга?!! Разве супругу бросают одну в праздники и уезжают в неизвестном направлении?"
Наконец, мое раздражение достигает пика. Я незаметно растворяюсь в толпе, выбираю укромный уголок и усаживаюсь со стаканом мартини.
- А давайте познакомимся!
Подняв голову, вижу над собой молодого человека, чем-то напоминающего менеджера из турагентства. И смотрит он так же. Заинтересованно. Неужели я действительно во вкусе этих юнцов?
- А давайте, - отвечаю насмешливо на всякий случай.
- Я - Антон Колосков.
- Очень приятно.
- Вы на телевидении работаете?
- Нет, в редакции журнала.
- Какого?
- А что?
- Да, в общем, не важно… Вы ведь ведете Раздел светской хроники?
- Как вы догадались?
- Сразу заметно, что вы не из этой тусовки.
- Почему? - искренне удивилась я.
- Не обижайтесь. Вы красивая… И приехали сюда с Амиранашвили - фармацевтическим королем.
- Да, это так. Но я не понимаю вашей логики.
- Приехали-то вы, конечно, вместе. Но цели у вас разные. Он будет тусоваться, а вы - работать.
- Ну, допустим.
- Скажите, вы хорошо знаете Амиранашвили?
Я настораживаюсь. Разговор перестает забавлять меня. Неизвестно, к чему клонит этот парень. А отвязаться от него, скорее всего, будет непросто.
- А вам зачем?
- Мне бы переговорить с ним… Да мы, к несчастью, незнакомы. Может быть, вы поспособствуете?
- Право, не знаю, - церемонно ответила я.
- Да вы не бойтесь! - В тоне Колоскова зазвучал неожиданный напор. - Скажите только: президент корпорации "Полтергейст плюс".
- "Полтергейст плюс" что?
- "Полтергейст плюс" - это название фирмы, - терпеливо объяснил Колосков. - И кстати, не думайте, это не безвозмездно. Всякая работа должна быть оплачена.
- Ладно, посмотрим, - уклончиво улыбнулась я.
- Да чего тут смотреть? - потерял терпение Колосков. - Представите меня Амиранашвили, да еще одну вещь сделаете, совсем простую. И двести баксов ваши.
- Двести баксов? А что за вещь?
- Когда будете писать отчет о празднике, упомяните, что на нем присутствовал Колосков, президент корпорации "Полтергейст плюс". Договорились?
- За двести баксов? Не пойдет!
- Сколько же вы хотите?
- Больше на порядок!
- Да вы чё? С дуба рухнули?
Теперь уж точно пора заканчивать. Я вижу, что мальчик не на шутку огорчен, но и за собой вины не чую. Кто сказал ему, что я журналистка? Думает, умный… Видит на три метра под землей!
- Что ж, ваше дело. - Я вальяжно поднимаюсь и отправляюсь на поиски Давида.
Вслед мне несется: "Постойте, давайте поговорим!"
Давида я застала в обществе крупной красивой дамы в синем бархатном костюме. Он, просияв, оборвал разговор на полуслове:
. - Где ты была? Я искал тебя! Мне стало стыдно. Он меня ищет, радуется моему появлению, а я зубами скрежещу…
- Это Настя, бухгалтер "СВ-фарм", представил он свою собеседницу. - А Марина - моя супруга.
- Мы с вами как-то общались, - своеобразно отреагировала на меня Булыжная, при этом ее взгляд был устремлен на Давида.
- По телефону, - холодно ответила я.
- Ну и что дальше было, Дод?
- Ничего. Как только мы идентифицировали его личность, он сразу исчез с нашего горизонта. Я уже не ожидал его встретить. И вот сегодня, в Рождественскую ночь… - Давид сдержанно усмехнулся.
Булыжная захохотала, пожирая его глазами. В этот момент к нам подошел очередной приятель Давида:
- Дод, неужели это ты?
Доля секунды - и рассеянное выражение лица Давида сменилось радостным:
- А неужели это ты, Гришка? Дальше смех, рукопожатия.
- Познакомься, моя супруга, Марина!
Боковым зрением я уже давно слежу за увивающимся вокруг нас Колосковым. Последняя фраза повергает его в шок - смазливая физиономия покрывается красными пятнами.
"Мужайтесь", - мысленно советую я ему, с трудом сдерживая смех.
- А это Настя, мой бухгалтер.
Гришка - университетский приятель Давида. Остаток ночи мы провели вчетвером. Пили шампанское за счастливые годы юности, вспоминали комичные эпизоды. Я размышляла о том, что рано вышла замуж, и, как следствие, юность быстро закончилась. Но все равно мне тоже есть что вспомнить.
Гришка по грузинской традиции осыпал нас с Булыжной комплиментами, при этом не отдавая предпочтения ни одной: комплимент ей, комплимент мне. Чтобы никто не обижался.
Потом пригласил меня танцевать, поинтересовался, давно ли мы с Давидом женаты… Я рассеянно наблюдала, как Давид танцует с Булыжной, положив руку на ее роскошное плечо. И мне вдруг ужасно захотелось оказаться на ее месте.
К счастью, следующий танец был моим.
- Ну, как настроение? - спросил Давид.
- Прекрасно! - Я чуть прижимаюсь к нему щекой.
- Развеялась немножко?
- Да… Все было замечательно! - Может, исчезнем?
- Неудобно.
- Ничего…
В машине я беззаботно смеюсь, чувствуя себя соучастницей побега. Мы медленно едем по пустынным, неестественно тихим и ярко освещенным улицам. Я с любопытством гляжу в окно машины. А вернувшись домой - в окно спальни. Давид неслышно вошел в комнату, встал возле меня.
Мы смотрим на то, что видим каждый день: монастырскую стену, пятиглавый собор, набережную, уходящие в бесконечность огни большого города. Привычный пейзаж сейчас навевает мысли о том, что пространство, время, душа - материальные понятия. И еще я остро ощущаю, что смотрю за окно не одна. Совсем другое дело - видеть мир в четыре глаза. В темноте я отыскиваю руку Давида, и по тому, как он реагирует, догадываюсь, что он думает о том же.
Мы засыпаем в предутренний час, познав счастье гармонии.
А утром мне опять скверно. "Давид летит в Стокгольм. В Стокгольм летит Давид" - первая мысль, которая оказывается в моей голове. Я плетусь на кухню и в отупении принимаюсь варить кофе.
После кофе Давид исчез. Я даже не успела спросить, когда вернется. Вчера был такой чудесный вечер. А сегодня - в наш последний день! - ему даже не хочется побыть со мной…
Кот зеленый, дуб ученый. В Давид летит Стокгольм…
Нет, нужно уметь справляться с собой! Как вчера, как третьего дня! Потерпи, осталось немного.
Я вытащила гуся из холодильника (все-таки праздник, Рождество!). Пока он будет оттаивать, посмотрю телевизор. Все равно больше нечем заняться.
По "Культуре" показывали Грецию.
"Дорические колонны, кариатиды, белый мрамор, - с достоинством вещал голос за кадром. - Не одно поколение поэтов воспело в своих стихах знаменитый Акрополь. Осип Мандельштам писал в начале XX века:
Кто может знать при слове расставанье,
Какая нам разлука предстоит?
Что нам сулит петушье восклицанье?
Какой огонь в Акрополе горит?"
Отреагировать на это зловещее пророчество мне не дали - в коридоре зазвонил мобильный. На бегу я пыталась вспомнить, вытащила ли вчера телефон из сумки. Нет, вроде не вытаскивала.
Телефон валялся на полочке под зеркалом. Значит, вытащила. На автопилоте. В последние дни со мной такое не редкость.
- Алло! - весело и нетерпеливо зазвучало из трубки, едва я поднесла ее к уху.
Голос был незнакомый, женский, юный, мелодичный.
- Слушаю вас, - холодно отозвалась я.
- Можно Давида? - спросила трубка по-прежнему оживленно, нисколько не смущаясь моей холодностью.
- Давида? - опешила я. - Его нет… Кто говорит?
Ева, - сообщила трубка простодушно. И Добавила вкрадчиво, как будто объясняла прописные истины темному, непосвященному человеку: - Ева Амиранашвили.
Я стояла как громом пораженная. Младшая сестра? Дальняя родственница? А если не то и не другое, то кто же тогда? Мысли вихрем носились в моей и без того измученной голове. И вдруг в этот сумбур врезалась мелодия битловской "Мишели".
Ну конечно! "Мишель" - рождественский подарок Дениса! Вчера я поставила ее на телефон, с тех пор мне никто не звонил. Телефон благополучно лежит в сумке, а с Евой я говорила по мобильнику Давида. Естественно. С какой стати Ева будет названивать мне? Господи, но что же я стою? Это, наверное, мальчики. Звонят, думают, мама волнуется. А маме-то не до них…
Я судорожно принялась рыться в сумке, одновременно настраиваясь на разговор с Денисом, но вместо сына услышала Ленку Власову.
- Марина, нам нужно встретиться, - решительно начала она, как всегда игнорируя приветствия.
- Зачем? - невежливо уточнила я.
- Мне нужно отдать вам деньги.
- Вы же платили недавно. К чему такая спешка?
- Это не по телефону. Продиктуйте адрес, я пишу.
- Большие Каменщики… - нехотя заговорила я.
- Все. Буду через двадцать минут. Счастливо, - добавила Ленка, чем-то чрезвычайно довольная.
Ну вот! Через двадцать минут неизвестно зачем приедет Ленка, Давид вообще может вернуться в любой момент, а праздничный гусь по-прежнему стынет в раковине. Я метнулась на кухню. Пока занималась гусем, вспомнила, что так и не поговорила с сыновьями. Торопливо сунув гусятницу в духовку, набрала номер Дениса. Телефон не отвечал. Тогда я позвонила маме. Трубку взяли мгновенно.
По голосу невозможно было понять, довольна моя мамочка или нет. Я решила спросить прямо.
- А чем быть недовольной? Кормят, поят, развлекают, номер шикарный.
- Значит, все хорошо? - осторожно уточнила я.
- А Илюшка сегодня на завтрак ел одни бутерброды с беконом, - невинным тоном сообщила мама. - От фруктов и творога отказался, потом убежал в бассейн, хоть я и возражала.
- А Денис? Они звонили тебе?
- И тебе, между прочим, тоже. Но ты спишь до двенадцати и о детях не беспокоишься.
- Мы вчера поздно легли, - машинально стала оправдываться я.
- "Поздно легли"! - передразнила мама, давая волю своему раздражению. - Что за барская привычка?
Наверное, у Дениса с Олегом все нормально, решила я, отключившись. Но времени подумать не было совершенно. Сейчас же запиликал домофон, и одновременно кто-то затрезвонил по городскому телефону.
- Маришка! - Я узнала голос Аньки. - С праздником тебя, с Рождеством!
- И тебя, Аня! Пусть в твоей жизни наконец все определится.
- Пусть! А знаешь, где мы? В Швейцарских Альпах!
- С Максом?
- Он передает тебе привет.
- А мадам?
- Ее больше не существует.
- То есть она умерла?
- Нет, что ты… Просто исчезла с нашего горизонта.
- Как это исчезла?
- Абсолютно добровольно. Все, Мариш, мы на Новый год в Москве. Обязательно созвонимся. Доду привет. Целую.
Ленка уже ждала в коридоре.
- Я привезла деньги. Здесь сумма за год вперед.
Что-то подсказывало мне, что деньги лучше не брать.
- Но год - большой срок. Многое может измениться…
- Дело в том, что мы на некоторое время срываемся за границу. Мне не хочется оставлять долги…
- Но я могу передумать сдавать квартиру. - Я, наконец собралась с мыслями.
Ленка выпрямилась во весь свой небольшой рост.
- Тогда вам придется вернуть мне часть денег.
- Каких денег? - удивилась я.
- За ремонт, который мы сделали в вашей квартире. У меня сохранились все чеки и расписки рабочих.
Ремонт? Чеки, расписки? Нет, я абсолютно не готова общаться с ней. А главное было что-то тяжелое, смутное, еще до Ленки. Что? Мама? Анька? Серебряный голос Евы Амиранашвили?
Ободренная моим молчанием, Ленка продолжила: