Свет моих очей вызвал милицию либо посоветовал Грише ее вызвать. Не, сам же Гриша сподобился на такое… Только гораздо позже я вспомнила, что сын у Гриши служит где-то здесь в местном отделении. Может, это он и был? С товарищем. Но мне от этого было не легче. Есть большая разница между телевизионной милицией и настоящей. В телевизоре районных участковых играют выпускники московских и питерских театральных вузов, и никуда никогда им не деться от печати цивилизации на лицах. Все эти мальчики из-под палки, но читали Овидия, Брехта, Шекспира - и вслух, и про себя. Сейчас же на меня смотрели две морды - полупьяные, наглые, тупые.
- Тебе, блин, сказано - руки за голову! - Один стал расстегивать кобуру. Что у него там в кобуре, у полупьяного и тупого, я не знала, но наверняка что-то, из чего он может прострелить мне руку, ногу. Мою глупую голову…
- Оружие на пол не бросать? - попыталась пошутить я. - Ребята, да вы что, в самом деле!.. Я же хозяйка дома!
- Какая ты, мать твою, хозяйка, - неожиданно вмешался носатый худенький Гриша. - Уводите, уводите ее, воровка она - вон, набрала…
- Гриша, да вы что, с ума сошли? Какая я воровка… да посмотрите, что у меня в сумках - мои вещи и дочкины, беру в Москву, чтобы постирать…
На лице у одного возникла тень сомнения. Я увидела это и постаралась убедить его. Я сделала шаг в сторону, к сумке.
- Стоять! - заорал первый и опять потянулся к своей дурацкой кобуре. - К стене, сказано!..
Я повернулась к стене. Мне было видно, как второй, который засомневался, подошел к моим сумкам и ногой пошуровал в них. Из одной вывалилась компьютерная мышь, моя собственная, от моего собственного ноутбука.
- Ну, ясно, - сказал он. - Ладно, давай пошли. - Это он слегка пнул меня в спину.
Я повернулась к нему.
- Куда?
- В отделение! "Куда"! Туда!..
У меня стало горячо в голове и снова затошнило. Варька…
- Я не могу… У меня дочка заболела… У нее температура…
Милиционеры заржали.
- Ой-ё, ну ты, блин, еще чего-нибудь нам скажи… давай двигай…
- Да у меня такси во дворе стоит…
- Видели мы, как мужик какой-то линял… Это с тобой был?
Я не понимала, валяли они дурака, лениво и нагло - за деньги, им обещанные, или действительно думали, что я воровка. Я не знала, как мне с ними себя вести. Сейчас, если меня запрут до утра - пока придет какой-нибудь местный следователь, - что я буду делать? Варьку отвезут с температурой сорок в больницу…
- Послушайте… я журналистка, я в ТАССе работаю… Хотите, позвоните…
- Ага, а я - Леонид Якубович! - это сказал тот, второй, который сомневался.
- Возьмите мой телефон, в сумке, пожалуйста, позвоните… я скажу вам свой адрес, телефон, московский…
- Да на хрена нам твой телефон… Разве что в гости пригласишь, - он переглянулся со вторым, - а, Федотыч?
Бред происходящего был очевиден. Меня уже заталкивали в милицейский "газик". Сумка моя осталась на даче. В сумке - деньги, ключи от квартиры, мобильный телефон.
- Возьмите мою сумку, пожалуйста. Там ключи, телефон.
- Паспорт, да?
- Паспорта нет. Но… Я вам заплачу.
- Ишь ты!..
Неожиданно я услышала в голосе "да".
- Пожалуйста, вернитесь, она лежит на кухне. Кажется…
Милиционеры переглянулись. Отошли. О чем-то поспорили. Сколько, интересно, предложил им Виноградов? То есть Гриша от Виноградова… Скорей всего, он вообще ничего не предлагал. Просто Гриша позвонил сыну, и тот попросил своих дружбанов меня попугать, чтобы неповадно было.
- Послушайте, я ведь правда жена хозяина, просто мы поссорились, я вещи свои решила забрать, у него любовница, а… у меня дочка… ну вот ее качели… дочку зовут Варя… она заболела… меня зовут Лена Воскобойникова… я журналистка… вы посмотрите все вещи… там Варины майки и мои… а мышка от компьютера тоже моя… я могу ее оставить… - Я говорила все подряд, быстро, надеясь, что хоть что-то попадет в цель.
- Слушай, не трынди. Вылезай обратно, иди за своей сумкой, - неожиданно сказал первый, который все хватался за кобуру.
Я быстро пошла к дому и остановилась.
- Но… у меня нет ключей.
- Как же ты в дом попала, "хозяйка"?
- У меня… муж… ключи отобрал. Гриша мне открыл. Мы же поссорились с мужем.
Они опять переглянулись. Второй, "хороший", отправился за Гришей. Гриша пришел, не глядя на меня, открыл дверь. Мне казалось, что ему очень стыдно. Я сходила за сумкой, достала на кухне все деньги, какие там были - не густо - две тысячи рублей, те самые, что я должна была заплатить шоферу, и еще пятьсот рублей и двадцать долларов. Но мне же надо еще добраться до Москвы. До электрички здесь пешком минут двадцать всего, но ходят эти звенигородские электрички раз в час, тем более вечером…
Я подошла к милиционерам.
- Вот, спасибо за… доверие… - Я протянула им по тысяче.
Этого точно было мало за доверие, я сразу это поняла и протянула еще двадцать долларов. Я бы дала и Грише, за его жалкую душу лакея, но мне надо было оставить деньги на обратную дорогу.
- Я возьму вещи, свои вещи?
Милиционеры посмотрели друг на друга, на меня и оба отвернулись.
- Пойдемте со мной, если хотите… Только там, у нас, и брать-то нечего. Телевизор и газонокосилку, и та в сарае стоит. А! Есть кое-что! - Хорошо, что я вспомнила.
Когда я вышла с сумками, навешанными на одну руку, обнимая другой четыре бутылки прекрасной водки и бутылку невероятно дорогого коньяка, который Виноградову подарили на Новый год, милиционеры разулыбались. Ну вот и хорошо. Они попытались со мной проститься, но тут уж я их попросила довезти меня хотя бы до Звенигородского шоссе, где я могла бы поймать машину.
- А чё, Санек, смотаемся до Новой Риги? - это предложил тот, что мне чуть было не поверил с самого начала.
- Ну давай, - ответил тезка Виноградова, пытаясь аккуратно пристроить запотевшие бутылки водки под сиденьем.
Я вытащила их из морозильника, где они хранились вместе с маленькими стаканчиками. Водка должна быть ледяная, к ним - замороженные стопочки, а сердце подавальщицы, жаждущей необыкновенного секса, - горячее… Руки же - свободные, без обручальных колец, и пустынная голова, чтобы Виноградов мог вдувать туда любую милую ему на сегодня мысль. И выдувать, как только она ему становилась неактуальна, эта мысль в моей голове.
- Лена! - это звонил тезка милиционера Санька, Виноградов Саша. - Варька заболела. Ты знаешь? Почему ты не с ней?
Я привыкла к его поворотам на 180 градусов, на 360, но, видимо, для того дня мне было многовато. Я не смогла даже сначала что-то ему ответить.
- Я спросил тебя, почему ты не с Варей, у которой температура сорок?! Мне звонила Неля.
- Но я же в милиции, как ты и просил. - Я покосилась на милиционеров, которые везли меня сейчас до Ново-Рижской трассы. Но они, похоже, перестали мной интересоваться.
- Ваньку не валяй! Я с Гришей только что разговаривал. Ты вещи забрала напрасно. Ну, я увлекся. И что?
- Да, понятно.
Ему, видимо, показалось, что мне это на самом деле понятно.
- Нам всем нужно просто глотнуть свежего воздуха. Понимаешь, Ленка…
- Нам всем - это тебе?
- Да, мне. Зачем ты забиваешь гвозди? Может, все это закончится через пятнадцать минут, а может, послезавтра.
- Мне ждать до послезавтра?
- Тебе просто - ждать. И не делать резких движений. Тебе сказано было: "Замри!" А ты - что?
- Сколько ждать, Саша?
- Не знаю. Месяц, два. Три…
- А чего ждать? Свадьбы вашей? Чтобы ты пригласил меня повару минет сделать?
- Слушай, Воскобойникова, а что, по-человечески нельзя расстаться? Без грязи?
Я не знала, смеяться мне или плакать, это Саша говорит - мне! У меня вырвался нервный смешок.
Виноградов коротко и грязно выругался и отключился. А мне - уже второй раз за сегодняшний день - вдруг нечем стало дышать. Я хватала воздух, вонючий и перегретый, и судорожно искала в сумочке нашатырь. Через минуту перед глазами поплыли черно-зеленые круги и сильно зазвенело в ушах, я понюхала нашатырь, натерла им виски, и через минуту мне стало легче. Я набрала номер Нели:
- Нель, Виноградову больше не звони, с ним не разговаривай, я буду через час. Как Варя?
- Лучше, ой, слава богу, получше, приезжала "скорая". Говорят, такой сейчас грипп - ничего нет, только высокая температура. Они сделали укол, температура стала снижаться, ее вырвало - ничем, просто слюной, и она уснула.
- Хорошо. Спасибо, Нелечка, я еду. Спасибо тебе.
Милиционеры довезли меня до МКАД, терпеливо подождали, пока я вытряхну все свои вещи, и уехали.
Минут пятнадцать не останавливался вообще никто. И понятно - ночь, стоит женщина с вещами. Что там у нее в вещах? Или кто?.. Потом притормозил какой-то парень, взглянул на меня, видимо, я ему не понравилась, а должна была понравиться, и, ни слова не говоря, он газанул.
А потом остановилась совершенно роскошная иномарка. Обычно, когда я вижу такого класса машину, то даже опускаю руку. Но тут я стояла и голосовала - я могла бы поехать и на грузовике, и на телеге, и в багажнике "Запорожца". Но остановился новый "БМВ". Даже в темноте было понятно - машина белоснежная. За рулем сидела женщина. Надо же, не испугалась останавливаться на трассе ночью.
- Куда вам? - Она улыбнулась.
- На Речной вокзал. Это мои вещи…
- Да, понятно. Садитесь. Сейчас я открою багажник.
Она даже вышла, помогла мне затолкать пакеты и сумки в пустой багажник.
- У вас что-то случилось?
- Нет. То есть - да. То есть…
Она улыбнулась:
- Понятно. Развод по-итальянски?
- Скорей по-новорусски. При разводе получаешь в морду, судорожно запихиваешь трусы в пакеты и оказываешься ночью на трассе.
- Это все ваши трусы? Там, в сумках?
- Еще моей дочери.
- А сколько ей?
- Семь.
- А у меня нет детей. И вряд ли уже будут… Вы плачете? Хотите, пересядьте вперед?
Я вытерла дурацкие слезы, которые вдруг ни с того ни с сего покатились у меня по лицу, наверно, спало невероятное напряжение, в котором я находилась весь вечер. Ну и опять же про трусы подумала, которыми развлекала Виноградова. Стыдно, глупо, жалко.
- Да, спасибо, пересяду, меня сзади в хороших машинах укачивает.
- Не переживайте, мужчины этого не стоят.
Я первый раз внимательно взглянула на нее. Ей было лет… непонятно. Может быть, сорок пять, может, пятьдесят три, а может, и тридцать пять… Очень ухоженная, очень красивая женщина. Но никуда не денешь прожитые годы. Натуральная блондинка, это видно. Но сейчас, скорей всего, уже красится, чтобы скрыть седые волосы. Слишком гладкие веки - наверняка не без помощи хирургии. Прямая спина, привычка тянуть и без того длинную шею вверх, длинные стройные ноги… Надо же, нет детей. А муж? Я взглянула на правую руку. Она заметила мой взгляд.
- Последний раз я была замужем одиннадцать лет назад. Оказался таким придурком, что с тех пор я… - Она посмотрела на меня, улыбнулась и не стала продолжать мысль. - Чего он только не делал, чтобы сохранить свою драгоценную потенцию! Натирал на ночь чесночной мазью, делал контрастные ванночки, по утрам в воскресенье обкладывал прошпаренным капустным листом и так лежал. Мыл всю требуху только японским мылом с натуральным шелком. И при этом у него по разным городам голодали дети - неприятный результат приятных занятий. Я как вспомню запах, который ничем нельзя было вытравить из моей спальни!
- Да… - Я не знала, что сказать.
- Меня зовут Ольга. - Она опять улыбнулась, и я вдруг подумала - точно, ей еще нет сорока… Просто что-то в ней было такое…
- Меня - Лена. Я журналистка… - Мне хотелось как-то свернуть разговор с моих трусов в пакетах и "требухи", как она выразилась, ее бывшего мужа.
Ольга, однако, продолжала неторопливо и спокойно рассказывать мне о своей жизни, скорей всего желая меня отвлечь от грустных мыслей, которые скрыть было невозможно.
- А у меня было три мужа. Я очень рано начала выходить замуж. Как-то получилось, что за всех своих мужчин я выходила замуж. И просто до смешного неудачно. Ну а уж когда этот попался… он если джинсы обтягивающие надевал, то минут пятнадцать у зеркала яйца ровно укладывал. Так - неудобно, а так - некрасиво… Пока не разложит, из дому не выйдет… Момент… - Она ловко вывернулась из-под колес бесконечного трейлера и негромко выругалась. - Секунда - и мы бы не в лепешку, конечно, не "Жигули", как-никак, но в канаве лежали бы точно. Извини.
- Ничего, хорошо, что все в порядке, - с трудом проговорила я, стараясь дышать ровно.
- Вот мужчины часто ругаются, - Ольга перевела дух и продолжила, - видя женщину за рулем. "Не там повернула… никого не видит вокруг… не так объехала…" Но они же не понимают, какие важные разговоры у нас происходят в машине, правда? - Она засмеялась.
Я тоже с облегчением улыбнулась и услышала звонок мобильного.
- Как температура? - Голос Виноградова был другой, чем полчаса назад.
Я слышала характерные звуки ресторана и уже знакомый мне повизгивающий заливистый хохоток.
- Не знаю.
- Почему ты не знаешь?
Сколько же собак предполагалось убить одним звонком!.. Показать мне - кто хозяин, выслужиться перед Богом, с которым у Виноградова именно такие отношения: "Вот, боженька, видишь, какой я молодец, ну не наказывай меня за вчерашнее поганство, акей?" И еще, может быть, и главное сейчас - котенок со сладкими ножками должен тоже знать свое место - у Виноградова есть ребенок, дочь. Это мощное прикрытие от посягательств на его свободу. "Да ты что! Я же с ребенком должен… Я же ребенка ращу!.."
- Саш, хватит лицемерить.
- Что ты сказала?
- А то и сказала. Хватит лицемерить. Могу перевести на русский мат, если ты не понял. Ты что, приедешь сейчас и будешь сидеть с ней всю ночь?
- У нее есть мать.
- А у тебя - на все ответ.
- Достала!..
К счастью, он бросил трубку.
- Проблемы? Муж? Уже пожалел, что отпустил вас с вещами?
- Да нет… и не муж, и не пожалел… Скорей бы прошло время.
- Больно?
- Да.
- А пройдет время - и вы снова станете его ждать и наряжаться к его приходу?
Я представила себя, наряжающуюся к приходу Виноградова - короткая юбка, тонкие колготки, высокие каблучки, подтягивающие маски на ночь, которые как-то незаметно вытеснили "очищающие и увлажняющие", лучшие духи, судорожное перекалывание развалившейся прически… Крик на Варьку: "Быстрее, и не вздумай опять говорить ему гадости, как в прошлый раз…" Я попробовала улыбнуться:
- Вряд ли.
- Не муж… У вас общий ребенок?
Я кивнула.
- Мучает… Расстаетесь, встречаетесь… это может долго протянуться…
- Четырнадцать лет… Мы сейчас расстались.
- Расставайся, Лена, правда, расставайся. Хочешь, на "ты"?
- Я вообще-то не умею так быстро. Ну, давайте, давай…
- Я знаю таких мужчин. Женщина, к которой он пришел сегодня, - это та женщина, от которой он уйдет завтра. В борьбе за такого победителей нет.
- А последняя лавочка с путевкой в вечность? Ведь с кем-то когда-то он сядет на эту лавочку, возьмется за ручку…
- Тебе охота об этом сейчас думать? Да и не доживет он до этой лавочки, вот помяни мое слово. Либо будет такой развалиной, что сидеть с ним там никто не захочет, шланги придерживать, памперсы менять…
- Он много пьет, но очень следит за своим здоровьем.
- Это как?
- Пьет кучи витаминов, соки, кушает фрукты, ходит на фитнес… в сауну…
Ольга хмыкнула:
- Понятно. И что, помогает?
- Ну да… Он вообще очень здоровый. Из болезней у него только храп…
Ольга засмеялась:
- Очень романтичный любовник.
- И расстройство желудка…
- От обжорства, что ли?
Я кивнула, злясь на себя за то, что первой встречной выдаю интимные секреты Виноградова, и еще больше злясь от этого. Ну сколько можно - беречь, щадить, трепетать…
- Понятно… Значит, ни в чем себе не отказывает, но пытается всеми силами противостоять тому, что съел, выпил и поимел. Да?
- Да. И хорошо себя чувствует. В отличие от меня…
Не знаю, почему я это сказала. Наверно, потому, что мне опять стало горячо в голове и душно.
- Тебе плохо? - Голос Ольги звучал словно издалека.
- У меня в сумке нашатырь…
Она съехала на обочину, открыла окна.
- Да мне самой от этого фильтрованного неживого воздуха часто дурно становится… А ты… не беременная?
- Нет. Точно. Очень хотела, но не получилось.
- Хорошо, не расстраивайся, значит, это от нервов. - Ольга поднесла мне к лицу ватку, смоченную в нашатыре, и слегка потерла виски. - Лучше?
Сожженную от бесконечного прикладывания ваток с нашатырем кожу на висках тут же запекло.
- Да… Спасибо… Мне неудобно - села в машину…
- Ладно-ладно! - Она потихоньку тронулась. - Поедем, да?
- Конечно, конечно. У меня дочка болеет, надо быстрее… а я тут… К врачу нужно пойти, только я не знаю к какому…
- А что вообще у тебя болит?
- Да вот так становится плохо, как сейчас. А то вдруг тошно, дурно…
- Может, тебе к психиатру пойти?
- Тогда уж лучше к невропатологу…
- И давно у тебя это?
- Ну, где-то… месяц, может, меньше… Как раз все эти неприятности начались… личные…
- Ясно… Может быть, у тебя такая физиологическая зависимость от него? Вы ведь наверняка не спите этот месяц? И тебе от этого плохо?
Я взглянула на нее, думая, что она шутит, но Ольга тоже посмотрела на меня, и очень серьезно.
- А так бывает? Нет, не думаю, мы, бывало, по полгода не встречались… у нас же такой был брак… гостевой… то мы к нему в гости, то он к нам, а то - никто ни к кому…
- Ну ладно. Знаешь, у меня есть подруга… бывшая. - Ольга сощурилась. - Она очень хороший врач, невропатолог. Много лет работала в Первой градской… Сейчас она работает в итальянском медицинском центре, там очень дорогие услуги… но если ты ей позвонишь домой, скажешь, что хочешь просто проконсультироваться… Она может принять тебя и дома. Только не говори, что это я телефон дала.
- А кто?
- Да она и спрашивать особенно не будет. Раз звонишь - значит, кто-то из друзей посоветовал. Она, может, тебя и на обследование куда-нибудь организует, тоже к знакомым. Иначе - ходить не стоит. Так хоть внимательно выслушают. А деньги те же.
- Спасибо, Ольга.
- Пожалуйста, Лена. - Она улыбнулась и кивнула. - Так, ну мы подъезжаем… Куда здесь?
- К той новой башне. У меня дочка у подруги сейчас.
- А у дочки температура?
- Да.
- Ты останешься у подруги?
- Нет, конечно. Домой поедем.
- Хорошо, я отвезу вас.
- Ольга, нет, и так мне неловко.
- Выходи, я жду.
Не знаю, почему я подчинилась ее почти приказному тону. В этом было что-то странное, но мне хотелось надеяться, что все это - просто промысел Божий - встреча с такой вот Ольгой ночью на Ново-Рижской трассе. Скорей всего, я нашла себе новую подругу, пронеслась у меня мысль.
Когда Ольга высаживала нас с Варей у моего дома, она дала мне визитку:
- Свой телефон оставишь?