- Со мной, черт побери. Но вот что странно - у меня не было ощущения оцепенения, когда Джек упал. В тот день все мои мысли были о нем, а не о себе. Оцепенение пришло ко мне через двое суток. - Виктор покачал головой. - Каждый строительный рабочий боится этого ощущения, потому что после того, как оно посетит тебя, твои дни на работе сочтены. Конечно, ты стараешься скрыть это - ведь тебе нужна работа, но все равно твое состояние как-то проявляется. Страх подавляет все остальные чувства, с ним невозможно сжиться… его невозможно загнать внутрь, потому что, по мере роста здания, тебе приходится подниматься вверх, вверх и вверх. Если ты этого не можешь, тебя вышвыривают с работы. И быстро. В любом случае те, кто работает рядом с тобой, всегда это чувствуют… запах страха.
- Это тогда ты ушел?
- Да, через несколько недель. Элли почувствовала у меня страх, Ник. Ее отец и братья были строительными рабочими. Я и познакомился с ней через Джека, самого младшего в их семье. Он был совсем ребенком, когда упал. Черт возьми, Ник, она знала, действительно знала. Из прошлого опыта. И она умоляла меня уйти. Сначала я не хотел. Естественно, я хотел преодолеть страх. И я смог. Через неделю после того, как упал Джек, другой парнишка уцепился за конструкции на самом верху шестидесятиэтажного дома. Начался дождь, поднялся ветер. Страшная буря. Мальчишка вспомнил Джека и оцепенел. Он не мог спуститься сам. Я поднялся и помог сойти ему вниз. Через неделю я оставил стройку, к огромному облегчению Элли. Тогда-то мы упаковали чемоданы и уехали из Огайо в Калифорнию. Близнецам не было и года. Мы купили старый пикап и поехали по стране. Нас четверо и багаж - как сельди в бочке. Но я хочу тебе сказать, Ники, - это были хорошие дни. У меня были Элли и сыновья, а до остального мне и дела не было. - Виктор кашлянул. - Боже мой, мне тогда не было и двадцати.
- А твой друг Джек, брат Элли? Он разбился насмерть?
- Нет, его парализовало. С тех пор он в инвалидном кресле. Слава Богу, все эти годы я мог присматривать за ним.
Некоторое время Ник не мог говорить - у него стоял комок в горле. Он думал: "В этом мире нет больше такого человека, как Виктор. По крайней мере, я такого не знаю. Джек - уже восьмой, кого он содержит, не считая друзей, которым всегда щедро помогает. Какое же огромное сердце у этого человека!"
Виктор запрокинул голову и еще раз посмотрел на вздыбившиеся балки. По выражению его лица трудно было определить, о чем он сейчас думает. Опустив голову, он улыбнулся Нику и медленно сказал, тщательно подбирая слова:
- Видишь, Ники, я знаю, что такое настоящий страх. И я его победил. Поверь мне, я не боюсь Майкла Лазаруса.
- Я верю тебе, Вик.
16
Норман Рук - костюмер Терри - шел быстро, почти бежал, и Катарин с трудом поспевала за ним. Наконец, когда они добрались до Хэймаркета, она поравнялась с ним и заставила остановиться. Запыхавшись, Катарин сказала:
- Пожалуйста, Норман, не мог бы ты идти помедленнее? Я уже устала.
- О, прости, солнышко, - пробормотал он извиняющимся тоном, - просто мне хочется вернуться в Олбани как можно быстрее.
Он зашагал снова, и, хотя и не намного медленнее, Катарин теперь могла идти вровень с ним и несколько раз украдкой взглянула в его лицо. Оно было мрачным и не предвещало ничего хорошего. Но, к счастью, теперь, когда они удалились от театра, волнение Нормана несколько улеглось. Пятнадцать минут назад в костюмерной его состояние "напугало ее до такой степени, что она без раздумий последовала за ним.
Быстрая ходьба дала Катарине возможность привести в порядок мысли, и теперь ее мозг работал с обычной быстротой и ясностью. Она пришла к выводу, что одно обстоятельство было особенно тревожным и непонятным. Это была реакция Нормана на то, что Терри пьян. Любой актер, включая ее саму, терпеть не может пропускать спектакли, но иногда этого невозможно избежать - хотя бы из-за болезни. С тех пор, как прошел спектакль, Терри отсутствовал лишь однажды и в этом не было ничего сверхъестественного. Он вообще молодец! Сама Катарин пропустила из-за простуды три спектакля, а Джон Лейтон - второй ведущий актер - отсутствовал две недели из-за повреждения коленной чашечки. Мир не перевернется, если Терри не появится сегодня вечером. "Так почему же Норман так бесится из-за этого?" - спросила она себя и тотчас же пришла к выводу, что во всем этом был какой-то подвох.
На этот раз Катарин сжала руку костюмера так сильно, что ему пришлось остановиться. Она посмотрела на него испытующим взглядом и в сердцах сказала:
- Я не понимаю тебя, Норман! Почему ты так нервничаешь из-за того, что Терри не выйдет на сегодняшний спектакль?
- Вовсе нет, - запротестовал он и, глубоко вздохнув, добавил: - Черт возьми, я был бы счастлив, если бы он даже не пытался этого сделать. Он ведь просто не в себе! Терри знает, что для него я совру что угодно. Мне ничего не стоило бы сказать, что у него ларингит. Но он даже слушать не хочет. Не знаю, как заставить его сегодня остаться дома. Вот что беспокоит меня, солнышко. Как удержать его? - Норман кисло улыбнулся. - Терри же в два раза крупнее меня.
Катарин была удовлетворена объяснением и сочла что это похоже на правду.
- Да, насчет размеров ты почти не преувеличил. Но послушай, почему бы тебе просто не запереть его в квартире?
- Не думай, что у меня не было такой мысли! Но иметь дело с напившимся Терри очень сложно. Он слишком агрессивен.
У Катарин вновь появилось чувство тревоги, которое она испытывала в костюмерной. Вероятно, состояние Терри гораздо хуже, чем она предполагала. Почему же, черт побери, он ведет себя так безответственно? Однако одними разговорами в данном случае ничего не добьешься. Здесь необходимо действовать.
- Может быть, мы могли бы найти кого-нибудь, кто бы мог нам помочь, - сказала она, лихорадочно подыскивая подходящего кандидата. Наконец ее осенило. - Я могла бы попросить подъехать Виктора Мейсона! Он по комплекции такой же могучий, как Терри, даже крупнее. Я уверена, что он легко с ним справится.
Норман бросил на нее неодобрительный взгляд. "Не будь дурой, солнышко. Мы не можем втягивать в эту скандальную историю других людей. Этого еще, черт побери, не хватало", - сказал он себе. И, не говоря ни слова, повернулся и помчался вперед, подгоняемый необходимостью добраться как можно скорее до Терри. Чувствуя раздражение, Катарин посмотрела вслед удаляющейся фигуре и без промедления последовала за ней.
Костюмер, маленький и подвижный, мчался впереди, как жесткошерстный терьер. Полы его плаща развевались на ветру. Когда они были уже у площади Пиккадилли, необычно оживленной в этот полдень, Катарин несколько раз теряла его в толпе. Боже мой, он ведет себя как маньяк, думала она, и ее раздражение постепенно перерастало в настоящий гнев. Ей пришло в голову, что, возможно, Норман боялся, что Терри удалось каким-то образом выбраться из дома и теперь он нетвердой походкой направляется к театру. Да, этим объясняется его поведение, подумала она, но тут же отказалась от этой версии. Она знала квартиру Джона Стэндиша, где жил Терри. У нее была массивная дубовая дверь с тремя замками, поскольку у Джона был ценный антиквариат, картины и другие предметы искусства. Войти в квартиру было очень сложно и, соответственно, выйти тоже нелегко. Катарин почти бежала, чтобы догнать Нормана. Поравнявшись с отелем "Пиккадилли", она заметила, к своему удивлению и огромному облегчению, что Норман наконец остановился и ждет ее.
- Нехорошо с твоей стороны, - задыхаясь, сказала она, решительно перегородив ему дорогу. - Ты обещал рассказать мне все и не сделал этого. Более того, ты ведешь себя очень странно, и я начинаю думать, что ты что-то скрываешь. Что произошло, Норман? - возбужденно воскликнула она. - Ты же не сказал мне всего, а?
Норман сделал несколько глотательных движения стараясь обрести контроль над собой. Наконец он произнес:
- Нет, солнышко. - Он горестно покачал головой и устало опустил плечи. - Я собирался тебе рассказать, когда мы подойдем ближе… Честно говорю, собирался. Я хотел тебя подготовить. Только мне не хотелось говорить об этом посередине улицы. - Он взял руку Катарин и сказал размеренным голосом: - Терри не просто попал в переделку, девочка, он получил ножевое ранение.
Его слова не сразу дошли до нее. Катарин смотрела на него с широко раскрытыми глазами, не понимая, а затем на ее лице появилось выражение ужаса.
- Ножевое ранение, - повторила она слабым голосом. Сердце внезапно учащенно забилось. Она прислонилась к стене, вздрогнув всем телом от полученного известия. - Но с ним все в порядке? - спросила она.
- Да-да, с ним все в порядке, - быстро заверил ее Норман. - Прости, что выложил это таким образом. Я не хотел расстраивать тебя. У него рваная рана на предплечье. Не очень глубокая, слава Богу. Там моя жена. Она когда-то работала медсестрой, и ей удалось быстро остановить кровотечение. - Норман вздохнул и добавил: - Врача там нет. Я не посылал за врачом.
Увидев выражение гнева и панику на побледневшем лице Катарин, он торопливо воскликнул:
- Я не мог этого сделать, Катарин! Любой доктор обязан сообщать полиции о фактах ножевого ранения. Началось бы расследование, и дело получило бы огласку. Ты же знаешь этих газетных шакалов, когда они унюхают что-нибудь подобное!
- Но ты уверен, что с ним будет все в порядке? - настаивала Катарин. - Уверен? - повторила она, сжимая руку Нормана и пытаясь поймать его взгляд.
- Да, уверен. Клянусь, солнышко. Пенни тоже уверена. Я сказал тебе, что она остановила кровь и наложила ему повязку, когда я уходил. Рана несерьезная. К счастью. К этому времени, я надеюсь, ей полностью удалось привести Терри в чувство.
Какое-то время Катарин не решалась заговорить, осознав всю серьезность положения. Ее переполняли самые разные эмоции, главной из которых был страх. Будучи женщиной смелой, она тем не менее питала отвращение к любому насилию, будь оно словесное или физическое. Сталкиваясь с ним, она чувствовала свою беспомощность. Сейчас ее даже подташнивало. У нее началась головная боль. Но, видя умоляющие глаза Нормана, Катарин взяла себя в руки и медленно сказала:
- Он действительно не может выйти сегодня, Норман, даже если успокоится. Он не доведет спектакль до конца.
Норман согласился.
- Я надеюсь, тебе удастся убедить Терри. Тебя он послушается. Это основная причина, по которой я потащил тебя сюда. Ты же попробуешь, да, дорогая? - добавил он умоляющим тоном.
- Я сделаю все, чтобы помочь ему. - Она заколебалась, прежде чем задать следующий вопрос, однако, собравшись с духом, осторожно произнесла: - Норман, как ты думаешь, кто ударил Терри?
Норман скорчил гримасу и покачал головой.
- Я не мог ничего понять из того, что говорил Терри.
- Ты не думаешь, что это была Алекса Гарретт? - Катарин понизила голос.
- Нет, я уверен, что это была не она, - ответил Норман, но его слова прозвучали неубедительно. Он отвел глаза в сторону, стараясь не встретиться с испытующим взглядом Катарин.
- Тогда кто? - допытывалась она.
- Я… я… Честно, я не уверен. - Норман подумал секунду и мрачно добавил: - Там была какая-то драка. Много чего побито. Джона, чёрт побери, хватит удар, когда он увидит. Он сдал Терри свою квартиру исключительно по своей доброте, а теперь половина его ценностей уничтожена. И уехал-то он всего на несколько недель!
- Неужели разбито что-нибудь из нефритовых и фарфоровых статуэток в гостиной, Норман? - спросила Катарин с недоверием.
Он кивнул, не в силах ответить.
Катарин вскрикнула:
- Но это же ужасно, Норман! Ужасно. Джон потратил годы, собирая эти прелестные вещицы, и он так гордился ими! Терри обязан возместить все, - решительно закончила она.
- Да, - ответил Норман. "Но чем? - подумал он. - У Терри ни черта нет, и он по уши в долгах. И по уши в дерьме, если уж говорить о его прочих проблемах". Норман уже собирался кое-что выложить Катарин, но внезапно изменил свое намерение. Терри из него кишки вывернет, если он раскроет его секреты, и к тому же надо для начала разобраться с его сегодняшним состоянием.
Норман быстро сказал:
- Пошли, любовь моя. Шевели ножками. Время бежит. И не пугайся, когда увидишь парня, Катарин. Он не совсем в себе, мягко говоря.
- Не беспокойся, - ответила она, подхватив его под руку. Они поспешно направились вниз по Пиккадилли. Теперь Катарин была не в меньшей степени озабочена тем, чтобы побыстрее добраться до квартиры.
Они были недалеко от Олбани. Дом был рядом с Берлингтонским пассажем и Королевской академией искусств, знаменитой картинной галереей. Олбани-хаус, фешенебельное здание на Пиккадилли-стрит, построенное лордом Мельбурном в 1770 году, было позже переоборудовано в жилой дом для богатых и превратилось в пристанище для английской аристократии и литераторов. Апартаменты, называемые обычно комнатами, а не квартирами, стали исключительно престижными местами обитания в последующие столетия, и те, кто жил здесь, считали это особой привилегией.
Норман провел Катарин через внутренний двор к стеклянным дверям здания. Она бросила на него взгляд и убедилась, что теперь, когда они добрались до места, он выглядит гораздо спокойнее. На входе их поприветствовал швейцар в униформе такого старинного образца, что можно было предположить, что он только что вернулся с битвы под Балаклавой.
Отделанный камнем холл был темным и безмолвным. Их шаги гулко раздавались в тишине.
Когда они добрались до двери квартиры Джона, Норман вставил ключ, и они вошли внутрь. Их спокойно приветствовала жена Нормана - Пенни, стоявшая в холле рядом с гостиной. Пенни - грациозная блондинка с приятными чертами лица - была бледна и явно озабочена, но она полностью контролировала себя.
- Ну что он, держится? - спросил Норман.
- Не слишком хорошо. У него очень нестабильное состояние. Но, к счастью, рука больше не кровоточит, - добавила Пенни, притворно бодрым голосом. Она кивнула в сторону гостиной. - Подождите здесь минутку, перед тем как войти к нему, я вас позову.
Войдя в кабинет, Катарин тотчас увидела, что Норман ни в малейшей степени не преувеличил, когда сказал, что квартира напоминает поле битвы. Он скорее приуменьшил последствия столкновения. "Похоже, здесь проходила крутая разборка", - сказала себе Катарин, поджав губы. Прекрасная комната, изысканностью и элегантностью которой она всегда восхищалась, буквально лежала в руинах. Две большие китайские фарфоровые лампы были разбиты, а их шелковые абажуры брошены в угол. Несколько маленьких античных столиков с отломанными ножками лежали на боку рядом с абажурами. Большое изумительной красоты венецианское зеркало, висевшее над камином из белого мрамора, было разбито. Трещина шла из середины вниз - видимо, в него что-то швырнули. Гордость Джона - коллекция китайских статуэток из жадеита - была безжалостно уничтожена. Осколки лежали на газете на круглом столике эпохи короля Георга, являя собой жалкое зрелище. Катарин показалось, что их невозможно будет восстановить. Бледно-голубой ковер был прожжен в нескольких местах сигаретами и залит красным вином. Несколько пятен от вина уродливыми кляксами расплылись на подушках дивана с обивкой из бледно-голубого бархата.
Катарин была потрясена. Совершенно очевидно, что Пенни или Норман пытались навести какой-никакой порядок, но от этого следы погрома стали еще более явными. Глаза девушки снова скользнули по комнате, и на ее лице отразилась боль.
- Как Терри мог допустить, чтобы это случилось? - крикнула она, повернувшись к Норману, стоявшему за ее спиной.
- Не знаю, - пробормотал он невнятно, - я тоже удивляюсь, как он дал ударить себя ножом.
Катарин мгновенно покраснела.
- О, прости, - сказала она, осознав, что ее фраза прозвучала так, как будто для нее ранение Терри гораздо менее важно, чем разбитые предметы. Она посмотрела на Пенни. - Ты сказала, что Терри еще плохо. Как ты думаешь, сможет он выйти на сцену сегодня вечером?
Пенни покачала головой.
- Я думаю, это было бы ужасно, Катарин. Я попыталась привести его в чувство, и, конечно, сейчас ему гораздо лучше, но настоящее похмелье еще впереди.
Норман тяжело вздохнул.
- Черт знает, что в этой ситуации делать. Теперь все зависит от тебя, Катарин. Возможно, тебе удастся убедить его не брыкаться и побыть дома хотя бы сутки. Ему нужно отоспаться и прийти в себя.
- Постараюсь, - ответила она. - Пойдем посмотрим, как он там? - Катарин вышла вслед за Норманом и Пенни из гостиной.
Норман внезапно остановился у двери в спальню на другом конце холла.
- Может быть, мне лучше предупредить его, что ты здесь, Катарин. Он не знает, что я ходил за тобой.
Норман зашел в спальню, а Пенни и Катарин остались перед приоткрытой дверью.
Они услышали сначала тихий голос Нормана, а затем разъяренный крик Терри.
- У тебя, придурка, что, совсем крыша поехала? Кто тебя просил делать это? Ты, педераст вонючий!
Норман шепотом пытался успокоить Терри, а затем повернул голову к двери и сделал женщинам знак войти в спальню. Катарин слегка заколебалась, прежде чем двинуться вперед, так как понимала, что Терри, скорее всего, был взбешен тем, что она увидит его в таком унизительном положении: повергнутый герой-любовник.
Пенни слегка подтолкнула ее, и ей пришлось сделать несколько шагов вперед. Внезапно она увидела Терри. Сердце Катарин упало, но ей удалось сохранить бесстрастное выражение лица и скрыть испытанный шок. Только с лица сбежала подготовленная улыбка.
Терри лежал поперек покрывала, обложенный снежно-белыми подушками. На нем были лишь брюки от черной шелковой пижамы. Его раненая левая рука была почти полностью перебинтована. Катарин заметила, что у него были и другие ранения. На правом плече и руке были видны сине-черные кровоподтеки, а на шее - ясно различимые царапины. Но хуже всего было его лицо - гораздо хуже, чем она предполагала. Терри выглядел ужасно! Его небритое лицо было отекшим и мертвенно-бледным. Голубые глаза налились кровью, веки набухли и покраснели, а под глазами пролегли розовато-лиловые круги. Чувствовалось, что ему трудно сфокусировать взгляд на Катарин. Вокруг него витала аура такого чудовищного беспутства, что у Катарин возникло сложное чувство отвращения и жалости.
У нее на языке вертелся один навязчивый вопрос: "Кто же сделал это с тобой, дорогой Терри?" Но Катарин не смогла произнести его, опасаясь, что тем самым причинит ему новую боль. К тому же инстинктивно она знала, что он этого ей не скажет.
- Привет, киска, - сказал Терри слабым и хриплым голосом, как будто громкий крик несколько секунд назад отнял у него все силы, - хорошо меня отделали, а?
- Да дорогой, - ответила Катарин с ослепительной и в то же время ободряющей улыбкой. Успокаивающим тоном она продолжила - Но ведь могло быть и хуже. Единственное, что тебе сейчас нужно - так это хороший сон. Утром ты почувствуешь себя лучше. - Она снова улыбнулась и заметила не допускающим возражений тоном: - Завтра вечером ты снова будешь на сцене.
Собрав остатки сил, Терри приподнялся на подушках и выразительно посмотрел на нее:
- Сегодня вечером. Я не собираюсь пропускать спектакль из-за этих пустяковых царапин. Черта с два, киска.