Соответственными были и правила народного этикета. Один из корреспондентов Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева на рубеже XIX–XX вв. свидетельствовал, что во Владимирской губернии крестьяне-мужчины считали себя выше женщин. Женщина должна была оказывать мужчине знаки почтения: встречаясь – кланяться и не переходить ему дороги. В. Ф. Шевченко в 1997 г. записал от "бабушки Наташи" (Н. Ф. Краснёвой, 1916 г. р.) в с. Троицком Сызранского района Самарской области такой совет: "Вот када идёшь черис дарогу… кристову эдак [показывает перекрёсток. – Прим. В. Ф. Шевченко], дарогу вот эдак вот. Да. Пускай, хто идёт, хто ли едит, ты постой. Не пирхади дарогу. Сам сибе не мёшай, и ёму – пускай он праедит. Эт сама запаветь ишо…"
Особенно нетерпимым было бы пересекать дорогу тому, кто шёл по важному делу – на охоту или рыбалку, по грибы, на какой-либо промысел, либо же отправляясь в дальнюю дорогу.
Вот как начинался рассказ И. Ф. Горбунова (1831–1895) "На рыбной ловле":
"– Эх, ты!.. Образование! Кто вас, дур, на свет-то родит! Разве возможно бабе через дорогу переходить, когда на охоту едут? – ворчал спутник мой и товарищ по рыбной ловле Силантий Сергеевич.
– Что такое? – спросил я.
– Да вон, бабёнка через дорогу перешла. Ты стоять должна, пока не проедут, – окончил он внушительно, – не учили тебя этому, что ли?
Баба конфузливо поклонилась и прошла.
– Невозможный народ! Хошь кол им на голове теши – всё своё!.. Это ужпервое несчастье, когда баба дорогу перейдёт! – продолжал он ворчать, похлёстывая лошадей.
Крестьянин Силантий Сергеевич – страстный охотник и ужасный суевер. У него на всё приметы".
В рассказе Горбунова приятели-собеседники ехали не на охоту, а на рыбалку. Но какая разница?
Родившийся в 1852 г. на Урале Д. Н. Мамин-Сибиряк вспоминал, как, будучи подростком, он ходил там на охоту и рыбалку вместе с дьячком Николаем Матвеичем:
"Как все охотники, Николай Матвеич отличался суеверием. На охоту или рыбную ловлю он обыкновенно выходил самым ранним утром, на брезгу, то есть когда только начинал брезжить утренний свет. Делалось это с той целью, чтобы, – боже сохрани, – какая-нибудь баба не перешла дороги. В последнем случае ничего не оставалось, как вернуться домой, потому что всё равно удачи не будет. "Баба", по мнению Николая Матвеича, была самое вредное существо.
– Ужона всё дело испортит, – подтверждал Емелька (приятель Николая Матвеича. – В. К.) в качестве опытного человека. – Со мной сколько разов так-то бывало: перейдёт дорогу – и шабаш. Идёшь с ружьём, а она, как овца, и перебежит дорогу".
По-видимому, распространённое выражение "перейти дорогу" могло в некоторых случаях описывать также ситуацию, когда, строго говоря, пересечения пути как такового не было, а просто человек шёл по тому же пути, по которому незадолго перед тем и в том же направлении прошёл кто-то другой. В рассказе Мамина-Сибиряка "Озорник" (1896, из цикла "Уральские рассказы") есть такой эпизод:
"…Спирька побрёл пешком. Ему пришлось идти по той же дороге, по которой только что прошла Дунька, и это казалось Спирьке обидным. Чего ужхорошего, когда баба дорогу перешла.
– Ах, ты… – ругался Спирька. – Не стало ей время".
Литератор и заядлый охотник С. Т. Аксаков в статье "Несколько слов о суевериях и приметах охотников" (из его сборника "Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах", 1855) описывал эти суеверные представления так. Плохими приметами считается встреча с теми, кто имеет "дурной глаз", с насмешниками и с женщинами, особенно со старухами, – "замечательно, что эта примета до девиц не касается". "Если какая бы то ни была женщина, непримеченная охотником, неожиданно перейдёт ему поперёк дорогу, охотник теряет надежду на успешную охоту, нередко возвращается домой и через несколько времени отправляется уже совсем в другую сторону, по другой дороге. Женщины знают эту охотничью примету, и потому благонамеренные из них, завидя идущего охотника, ни за что не перейдут ему дорогу, а дождутся, пока он пройдёт или проедет". Аксаков писал далее, что, оказывается, дурное влияние в этих случаях можно смыть водой: "Для противодействия дурным встречам и предзнаменованиям считается довольно верным средством: охотнику искупаться, собаку выкупать, а ястреба вспрыснуть водою". В его же стихотворении "Рыбачье горе" (1824) рыбак жаловался приятелю, что у него с крючка сорвался "головлина ужасный". И добавлял: "Не в добрый, знать, час я пошёл, иль от встречи зловещей // Нашло на меня небывалое прежде затменье".
В начале 1980-х гг. в белорусском Полесье на фольклорной практике в экспедиции Н. И. Толстого красивая студентка-филологиня услышала в свой адрес непочтительное "брысь!". Она шла куда-то, а местные мужики, чей маршрут должен был пересечься с её направлением, вдруг замахали руками, стали на неё шипеть и покрикивать. Она и выглядела своеобразно: в чёрных джинсах, в чёрной водолазке, с распущенными пышными чёрными волосами. А те были с рыболовными снастями: они явно отправились на речку. И тут – девка, вся в чёрном, да ещё и поперёк пути! Она фыркнула и, несмотря ни на что, гордо прошла перед ними. Чего, в общем-то, даже и начинающему фольклористу делать не следовало бы… Кстати, вырвавшееся у них в той ситуации "брысь!" как бы уподобляло пересекавшую им путь черноволосую красавицу чёрной кошке. Хотя достаточно было и того, что полесским рыбакам перешла дорогу женщина: скажем, в Польше охотники и рыбаки стараются в таком случае не разговаривать с ней и даже возвращаются домой.
В с. Малая Кудара Кяхтинского района Бурятии, где обитают русские старожилы, в 2004 и 2005 гг. был записан рассказ, как одна тамошняя бабушка, перейдя дорогу деду-охотнику, "испортила" ему ружьё.
Итак, особенно боялись того, чтоб дорогу мужчине не перешла женщина. Это свойственно многим народам. Например, в конце XIX в. у казахов (которых тогда называли киргизами) бывало так: "Когда кто-либо едет (верхом на лошади. – В. К.) и видит на близком или на более дальнем расстоянии женщину, то он (обыкновенно) тревожится, как бы она не перешла ему дорогу. Но женщина эта и сама даёт возможность проехать едущему мужчине и пересекает дорогу лишь тогда, когда уже путник проедет. Если бы эта женщина торопилась перейти ему дорогу, то едущий окликнул бы её словами: "О, женщина, подожди, дай нам проехать"". В общем, "киргизская женщина никогда не позволит себе перейти дорогу мужчине, как бы она далеко ни была от него". Делалось так вот почему: "Если женщина перейдёт дорогу едущему, то добра в его пути не будет и, в особенности, если перешедшая дорогу женщина в это время находилась в периоде менструации".
Изучавшая ситуацию "встречи" в традиционной культуре славян А. А. Плотникова заметила: "Если встречи с различными демоническими существами "происходят" главным образом в местах их обитания или в так называемых "нечистых" местах (таких, как перекрёсток, пустошь, кладбище и т. п.), то судьбоносные встречи, влияющие на дальнейшую жизнь человека и, в частности, на успех предстоящего в ближайшем будущем дела, совершаются, как правило, в начале пути (например, на пороге дома) и особенно часто – на дороге". Это указывает на чрезвычайную значимость "начала", когда ситуация как бы загадывается, задаётся на будущее, определяя исход всего дела.
А вообще запрет пересекать путь, особенно когда кто-то идёт по важному делу, – давний. Известно, что при венчании на царство в 1645 г. Алексея Михайловича, трое придворных специально следили, чтобы никто ему дороги не пересекал – "берегли путь".
Трагикомический случай произошёл в марте 1914 г. в московском трамвае, где ехали отставной генерал Болычевцев и поручик гвардейской артиллерии Шифнер. Трамвай притормозил, пропуская проходивший поперёк пути отряд солдат, и тогда генерал ехидно заметил соседу: мол, в армии существует взгляд, что войска никому не должны уступать дорогу, даже трамваю. При этом отставной генерал был в гражданской одежде. Поручика задело, что военных вышучивает какой-то штатский старикан. Он резко возразил, что в армии не существует такого взгляда. Генерал настаивал: дескать, вы, молодой человек, поживёте подольше и узнаете, что существует. Поручик был взбешён и вызвал упрямца на дуэль. Поединок состоялся во Всехсвятской роще. Оба противника целились, но, когда была дана команда, стрелять не стали. Таким образом, дуэль закончилась бескровно.
Существует и так называемое правило трёх "Д": "Дай Дорогу Дураку". Или, как сформулировано в стихотворном фельетоне Дмитрия Быкова, "поскольку Русь – замечу снова – отторгла нравственный прогресс, смиренно пропускай любого, кто мчит тебе наперерез".
В 1982 г. в Климковском районе Брянской области (это Полесье) была записана быличка о встрече с летучим огненным змеем. Люди ехали ночью в лес. "…И нам нада было переехать дорогу. Дак ён нам перелятел – и ескры сыплюцця. Дак мы вярнулись: як встретицця такое нехарошее, нада вернуть". Зловещая встреча произошла на опасном месте – перекрёстке, да ещё и в опасное время – ночью. Людям запомнилось, что огненный змей не просто возник, а дорогу им пересёк, причём перед тем, как они сами должны были выехать на перекрёсток. В общем, если "встретицця" что-либо зловещее, движущееся поперёк пути, то это дурной признак – лучше вернуться. И не так важно, что именно будет пересекать путь. Почти любое существо в такой ситуации – не к добру.
Крестьянки Тюменского уезда Тобольской губернии в начале XX в. непременно старались в ночь на Великий четверг запастись "молчаной водой" на целый год вперёд. Эта вода, после всех необходимых манипуляций, становилась целебной – помогающей и при обычных болезнях, и при сглазе. Заготавливать её надо было в полном молчании. Только когда это требовалось обычаем, надо было (если не про себя, так еле слышным шёпотом) произнести заговорные слова. И вот, как стемнеет, идёт женщина к реке за водой. Согласно описанию П. А. Городцова, "при этом она старается выбирать такой путь, где бы её никто не встретил и не увидел…". Вода потому ведь и называется "молчаной": "В том случае, если бы крестьянке встретился на пути какой-нибудь человек, то она ни в каком случае не должна с ним разговаривать и отвечать на его вопросы и приветствия". Городцов уточнял: "Крестьянке, отправившейся за "молчаной водой", могут встретиться в большинстве случаев только свои же крестьяне-односельцы, которые отлично знают и понимают смысл такого хождения и заготовления "молчаной воды", и обычно сами даже стараются избежать встречи с такой крестьянкой и обойти её стороной. Но если встречи избежать нельзя, тогда встречные люди делают вид, что они не замечают женщины с водой и молча проходят мимо неё, чтобы своими разговорами не вводить её в соблазн. Но в жизни бывают возможны случаи грубого нарушения этого народного этикета, и встречные не только вступают в разговор с такой крестьянкой, но даже бранят и "зевают" на неё за её молчание и за то, что она не отвечает на поклон и приветствие. В таких случаях некоторые крестьянки не признают за водой силы "молчаной воды", ибо она подверглась "озевищу" со стороны "встречного и поперечного", и идут вторично за "молчаной водой". В крестьянском общежитии такие грубияны всегда встречают решительный отпор и осуждение, ибо ходить одинокой женщине за водой в ночную пору в отдалённое место – подвиг нелёгкий". Такое поведение при совершении важного дела связано с хорошо известным запретом расспрашивать отправляющегося в путь о месте и цели его путешествия.
Упомянутое в сообщении Городцова народное выражение "встречный и поперечный" (или так: "встречные-поперечные") уравнивает встречных – тех, которых встречаешь на своем пути, – с "поперечными", то есть теми, кто идет поперёк твоего пути. А идти поперёк – значит желать другому худого, открыто действовать ему вопреки. Впрочем, и слова со значением "встречного" в народной речи тоже иногда могли звучать негативно.
Учёные-фразеологи склонны считать основным, первичным устойчивое выражение "первый встречный" – то есть случайный человек, первый попавшийся прохожий. Такое выражение известно с XVIII или даже только с XIX в. Оно является неточной калькой с французского "le premier venu". А вторичным его вариантом – рифмованным и весьма распространённым – считают собственно русское выражение "первый встречный и поперечный".