Мысли Франчески сосредоточились на других встречах, назначенных на эту неделю. Она старалась ничего не упустить. Сделала несколько телефонных звонков по списку, оставленному Вэл, затем снова занялась корреспонденцией. Закончив все дела, Франческа встала со стула и прошла через комнату к окну, думая о брате. С отсутствующим выражением на прелестном лице она раздвинула шторы и посмотрела через Пятую авеню на Центральный парк.
Январский день был настолько холодным, что оконное стекло местами обледенело. Через причудливо разрисованное морозом окно парк выглядел далекой сказочной страной, окутанной розовой дымкой. Несколько дней был снегопад. Утонули в снегу тропинки. Пушистые снежные шапки появились на верхушках ограды. И даже черные скелеты деревьев выглядели теперь нарядно. Снег изменил знакомый пейзаж.
За парком угадывались небоскребы Уэст-Сайда, сливавшиеся в серую гранитную массу. Подобно рваной горной цепи, они уходили в студеную бездну январского неба. Вид города сквозь кружево морозного узора вдруг напомнил Франческе знакомые пейзажи: нетронутую белизну гор, возвышавшихся над Кенигзее, сменила перед ее мысленным взором картина высоких йоркширских холмов, под сенью которых она выросла. Через полуприкрытые веки она представила знаменитую картину Моне, написанную им во время поездки в Норвегию. "Гора Колзаас". Франческа хорошо знала эту картину, потому что ее муж всегда мечтал иметь ее в своей коллекции. Тот факт, что она принадлежала другому коллекционеру, который не собирался расставаться с нею, не уменьшал страстного желания Гаррисона заполучить ее в собственность. "Нас всегда больше всего влечет недостижимое", - подумала Франческа. Может быть, именно поэтому так остра непроходящая тоска Кима по Пандоре.
Франческа коснулась розовым ухоженным ногтем замерзшего стекла и рассеянно поцарапала его. Она не знает не только средства, способного излечить Кима, но даже противоядия, чтобы немного облегчить его страдания. "Возможно, такого противоядия для Кима просто не существует", - подумала она безнадежно. Если только в этой роли не выступит само время… В ее жизни время оказалось способным сотворить чудо, но в случае с Кимом… Внезапно она поняла, что поездка в Англию вряд ли поможет решить проблемы брата. Не будет ли лучше, если он приедет в Нью-Йорк? Чем больше Франческа думала об этом, тем больше убеждалась, что этот вариант наиболее разумен. Она вырвет его из привычной среды и введет в круг насыщенной светской жизни по другую сторону Атлантики.
Приняв окончательное решение, Франческа быстрым шагом подошла к столу, сняла трубку и набрала номер своего дома в Виргинии.
- Гаррисон, привет. Это я, - сказала она, когда муж ответил.
- А, дорогая, ты уже дома. Я как раз собирался позвонить тебе. Почему ты не разбудила меня, когда уезжала? Ты же знаешь, что я хотел попрощаться. Улизнула, как воришка. Должен заметить, что твое бегство испортило мне настроение на целый день. Ты меня очень огорчила. - В его сочном, богатом модуляциями голосе было столько тепла и любви, что Франческа в очередной раз подумала, как ей повезло в жизни. Она улыбнулась в трубку.
- Ты так сладко спал, что у меня просто рука не поднялась разбудить тебя.
- Ты хорошо добралась? Как там квартира?
- Да, доехала нормально, и здесь все в порядке.
- Я забыл тебе сказать вчера вечером. Мне бы хотелось, чтобы ты заехала в галерею и потолковала с Леклерком по поводу той картины Утрилло, если тебе не трудно. Я думаю, личный визит будет гораздо весомее, чем телефонный звонок. Постарайся выбрать время на этой неделе.
- Конечно, дорогой. Послушай, Гарри, у меня к тебе есть пара вопросов. Ты не хотел бы приехать сюда на пару дней? Скажем, в среду. Ты мог бы взять с собой девочек. Им эта идея очень понравится. А в пятницу мы улетели бы в Виргинию вместе.
- С радостью бы, но не могу. У меня в Вашингтоне запланировано несколько важных встреч. Мне очень жаль, поверь. Может быть, на следующей неделе? Если, конечно, ты снова поедешь в Нью-Йорк. - В голосе Гаррисона прозвучало искреннее сожаление.
- Что ж, ладно, - ответила она, подавляя собственное разочарование. - И вот еще что, дорогой. Я получила довольно тревожное письмо от Кима. - Франческа пересказала мужу содержание письма и поделилась с ним тревогой по поводу депрессии брата. - Поэтому я считаю, что было бы хорошо пригласить его сюда, Гарри. Мы можем организовать для него несколько приятельских вечеринок, посмотреть что-нибудь интересное на Бродвее и замечательно отдохнуть в Виргинии. А потом, я думаю, мы могли бы недельку все вместе провести на нашей вилле на Барбадосе до отъезда Кима в Йоркшир. Ты знаешь, я вначале думала, что нам с тобой стоит навестить его в Англии. Но ведь ты бы обязательно ввязался в какие-нибудь дискуссии со своими друзьями-приятелями из британского правительства, и отдыха не получилось бы.
Гаррисон Эвери усмехнулся. Как хорошо жена знала его!
- Здесь ты не ошиблась, малышка. А идея с Барбадосом очень заманчива. Не могу сказать, что меня тянет в Лондон зимой. Чертовски холодно и сыро для моих старых костей. Что касается Кима то я с тобой полностью согласен. Думаю, тебе следует пригласить его немедленно. Я сам переживаю за него. Почему бы тебе не позвонить ему прямо сейчас, Франческа?
- Гарри, ты же знаешь, как просто отказаться по телефону. Он может сделать это, даже не взвесив все "за" и "против". Я лучше напишу ему сейчас, а позвоню на следующей неделе, когда он получит письмо, чтобы уговорить окончательно, если это потребуется.
- Ты, конечно, знаешь лучше, дорогая. Я всегда питал самые, теплые чувства к твоему дражайшему брату и надеюсь, что он сразу приедет, если только сумеет вырваться из Лэнгли. Думаю, мы оба действительно нужны ему сейчас.
- Я тоже так думаю. Очень благодарна тебе, Гарри, за понимание и поддержку. А сейчас я принимаюсь за дела. Нужно написать письмо, и вообще день предстоит напряженный. Позвоню тебе позже на этой неделе.
- Хорошо, дорогая. Счастливо тебе.
В переживаниях о Киме Франческа совершенно забыла о своем подавленном состоянии. Однако всего несколько недель спустя ей пришлось вспомнить о нем. И Франческа внезапно осознала что это было не просто чувство сожаления, а предчувствие надвигающегося несчастья. Она снова и снова возвращалась к мысли, что, если бы она прислушалась тогда к внутреннему голосу, подсказывавшему ей прямо с порога вернуться в Виргинию, ничего бы не произошло. Но терзаться теперь этим было бессмысленно - слишком поздно. Ее жизнь и жизни многих близких ей людей изменились. И изменились навсегда.
Однако в то утро все мысли Франчески о будущем так или иначе были связаны с братом. Она взяла ручку и приступила к письму. Закончив его, заклеила конверт, написала адрес и нашла марку в ящике письменного стола. Ну вот, дело сделано! Франческа откинулась в кресле и уставилась на конверт, прислоненный к малахитовой подставке для книг. Письмо получилось таким убедительным, пронизанным такой любовью и заботой, что Ким не сможет отказаться от приглашения - Франческа была уверена в этом. Она вспомнила о постскриптуме в письме брата и дала себе торжественное обещание - она сделает все возможное, чтобы 1979-й действительно стал для него хорошим годом.
Она почувствовала прилив бодрости и энергии. Со счастливой улыбкой на лице поднялась наверх, чтобы переодеться к предстоящим встречам. Ким приедет в Нью-Йорк! И она поможет ему избавиться от душевной боли и меланхолии. Все будет хорошо!
3
Эстел Морган ехала на встречу с Франческой Эвери слишком рано, поэтому решила пройтись пешком, отпустив такси на углу Мэдисон-авеню и Семьдесят четвертой улицы, немного не доезжая до дома Франчески. Расплатившись в таксистом, она вышла из машины и окунулась в бодрящую морозную атмосферу январского дня. Снег прекратился, и белесое солнце тщетно пыталось пробиться сквозь пелену тяжелых облаков.
Эстел повернула на Пятую авеню и приблизилась к роскошному зданию, в котором жили Эвери. Она подумала, что поступила правильно, надев норковую шубу, и у нее на лице промелькнула самодовольная улыбка. Швейцары в домах для самых богатых всегда выглядят гораздо неприступнее и надменнее, чем их респектабельные жильцы, а Эстел не могла допустить, чтобы кто-нибудь из них посмотрел на нее свысока или пренебрежительно обошелся.
О, эта шуба была очень стоящим приобретением. В ней она чувствовала себя уверенной и шикарной женщиной. Шуба была ее радостью и гордостью. Утром она долго крутилась перед зеркалом в красном платье, черных сапогах-ботфортах и с большой черной лакированной сумкой через плечо. И осталась очень довольной. Эстел оценивала себя как эталон эффектной и преуспевающей журналистки международного уровня. К несчастью, она не обладала способностью глубокого осмысления вещей, поэтому ей никогда не приходило в голову, что приметы внешнего антуража не всегда являются мерилом внутреннего интеллекта.
Ожидая зеленый свет на переходе Семьдесят четвертой улицы, Эстел посмотрела на часы. Было без нескольких минут четыре, но она уже почти достигла цели и должна была прибыть на место без опоздания. Пунктуальность не была сильной стороной Эстел Морган, но она помнила, что Франческа Эвери, эта стерва, всегда была очень точна, и Эстел пришлось сделать усилие над собой, чтобы не опоздать и не испортить все с первой минуты.
Она вошла в подъезд и представилась швейцару. Связавшись с квартирой по домофону и получив подтверждение, швейцар позволил ей пройти.
В квартиру Эвери ее впустила женщина средних лет в черном, по виду экономка, которая взяла у Эстел шубу, аккуратно положила ее на стул и проводила журналистку через холл. За время своей карьеры Эстел приходилось бывать во многих богатых домах с изысканным убранством, но она не видела ничего похожего на холл в квартире Эвери. "Боже мой, все это выглядит так, как будто перенесено из Версаля!" - подумала она, молча следуя за экономкой и бросая взгляды по сторонам.
Проводив Эстел в библиотеку, женщина улыбнулась вежливой холодной улыбкой и произнесла:
- Я доложу ее милости, что вы здесь.
Утопая в старинном китайском ковре и озираясь с завистливым любопытством, она прошла к камину. Эстел не была большим специалистом в искусстве, но обладала массой поверхностных знаний, которые позволили ей без труда определить, что перед ней не просто хорошие копии; просто копиям, даже самого лучшего качества, не место было в этой квартире. Многочисленные картины, написанные знаменитыми художниками постимпрессионистской школы. "Вон там, на дальней стене, безусловно, Ван Гог", - решила Эстел и подошла к картине поближе. Увидев подпись художника, она испытала удовлетворение от того, что не ошиблась.
В следующий момент дверь распахнулась, и на пороге появилась Франческа Эвери. Ее ясные глаза излучали энергию, а на спокойном лице играла приветливая улыбка. "Эстел!" - воскликнула она. Легко и грациозно, слегка покачиваясь на очень высоких каблуках, которые притягивали взгляд к ее точеным коленям и длинным стройным ногам, она направилась к камину.
Эстел сразу же отметила, что кожа ее лица сохранила присущий ей нежный оттенок английской розы, а ухоженные янтарного оттенка волосы не потеряли шелковистости и блеска. Они ниспадали ей на плечи небрежными волнами, и этот продуманный беспорядок придавал Франческе девически невинный вид. "Боже, она же совсем не изменилась", - подумала Эстел и почувствовала, как это ее раздражает.
- Прошу прощения, что заставила ждать, - извинилась Франческа. - Очень рада встретиться снова. - Она протянула руку застывшей на месте журналистке.
Эстел пришла в себя довольно быстро. Изобразила на лице приветливую улыбку и неловко пожала длинные холодные пальцы Франчески.
- Я пришла всего несколько минут назад, дорогая. Ожидание среди этой роскоши мне совсем не в тягость. Какой у вас замечательный вкус!
Франческа высвободила свою руку и внутренне содрогнулась. Эстел всегда была льстивой. "Какая неприятная черта, хотя и довольно безобидная", - подумала Франческа и пробормотала что-то насчет того, как ей приятно слышать это признание. Она предложила Эстел устроиться поудобнее на диване под картиной Гогена, изображавшей девушку с Таити. Эстел последовала ее предложению и, обернувшись к своей собеседнице, произнесла со сладкой улыбкой:
- Дорогая Франческа, очень рада видеть вас. Кажется, сто лет прошло со времени нашей последней встречи.
- Не совсем так, - с холодной улыбкой ответила Франческа. - Прошло около пяти лет. Мне кажется, последний раз мы виделись случайно в Монте-Карло, не правда ли?
- Да, это было на приеме у Грейс. Грейс - просто изумительная, и Режье такой милый человек. Я их обоих очень люблю.
Хвастовство дружбой с семьей Гримальди поразило Франческу - настолько явно оно не соответствовало действительности. Эстел была подругой принца или принцессы Монако не в большей степени, чем сама Франческа - подругой королевы Великобритании. Но она решила воздержаться от комментариев по этому поводу, чтобы не поставить Эстел в неловкое положение, и спросила оживленным тоном:
- Могу я предложить вам что-нибудь: чай, кофе или другой напиток?
Эстел испытала острое разочарование, что ее лишили такой замечательной возможности пустить пыль в глаза, но взяла себя в руки.
- Чай, пожалуйста. С лимоном и с заменителем сахара, если у вас есть. Приходится следить за фигурой! - добавила она.
- Конечно. Я пойду попрошу Вэл приготовить чай, а затем мы можем приступить к интервью. - Она быстро направилась к двери, раздумывая о том, как она сможет выдержать эту женщину еще час.
Эстел проводила Франческу пристальным взглядом. Как она умудряется всегда так грациозно двигаться? Ну, прямо плывет, а не идет на своих великолепных ногах? И вообще, как ей удалось так сохраниться? Ей же по крайней мере сорок два, а выглядит она лет на десять моложе.
Франческа вернулась почти сразу же, прервав размышления Эстел.
- У Вэл, оказывается, уже все готово, - объявила она с улыбкой, устанавливая георгианский серебряный поднос с чайными чашками на журнальный столик.
- Когда мы виделись в последний раз, вы, кажется, работали в одной из газет. Как давно вы сотрудничаете с "Нау мэгэзин"?
- О, уже около трех лет, Я являюсь редактором отдела хроники светской жизни, - объявила Эстел с самодовольной улыбкой.
- Это просто замечательно, Эстел. Это, должно быть, очень важная работа, хотя и довольно беспокойная.
- Это действительно так. Но она дает мне возможность жить насыщенной и очень интересной жизнью. Я бываю во многих странах, останавливаюсь в лучших отелях или у очень интересных людей, беру интервью у знаменитостей. - Переполненная осознанием собственной значимости, Эстел продолжала: - На меня сейчас работает большой штат сотрудников. Но я планирую свою работу таким образом, чтобы наиболее выигрышные интервью, особенно за рубежом, оставались за мной.
Франческа подумала: "По крайней мере, она не врет".
- Это очень разумно с вашей стороны, - произнесла она.
- О, такой подход подсказывает сама профессия, - заметила Эстел и потянулась за своей сумочкой. Она достала маленький магнитофон и поставила его на передвижной столик, стоявший между ними. - Вы не возражаете, если я буду использовать магнитофон?
- Нет, что вы. Я хотела бы сказать вам несколько слов о благотворительной деятельности. Я думаю, вы планируете использовать это в своем интервью, поскольку на меня вы вышли именно через комитет, и они надеются, что эта тема займет в нем значительное место…
- Об этом мы поговорим позже. - Эстел перебила ее так резко, что Франческа была ошеломлена такой бестактностью. Журналистка продолжила без паузы: - Вначале я хотела бы поговорить о вас, вашей карьере и частной жизни. В конце концов, интервью посвящено вам, а не благотворительности. Моих читателей интересуют конкретные личности и их жизнь, а не организации и учреждения. - Эстел выпалила все это на одном дыхании и окинула Франческу взглядом, в котором явно читался вызов.
- О, понятно, - сдержанно согласилась Франческа, внутренне упрекнув себя за проявленную инициативу. Ее неприятно удивил столь неоправданно резкий отпор со стороны Эстел, который она вначале расценила как проявление невоспитанности, но отогнала от себя эту мысль, решив, что таким образом проявляется энтузиазм журналистки в работе или пренебрежение к тонкостям этикета. Но Эстел всегда была эмоционально глуховата и не отдавала себе отчета в том, что ее слова или интонации могут обидеть собеседника.
Франческа потянулась за сигаретой, гибко изогнувшись в тонкой талии, достала ее из сигаретницы, сделанной из оникса с золотом, и откинулась в кресле, терпеливо ожидая, когда Эстел наладит технику. Эта женщина выводила ее из равновесия. Было заметно, что Эстел считает себя одетой с подобающей случаю элегантностью, но красное шерстяное платье, хотя и, безусловно, дорогое, совершенно не соответствовало цвету ее лица и ярко-рыжим волосам. Франческа знала, что цвет волос был натуральным, но, очевидно, в последнее время Эстел приходилось их подкрашивать - некоторые пряди имели совсем неестественный пламенный оттенок.
Затягиваясь сигаретой, Франческа отвела взгляд от Эстел и упрекнула себя за отсутствие снисходительности. Она вдруг испытала внезапную жалость к журналистке. В первый раз они встретились много лет назад в Лондоне, когда были еще девушками, и прошедшие годы не пощадили сидевшую напротив нее женщину. Бедная Эстел. Вероятнее всего, ее жизнь не была и наполовину так хороша, как она ее описывала. Во многих отношениях это была беспощадная борьба. А ведь тогда, много лет назад, Эстел была талантливой и многообещающей писательницей. Что стало с ее мечтами писать романы? Совершенно очевидно, от них не осталось и следа. Внезапно Франческа подумала: "А кто я такая, чтобы судить Эстел?" Каждый делает в жизни то, что умеет, и надеется на лучшее. Она сама терпеть не могла людей, не видевших бревна в своем глазу и использующих любую возможность покритиковать соринку в чужом. Франческа старалась не опускаться до этого уровня.
- Ну вот, я готова! - воскликнула Эстел и удобно устроилась на своем месте.
Интервью началось. Где она покупает одежду? Предпочитает ли она французских модельеров американским? Какие развлечения любит она больше всего? Много ли народа обычно присутствует на устраиваемых ею ужинах и коктейлях? Как они управляются с Домами в Нью-Йорке, Виргинии и на Барбадосе? Сколько у них слуг? Сама ли она продумывает интерьер своих домов? Есть ли у нее хобби? Как она себя чувствовала, будучи женой посла? Нравится ли Гаррисону его новая роль советника президента? Каково состояние его здоровья? Как часто Франческа бывала в Белом доме? Общением с какими людьми дорожила она больше всего? Хорошие ли у нее отношения с внучками Гаррисона? Предпочитает ли она жизнь в Америке жизни в Англии или других странах и почему? Есть ли хобби у Гаррисона? Как они отдыхают?..