- Ты не знаешь, что бы я отдала, лишь бы заставить себя замолчать, но совесть не оставляет ме-
ня в покое… Ох, Джонни!.. Джонни!.. Ты прав, лучше бы я ничего тебе не говорила … В конце кон-
цов, не я должна рассказывать.
- Подожди, Вирхиния, подожди…
- Нет, Джонни, нет…
- Ну. Говори же. Говори.
- Ты никогда не простил бы меня, возненавидел бы, если бы я была виновна в том, что сделала
она…
- В чем, что она совершила?..
- Лучше мне замолчать.
- Нет. Теперь ты не замолчишь… Ты уже слишком много сказала. Когда намекают на вещи так, как только что сделала ты, нет лучшего пути, чем незамедлительно и откровенно рассказать все.
- Я не скажу!..
- Скажешь, потому что я приказываю тебе.
- Ох, Джонни! Не сжимай меня так… Ты делаешь мне больно…
- Извини меня. У меня не было такого умысла, но мне нужно, чтобы ты сказала… Что тебе из
вестно о Веронике?.. Неужели она – невеста Деметрио де Сан Тельмо?..
- Если бы только это…
- Если бы только это, что?.. Заканчивай. Это и что еще…
- Нет, Джонни… С Деметрио – ничего, совсем ничего, насколько мне известно. Только то, что
ты видел – больше ничего. Ах, Джонни, милый!.. Ты мне, как брат. Я и раньше говорила это, да ты и
был мне братом, я не могу молчать, но и говорить тоже не могу… Ты потребовал бы у нее отчет, зате-
ял бы скандал… Об этом узнали бы дядя с тетей… было бы ужасно!..
Джонни выпрямился, глубоко дыша, чтобы сдержать охватившие его чувства; он – очень бле-
ден, холодный пот выступает на его висках и руках…
- Не хочешь ли ты оказать мне любезность, выражаясь яснее?.. Что с Вероникой?..
- Если я скажу, ты подумаешь, что я клевещу на нее.
- Ничего я не подумаю. Говори.
- Ох, Джонни… Джонни!.. Чтобы я все рассказала, ты должен дать мне честное слово, поклясть-
ся мне… Да. Поклясться жизнью своих родителей, что ни Вероника, ни они никогда не узнают, что
это я сказала тебе правду…
- Какую правду?..
- Правду о Веронике…
- И какая она?.. Я жду. Прежде чем обвинять ее, надеюсь, что ты будешь очень уверена в ее
44
виновности, и у тебя будут доказательства, которые ты сможешь предъявить.
- Я не обвиняю ее, Джонни…
- Тогда что же?..
- Ничего… ничего… Лучше бы я не говорила…
- Теперь ты должна говорить, даже если не хочешь. Сейчас я должен узнать всю правду… В чем
ты намеревалась обвинить Веронику?..
- Я ее не обвиняю, и у меня есть доказательства…
- Доказательства чего?..
- Того, что порядочный мужчина не должен на ней жениться.
- Что?.. Что ты сказала?..
- Джонни, ты ломаешь мне руки!.. Отпусти меня!..
- Ты свободна!.. Но в последний раз… говори!..
- Я не скажу ни слова, если сначала ты не поклянешься мне в том, что Вероника никогда этого
не узнает, что ты ничего не скажешь тете Саре и не причинишь ей никаких страданий… Поклянись
мне в этом, Джонни… Поклянись!
- Хорошо!.. Клянусь. Но и ты поклянись мне, что не скажешь ничего, что было бы неправдой.
Поклянись, что докажешь мне все, о чем говоришь… и больше не будешь плакать!..
Вирхиния вытерла слезы, и опять дьявольская вспышка пронзает ее зрачки. И теперь уже она в
тревоге и отчаянии крепко цепляется за руку Джонни…
- Идем в глубь сада, где никто не сможет нас услышать. Здесь через несколько секунд может
появиться она. Нас могут увидеть, услышать… я доверю тебе это, Джонни, но только ты должен это
слышать, только тебе я могу это сказать, чтобы спасти тебя от плохой женщины. Потому что я люблю
тебя, Джонни… Потому что люблю!..
На миг испуг промелькнул в карих глазах Джонни. Быстро и обеспокоенно он смотрит по сто-
ронам. Затем его окаменевшая от тревоги и волнения рука яростно сжимает локоть Вирхинии, таща ее
насквозь через цветочные клумбы туда, где, как он надеется, никто их не увидит, и не услышит. Одна-
ко Деметрио де Сан Тельмо идет следом за ними в сотню раз более дрожащий, бледный и подавлен-
ный от тревоги, чем сам Джонни. Его душа истерзана еще больше в предчувствии того разоблачения, которое, думается ему, он уже предугадал…
- Говори…
- Джонни… Если бы ты знал какой жертвы мне это стоит. Только ради тебя я была способна
пойти на такое…
- Вирхиния, ты только что говорила.
- Сейчас я вижу, что тебе ничего не важно: ни моя боль, ни мои страдания, ни мои слезы… ни
даже моя любовь…
- О-о-о-ох, Вирхиния!..
- Теперь я знаю, что она для тебя – весь мир; все остальное ты не видишь и не слышишь, тебя
ничто другое не волнует…Ты – слепец, безумец… Ты способен закатить скандал, выспрашивая ее, так
что тетя с дядей все узнают.
- Я уже дал тебе честное слово – молчать!.. Что ты еще хочешь? Что тебе еще нужно?.. Ты изде-
ваешься надо мной…
- Джонни, любимый…
- В последний раз… говори!.. Почему порядочный мужчина не может жениться на Веронике?..
- Потому что она – не такая.
- Какая?..
- Не делай такое лицо, или я опять не смогу говорить… Она не виновата. Ты знаешь, как ее вос-
питывали, знаешь, каким был ее отец…
- Какое отношение имеет ко всему этому ее отец?.. Почему ты утверждаешь, что она непоря-
дочная?.. Из-за того, что сделали все остальные?..
- Она не пошла бы к алтарю чистой и невинной!..
- Почему? Из-за кого?.. Кто ее любовник?..
45
- Джонни, не повышай голос…
- Но ты говоришь мне, что у Вероники есть любовник!..
- Нет… нет…
- Тогда кто?.. Заканчивай!..
- Она любила одного человека, или притворялась, что любила… Человека, который обожал ее, но не мог на ней жениться, потому что был бедным, понимаешь?.. У него ничего не было. А Вероника
мечтает стать богатой, стать хозяйкой этого дома, иметь весь мир у своих ног…
- Кто был этот мужчина, и что с ним случилось?..
- Он практически жил в этом доме… он был поверенным дяди Теодоро. Они ежедневно виде-
лись, вместе выходили на улицу, часами блуждали по этому саду…
- А что еще?..
- Ездили верхом на лошадях по полям, одни, совсем одни.
- И что же?.. Я тоже езжу верхом, и ты не можешь утверждать…
- Ты – другой, ты не был бы способен на бесчестье…
- А тот человек?..
- Он не был виноват… она подманила его…
- Как?..
- Без злого умысла… из кокетства… Но тот, кто играет с огнем, в нем и сгорает…
- И что же?...
- Ох, Джонни!.. Ты не хочешь меня понимать…
- Я хочу заставить тебя говорить ясно, сообщить мне все до последнего слога, до мельчайших
подробностей, опоив сполна ядом своих слов!..
- Ты думаешь, я делаю это со зла?.. Ты не отдаешь себе отчета?
- Я не желаю отдавать себе отчет ни в чем, не выслушав тебя до конца… Откуда я знаю, что то, что ты говоришь – правда?.. Откуда тебе известно, что тот человек был любовником Вероники?.. Как
ты можешь это доказать?.. Ты утверждала, что можешь.
- Если ты спросишь слуг…
- Слуг?.. Слуги знают?..
- Они не скажут… Они на ее стороне. Она всегда удерживает людей на своей стороне – покоря-
ет их, подчиняет, вертит ими, как хочет…
А когда один отчаявшийся говорит, думают, что это делается со зла.
- Нет, это не так. Допустим, что ты говоришь правду и что был тут один человек, которого Ве-
роника любила; я даже догадываюсь, кто он… Я не был с ним знаком, но излишне наслышан о нем, его звали Рикардо Сильвейра, правда?..
- Да… Так… Сначала они были женихом и невестой, но никто этого не знал, никто, кроме ме-
ня… Она не хотела, чтобы тетя Сара узнала. Не хотела быть скомпрометированной, чтобы иметь воз-
можность флиртовать с остальными. Они скрывали, что любили друг друга, виделись ночью украд-
кой… в парке. Здесь же, на этом самом месте. Ты обратил внимание, что в комнате Вероники окно без
решетки?.. Заметающим следы очень легко забраться… и он залезал в ее комнату.
- Ты это знаешь?.. Ты видела это?..
- Да, Джонни, видела много раз… В первый день я подумала, что это был вор, выбежала из сво-
ей комнаты, хотела закричать, но Вероника заметила это и заткнула мне рот…
- Что ты хочешь сказать?..
- Она почти волоком втащила меня в свою комнату и плохо со мной обошлась… Да, плохо обо-
шлась… Она горздо выше и сильнее меня…
- Вирхиния!..
- Клянусь тебе в этом… Она пригрозила убить меня, если б я рассказала об этом тете Саре…
Вероника была похожа на зверя… Она внушила мне страх, а также жалость… Если бы тетя Сара
узнала об этом, она бы выгнала ее из дома.
- Промолчав, ты поступила очень плохо. Ты должна была рассказать обо всем моему отцу!..
- Она застращала меня. Дядя Теодоро меня не любит, он любит ее. Рассказать такую вещь –
46
это ужасно. Она возненавидела бы меня… как ты, как ты ненавидишь меня, она никогда не простила
бы меня… Никогда…
Она попятилась, закрыв лицо руками; Джонни же просто пожирают тоска и гнев. Без сомнения, все, что сказала Вирхиния, кажется ему логичным, понятным; он обдумывает стоящую перед ним кар-
тину, а жалобный голосок продолжает расточать доводы и слова, словно разъедающие капли яда.
- Конечно же они любили друг друга… Сильно любили… Но Вероника боится быть бедной, она
мечтает о жизни во дворце, о множестве слуг. Когда через два, или три дня я осмелилась поговорить с
ней, она сказала мне, что Рикардо Сильвейра собирался жениться на ней.
- А почему не женился?..
- Он поклялся ей, пообещал, что вскоре, через несколько месяцев, вернется разбогатевшим. Он
познакомился с одним человеком, собирающимся искать алмазы в Рио Карони и договорился с ним.
Тот рассказал Рикардо о Матто Гроссо, о золотых приисках… в тропических каучуковых лесах и Ри-
кардо попросил подождать его.
- И что же Вероника?..
- Она позволила ему уехать… Вначале Вероника писала Рикардо и получала от него письма;
прочитав письма, она их сжигала. А когда мы разговаривали, она всегда говорила мне, что станет мил-
лионершей, когда он вернется, привезя состояние… Все изменилось, когда приехал ты…
- Когда приехал я?..
- Ты уже миллионер… Не нужно было ждать, когда улыбнется удача, а, кроме того, твое поло-
жение в обществе, имя, желание повелевать в этом доме, навязывать свою волю тете Саре, заставлять
меня молчать, потому что в этом случае она будет хозяйкой всего… Ты поймешь, что так было лучше, гораздо лучше… и она решила заполучить тебя!..
- Тебе она тоже сказала, что так решила?
- Нет, Джонни, мне она этого не говорила, но это бросается в глаза… Ты влюбился в нее с пер-
вого взгляда, а о том, другом ничего не известно… Может быть, она ему написала, чтобы порвать с
ним, может быть, подумала, что он погиб, как все те, кто уходит в сельву… Джонни!.. Джонни, ми-
лый… прости меня за то, что я причинила тебе столько вреда!.. Ты страдаешь… Мучаешься… Но, если бы ты женился на ней, то страдал бы больше, неизмеримо больше, потому что она тебя не лю-
бит…
Она по-прежнему с волнением смотрела на него, ожидая реакции от этого мужчины, раненого
нанесенным ему жестоким ударом; но прошло немало времени, а Джонни все молчал. Он остался не-
подвижным, с блуждающим взглядом, искусав до крови губы, словно смакуя беспредельную боль, ко-
торая с каждым мгновением все больше проникает в его душу, все глубже терзая и разрывая ее.
- Джонни… Джонни…
- Она не любит меня, это – правда, и никогда меня не любила… Сейчас я это ясно вижу… Те-
перь я понял ее сомнения, ее беспокойство… Поэтому она отдалила меня от себя, поэтому отталкива-
ет меня…
- Что?..
- Да-да… Она сказала мне, что не любит меня, она отвергла меня!.. Она поведала мне о своих
сестринских чувствах… И это – все, что она может мне дать. Должен признать, что, по крайней мере, со мной она была честна!..
- Джонни… Я тебя умоляю…
- Оставь меня, Вирхиния… Оставь сейчас же… Я больше не могу!..
- Джонни!.. Джонни!..
Вирхиния побежала через садовые клумбы в том направлении, куда Джонни удалился с отчая-
нием на лице, словно убегая от самого себя.
- Джонни!..
Никто из них двоих не заметил мужчину, пришедшего следом за ними, прятавшегося за кустом
и тоже услышавшего эту исповедь, каждое слово которой было, как удар кинжала. В его груди подни-
маются волны слепой ярости и тоски, угрожая задушить его; внутри него ревут голоса ревности, лю-
бви, боли и отмщения… Он сжал кулаки, глядя, как осыпается и превращается в пыль его
47
последняя надежда. Рухнул зáмок мечтаний и грез, возведенный им против своего желания.
- Это должна была быть она!.. Из всех женщин мира, ею должна была оказаться она!..
Почти физическая боль сжимает его грудь. Кажется, что сердце останавливается, что ему не
хватает воздуха; и словно по заклинанию этого имени, силы покинули его.
- Она… Должна же была Вероника оказаться ею… Вероника, единственная женщина на земле,
которую я смог полюбить!
Глава пятая.
- Джонни!.. Что с тобой?..
- Ох, папа!..
- Что случилось?..
Словно лунатик, Джонни прошел под крытой галереей, и не думая останавливаться перед две-
рью в павильон оружейного зала, когда Теодоро де Кастело Бранко вышел ему навстречу. Следом за
ним – донья Сара с жизнерадостным теперь лицом и несколько любопытных друзей, чье присутствие
гасит горестный вопль, готовый сорваться с губ Джонни.
- Что происходит?.. Мы ждем тебя.
- Да?..
- Подошла твоя очередь. Вероника только что нанесла поражение Хулио Эстраде, победившему
предыдущих…
- Вероника!..
- Не хватает тебя и Сан Тельмо.
- Извинись за меня перед гостями, папа.
- Извиниться за что?.. Да что происходит?..
- Сынок, ты плохо себя чувствуешь?.. Я смотрю, ты очень бледный.
- Джонни, что с тобой случилось?..
- Абсолютно ничего, папа.
Чудом ему удалось овладеть собой. Нужно было мочать, утаивать, скрывать эту боль и эту
ярость. Вопросительные глаза, уставившиеся на Джонни, бесят и раздражают его…
- Если тебе в самом деле плохо…
- Нет-нет, ничего. Смешно тревожить весь мир из-за легкого недомогания. Идемте!..
***
Одним глотком Джонни осушил второй стакан "Опорто", пока слуга несет ему фехтовальную
маску, рапиру и перчатки. Он не взглянул на Веронику, он не хотел ее видеть, хотя она сидела непода-
леку, всего лишь в нескольких метрах от него, рядом с помостом, где проходили бои. Джонни содрога-
ется, когда Вероника приближается к нему.
- Где тебя носило?.. Ты был первым в списке… А сейчас ты найдешь меня уставшей, и тебе бу-
дет легче победить.
- Не беспокойся, для меня эта партия проиграна заранее.
- Проиграна?.. Почему ты так говоришь?
- Вот увидишь.
Не глядя на нее, он направился к помосту. Ему кажется, что земля уходит из-под ног, стены
вертятся перед его затуманенными тоской глазами. Но он сам не понимает этого. Он не понимает, по-
чему движется, почему шагает, точно робот, предоставленный самому себе. И внезапно все это кажет-
ся ему глупой и нелепой игрой.
- Ты готов?..
Юноша надевает маску, неуклюже сжимает оружие и медлит, созерцая его мутным взглядом, а
Вероника удивленно хмурит брови.
48
- Джонни, что же с тобой происходит?!.
- Ничего, думаю, что плохо себя чувствую. Отложим на другой день поединок.
- Вероника, если для Вас неважна смена соперника, я с удовольствием займу место Джонни!..
Деметрио де Сан Тельмо сделал шаг вперед, продвигаясь к помосту. Никто не обратил внима-
ния на его возвращение в оружейный зал, он никого не удивляет своим странным поведением. Его
губы подрагивают в скорбной улыбке, а глаза более холодны и жестки, чем лезвие шпаги, которую
сжимает его рука.
- Отдохните, Джонни, доставьте мне удовольствие нанести ей поражение!..
Джонни посмотрел на него, словно не понимая. Он движется, как робот, не способный притво-
ряться, овладеть собой и играть на публику, продолжая фарс, к которому его принуждают обстоятель-
ства. Деметрио же полностью пришел в себя и проявляет в своих порывах поразительное хладнокро-
вие, непринужденность и мужество, как никогда прежде.
- Джонни… Как Вы себя чувствуете?..
- Не волнуйтесь... Ничего серьезного. Вполне обычное недомогание, бывающее без сомнения и
у Вас…
- Я не поняла.
- Не терзайтесь больше, не выдумавайте. Идемте фехтовать…
Вероника выпрямилась. Как всегда, когда Деметрио де Сан Тельмо говорит резким тоном, что-
то бунтует в ее гордой душе. Это и ее женская гордость воспламеняет кровь, и предчувствие того, что
этот человек, иногда кажущийся влюбленным в нее, станет для нее страшным врагом, и что-то еще
ускользающее от ее разума, но заставляющее ее посмотреть на него, принимая вызов…
- Возможно, не так легко будет добиться удовольствия нанести мне поражение, как вам кажется.
Хотите попробовать?..
Один прыжок – и он оказывается на своем месте на помосте. Никогда еще Вероника не каза-
лась Деметрио такой прекрасной, со сверкающими дьявольским блеском глазами. Черные шелкови-
стые волосы ниспадают на плечи, контрастируя с облегающим атласным белым жакетом, на котором
выделяется шелковое сердце. Облегающие черные атласные брюки до колен, плотное трико и превос-
ходного качества фехтовальные туфли из лакированной кожи довершают комплект экипировки, под-
черкивая волнующее тело креольской Венеры. В руке, защищенной перчаткой с широким ремешком, тонкая итальянская рапира… Оглушительная тишина установилась в оружейном зале, все приблизи-
лись, чтобы не упустить ни единой детали этого самого интересного за вечер поединка. Между тем
серые и темные глаза скрестили свои взгляды, словно предвосхищая предстоящую дуэль.
- К бою!..
- Минутку… Вы не надеваете проволочную маску?..
- Я никогда не пользуюсь ею. Но Вы можете оставить свою, если боитесь получить ссадины на
лице…
- Было бы совершенно неуместно для довольно отважной соперницы не защищать свою красо-
ту…
- Я доверяю защиту красоты рапире, инженер… И не позволю вам угрожать ей…
- Вы очень уверены в своем умении.
- Немного меньше Вас, но, довольно…
- Если мне позволят, я исполню обязанности судьи на площадке… поскольку дело принимает
нешуточный оборот…
Это приближается Хулио Эстрада с разрешения дона Теодоро…