- Не знаю. Тебе нужно спросить ее саму.
Я сильно зажмурилась, когда заставила себя спросить:
- Лиза… она… не пыталась себе навредить, верно?
- Ах, ничего подобного. Все, что я могу сказать, это что она не справилась с ребенком. Вероятно, ей необходим отдых.
При этом я безрадостно улыбнулась, вспомнив, что Таре необходимо больше, чем просто отдых.
- Все равно, - говорила моя кузина, - вот телефонный номер этого заведения. И я думаю, что ты сможешь ей позвонить сейчас с мобильного.
Я записала данные, попрощалась, и отправилась прямо к своему лэптопу.
Поиск этой клиники в Гугле выдал, что этот Центр Краткосрочного местного лечения находился в маленьком городке возле Санта-Фе. Судя по фотографиям на его веб-сайте, это место было больше похоже на спа-курорт или курорт для отдыхающих, а не клинику для умственного оздоровления. Вообще-то, там были упомянуты несколько общих и диетологических сеансов терапии. Но это место, оказалось, обладало сертифицированным и лицензированным персоналом и предоставляло интенсивные психиатрические услуги. "Лечебная" страница, в основном, акцентировала внимание на оздоровлении разума и тела, с целью использования По-минимуму, или вовсе не используя медитацию.
Оздоровление в Маунтин-Вэлли казалось слишком несерьезным заведением для человека с нервным срывом. Есть ли у них возможности оказать ей помощь? Предоставляют ли ни консультации у психолога, наряду с косметическими процедурами и педикюром?
И хотя я очень хотела позвонить в приемную, но знала, что там не при каких обстоятельствах не нарушат конфиденциальность одного из их пациентов.
Сидя за столом в углу комнаты, я сжала голову руками. Я думала о том, в насколько плохом состоянии сейчас моя сестра. Страх. Жалость, мука, гнев, все смешалось внутри меня, когда я вспомнила, что для большинства людей, воспитанных в такой среде так, как мы, было бы невозможным нормально существовать.
Я подумала о театральных выходках моей матери, о причудливых зигзагах логики, о тех диких порывах, которые ошеломляли и пугали нас. Все эти мужчины, которые приходили и уходили, являясь частью отчаянных усилий матери стать счастливой. Но все было напрасно. Наши жизни не были обычными, и наши усилия, которые мы прилагали, чтобы показать, что это не так, оставили меня и Тару в горькой изоляции. Мы выросли, сознавая, что отличаемся от других.
Ни одна из нас, казалось, не могла быть близка ни с кем. Даже друг с другом. Близость означала, что тот, кого ты любишь больше всего, причинит тебе наибольший вред. Как от такого отучиться? Это было глубоко впитано во все волокна и сосуды. Подобное невозможно вырезать.
Я медленно подняла трубку и набрала номер мобильного Тары. На сей раз, в отличие от предыдущих попыток, она ответила.
- Алло?
- Тара, это я.
- Элла.
- Ты в порядке?
- Да, все хорошо, - голос моей сестры был высоким и нерешительным.
Голос маленького ребенка. При этом звуке на меня нахлынула тысяча воспоминаний. Я вспомнила того ребенка, каким она была. Я вспомнила, как читала ей в те дни и ночи, когда мы оставались одни очень надолго, когда не было достаточно еды, и мы понятия не имели, где наша мама. Мне приходилось читать про волшебных созданий, храбрых детей, кроликов - любителей приключений. А Тара все слушала и слушала, крепко прижавшись к моему боку, но я не жаловалась, хотя нам обеим было жарко, и мы потели, потому что не было кондиционера.
- Эй, - мягко сказала я. - Что с тобой происходит?
- Ой…, да почти ничего.
Мы обе хихикнули. Я испытала облегчение, что, даже если моя сестра, возможно, сошла с ума, у нее осталось чувство юмора.
- Тара Сью… - я прошла к кровати, чтобы взглянуть на Люка. - Ты единственная из моих знакомых, кто ненавидит сюрпризы так же, как и я. Разве небольшое предупреждение - это так сложно? Ты могла мне позвонить. Написать на электронную почту. Послать мне эссе на тему "Как я провела лето". Вместо этого мне позавчера ночью позвонила мама.
Прошло долгое молчание.
- Она на меня злится?
- Она всегда злится, - разумно ответила я. - Если ты хочешь знать, как она отреагировала на Люка… ну, я думаю, если бы ей, хотя бы раз, пришло в голову, что одна из нас может совершить непростительный грех и сделать ее бабушкой, она бы нас стерилизовала до периода полового созревания. К счастью для Люка, мамочка не очень-то думает наперед.
Теперь Тара словно плакала.
- С ним все в порядке?
- Замечательно, - тут же ответила я. - Он здоров и хорошо кушает.
- Я полагаю… я полагаю, что ты теряешься в догадках, почему я оставила его с мамой.
- Да. Но прежде, чем ты мне об этом расскажешь, где ты находишься? В той клинике, о которой мне рассказала Лиза?
- Да, я попала сюда прошлой ночью. Это милое местечко, Элла. У меня личная комната. Я могу приходить и уходить, когда хочу. Они сказали, что мне желательно остаться здесь хотя бы месяца на три.
Я ошеломленно молчала. Почему три месяца? Откуда они знали, сколько времени необходимо, чтобы решить проблемы Тары? Они что, прикинули и решили, что ее безумие стоит трех месяцев? Явно, что если бы она была психопаткой или склонной к самоубийству особой, они бы пожелали оставить ее на более долгое время. Возможно, они не хотели говорить Таре правду, что она записана в их дополнительную местную программу? Я сразу захотела задать с дюжину вопросов. И все из них были настолько срочными, что создали затор, и я не могла издать ни звука. Я прокашлялась, пытаясь очистить горло от скопившихся слов, которые на вкус были солеными.
Как будто ощутив мою беспомощность, Тара заговорила:
- Мой друг Марк купил мне билет на самолет и всё устроил.
Марк. Тот женатый мужчина.
- Ты хочешь там быть? - мягко спросила я.
Вздох.
- Я не хочу быть нигде. Элла.
- Ты уже с кем-нибудь разговаривала?
- Да, с женщиной. Доктором Джеслоу.
- Тебе она понравилась?
- Она показалась мне очень милой.
- Как ты думаешь, сможет ли она тебе помочь?
- Я так полагаю. Не знаю.
- О чем вы говорили?
- Я рассказала ей, как оставила Люка с матерью. Я не собиралась поступать так - просто оставить ребенка.
- Можешь ли ты мне сказать, почему ты так поступила, милая? Что-то случилось?
- После того, как вышла из больницы с Люком, я поехала домой в квартиру с Лизой на пару дней. Но всё было так странно. Ребенок казался не моим. Я не знаю, как должен вести себя родитель.
- Разумеется, нет. Наши родители совсем не были настоящими родителями. У тебя не было примера, которому ты могла бы следовать.
- Казалось, что я не могу ни секунды находиться в своей шкуре. Каждый раз, посмотрев на Люка, я не знаю, чувствую ли я то, что должна чувствовать. И потом стало казаться, что я отплываю из собственного тела и ускользаю. И даже, когда я приходила в себя, я была словно в тумане. Я полагаю, что я все еще в тумане. Мне это совсем не нравится. - Долгое молчание, а потом Тара осторожно поинтересовалась, - я схожу с ума, Элла?
- Нет, - тут же ответила я. - У меня возникала та же проблема пару раз. Терапевт, к которому я ходила в Остине, сказал, что это своего рода отходной путь, который мы вырабатываем для себя. Способ пережить травму.
- Ты все еще испытываешь подобное?
- Чувство, словно я вне своего тела? Нет, уже давно. Терапевт может помочь попасть тебе туда, где это прекратиться.
- Знаешь ли ты, что бесит меня, Элла?
Да. Я знала. Но все равно спросила:
- Что?
- Я пытаюсь думать о том, каково было жить с мамой и ее истериками, и всеми этими мужчинами, которых она приводила в дом…, а единственное, что я ясно помню, это только то время, когда я была с тобой…, когда ты готовила мне ужин в тостере и читала истории. Что-то вроде этого. А остальное - большой пробел. И когда я стараюсь что-то вспомнить, я начинаю чувствовать испуг и головокружение.
Мой голос, когда я смогла ответить, был густым и дрожащим, как рассыпчатая сахарная глазурь, которой я пыталась посыпать тоненький пирог.
- Ты рассказывала доктору Джеслоу о том, что я рассказывала тебе про Роджера?
- Я кое-что ей рассказала, - ответила она.
- Хорошо. Может быть, она поможет тебе вспомнить больше.
Я услышала хриплый вздох.
- Это сложно.
- Я знаю, Тара.
Наступило долгое молчание.
- Когда я была маленькой, я чувствовала себя, как собака за электрическим забором. Вот только мама все время меняла границы. Я не была уверена, куда можно пойти, чтобы не быть битой. Она была безумной, Элла.
- Была, - сухо спросила я.
- Но никто не хотел слышать об этом. Люди не хотят верить, что матери могут быть такими.
- Я в это верю. Я там была.
- Но ты не осталась, чтобы я могла с тобой поговорить. Ты уехала в Остин. Ты меня бросила.
До этого момента я никогда не испытывала настолько сильное чувство вины, чтобы все мои нервы одновременно кричали от боли. Я так отчаянно пыталась убежать от той удушающей жизни, с ее разрушающими душу рамками, что оставила свою сестру бороться в одиночку.
- Мне жаль, - сумела произнести я. - Я…
Послушался стук в дверь.
Было девять пятнадцать. Я должна была быть в вестибюле с Люком и ждать Джека Тревиса.
- Черт, - пробормотала я. - Подожди секунду, Тара, - это горничная, не вешай трубку.
- Ладно.
Я подошла к двери, открыла и жестом пригласила Джека Тревиса войти резким движением руки. Я была взволнована, как будто распадалась на части.
Джек зашел в номер. Каким-то образом его присутствие успокоило грохочущий шум в моих ушах. Его глаза были темными и безмерно глубокими. Он встревожено взглянул на меня, полностью оценив ситуацию. Кратко кивнув, что означало "все просто зашибись", он подошел к кроватке и посмотрел на спящего младенца.
На нем были слегка мешковатые джинсы и зеленая рубашка поло, с прорезями по бокам: такой костюм мужчина мог надеть только, если у него была идеальная фигура, и ему было наплевать на то, чтобы выглядеть выше, мускулистее, стройнее, потому что он и так был таким.
Мои чувства послали мне первое предупреждение, когда я увидела этого крепко сложенного мужчину, стоящего над малышом, который был слишком беспомощным, чтобы даже самому перевернуться. На долю секунды, я была изумлена своими защитными инстинктами в отношении ребенка, который даже не был моим. Я была словно тигрица, готовая разорвать когтями. Но я успокоилась, когда заметила, что Джек поправил одеяльце на крохотной груди Люка.
Я сидела на оттоманке, расположенной у мягкого кресла.
- Тара, - осторожно сказала я. - Я немного ошеломлена участием твоего друга Марка во всем этом. Он платит за твое пребывание в клинике?
- Да.
- Я хочу за это заплатить. Я не желаю, чтобы ты была ему должна хоть что-то.
- Марк никогда не потребует от меня выплатить ему долг.
- Я имею в виду, что ты ему должна на эмоциональном уровне. Тяжело сказать "нет" кому-то, кто уже выкинул такие деньги на тебя. Я твоя сестра. Я позабочусь об этом.
- Все в порядке, Элла, - ее голос дрожал от досады и крайней усталости. - Забудь об этом. Мне не это от тебя нужно.
Я вмешивалась так осторожно, как только могла. Это было похоже на удаление лепестков из сердцевины цветка так, чтобы он не распался.
- Он - отец ребенка?
- У этого ребенка нет отца. Он только мой. Прошу, не спрашивай об этом. Со всем этим дерьмом, которое уже свалилось на меня…
- Ладно, - поспешно сказала я. - Ладно. Просто… если ты не укажешь отца Люка, то он не сможет законно претендовать на отцовскую поддержку. И если ты когда-нибудь подашь прошение штату на финансовую помощь, они будут настаивать на том, чтобы ты указала личность отца ребенка.
- Мне это не нужно. Папочка Люка поможет, когда в этом возникнет необходимость. Но он не желает ни опеки, ни прав на посещения, ничего в этом духе.
- Ты в этом уверена? Он так сказал?
- Да.
- Тара… Лиза говорила, ты утверждаешь, что отец - Джек Тревис.
Я заметила, что спина Джека напряглась, линии крепких мускулов обозначились под превосходной зеленой рубашкой с разрезами.
- Это не так, - просто ответила она. - Я ей это сказала только потому, что она все время меня спрашивала об этом, и я знала, что это ее заткнет.
- Ты уверена? Потому что я была готова заставить его пройти тест на отцовство.
- О, Боже. Элла, не надоедай Джеку Тревису. Он не отец. Я даже никогда с ним не спала.
- А почему сказала Лизе, что переспала?
- Я не знаю. Полагаю, что мне было неловко, что он меня не захотел, и не хотела признаваться в этом Лизе.
- Я не думаю, что была хоть одна причина для того, что ты чувствовала себя неловко, - мягко сказала я. - Я думаю, что он повел себя, как джентльмен. - Краем глаза, я заметила, что Джек сел на краешек кровати. Я чувствовала, что он смотрел на меня.
- Ерунда, - моя сестра казалась уставшей и обиженной. - Мне пора идти.
- Нет. Подожди. Еще пара вопросов. Тара, ты не будешь возражать, если я поговорю с доктором Джеслоу?
- Ладно.
Я была изумлена таким быстрым согласием.
- Спасибо. Скажи ей, что она может поговорить со мной. Она также захочет письменное разрешение. И вот еще что… Тара… Что ты хочешь, чтобы я сделала с Люком, пока ты в клинике?
Наступила такая долгая и абсолютная тишина, что я было подумала, что телефонная связь оборвалась.
- Я думала, ты о нем позаботишься, - наконец ответила Тара.
Я чувствовала себя так, словно мой лоб прибили к черепу. Я потерла его, передвигая натянутую кожу, крепко нажимая на небольшую ложбинку, где верх моего носа переходил в глазную долю. Я была в ловушке. Загнана в угол.
- Я не думаю, что смогу уговорить на это Дэйна.
- Ты могла бы переехать к Лизе. Бери мою часть арендной платы.
Я слепо уставилась на дверь в номер, и подумала, что, наверное, к лучшему, что Тара не могла видеть моего лица. Я уже платила месячную арендную плату пополам с Дэйном. А мысль о том, чтобы переехать к моей кузине, которая приводила бы в квартиру мужчин в любое время суток…, не говоря уже о том, какова будет ее реакция на жизнь с кричащим младенцем… нет, это не сработает.
Тара снова заговорила, каждое слово следовало за предыдущим, словно веревка грохочущих консервных банок.
- Тебе придется найти решение. Я не могу об этом думать. Я не знаю, что тебе сказать. Найми кого-нибудь. Я попрошу Марка заплатить за это.
- А я могу поговорить с Марком?
- Нет, - пылко ответила она. - Просто решай, что хочешь сделать. А все, что мне от тебя требуется - позаботиться три месяца о ребенке. Три месяца из всей твоей жизни, Элла! Ты не можешь сделать это ради меня? Это единственное, что я когда-либо просила тебя сделать! Ты не можешь мне помочь, Элла? Не можешь?
Ее голос был наполнен паникой и яростью. Когда Тара заговорила, я услышала в ее голосе тон нашей матери, и это меня напугало.
- Да, - мягко ответила я. И повторяла до тех пор, пока она не замолчала. - Да… да.
И потом нам нечего было сказать, и мы просто дышали в трубку.
"Три месяца, - слабо подумала я, - для Тары, чтобы разобраться со своим полностью испорченным детством и всеми его отвратительными отголосками". Сможет ли она это сделать? И смогу ли я уберечь мою жизнь от взрыва до того момента?
- Тара… - сказала я, спустя несколько минут, - Я участвую, я участвую в этом. Ты позволишь мне поговорить с доктором Джеслоу. И ты дашь мне говорить с тобой. Я не буду часто названивать, но когда я позвоню, не избегай меня. Ты же хочешь узнать, как поживает ребенок, верно?
- Ладно. Да.
- И на заметку, - не могла не добавить я, - ты просила меня что-то сделать много раз.
Ее тоненький смех зашелестел в моих ушах.
Прежде чем Тара повесила трубку, она сообщила мне номер своей комнаты и местную линию, по которой я могу дозвониться до нее в клинике. И хотя я хотела поговорить с ней дольше, она резко закончила разговор. Я закрыла мобильный телефон, вытерла его мокрый от пота корпус о джинсы, и отложила его с невероятной осторожностью. Ошеломленная, я пыталась подумать о том, что происходит. Это было похоже на бег за движущимся автомобилем.
- Кто, черт побери, этот Марк? - выразила я свои мысли вслух.
Я была парализована. Я не двигалась и не посмотрела вверх, даже, когда заметила туфли Джека Тревиса. Жесткие кожаные туфли без шнуровки со сложным плетением. Он держал что-то двумя пальцами… сложенный клочок бумаги. Молча отдал его мне.
Открыв листок, я увидела адрес клиники в Нью-Мексико, а под ним имя Марка Готтлера, вместе с телефонным номером и адресом Братства Вечной Правды.
Я покачала головой в замешательстве.
- Кто он такой? Каким образом тут замешана церковь?
- Готтлер - второй пастор, - Джек присел передо мной так, что наши лица оказались на одном уровне. - Одной из его кредиток оплачено пребывание Тары в этой клинике.
- Боже мой. Как вы… - я запнулась, вытирая рукой пот со лба. - Ух ты, - нетвердо заметила я. - Ваш сыщик на самом деле хорош. Как он так быстро получил информацию?
- Я позвонил ему вчера, сразу после того, как встретил вас.
Разумеется. С такими невообразимыми ресурсами в его распоряжении, Джек мог проверить все. Без сомнения, меня он тоже проверил.
Я снова посмотрела на листок.
- Как моя сестра связалась с женатым пастором церкви?
- Кажется, агентство по временному трудоустройству, на которое она работает, посылало ее туда время от времени.
- Делать что? - горько спросила я. - Собирать пожертвования?
- Это мега-церковь. Большой бизнес. Они нанимают магистров административного бизнеса, предлагают консультации по инвестициям, заведуют собственным рестораном. Это похоже на какой-то проклятый Диснейленд. Тридцать пять тысяч прихожан, и их число растет. Готтлер выступает по телевидению всегда, когда главному пастору нужна замена. - Он наблюдал, как я переплела пальцы, отпустив адреса и номера телефонов в свободный полет до пола. - У моей компании есть пара контрактов на техническое обслуживание Вечной правды. Я встречался с Готтлером пару раз.
Я пытливо посмотрела на него.
- Правда? И какой он?
- Гладкий. Дружелюбный. Семьянин. Не похож на того, кто изменяет своей жене.
- Они никогда не выглядят так, - пробормотала я. Не сознавая, что делаю, я поставила руки как в детской игре, - вот церковь… вот колокольня… я расцепила пальцы и сжала руки в кулаки. - Тара не признается, что он - отец ребенка. Но зачем еще ему делать подобное для нее теперь?
- Есть единственный способ точно узнать. Но я сомневаюсь, что он охотно пройдет тест на отцовство.
- Нет, - согласилась я, пытаясь все это осознать. - Внебрачные дети точно не способствуют карьерному росту. - Казалось, кондиционер охладил температуру комнаты до градусов ниже нуля. Я дрожала. - Мне необходимо с ним встретиться. Как это сделать?
- Я бы не советовал вваливаться туда без приглашения. Мой офис в этом отношении проще. Но вы никогда не пройдете через входную дверь Вечной Правды.
Я решила сказать прямо.
- Вы могли бы мне помочь устроить встречу с Готтлером?