- О, Боже… я сейчас же заведу блокнотик, как на танцах; потому что Альберто Герра Камоэс и
Хулио Эстрада тоже ждут такого случая, и, думаю, что они придутсегодня вечером.
- Эти не в счет. Я же знаю, что им ты наносишь поражение с большой легкостью…
- Иногда Вы наводите ужас.
- Подождите выносить приговор сам по себе, инженер. И подумайте, что в хронологическом по-
рядке Вам принадлежит последнее место, но последние будут первыми…
Она улыбнулась с прелестной кокетливостью, вовремя указав на чудесные фарфоровые часы,
украшающие мраморный камин.
- Сейчас пять с четвертью. Моя тетя не замедлит распорядиться, чтобы накрыли стол к чаепи-
38
тию. Вы позволите мне пойти переодеться?..
- Полагаю, что все должны переодеться. Я уже готов, поскольку думал, что у меня лишь зри
тельский билет...
- У меня есть лишние два нагрудника и фехтовальные маски. Не хотите пройти со мной в мои
комнаты?.. Там мы найдем что-нибудь подходящее для Вас.
Джонни взял Деметрио под руку, но они не сдвинулись с места, глядя на удаляющуюся строй-
ную и хрупкую фигурку, за которой, кажется, направляется следом их душа.
- Нет другой такой женщины, как Вероника!..
- Вы правы, Джонни, такой – нет!..
***
- А, Вирхиния!..
- Тебе странно встретить меня в твоей комнате?
- Немного. Что случилось?..
- Ничего.
В небольшом, обитом кожей, креслице, которое вместе со светильником, этажеркой с книгами
и курительным столиком образует приятный учебный уголок в комнате Вероники, спокойно располо-
жилась Вирхиния де Кастело Бранко. Она с наслаждением вдыхает дым сигареты, а глаза ее, сейчас
холодные и насмешливые, внимательно осматривают комнату и тотчас же останавливаются на удив-
ленном лице сестры.
- Ты знаешь, а твоя комната очень миленькая... Ты обставила ее с большим вкусом и очень ори-
гинально.
- Твоя комната намного более роскошна…
- Ее обставляла тетя Сара, как для ребенка, каким она меня себе представляет.
- Во всяком случае для настоящего ребенка. Думаю, что твоя мебель самая дорогая в доме.
- Тетя Сара очень сильно меня любит, тебя это раздражает?...
- Ни капельки.
- Для тебя очень характерен этот ответ, точно такой я и ждала. Тебе почти не важно, что тетя
Сара тебя любит.
- Я так не сказала…
- Ты даешь понять, что тебе это все равно. Ты никогда не старалась ничего добиться и ничего не
сделала, чтобы она тебя полюбила и оценила, а теперь тебя удивит, что тетя противится тому, чтобы
ты вышла замуж за ее сына.
- Что?..
- Тебя удивляет, что я в курсе дела?
- Нет. Я уже знаю, что ты все устраиваешь так, чтобы быть осведомленной обо всем,. Однако, меня, разумеется, удивляет твое отношение и твоя манера разговаривать со мной и даже то, что я
встретила тебя в своей комнате, куда ты никогда не имела обыкновения входить.
- Я пришла выкурить сигарету, понимаешь? Мне нравится курить, но тетя Сара всегда плохо от-
зывается о курящих женщинах, и я предпочитаю, чтобы она не видела сигареты и окурки в моей ком-
нате…
- И ты оставляешь их в моей, теперь я это вижу…
- Тетя Сара почти никогда не заходит сюда, и потом в конце концов, что еще тебе это дает…
Так, пустячок…
- Однако, так, к случаю – я не курю.
- Ба!.. Это – простительный грех, и у тебя достаточно наглости, чтобы сказать тете Саре, что ты
куришь, потому что таково твое желание… Это подходит к твоему образу, а к моему – нет, понима-
ешь?..
- Вирхиния, что ты предлагаешь?
- А что ты хочешь, чтобы я предложила?.. Ничего… или, возможно, предложила приложить
39
усилие для того, чтобы стать подругами.
- Мы родственники…
- Это я уже знаю, но подругами мы не были никогда. Ты всегда смотрела на меня с высоты, как
на пустячную вещицу...
- Да. Как на маленькую штучку, способную кусать и царапать. Сразу же, как ты пришла в этот
дом, ты впивалась в меня когтями, или зубами…
- Ох, Вероника!..
- Ясно, что ты, плача в своей манере, немедленно отправишься прятаться в объятиях тети Сары, которая не может допустить ни малейшего сомнения в том, что ты так обижена.
- Какая ты злопамятная, Вероника!.. Ты всегда вспоминаешь об этих детских глупостях.
- Глупостях, которые заставили тетю Сару заточить меня в колледж раньше на целых шесть ме-
сяцев, с твоего приезда.
- Колледж, откуда ты вышла необычайно воспитанной… Джонни восхищен твоим образовани-
ем, весь мир изучает языки, многие из которых ты знаешь.
- Полагаю, ты ждешь, что я отблагодарю тебя за это.
- В конце концов, ты могла бы смотреть на все эти вещи немного доброжелательней, и не ко-
пить злость.
- Я не держу зла на тебя.
- Превосходно!.. Тогда почему ты не садишься, чтобы мы поговорили, как сестры?.. Мы никогда
так не делали.
- В следующий раз. Сейчас я должна переодеться, меня ждут молодые люди.
- Вот как!.. Джонни и Деметрио. Я чувствовала, что он придет.
- Ты это чувствовала?
- Ты такая галантная с Джонни.
- А-а!.. Ты шпионишь за нами…
- Шпионаж – это слово очень оскорбительное, я увидела случайно. Джонни сжимал твои руки и
хотел поцеловать тебя… Деметрио очень даже вовремя пришел, а что если бы не…
- Если бы не пришел – ничего не случилось бы… Я не уверена, что Джонни хотел меня поцело-
вать.
- Ты позволишь мне не поверить в это?..
- Верь всему, чему пожелаешь, извини, но я считаю, что должна переодеться.
- Не думаю, что я тебе помешаю, я даже могу помочь тебе. Ты будешь довольна тем, что смо-
жешь блистать в одежде фехтовальщика напротив своих почитателей… это одна из твоих эксцентрич-
ных выходок, которые производят большое впечатление.
- Вирхиния, хватит!.. Зачем ты пришла?.. Что ты хочешь выяснить?..
- Я?.. Ничего!..
- Почему ты не оставляешь меня в покое?
- Я хочу посмотреть, как ты наряжаешься, раскрыть секрет твоего макияжа, узнать из чего со-
стоит твое загадочное обаяние, при помощи которого ты управляешь мужчинами, как тряпичными ку-
клами.
- С чего ты это взяла?..
- Это бросается в глаза. Я не говорю об остальных, о тех, которым тебе надоело давать от ворот
поворот, остановимся на двух последних: Деметрио и Джонни.
- Ты не хочешь оставить Деметрио в покое?..
- Почему?.. Он – любимчик?..
- Ничуть, оставь меня.
- Он тебе ужасно нравится, я это знаю, и нравится потому что ты не можешь манипулировать
им.
- Довольно, Вирхиния!..
- А кроме того, он – знатное средство заставить Джонни выйти из себя, чтобы вынудить его по-
думать о женитьбе. Если бы не было Деметрио, он не был бы так смел.
40
- Ты не хочешь помолчать? Мне не интересно ни то, что ты сказала, ни то, с каким умыслом ты
это произнесла, я хочу, чтобы ты оставила меня в покое.
- Хорошо. С одним условием: отрекись от Джонни!..
- Что?..
- Поклянись мне, что не будешь слушать его признание в любви, не согласишься на то, о чем он
умолял тебя. Пусть будет то, что будет.
- Но, Вирхиния, по какому праву?..
- Ты не выйдешь замуж за Джонни, Вероника!.. Ты не станешь хозяйкой этого дома. Поклянись, дай мне слово, что будешь продолжать отталкивать его, или же столкнешься со мной.
- Да кто ты такая, чтобы требовать у меня такую клятву и это обещание?.. По какому праву ты
стремишься распоряжаться моей жизнью и моей душой?.. Я буду делать то, что захочу, то, о чем по-
просит мое сердце, и что прикажет моя совесть, и ничего больше!..
- Нет!.. Нет, Вероника, за Джонни замуж ты не выйдешь!..
Она проговорила эти слова, дойдя до двери, полностью преобразившись. Энергичная, враждеб-
ная, с вызывающе поднятой головой, словно гадюка, готовая укусить; в ее зеленовато-синих глазах
мечется дьявольская молния, придающая ей странное сходство с кошкой…
- Вирхиния!..
Вирхиния выбежала. Вероника сделала несколько шагов к двери, будто хотела задержать ее,
однако внезапно остановилась сама, оцепеневшая. В конце концов, насколько ей важен Джонни, если
только сестринская привязанность заставляет ее кротко выслушивать его признания в любви?..
Другой человек, похоже, стоит перед ее глазами – тот гордый мужчина с орлиным взором, он, Деметрио де Сан Тельмо, властелин и соблазнитель, в чьих странных глазах она столько раз читала
слова любви, не слетающие с его губ…
Она безудержно ходит около широкого зеркала в своей комнате, все так же созерцая себя. Ве-
роника в достаточной степени женщина, чтобы не обращать никакого внимания на свои чары, чтобы
знать до какого момента всесильно ее оружие, и лишь единственное желание пылает в ее груди. До-
браться до сердца Деметрио де Сан Тельмо, покорить его, сделать его своим и потом бежать далеко-
далеко из этого дома, чья атмосфера, полная интриг, кажется, душит ее…
Подальше от Вирхинии, от доньи Сары, подальше от Джонни с его целомудренной любовью,
на которую она не способна ответить… Только думая о дяде Теодоро, так похожем на ее отца, ее серд-
це содрогается и кровоточит. Но опять ее ослепляет образ того мужчины, который сам по себе, пред-
ставляется сном, который ей могла преподнести жизнь…
Любовь – огромная, безмерная, затуманенная слезами, любовь в крови; это – любовь, умоляю-
щая ее пламенную душу сгореть в ней, словно в большом костре, освещающем и пожирающем ее…
Глава четвертая.
- Хочешь еще чаю, Теодоро?..
- А, нет, нет… Абсолютно ничего… Я только хочу посмотреть эти состязания по фехтованию.
Теодоро Кастело Бранко отодвинул чашку с чаем, которую уже второй раз предлагает ему донья
Сара. В тот вечер просторное помещение, предназначенное для тренировок, и одновременно оружей-
ный зал этого роскошного дворца был заполнен людьми как никогда. Зал достаточно большой, чтобы
он мог служить небольшим театром. Фехтовальная дорожка представляет собой помост в виде сцены, на зрительских местах расположены удобные кожаные кресла и легкие креслица-качалки из Вены, а
кроме того, маленькие столики, другая мебель
для разных нужд занимает часть зрительного зала.
Все сервировано: чай, ликеры и фрукты на любой вкус. Около дюжины симпатичных парень-
ков в костюмах фехтовальщиков прохаживаются в сторонке от других, обсуждая состоявшиеся
поединки.
- Альберто Гомес был изумителен, правда, папа?..
- Да, сынок… И Хулио Эстрада тоже. Если фехтование продолжится с таким энтузиазмом,
41
нужно будет вновь учредить награды – кубки и медали, которые мы разыгрывали здесь каждый год со
времен моего деда и отца.
- Не думаю, что этот энтузиазм сохранится надолго. Теперешние юноши считают фехтование
довольно старомодным…
- Вот ведь, а мне оно доставляет удовольствие. Это – спорт родовитой знати, благороднейшего
дворянства, и прежде всего среди кабальеро. Одна из тех немногих вещей, которые мне не по душе у
американцев, это то, что они решают вопросы чести кулаками.
- Мне нравится слышать, что ты так говоришь, дитя души моей… Это показывает, сколько в те-
бе остается от нашего старинного рода.
- По мне, так единственное, что мне нравится, это то, как тебе идет костюм. Притом меня ужа-
сает, что они наносят раны друг другу или могут выколоть глаз одной из этих проклятых рапир.
Джонни довольно улыбнулся под гордым материнским взглядом, которым окинула его донья
Сара. Он действительно хорошо смотрится в этом костюме, сидящем на нем, словно с иголочки, и
ощущает маленькое постыдное удовольствие, видя, что Деметрио де Сан Тельмо не выглядит так же
хорошо, в тесном нагруднике, сдавившем его; он угрюм и задумчив, словно наимрачнейшие мысли
измучили его.
Деметрио сидит в сторонке, несколько уединенном, уголке, но именно к нему направляется
Джонни с милой улыбкой гостеприимного хозяина.
- Вы ничего не взяли, Сан Тельмо…
- Мне ничего не хочется, благодарю Вас.
- Не желаете пофехтовать со мной, пока мы поджидаем Веронику?
- А что случилось с Вероникой?.. Почему она еще не здесь?.. Сколько времени ей необходимо, чтобы переодеться?.. Прошло около часа, как мы ее оставили.
- Подумайте о том, о чем мы поспорили…
- И все же.
- Сюда идет Вирхиния… она, вероятно, знает. Пойду, спрошу у нее.
Он быстро пересек зал в направлении небольшой двери, у которой только что показалась
Вирхиния в вечернем платье. Пока гости рассаживались по местам перед очередным поединком, Джонни в нетерпении спросил сдержанным тоном:
- Вероника спустилась с тобой?..
- Нет.
- Где же она?..
- Я оставила ее в ее комнате, она задержится и спустится через какое-то время. Она даже не
начинала переодеваться.
- Вот как?
- Ты же знаешь, какая она. Ей доставляет удовольствие, чтобы ее ждали.
- Нет… я не знал…
- А мне хотелось бы, чтобы она задержалась еще…
- Что?..
- Как только она появится, не будешь видеть, кроме нее.
- Ты думаешь?..
- И у тебя будут на то основания. Я не из тех людей, кто не признает правду. В фехтовальном
костюме она очень привлекательна.
Вирхиния почти по-детски поджала губы, словно собралась заплакать, и оперлась рукой на пле=
чо Джонни, который обеспокоенно и смущенно смотрел на нее.
- Не хочешь присесть ненедолго со мной рядом, пока она не придет?.. Это не слишком большая
жертва для тебя?
- Нет, нисколько. Оставь ты эти подобного рода глупости …
- Понимаю, что тебе надоело, Джонни, но я так страдаю…
- Ты страдаешь?.. Ты?..
- Иногда я думаю, сколько еще я могу выдержать. Подойди…Здесь, внутри слишком жарко.
42
Мне нужно немного воздуха…
Она буквально вцепилась в Джонни, заставляя его выйти за дверь. И теперь оба находятся на
аллее из глициний и жимолости, на дорожке, ведущей от центрального здания дома до просторного
павильона, где располагаются оружейный и гимнастический залы.
Мраморные скамьи окаймляют дорожку, и к одной из них, несколько более уединенной, скры
той среди ветвей кустарников, Вирхиния ведет Джонни для осуществления дьявольского замысла…
- О, Господи, ради Бога, Вирхиния…
- Подойди сюда. Сядь…выслушай меня. Удели мне десять минут и ничего больше, потом ты
будешь находиться рядом с ней весь этот вечер.
- Но, Вирхиния…
- Это всего лишь на минутку. Если бы ты знал все сомнения, это беспокойство, все эти тревоги, что происходят в моей душе…
Похоже, никто и не заметил побег Джонни и Вирхинии из зала, никто, кроме мрачного гостя, прибывшего в столицу из Матто Гроссо. Побуждаемый неизвестной ему силой, Деметрио тоже вышел
на аллею, стараясь передвигаться незаметно. Возможно, он догадывается по манере поведения и лицу
Вирхинии, что может услышать что-то важное… А быть может, им движет страстное желание узнать
что-нибудь о Веронике… Незамеченный Вирхинией и Джонни, Деметрио проскользнул за скамьи. Он
хочет узнать, должен узнать и ему не важно, какие способы и средства он использует. Ему удалось
спрятаться позади клумбы с вьюнками в нужный момент, когда Вирхиния и Джонни усаживаются на
скамейку, и спинкой им служит как раз клумба…
- Вирхиния… даю тебе честное слово, что я не понимаю ни того, что с тобой происходит, ни то-
го, что ты пытаешься мне сказать…
- Джонни… Это так тяжело и так трудно… Мне хотелось бы, чтобы ты об этом догадался…
- Клянусь тебе, что я – не волшебник, у меня нет таких качеств.
- Это я знаю, нет даже качеств предусмотрительного человека.
- Как?..
- Силясь быть хорошим ты оказываешься в дураках.
- Вирхиния!..
- Но это же правда, прискорбная правда… И я видеть тебя не могу таким слепым. Я этого не
выношу, я до смерти страдаю, потому что ты узнаешь всю правду, но я боюсь, что ты мне не пове-
ришь, сочтешь меня скверной клеветницей…
- Ты отлично знаешь, что этого не может быть, Вирхиния. Не соблаговолишь ли ты оставить, наконец, этот драматический тон?.. Ты ребенок, очаровательная малышка, которую я люблю, как се-
стру. Я не хочу, чтобы ты грустила и тревожилась, огорчалась из-за чего-то. Я твой старший брат и по-
могу тебе стать счастливой.
- Я не могу быть счастливой, пока ты…
- Пока я – что?..
- Ничего… Ничего…
- Опять эти слезы?.. Но, малышка… Ты хочешь остаться такой плаксой?.. Ну, будет, будет, дай
мне руку и пойдем обратно в оружейный зал… Возьмем пару бокалов портвейна "Опорто" и ты по-
обещаешь мне не грустить снова…
- Единственное, что тебя интересует – убрать меня с дороги и успокоить…
- Но, Вирхиния…
- Я отлично это понимаю. Я и сама бы ушла… Но я же страдаю, мучаюсь не ради себя, а ради
тебя, Джонни...
- Ради меня?..
- Ради тебя, Джонни, ради тебя… ведь ты ничего не знаешь, а я не могу никому ничего расска-
зать.
- И что ты хотела мне рассказать?..
- Нет-нет… Это – бесполезно; ты никогда мне не поверишь.
- Знаешь что, ты заставляешь меня беспокоиться?..
43
- Ты обеспокоен – это самое лучшее, что могло с тобой произойти, так тебя не одурачат.
- Кто старается меня одурачить?..
- Она.
- Что ты говоришь?.. На кого ты намекаешь?..
- Она для тебя лишь одна. Женщина, которой ты вручил свою жизнь и душу: Вероника, если хо
чешь, чтобы я выразилась более ясно.
Джонни побледнел, но еще сильнее содрогнулся более опечаленный и гораздо сильнее обеспо-
коенный и потрясенный до глубины души, Деметрио де Сан Тельмо.
Его рука опустилась в карман, судорожно извлекая тот шелковый квадратик, окаймленный тон-
чайшим кружевом, тот женский платочек, который он откопал среди вещей своего брата, с инициалом
– крупной, изящной буквой "В", похоже, слишком ясно укаэывающей ему путь…
Джонни резко вскочил на ноги. Через мгновение он почувствовал порыв уйти от Вирхинии, не
слушать ее больше, но острое тоненькое жало ревности проникает в его душу, отравляя ее, и удержи-
вает его против воли.
- Вот уже несколько дней ты пытаешься сообщить мне что-то о Веронике… Однако не гово-
ришь и половины слов. Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, лучше будет, если ты ни-
чего мне не скажешь!..