Новый отряд не заставил себя ждать и приехал в ночь с 17 на 18 февраля. По набату собрались жители пяти деревень, а также еще двух из Песчаницкой волости Вышневолоцкого уезда, винтовки опять отобрали, но бить не стали, хотя были крики и "расстрелять", и "сжечь": очень уж уговаривал этого не делать местный милиционер Яковлев. Он же добился, чтобы вернули шестнадцать из двадцати восьми отобранных винтовок. И в благодарность землякам отправил телеграмму в ГубЧК. Откуда прибыл отряд из пятидесяти человек во главе с самим председателем губернской чрезвычайки (до того коммунисты в Калашникове организовали свой отряд и взяли по деревням нескольких заложников). Но все, кто мог, уже сбежали, оставшееся оружие также не нашли. Очевидно, что столкновения были, поскольку в отчете уездной милиции говорится о двадцати избитых в отряде. Чекисты арестовали двадцать три человека и увезли в Тверь. Через несколько дней отпустили пятнадцать, судьба остальных неизвестна. Это восстание – одно из первых, в котором упоминается активное участие дезертиров .
Весна: голод и дезертиры
Весна и начало лета – всегда самое голодное время в деревне, а уж в условиях продразверстки крестьянам впору было протягивать ноги. Поэтому основная масса столкновений в этот период происходит из-за продовольственного вопроса. Кроме того, ретивые советские служащие и деревенские большевики не раз получали по шапке от крестьян за проведение в жизнь антицерковных декретов. Ну и советская власть не уставала придумывать новые повинности – например, поголовную подводную. Что тоже деревенских жителей не радовало – мало того что лошадь отвлекается от хозяйственных дел, так еще ведь никто на ее прокорм ничего не выдает и сбрую чинить не собирается.
И самое главное – в деревне в это время формируется новая сила: дезертиры. Именно они подняли самую мощную волну восстаний в истории губернии летом 1919 года. А пока бежавшие с фронта и тыловых частей не особенно прячутся, создают свои организации, живут в деревнях, притом что никакие нормы обеспечения продуктами, оставляемыми крестьянам по продразверстке, на них не распространяются. А значит, голод только усиливается.
Как отмечал Вышневолоцкий исполком, с весны из-за голода происходит масса выступлений и восстаний, которые быстро ликвидировались . Такой же была ситуация по всей губернии, сколько-нибудь крупных выступлений почти не было, зато мелких – море. И если сначала власть обвиняли только в плохой продовольственной работе, то вскоре начинали звучать и политические требования.
3 марта в Талицкой волости Осташковского уезда собрали сход, чтобы решить вопрос о сборе денег для централизованной закупки картофеля. Надо было собрать 35 тысяч, но даже некоторые большевики выступили против: не было доверия к местному исполкому, поскольку даже собранное зерно перегоняют на самогон. Интересно, что наряду с заведующим ссыпным пунктом Стволыгиным, комиссарами Колышевским и Боковым в этом обвинили… священника Никитина. Кроме того, практиковалась выдача зерна с ссыпного пункта для проведения вечеринок! В итоге собрание постановило изъять ключи и описные книги в исполкоме, ссыпном пункте и лавке потребительского общества, выбрало трех представителей во главе с председателем ячейки большевиков Ильей Фадеевым, которые и реализовали волю собравшихся. Советские служащие сопротивляться толпе, которая ходила с уполномоченными, даже не пытались. Правда, уже на следующий день в Тальцы прибыли чекисты, которые все вернули на круги своя .
6 марта в Суворовской волости Кимрского уезда толпа более тысячи двухсот человек пришла в волостной продком с требованием выдачи хлеба. В амбаре обнаружилось всего 100 пудов овса, который раздали тем, кто не получал продуктов больше двух недель. Понятно, что остальные этому не обрадовались, посыпались обвинения волпродкома в бездействии и требования упразднить его. Правда, волнения ничем не закончились, толпа разошлась .
А когда местная власть пыталась что-то сделать для уменьшения голода, то вмешивались вышестоящие инстанции, которым было не нужно никакое самоуправление. В Первитинской волости Тверского уезда волостной земотдел постановил выдать сено крестьянам, поскольку начался падеж скота. Почему-то это решение пришлось не по душе губернской власти, и в волость был отправлен отряд милиционеров во главе с начальником губмилиции Боковым. Собравшиеся жители категорически отказались возвращать сено, равно как и признавать право губернии вмешиваться в их дела. Не помогли даже угрозы арестовать несогласных. Более того, крестьяне отказывались кормить милиционеров, продукты пришлось добывать революционным путем: по крынке молока и фунту хлеба на троих, а также картофель. А заплатить за все Боков предложил тем, кто получил сено. Все правильно: молока дай, а чем ты будешь корову кормить – твоя забота. Интересно, что наутро крестьяне уже сами собрались и решили сено не отдавать – пусть суд решает, кто прав, кто виноват. В ответ товарищ Боков арестовал активно выступавших братьев Максимовых, после чего крестьяне поняли, что против лома нет приема. А по большому счету, случай примечательный: правовая культура крестьян была куда выше, чем милиционеров. Интересно, что по итогам рейда Бокова обвинили в грубости и превышении полномочий, даже завели дело, которое, как обычно, закончилось ничем .
Ну да что мы все про продовольствие, не хлебом единым жив человек. Советская власть про духовное не забывала и продолжала активно отделять церковь от государства. Вот, например, в Змиевской волости Бежецкого уезда 3 марта местные большевики решили отобрать у священника дом. Почему? А у него их два, в то время как коммунистам собираться негде, пусть делится. Вот только местные крестьяне коммунистов не поддержали, собрались и потребовали ни много ни мало закрыть совет, а членам исполкома и большевикам – сдать оружие. Тут же совет был переизбран под крики "бей большевиков". Последние пытались стрелять, но толпу это не напугало, и им пришлось бежать в соседнюю Толмачевскую волость. Откуда пришел отряд местных коммунистов, который с ходу открыл стрельбу в воздух. Крестьяне разбежались, пытались ударить в набат, но в колокольню тоже полетели пули. Вскоре прибыли милиционеры из уезда, арестовали двадцать два человека во главе со священником . Чем закончилось следствие, был ли суд – неизвестно.
А во Ржевском уезде, в Толстиковской волости, 8 марта агитаторы, явившиеся с договорами об отделении церкви от государства, в одном погосте были посланы, а в другом избиты. После чего уком партии постановил провести в волостях целый ряд воспитательных бесед .
В Тверском уезде, в Никольской волости, 30 марта волостной совет решил собрать по два человека от каждого села, чтобы оформить решение о передаче книг записи рождения, крещения (!) и похорон в свое ведение. В этот день местный священник Рождественский после службы, на которой было до четырехсот человек, сообщил эту новость прихожанам. Что в ответ стал кричать народ? Послушайте: "Не надо нам никаких советов", "Церковь мы не отдадим", "Пойдемте к совету, подожжем его". И пошли. На уговоры местных служащих и товарища Склизкова (того самого, чье имя до сих пор носит одна из улиц в Твери) не поддались, а пустили в ход кулаки. Попало и Склизкову, а местному председателю Кустову разбили лицо в кровь. Били и местных коммунистов. После чего народ успокоился и потребовал выпустить семь арестованных за неуплату чрезвычайного налога, что и было испуганными совслужащими сделано.
Но расходиться крестьяне и не подумали, толпа росла, стали требовать переизбрания волостного совета и даже выбрали председателем собрания священника. Правда, ничего не решили и беспрепятственно отпустили Склизкова в Тверь, хотя последний обещал прислать отряд с пулеметами. И прислал. Совет, понятное дело, восстановили, а на волость наложили десятитысячную контрибуцию. Неизвестно почему, но на съезде сельских советов в Никольском 6 апреля основными инициаторами выступления объявили дезертиров . Про их организацию в волости в это время ничего не известно, очевидно, их просто было немало в селе, как, впрочем, и везде в то время.
А в начале апреля выступления против антицерковной политики пошли одно за другим. 7 апреля в Филипповской волости Бежецкого уезда на общем собрании прихожан в селе Бежецы были избиты представители волостного совета, разъяснявшие положения Декрета об отделении церкви от государства и собиравшиеся принимать церковное имущество. Выступление было ликвидировано местной милицией, арестовано четыре человека. 9 апреля в Рождественской волости Корчевского уезда отмечалось волнение на религиозной почве, для подавления которого были высланы агитаторы с отрядом. Часть участников движения оштрафовали, часть арестовали и отправили в уездный центр. В Кузнецовской волости Вышневолоцкого уезда также было зафиксировано столкновение на религиозной почве – сначала на общем собрании обсуждали продовольственный вопрос и даже решили послать ходоков в центр, а потом стали задавать вопросы, почему выносят иконы из исполкома. Закончилось тем, что местных коммунистов и исполкомовцев избили, те разбежались и запросили помощь из уезда. Прибывшему отряду применять оружие не пришлось. Было арестовано двенадцать человек .
В Домославской волости Вышневолоцкого уезда "крестьяне потребовали повестить в школе иконы с угрозой для учащих, в случае неисполнения их требования, то крестьяне сами повесили иконы в школе, а также отказались от подписания договоров по передаче церковного имущества группам верующих с угрозами по адресу представителей местного Совдепа, командированных для заключения договоров с верующими" .
Хватает и обрывочных сведений о выступлениях и конфликтах. Например, в марте в Могочской волости был конфликт с продотрядом из Красного Холма, который закончился разгоном волисполкома и созданием реввоенсовета. Из-за чего был конфликт, почему дело было предано в ревтрибунал – неизвестно . Или 25 марта на 60 верст вокруг Осташкова ввели осадное положение. Почему – тоже выяснить не удалось . Лишнее подтверждение тому, что известные выступления и восстания – только часть большого крестьянского движения против власти.
Ну и ладно бы только впроголодь заставляла власть жить деревню да вековые устои рушила. Но ведь на основу хозяйства стала покушаться – на лошадей. Дескать, стране лошади нужнее, потому и ввели всеобщую подводную повинность. Надо государству чего-то куда-то везти, тот же отобранный у тебя хлеб – ты его и вези. А еще ведь был и чрезвычайный революционный налог…
В конце марта в Кашинском уезде недовольство этой новой повинностью вылилось в то, что в Матвеевской волости все жители до единого отказались предоставлять подводы. Агитация членов уездного исполкома результатов не дала. 26 марта уездная власть созвала собрание председателей сельсоветов, но на него пришло около полутора тысяч человек, которые избили кашинских агитаторов, пытавшихся арестовать девятерых "зачинщиков". А в ответ на их выстрелы из револьверов из толпы тоже открыли стрельбу. После чего совслужащие спешно ретировались. А народ разгромил помещение исполкома, порвал бумаги, да и прихватил двадцать девять винтовок (по другим данным – тридцать четыре).
На следующий день в волость прибыл отряд милиционеров и чекистов во главе с председателем большевистского укома Потемкиным, а для надежности вызвали коммунистов из трех соседних волостей. Арестовали девяносто человек, которых отправили в Кашин. Правда, немало из них почти сразу же отпустили – обычная практика после повальных арестов. Подводы, понятное дело, пришлось предоставить, а чем закончилось дело – неизвестно, хотя Кашинская следственная комиссия в апреле 1919 года передала дело в ГубЧК и предлагала расстрелять двух человек. И видимо, немало народа оставалось в это время под арестом, поскольку жители девяти деревень направили в местную газету покаянное письмо с просьбой собрать волостной сход и во всем разобраться .
В целом в волостных исполкомах (да и в других, но про их деятельность крестьянство не сильно было осведомлено) и после комбедовской эпохи было достаточно людей, гораздых при случае переложить в свой карман то, что было отобрано у соседей. В Макаровской волости Весьегонского уезда после сбора продразверстки и чрезвычайного революционного налога члены местного исполкома потихоньку растаскивали собранное. Но в деревне ведь ничего не утаишь. И 22 апреля к исполкому пришла немаленькая толпа (источники называют цифры от трехсот до тысячи человек), требовавшая вернуть реквизированное, а заодно то ли переизбрать, то ли разогнать, то ли вообще расстрелять членов исполкома. Советские работники сочли за благо разбежаться и обратиться за помощью в уезд. В тот же день отряд местных милиционеров вернул им власть, но одновременно из уезда, откликнувшись на чаяния народа, прислали ревизионную комиссию, по результатам работы которой уже 29-го числа весь исполком отправили в отставку. Правда, были ли наказаны его члены за свои махинации, неизвестно. Равно как и о наказании участников выступления, хотя расследование по нему Весьегонская следственная комиссия вела. Под влиянием этих событий в селе Большое Овсянниково той же волости местные жители отобрали хлеб у коммунистов и некоторых избили .
В том же уезде в Мартыновской волости 30 апреля на собрание представителей сельсоветов тоже пришла толпа крестьян, которые потребовали решать вопросы общим сходом. Председатель волисполкома Градов пробовал отнекиваться, ссылаясь на запрет проводить собрания из-за угрозы эпидемии. Но граждане пообещали ему ущерб здоровью вовсе не от микробов, и собрание было открыто. Но как собрание… Народ дал волю эмоциям: кричали, что никаких повозок и упряжи власти не дадут, потому что она только грабит деревню. Любопытно, что и здесь волостных советчиков обвиняли в том, что они растащили революционный налог и все собранное по продразверстке, требовали всех их арестовать.
И отправить арестованных на войну, чтобы их там белые передавили, а самим туда идти нечего и сыновей пускать. Советские работники сочли за благо отойти в сторонку, а народ – переизбрать их. На замечание Громова, что это незаконно, пообещали всех утопить. Из Весьегонска отправили отряд, который и навел в волости порядок, а дело было передано в следственную комиссию . Следов его найти не удалось.
Куда интереснее были события в Ильинской волости Кимрского уезда. Здесь 27 апреля инструкторы-агитаторы из Кимр рассказывали на митинге о том, как советская власть полюбила среднее крестьянство, как она побеждает врагов на Восточном фронте и что скоро грядет мировая революция. Пока лилась вода – слушали вполуха, а потом агитаторы зачем-то затронули тему разложения местных работников. Вот тут-то и началось. Давайте послушаем мнение народа: "Долой коммунистов, да здравствует тов. Ленин и большевики. Коммунисты грабители, воры и т. д.", "Коммунисты шкурники, людей посылают на фронт, а сами грабят", "Да здравствует советская власть и большевики, – долой коммунистов, так как большевики раньше защищали интересы крестьянства, а коммунисты только грабят", "Нас второй год кормят словами и дают обещания, которые не выполняют. Новая власть нам ничего не дала, и мы ее не желаем", "Не только Колчак, но сам черт лучше большевиков". Кто-то из местных жителей решился выступить и заявил следующее: на местах не соблюдаются директивы центра, везде во власть стараются проводить коммунистов, а Ленин сказал, что нужно выбирать и меньшевиков, эсеров как честных идейных людей, а не казнокрадов-чиновников, которых много среди коммунистов. Мы в деревне находимся в тисках, декрет о льготах среднему крестьянству не выполняется, массовые притеснения.
После этого пошли и другие выступающие: при советской власти очень трудно жить, нельзя говорить о своих нуждах, сразу грозят стенкой. Крестьянство несет все тяготы, а городские рабочие бездельничают, получают громадные оклады. В Кимрах давали по 2,5 аршина мануфактуры, а нам по 9 вершков плохой. А получили по 3,5 аршина спекулянты, в том числе комиссары и советские служащие. Крестьяне говорили то, что советские работники не могли принять: "Все зло от того, что нет свободы провоза и свободы торговли".