* * *
И опять утро Красной Шапочки началось с неожиданности. В квартиру ввалился Волк и, поцеловав руку открывшей ему Марии Ивановне, прошел в комнату Оленьки.
– Нам необходимо уехать, понимаешь? Необходимо. Твой отец решил на время прекратить съемки, а тебя обезопасить. Уж он-то знает Ашота много лет и понимает, как тот растаптывает личность и карьеру девушек, отказавших ему.
Медовые глаза Волка изменились, приняв темно-коричневый оттенок. Красной Шапочке стало немного страшно.
– П-почему? – Девушка слегка заикалась от волнения. – П-почему н-необходимо?
– Потому что он миллионер, этот гребаный Ашот, и достанет нас где угодно. Если уж ему приспичило сделать тебя своей очередной любовницей, то он от своей идеи не откажется. – Волк потер бровь и с преувеличенным подозрением посмотрел на Оленьку. – Или ты решила все-таки улечься в его постель?
– Я? – возмутилась Красная Шапочка. – Да ты что? Мне даже представить тошно подобное…
Встав с кровати, Оленька, прикрывая обнаженную грудь, надела длинную футболку, а Волк подошел ближе.
– Так вот. – Обняв девушку за тонкую талию, Волк прижал ее к себе. – Нам нужно уехать хотя бы на месяц в самую глушь, которую можно придумать. И не к родственникам, а к незнакомым людям.
– Может, к сказительнице в ее ПригорАд? – растерявшись, предложила Оленька.
– А вот и нет! Именно там нас будут искать в первую очередь! – Волк оглядел комнату. – Поехали!
– Сейчас? – Взгляд Красной Шапочки прошелся по себе с ног до головы. – Нужно одеться, взять вещи, полотенца, кремы, маникюрный набор, пилочки для шлифовки, щипцы для завивки, а еще…
– Как же ты изменилась по возвращении в Москву, Оленька. Опять это наносное стремление к роскоши и, извини за ругательное слово, к "гламурчику". – Волк поцеловал Красную Шапочку. – Ты решай: или твоя карьера и жизнь в наложницах с нелюбимым человеком, или сексуальная безопасность, но в глухой деревне… Я даже знаю, в какой. В Тамбовской области есть маршрут специально для Волков. Нашел в Интернете. Хозяйку зовут Наталья Сергеевна. Я видел фотографии местности, мне понравилось.
– Тогда знаешь что? – Красная Шапочка отстранилась от Волка. – Мне все-таки нужно собрать хоть какие-то вещи, хотя после последней поездки на съемки и потопления чемоданов у меня почти не осталось одежды.
– Какие наряды? – возмутился Волк. – Бери то, что нужно в деревне, а не на светские тусовки. И учти, на улице дождь. Захвати резиновые сапоги, куртку осеннюю, домашние тапки, джинсы и пару свитеров. Я домой, за вещами, и ты собирайся.
– Полностью тебя поддерживаю, – успела сказать заглянувшая к ним Мария Ивановна, пока Волк шел к входной двери.
* * *
Утро выдалось пасмурным и мрачным. Вернувшись домой, Волк кинул в спортивную сумку вещи первой необходимости, перекусил овсянкой и сделал зарядку. Это была его давняя традиция: каждый понедельник отмечать начало новой жизни и каждый вторник возвращаться к старой. Ну, все, можно выезжать.
Красная Шапочка за утро решила переделать все то, что откладывала в долгий ящик: перемерила все свои оставшиеся вещи, прихватила из шкафа еще спящей матушки пару блузок и халатик, а также прочитала на модном сайте советы о выживании в селе.
Невесты так не готовятся к свадьбам, как она снаряжалась в побег. По рассеянности Шапка трижды надушилась, дважды полила цветы в своей комнате и поставила себе высший балл по собственной шкале красоты и интеллектуальности. Когда единственная сумка была набита до отказа одеждой и парфюмерией, девушка решила, что на первое время хватит.
Постукивая зубами от утренней прохлады, голода и гнева, Волк ждал на вокзале свою попутчицу, которая опаздывала на добрых тридцать минут. Он перебрал в памяти все мантры, оставшиеся после занятий восточными единоборствами, но вскоре в голове возник список матерных фраз, превосходящий перечень мантр раза в четыре. Наконец вдалеке показался знакомый силуэт.
Красная Шапочка, ощущая свою вину, решила сразу перейти в наступление:
– Что ты на меня смотришь волком? Долго собиралась? Ну уж нет! Я не из таких! Во всем виновата рука судьбы. Препятствия непреодолимой силы вставали передо мной на всем пути. Вот, сам посуди. Сначала я не могла открыть входную дверь – соседка затеяла ремонт и преградила выход стремянкой. Затем у меня заел замок. Потом лифт три часа ехал. – С каждым словом Шапка увеличивала темп речи и в конце концов заговорила скороговоркой, сохраняя при этом негодующее выражение лица. – В метро заблудилась! Автобусы проезжали мимо моей остановки! Пробка растянулась на километр! Каблук застрял! Тому, кто заменил асфальт на плитку, стоит придумать посмертную пытку: заставить его по ней ходить. На шпильках! А потом черная кошка перебежала дорогу! А еще я…
Волк смотрел на Оленьку, и что-то в ее облике казалось ему очень странным… Даже неестественным. Может, ресницы накрасить забыла? Да нет, все тридцать три слоя туши на месте. Может, волосы перекрасила? Конечно нет! Шапочка, точно зная, что джентльмены предпочитают блондинок, ни за что не изменила бы свой золотой цвет.
И вдруг он понял! И от этого понимания весь – от ушей до хвоста – мгновенно покрылся испариной. Быть не может!
Все дело в шляпке! Оленька впервые в жизни предстала перед ним без своей изюминки! Да она быстрее встанет с диеты, чем расстанется с тем, что уже давно стало ее символом, ее именем, ее талисманом – красной шляпкой.
Волка терзали смешанные чувства. С одной стороны, он и так слишком долго ждал Красную Шапочку и испытывал по этому поводу раздражение, а с другой – в нем бурлило чувство радости, что она все-таки приехала и будет с ним в ближайшие дни или недели.
– Оленька, а шляпка у тебя… – Он кивнул на непокрытую голову, и Шапочка побледнела.
– Ой… – Оленька прикрыла голову ладонью. – Я шляпку засунула в сумку. Подожди, сейчас ее найду.
И еще десять минут Красная Шапочка искала свою шляпку, после чего Волк объявил:
– Мы опоздали на электричку, теперь придется ждать двадцать минут.
– А куда мы едем? – решила уточнить Красная Шапочка.
– В глушь, где нас никто не найдет, – решительно заявил Волк.
Глава шестнадцатая
И вот Красная Шапочка и Волк наконец-то погрузились в электричку. Зеленое электрочудо, раскачиваясь, лениво потащилось через всю Москву, затем по более-менее приличному Подмосковью, а уж дальше в туманную даль.
Через три часа казалось, они едут к черту на кулички – с каждой станцией людей становилось все меньше. Не удивительно, что в итоге в вагоне, кроме них, остался только пьяный Бобер, так Оля назвала про себя небритого мужчину в возрасте, с прилипшими к черепу ушками, в дешевом костюме защитной расцветки, которые так любят носить деревенские жители.
Чем мыли полы и стены электрички, было непонятно, но Волк ощущал хлорку и еще какую-то химическую гадость, от которой у него слезились глаза.
Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Красная Шапочка просматривала новости в планшете. Чтобы скрыть накатившее смущение, она стала приставать к Волку:
– Волк, а Волк?! Вот скажи мне, почему ты, кхе-кхе, здоровый крепкий мужик, кхе-кхе, никак не заработаешь на машину, а только на байк? Я уже не говорю про самолет. Про пентхаус. Про костюм от Гуччи. Про парфюм от Габбаны. Про часы от Ролекса. Про браслет от Картье.
– Ты в Москве становишься… неаппетитной. – Волк с тоской смотрел в окно, мечтая выти на свежий воздух. – Ты мне уже задавала эти дурацкие вопросы. Не надоело?
– Нет, не надоело. Просто мне очень нравится все то, что я перечисляю.
Повернувшись к девушке, Волк ответил не то чтобы со злостью, но с подпорченным настроением:
– Можешь прямо сейчас отправиться в Москву и стать женой Ашота.
– Я думала об этом, – нахмурилась Оля. – Но как только представила, что он ко мне прикасается, так сразу затошнило. Даже колье в бриллиантах меня бы не спасло.
Как уже говорилось, характер Шапочки был далек от того скромного, застенчивого нрава кроткой девушки, которая когда-то, благодаря, простите за каламбур, перу Шарля Перро, попала в сказочную историю. Наша Шапочка и в лес войдет, и джип на ходу остановит, и морду ему надерет.
Волк застонал. Он пришел к выводу, что самый лучший вариант – юмор. Вот главный стоп-кран любого конфликта.
– Анекдот в студию! – проговорил Волк тоном завзятого конферансье, каким не побрезговала бы даже Примадонна. – Директор цирка внимательно посмотрел, как выступает пьяный жонглер-эквилибрист, и сказал остальным: "После него выступать клоуну – только позориться".
Рассмеялась не обидевшаяся Оленька, а Бобер, хмыкнувший на своем сиденье.
– Прямо про меня анекдот, только я не выступал, я с крыши сарая навернулся, когда рубероид клал. – Бобер приоткрыл один глаз. – Черный юморок получился, но половина деревни ржала полдня.
– Не бывает черного юмора, – проснулся в Красной Шапочке Разумей Занудович. – Потому что не бывает белого. Сказал некий Моуз, книга афоризмов, страница 958.
– Ну, ты и зануда, – резюмировал Бобер. – Все настроение испортила.
Монотонный стук колес подействовал лучше снотворного, а потому Ольга нарушила одно из правил Внутренней Богини и заснула в общественном месте. Она положила голову на плечо Волка, а руку на его колени. Невооруженным взглядом было видно, как Серов-Залесский смутился, заерзал, посмотрел по сторонам. Ох уж эта неловкая волчья радость!
– Совет да любовь, – проговорил пьяный Бобер.
То ли вспомнил былую молодость, то ли приснилось что-то романтичное.
А Волк и Шапка уже спали… Вполне мирно – до тех самых пор, пока на них чуть не упала круглая женщина в бордовой контролерской куртке, черных брюках двадцатилетней давности и с бейджиком на булавке.
– О, мрак очей моих! О, горечь ожиданий! О, крах несбывшихся надежд! – заголосил Волк, прощаясь со сладким сном.
– О май гад, – сказала как отрезала Шапочка. Видно, ей тоже снилось что-то особенное.
– Сама ты гад! – Контролерша испепелила их взглядом. – Ишь, ругаются тут! А я, между прочим, сирота и работаю с утра до ночи.
– Сирота? – Красная Шапочка зевнула, но в безмятежных голубых глазах девушки блеснуло сочувствие. – Не хотела вас обидеть, но вы наступили мне на ногу. Хотя быть сиротой, конечно, тяжело.
– Ну да, Марья Петровна Сирота! – рявкнула контролерша. – Вот, на бейджике написано. А вы билетики-то давайте.
Женщина проверила билеты, с неудовольствием поняв, что они у молодой парочки есть и даже поорать не получится.
Контролерша казалась типичным образцом женщины преклонных лет – одинокой, бездетной, для которой главная трагедия заключается в том, что у нее закончился майонез, а главная радость скрывается в бутылке халявной водки. И виновата ли она в своем настоящем? Нам не знать ее прошлого. В ее жизни уже нет ни капли веры, ни толики любви, но еще осталась надежда… иначе бы Марью Петровну не передергивало каждый раз при виде молодых парочек.
– Он с вами? – кивнула контролерша в сторону Бобра, который занял два места и умудрялся одновременно храпеть, улыбаться и выдавать несуразные фразы. Видел бы это Гай Юлий Цезарь – закололся бы от зависти!
Красная Шапочка с испугом отрицательно покачала головой.
– Ну да, верно. – Сирота хмуро покосилась на нее. – Зачем рассекречивать любовника перед мужем? Понимаю.
– Послушайте, никакой я не муж. – Волк отвернулся от пахнущей плохим настроением и дешевыми духами женщины. – И вообще, мне кажется, вы проверили билеты. Вот ступайте дальше и не хамите.
Красная Шапочка не знала, что ей испытывать – восторг или обиду. Волк, конечно, не приходился ей мужем, но это вовсе не означало, что об этом должны знать посторонние. Но в то же время Серый за нее заступился… Шапочка подумала-подумала и решила предстать перед Волком оригинальной. Она тихо произнесла: "Спасибо".
Если у других это слово измерялось в граммах и они отвешивали его каждому за любой нормальный поступок, то для Шапочки оно весило тонну – она никогда никого не благодарила. И тут вдруг ему, Волку, оказана такая честь. Это как раз тот случай, когда "спасибо" на хлеб намажешь! Если бы пьяный Бобер, оказавшийся безбилетником, не запел на весь вагон хорошо поставленным голосом арию из оперы "Кармен": "Меня не любишь, но люблю я. Так берегись любви моей!", которую он решил посвятить разгневанной контролерше, Волк абсолютно точно уронил бы свое волчье величие и замяукал бы от счастья.
"Вот так, все они, мужчины, с виду – волки дикие, а внутри – кошки домашние", – подумала Шапочка, видя нескрываемую радость Волка.
Необычным оказалось поведение контролерши Сироты. Она уселась напротив Бобра и потребовала:
– Давай, пой еще, отрабатывай билет.
И безбилетник продолжил хабанеру: "У любви, как у пташки, крылья, Ее нельзя никак поймать. Тщетны были бы все усилья, Но крыльев ей нам не связать…"
А электричка все неслась вперед. За окном показалась ровная гладь воды, замелькали трехэтажные кирпичные домики и наконец появилась нужная станция. Народу на вокзале было столько же, сколько пчел в улье. Все что-то покупали, продавали и громко обсуждали семейные проблемы.
На платформе Красную Шапочку схватил за руку мужик, как две капли похожий на вагонного Бобра. И в той же степени небритости. Оказывается, пожилой мужчина зажегся идеей продать по дешевке рыбацкие сапоги. А уж когда к Волку и Оленьке подлетела стокилограммовая тетка и буквально стала требовать, чтобы девушка приобрела у нее пуховые платки, лучше все сразу, Красная Шапочка поняла, что отсюда нужно делать ноги.
Выручил наших влюбленных Бобер, вернее, контролерша, та самая Марья Петровна. За последние десять минут она сказочным образом скинула лет эдак десять и гордо вела под руку не очухавшегося после спетой арии Бобра. Вот что значит сила любви! Бобер же смотрел на мир с покорностью настоящего буддиста.
– Люська, отстань от молодой, – вступилась за Ольгу Сирота. – У нее нет мужа. Некому покупать твои платки. Ты лучше за меня порадуйся! Посмотри, какого молодца ухватила! Бобер! Красив как Путин! А поет как… "Меня не любишь, так берегись же любви моей!"
Чужое счастье, хоть и кратковременное, неприятно кольнуло Ольгу. То, что она сама без мужа, известно уже последней вокзальной тетке!.. План по олигархам не выполнен!..
И красавец Волк куда-то запропастился. О боже, он все-таки купил рыбацкие сапоги огромного размера.
Глава семнадцатая
На остановке автобуса, курсирующего между городом и отдаленными деревнями, публика собралась соответствующая: в основном бабушки, каждая не менее пяти метров в обхвате. Они вели разговоры о маленькой пенсии, о дурной молодежи и былых высоких нравах. Дедков было в пять раз меньше, и они спорили о политике. Кроме того, все до одного – и бабули, и дедки – жаловались на здоровье и дороговизну лекарств.
Подъехал автобус, и тут столичным гостям удалось стать свидетелями настоящего чуда: только что стонущие о недостатке здоровья "беспомощные" пожилые люди преобразились. Они проявили такие чудеса быстроты и спортивной подготовки, что оставалось только диву даваться. Бабули и дедули кинулись на штурм долгожданного транспорта так, как матросы не шли на штурм Зимнего. А иначе нельзя: кто успел – тот и сел.
Под крики "Мы домой едем! А вы, лоботрясы несчастные, куда претесь?! Вместо того чтобы работать и детей воспитывать, на автобусах катаетесь?" Красная Шапочка и Волк были оттеснены в самый конец автобусного салона.
– Ничего себе! Да их бы на футбольное поле. На чемпионат мира или на "Евро", – прокомментировал Волк. – Ты смотри, сколько ловкости, сколько прыти! Да любому спортсмену фору дадут! – выдохнул он, потирая помятый бок.
– И не говори! Одна меня так мешком по голове шарахнула, что я еле на ногах устояла! – поправляя забранные в хвост волосы, жаловалась Красная Шапочка. – Да такая бабуся с любым гопником в два счета расквитается…
Как ни странно, Ольге досталось свободное место, она села, автобус тронулся. И тут Шапочка взглянула в окно и обомлела.
За автобусом вприпрыжку, тряся необъятной грудью, бежала старушонка. Водитель, дед семидесяти лет, конечно же, видел в боковое стекло несчастную с авоськами и воздушным красным шариком в форме сердца с надписью "I love you", привязанным к запястью, но вместо того, чтобы притормозить, прибавил скорость.
– Не без чувства юмора старичок водитель, – констатировал Волк, прижатый к самому окну.
– Хулюган! – закричала какая-то пассажирка. – Тетю Глашу забыл!
На водителя обрушился шквал брани. Но он крепко держал руль, пока в него не полетели помидоры. Тут уж деваться было некуда. Остановился.
Добежавшая бабуля ворвалась в салон, зорким коршуном оглядела окрестности и встала над Ольгой, а затем и вовсе налегла на нее всей своей массой вместе с 30-килограммовыми авоськами.
– Коленки бы прикрыла, бесстыжая! – пробормотала она и тут же взгромоздила свои сумки рядом с Красной Шапочкой. Ничего не оставалось делать, как уступить старушке место – уж лучше с Волком свисать через открытое окно, чем быть погребенной заживо.
– Ты что это возомнила, девица? – вдруг вскинулась бабка и вздернула грудью серую кофточку. – Принимаешь меня за старуху? Да я еще и за тебя, и за твоего мужа постою! Я всех перестою! Всех переживу!
И она грозно выпрямилась, изображая памятник последнего строителя коммунизма.
У Красной Шапочки возникло острое желание попросить водителя затормозить, поймать такси и вернуться домой. И тут… Бабах! В автобусе раздался громкий хлопок, похожий на взрыв. Заскрипели тормоза. Затихли пламенные речи про политику, культуру и нравственность.
– Ельцин! – закричал какой-то старичок, дремавший до этого на первом сиденье. – Афганистан! Террористы!
С трудом удалось успокоить его, хотя он до конца так и не поверил, что террористов по деревням нет.
– Все живы? – хриплым басом спросил водитель.
Оказалось, это не выдержал людского натиска и пал смертью храбрых красный воздушный шарик.
Еще минут через сорок автобус подъехал к заброшенной остановке, на которой сошли только Волк и Красная Шапочка, остальные пассажиры поехали дальше, что вызывало у девушки живой интерес… Неужели дальше этого захолустья есть еще населенные пункты?
В глубине остановки с надписью "Светлый путь", на лавочке, сцепив руки на цветастой сумке, сидела женщина средних лет. Похожа она была немолодую собаку, одновременно добродушную и хитрую.
– Все-таки приехали! – обрадовалась она. Встав, женщина оказалась по плечо Красной Шапочке и по пояс Волку. – Пойдемте, детки дорогие. Здесь всего-то километра два идти. Меня зовут Наталья Сергеевна.
– У нас есть опыт деревенской жизни, – успокоил не ее, а Красную Шапочку Волк.
– У нас в селе все, как я и обещала, – частила Наталья Сергеевна. – Интернета нет, телефон ловит только в полете над крышей или на электростолбе. Отдохнете по полной.
Еще не понимая, насколько все серьезно, Красная Шапочка решила пошутить:
– Электричество есть? Или только столбы?
Семенящая рядом Наталья Сергеевна радостно завертела головой:
– Есть! Но телевизор ловит только две программы – Первый канал и местный, ругательный.
– Совсем ругательный? – с улыбкой уточнил Волк.