Было решено, что при сохранении всех командных рычагов в политической сфере можно допустить частичную демократизацию и "товарную экономику" с относительно свободным действием объективных экономических законов. В странах "реального социализма" ничего подобного в то время не было, и здесь югославы были первопроходцами. В отдаленном виде это напоминало только уже забытые идеи НЭПа, апробированные в СССР в 1920-х годах.
Одним из важных решений югославских властей был отказ от планирования в форме государственных приказов и переход к средствам экономического принуждения. Управлять предприятиями (по крайней мере, так провозглашалось) должны были сами трудящиеся через создаваемые ими рабочие советы. Для этого в 1950 г. был принят Закон об управлении государственными хозяйственными предприятиями со стороны трудовых коллективов (в обиходе – "закон о передаче фабрик в управление трудящимся"). От этого закона и ведется традиционно отсчет начала внедрения самоуправления в Югославии. Чуть позже произошел отказ от насильственного объединения крестьян, нерентабельные трудовые задруги были распущены, принудительные закупки отменены.
На VI съезде КПЮ в 1952 г. (считающемся наиболее либеральным в ее истории) преобразования дошли и до самой коммунистической партии. Был провозглашен принципиально иной подход к ее деятельности: переориентация от административно-командных методов к преимущественно политическому и идейному влиянию. Партия по аналогии с одноименным обществом Маркса получила новое название – Союз коммунистов Югославии (СКЮ). Из высшего партийно-государственного руководства страны с решениями съезда не был согласен только А. Ранкович.
Но он волновался напрасно. В реальной жизни СКЮ сохранил всю полноту власти в стране, использовал прежние методы воздействия на общественное развитие, номенклатурную систему подбора кадров и т. п. Югославия оставалась, без сомнения, партийной державой, а речь на VI съезде шла скорее о благих пожеланиях, о придании партийной гегемонии более привлекательного внешнего вида. Тем не менее, даже сама постановка вопроса о роли партии еще при жизни Сталина была большим шагом вперед. Можно сказать, что уже в этот период страна от тоталитаризма начала двигаться в сторону авторитаризма.
В то же время сам Тито ни на йоту не изменил своего поведения. Более того, он вел поистине монарший образ жизни: активно пользовался десятками вилл и дворцов, оставшихся от королевской семьи, во всех уголках Югославии в самых живописных местах для него строились также новые резиденции. Он окружил себя роскошью, обожал охоту, чистокровных лошадей, дорогие автомобили, яхты, гонялся за модой и т. п. Его родной городок Кумровец стал местом поклонения, а в доме, где он родился, был устроен музей. В честь Тито назывались города, улицы и трудовые коллективы. Издавались почтовые марки с его изображением. День его рождения был объявлен государственным праздником – Днем молодежи.
С культом личности Тито фактически не боролись, делая для него исключение. Когда в 1953 г. старые названия вернули многим городам, улицам, фабрикам (они были переименованы в честь живых функционеров, и это было признано ошибочным), все переименования в честь Тито были сохранены. И если на V съезде КПЮ его делегаты еще ограничивались пением "Интернационала", то на VI, "либеральном" съезде партии они уже распевали "Товарищ Тито, мы тебе клянемся".
Резкий поворот в строительстве социализма в Югославии получил закрепление в конституционном законе 1953 г. об основах общественного и политического устройства (фактически – новая конституция). Конституционный закон провозгласил самоуправление основой всей экономической и общественной жизни страны. В качестве второй палаты во всех представительных органах от общины до федерации вводились веча производителей (депутаты в него избирались не от всех граждан, проживавших на данной территории, а от всех занятых в сфере материального производства). В федерации и республиках вместо самостоятельных правительств создавались исполнительные веча в качестве особых комитетов скупщин, обязанные проводить утверждаемую в представительных органах власти политику. Конституционный закон готовился под руководством Э. Карделя, который выступал за более заметную демократизацию режима. Но политическую систему Тито менять не позволил.
Процессы демократизации и дебюрократизации, начатые в Югославии, влияли, естественно, на межреспубликанские и межнациональные отношения. Эти процессы инициировали децентрализацию и перенос некоторых функций федерального центра на уровень республик, а с уровня республик – на уровень автономий. В частности, на большую самостоятельность республик повлияла определенная децентрализация в сфере финансов. Еще осенью 1949 г. разработчик первого югославского пятилетнего плана Б. Кидрич прямо требовал "передать республикам все что возможно". Правда, вскоре он первым заметил, что теперь уже республиканское руководство становится средоточием "бюрократического централизма" и что децентрализацию не нужно понимать как "укрепление республиканского суверенитета". Впрочем, переломить тенденцию не удалось. Казалось, что к этому особо и не стремились. Тот же Кидрич в апреле 1951 г., выступая в скупщине, вполне удовлетворенно отмечал: "Сегодня наши народные республики в полном смысле этого слова управляют всем хозяйством на своей территории. В оперативном управлении союзной власти остались только те отрасли, которые централизованы по своей экономической и технической природе".
Стали раздаваться голоса и о большей самостоятельности югославских народов. Если раньше больше подчеркивалась их общность, то теперь стали обращать внимание на различия. При принятии конституционного закона Кардель прямо указывал, что "единое социалистическое югославянское сообщество" не имеет ничего общего с теориями о "слиянии югославянских народов в одну югославскую нацию". Он подчеркивал, что "старая пресловутая теория так называемого "интегрального югославизма" была и останется в будущем настолько реакционной, насколько и неосуществимой". В отличие от него Тито, по свидетельству Джиласа, все-таки верил, что все народы Югославии когда-нибудь сольются в одну нацию. Как видим, в данном вопросе Кардель посмел разойтись во мнении с самим Тито.
Поворот к самоуправлению был воспринят в стране неоднозначно. Для многих югославов была еще свежа в памяти помощь Советского Союза в годы войны, а советская модель продолжала оставаться эталоном. За резолюцию Информбюро и против нового курса Тито высказалось более 55 тыс. коммунистов из 468 тыс. членов партии, то есть почти каждый девятый. Недовольные были подвергнуты репрессиям. Печально известным стал, например, концлагерь на острове Голый (Голый оток) в Адриатическом море – югославских Соловках. Заключенных там заставляли издеваться друг над другом, и это цинично называлось "самоуправлением". Только через два острова – Голый и Свети-Гргур – прошло более 16 тысяч человек. Из них, по данным З. Раделича, было 12 участников Октябрьской революции в России, 36 участников гражданской войны в Испании, 268 коммунистов с довоенным стажем, 23 союзных и республиканских министра, 99 заместителей министра, 36 союзных депутатов, 6 генералов. Около 5 тыс. югославских граждан остались в СССР и других странах "народной демократии".
Таким образом, суть югославского режима проявилась в полной мере: со "сталинистами" коммунистические вожди Югославии боролись сталинскими же методами. И если внутри социалистического лагеря они настаивали на праве каждой коммунистической партии выбирать свой путь в социализм, то внутри своей партии и страны они даже не помышляли о подобной свободе выбора.
М. Джилас вспоминал, что Тито сначала хотел ограничить конфликт с Советским Союзом "сферой власти и государства", но его удалось убедить вступить также и в "идеологическую борьбу" с советской системой. По словам Джиласа, "вскоре после 1949 г. обе тенденции слились воедино: Тито принял идеологические нововведения – а потом, после смерти Сталина, снова их отбросил как политический балласт и угрозу своему единовластию". Представляется, что это не совсем так. Конечно, власть для Тито всегда была на первом месте, и он никогда не был убежденным сторонником демократии. Демократизация режима была для Тито скорее тактикой, чем стратегией. Но и после 1953 г. в его политике, а значит, и в жизни Югославии, в рамках существующей системы были не только "этатистские отливы", но и "самоуправленческие приливы".
Однако сразу после смерти Сталина и относительной нормализации отношений с Советским Союзом Тито действительно несколько охладел к "самоуправлению". Это было связано также и со знаменитым делом Джиласа, который в серии газетных и журнальных статей подверг критике "новый класс" – коммунистическую бюрократию, превратившуюся в "красную буржуазию". Джилас был обвинен в "ревизионизме", самом радикальном виде "анархо-либерализма", исключен из партии, а затем и осужден. Тито сказал тогда своему бывшему соратнику: "У нас обстановка для демократии еще не созрела – еще должна быть диктатура…"
К концу 50-х годов считалось, что национальный вопрос в Югославии уже решен. Ведь предполагалось, что социализму будут чужды национальные предрассудки. Тем не менее, споры и дискуссии на эту тему продолжались. Э. Кардель, активно поддержав Тито во всех гонениях на Джиласа, в национальном вопросе оставался на старых позициях – "бюрократический централизм" провоцирует шовинистический "интегральный югославизм", связанный с остатками "старого великосербского национализма". Й. Броз-Тито часто пытался даже несколько смягчить подобный запал, просил не говорить все время об общей столице Белграде как о "какой-то великосербской столице". Тем более что уже в тот период подобная практика стала мешать экономике. С. Вукманович-Темпо жаловался, что уже ни один хозяйственный вопрос невозможно решить без того, чтобы его не сделали национальным вопросом.
Примерно с середины 50-х и до середины 60-х годов реформы в Югославии были, по сути, заморожены. В марте 1962 г. исполком ЦК СКЮ на своем расширенном заседании постановил даже принять меры по усилению государственного контроля над экономикой и укреплению влияния партии на все стороны общественной жизни.
По конституции 1963 г. страна стала называться Социалистическая Федеративная Республика Югославия. Республики определялись как "государственные социалистические демократические сообщества, основанные на власти трудового народа и самоуправлении". Автономная область Косово и Метохия была повышена в статусе и переименована в автономный край Косово. Конституция определяла федерацию не только как государство, но и, исходя из концепции самоуправления, как "объединение свободных и равноправных трудящихся". В республиках и краях были учреждены пятипалатные скупщины – веча производителей заменялись четырьмя вечами самоуправления: по экономическим вопросам, по вопросам просвещения и культуры, по вопросам социальной политики и здравоохранения, по организационно-политическим вопросам. Считалось, что это отражает процесс дальнейшего распространения самоуправления, теперь и на нематериальную сферу.
Реформы 60-х годов
В 1964–1965 годах в Югославии начали проводиться самые радикальные реформы в экономике за время всего самоуправленческого эксперимента. В литературе их обычно объединяют под общим названием "общественно-экономическая реформа 1965 г." Необходимо отметить, что это было время попыток преобразований и в других социалистических странах Восточной Европы. В частности, именно тогда в СССР задумывалась реформа А. Косыгина, а Чехословакия через три года своей "Пражской весной" попыталась доказать возможность "социализма с человеческим лицом". Подчеркнем, что в целом с этого момента развитие Югославии, несмотря на все своеобразие, опять шло синхронно с остальным европейским социалистическим лагерем, хотя на словах югославское руководство не уставало подчеркивать коренное отличие моделей "самоуправленческого" и "реального" социализма.
В югославском партийном верху шли ожесточенные дискуссии по различным вопросам, в том числе и по вопросу государственного устройства. Э. Карделю, возглавлявшему сторонников максимального укрепления самостоятельности республик и ослабления федеративных связей, противостояли сербские функционеры, которые выступали за более крепкую федерацию. Ослабление последней группы было связано со смещением со своего поста в 1966 г. А. Ранковича, обвиненного в злоупотреблении служебным положением, необоснованных репрессиях, в том числе против албанского населения автономного края Косово. Уход всесильного шефа государственной безопасности способствовал демократизации и общему смягчению обстановки в Югославии.
Поскольку Ранкович был чуть ли не единственным сербом в ближайшем окружении Тито, его смещение официально трактовалось и как борьба с "великосербским шовинизмом". В то же время в Сербии, особенно в более поздний период, вокруг фигуры Ранковича сложился миф как о якобы последнем "защитнике сербских интересов" в коммунистической Югославии.
Главным вопросом, решавшимся в ходе преобразований 60-х годов, был более широкий допуск товарно-денежных отношений и в целом – более полное использование преимуществ рыночной экономики. Провели дальнейшую децентрализацию управления. Предприятия получили хозяйственную самостоятельность как независимые товаропроизводители. Финансовые обязательства их перед государством были значительно уменьшены. Заявлялось, что предприятия должны превратиться в основных носителей расширенного воспроизводства. Кроме того, на средства, получаемые из-за рубежа (разного рода кредиты, займы и т. п.), Югославия закупила новейшее оборудование и современные технологии.
В целом реформы 60-х годов способствовали переходу югославской экономики на путь интенсификации, втягиванию ее в международное разделение труда. Это было время наибольшего экономического роста послевоенной Югославии. По сравнению с другими социалистическими странами уровень жизни в стране стал явно отличаться в лучшую сторону. С 1962 по 1970 гг. реальная средняя заработная плата выросла на 90 %. В то же время даже частичный переход к рыночной экономике не мог не вызвать и болезненных явлений: увеличения внешней задолженности, роста инфляции, сильной социальной дифференциации, обострения проблемы занятости.
В 1964 г. на VIII съезде СКЮ впервые в титовской Югославии был поднят национальный вопрос, который, как считалось ранее, был свойственен лишь буржуазной эпохе. Тито признал, что федеративным устройством страны, ликвидацией "великосербской политической гегемонии", политикой "братства и единства югославских народов" до конца решить национальный вопрос не удалось. На съезде были высказаны мысли, что централизм в экономике, с одной стороны, порождает "наднациональную бюрократию", а с другой – провоцирует национальные противоречия, что в свою очередь не дает должным образом развиваться экономике всей Югославии. Был сделан вывод, что такая ситуация не соответствует принципу равноправия наций, что каждая нация должна сама распоряжаться своим национальным доходом.
Соответствующие идеи начали реализовываться на практике. В 1967–1971 годах поправки к конституции значительно расширили суверенные права республик за счет федерации и права автономных краев – за счет Сербии. Титовская Югославия стала уходить от советского декларативного федерализма в сторону его более реальной разновидности, однако это отнюдь не уменьшило остроты национального вопроса. И именно с этого момента реформы 60-х годов стали решать задачи развития не столько Югославии в целом, сколько ее отдельных республик и краев и даже отдельных народов.
Заметным явлением в этот период в национальной сфере стало создание в Югославии мусульманской нации. По переписи 1948 г. боснийские мусульмане фигурировали как "мусульмане неопределенные", то есть затруднившиеся назвать свою национальность, в 1958 г. они писались как "югославы неопределенные", в 1961 г. – как "мусульмане" (категория этнической принадлежности). Во время переписи 1971 г. боснийские мусульмане в графе "национальность" вписывали себя уже как "мусульмане в смысле народности". Это сразу же возродило еще австро-венгерские теории об отдельной "боснийской нации", "боснийском языке" и т. п. А главное – в Боснии и Герцеговине вдруг появилась "титульная нация", республика стала ассоциироваться преимущественно с боснийскими мусульманами (хотя они всегда составляли и составляют там меньше половины населения). Вскоре в Боснии и Герцеговине заметно оживилась деятельность мусульманских организаций, особенно в 1978–1979 годах, после исламской революции в Иране.