Поскольку я могла быть у него минуты через четыре, то решила выпить пока кофе или сока, потому что утром моя новая непонятная подруга Ольга несколько помешала моему и без того неважному аппетиту. Проще говоря, я вообще ничего не ела и не пила, то ли зачарованная, то ли напуганная ее сильным интересом ко мне и к моей жизни. А может, я все преувеличиваю и усложняю? Симпатичная женщина, помогла мне, детей нет, живет интересами подруг… Ездит на новом "БМВ", владеет сетью дорогих косметических салонов… Да, вот я - точно плохой психолог, в отличие от нее.
Охранник на входе кивнул мне, он хорошо меня помнил, но я на всякий случай помахала удостоверением, которое надо было сдать в обмен на трудовую книжку. Ее-то как раз я и не успела еще забрать.
Ассортимент буфета был обычный. Хочешь напиться в двенадцать часов дня - ради бога. Я не знала, чего хочу, но точно не напиться… И взяла в конце концов пирожное с белковым кремом - хоть какая-то польза от него, а также апельсиновый сок и рискнула взять кофе эспрессо, хотя последние дни у меня колотилось сердце даже от крепкого чая. Ну - заколотится, пить не буду, просто понюхаю. Сейчас начнется…
Я помню, когда я ждала Варю, мне иногда хотелось понюхать какой-то продукт, не съесть, а именно понюхать. Например, мед с прополисом, который я ненавижу и который пахнет то ли туалетной водой "Цветок от Кензо", то ли гвоздичной эссенцией от комаров… Но однажды я так захотела его понюхать, что в выходной день поехала для этого на ВДНХ, в медовый павильон, не найдя такой банки в магазине. Или меня преследовал запах овчины. Куда ни приду - ощущение, что везде только что сушились мокрые, вонючие овчинные шкуры. Если честно, я никогда не видела, как они сушатся, но почему-то их запах представляла себе именно таким.
Я села за столик у стены, поздоровавшись по дороге с двумя-тремя знакомыми сотрудниками. Откусив пирожное, я тут же его выплюнула. Вата, смоченная сахарным сиропом, наполовину с уксусом. Ладно, попробуем сок. Сок оказался нормальным. Пахнул апельсином и на вкус - вполне соответствовал определению.
Спиной ко мне у барной стойки чей-то охранник брал себе кофе.
Я подумала, что наш дорожающий каждый месяц буфет посещают в основном гости, а также расплодившиеся охранники. Зачем, к примеру, начальнику отдела в ТАССе личный охранник, он же "бодигард" - "смотрящий за телом"? Что такого особого знало тело нашего бывшего начальника, скромняги и, по меркам сегодняшнего дня, устаревшего дурачка, чтобы приставлять к нему вооруженную охрану? Крупный парень с накачанной шеей, стоящий у бара, повернулся, как будто почувствовав мой взгляд, подмигнул мне и сел за мой столик:
- Чтоб далеко не ходить. Не возражаете? К вам…
Я возражала. Тем более, что ему пришлось пройти мимо трех свободных столиков, чтобы сесть ко мне.
И вообще - я сейчас возражала против всего. Ступор, в который я вошла во время разговора с Ольгой, постепенно сменялся резким протестом. Особенно против мальчишек-недоумков, охраняющих тела своих не представляющих никакой важности для государства "шефов". К одному из таких начальников мне сейчас и предстоит идти и рассказывать, почему я отказалась от работы так внезапно и немотивированно. И почему я теперь прошу… О господи, я еще должна чего-то здесь просить… Кто теперь вместо нашего Николай Харитоныча свои дармовые полторы тысячи в месяц получает?
Я понимала, что мое раздражение будет нарастать, нарастать - с каждым днем, с каждой неделей, но это продлится недолго. В один прекрасный день я встану легкая и приятная, контактная, открытая миру и буду носить малыша дальше. Так, по крайней мере, было с Варей.
Первые три месяца мне было тяжело - колотилось сердце, раздражали до безумия запахи, то хотелось есть, то тошнило от вида зубной пасты и собственных выстиранных колготок, висящих в ванной, не хватало воздуха, было плохо-плохо, а потом за два-три дня все сошло на нет. Так должно быть сейчас, ждать осталось чуть-чуть…
Знать бы, какой у меня срок… три недели или уже недель восемь и последние месячные были обманом? Так бывает, я знаю, это какое-то омовение матки, что ли… или еще одна созревшая яйцеклетка - теоретически могли бы быть близнецы, один зародился, второй не пожелал… в любом случае с четвертого месяца должно быть легче. Надо дожидаться. На людей бросаться не надо.
Я ненавижу сейчас этого бодигарда, идиота, тупого, вонючего - наверняка сейчас он пошевельнется, и я различу какой-нибудь страшный, страшный запах… Но я бросаться на него не стану. Я сделала над собой колоссальное усилие и промолчала.
- Весна - тяжело, да? - Для безголового качка подсевший ко мне чей-то бодигард был необыкновенно разговорчив.
- Почему?
- Вздыхаете.
- Нет, мне очень легко. И весны я пока не ощутила.
- Проблемы с трудоустройством?
Я проглотила невкусный сок, он подозрительно начал пахнуть бензином с третьего глотка, а потом уже спросила:
- Почему?
- Хорошо знаете английский?
- Почему? - повторила я.
- Потому что это американцы в ответ на все вопросы говорят "Why?" - потряс меня начитанный бодигард.
- Я учила британский английский. А вы, наверно, выпускник физкультурного института? - Сама не знаю, зачем вступила тогда в этот случайный бессмысленный разговор.
- Не совсем. Советую, если вам уже отказали, - он кивнул на папку, лежащую передо мной на столе, - скорей всего, подумал, что там какие-то "сенсационные" материалы, которые даром никому не нужны, - не расстраивайтесь уж так. Место здесь тоскливое, дышать нечем, разве что зарплата стабильная. Поищите где-нибудь еще. А если еще не ходили - соберитесь. От вас такое поле нехорошее идет.
Вот зачем этот урод шел ко мне через весь буфет, чтобы сказать, как у меня все плохо и как это понятно всем, даже тем, у кого понималка, как таковая, отсутствует.
- Чем же это оно нехорошее, мое поле? - тихо спросила я.
- Несчастное. Извините. Мне пора.
- Пора охранять какого-нибудь кретина? - Наконец мое раздражение прорвалось.
Надо же так - пошла сюда, чтобы успокоиться, настроиться, чтобы не сорваться, - ведь не знаю, какой идиот сидит в кресле мягонького Харитоныча, а вместо этого сцепилась с безмозглой тушей, прочитавшей в жизни два сборника кроссвордов.
- Эй!
Он обернулся на мой голос.
- Рыба, на "щ" начинается, на "а" заканчивается, в середине "у", четыре буквы - с ходу отгадать слабо? - Меня просто несло. Я прекрасно знаю эту тайную, хорошо спрятавшуюся хамку внутри себя, которая неожиданно и совсем некстати вылезает в минуты моей слабости и дурного самочувствия.
Успевший сделать шаг в сторону бодигард вернулся ко мне и наклонился к столику, откровенно разглядывая мое лицо. Какая же свинья!
- Слышь, а я думал всегда, что в середине "ю"… - Он засмеялся и добавил: - Смотри, если что - приходи ко мне, возьму на работу. - Он снова засмеялся. - Подыщем и тебе какого-нибудь… кретина, будешь его охранять. - Он посмотрел мне в глаза и вдруг сказал другим, совершенно нормальным голосом: - Не переживайте так, все меняется в жизни. Иногда важно заметить, что все изменилось, не пропустить тот самый момент. Не спрятаться от ветра перемен. Не спутать его со вчерашним ураганом. Пойду, прости, труба зовет.
Я посидела ошарашенная за столиком, допила пахнущий теперь подгнившими опилками сок, понюхала остывший кофе, он вообще ничем не пах, выпила и его с отвращением, взяла свою папку. Там у меня лежало всего два листочка. Еще не зная, что Харитоныча почему-то уволили, или он сам уволился, я написала на одном листочке: "Дорогой Харитоныч, я ужасная свинюшка, я больше не буду. Мне надо работать. Почему - объясню потом". На втором - было простое заявление о приеме на работу.
Я медленно шла по знакомым коридорам, размышляя - а стоит ли в таком озверелом состоянии переться к человеку, который по телефону мне сказал: "Вряд ли я смогу что-то для вас сделать…" Или как он сказал: "Не смогу вам помочь". Помочь… Ох… Ну, сама виновата, конечно… Сначала сваляла дурака с Харитонычем, потом приперлась, не позвонив…
Может, перезвонить этому новому и сказать, что у меня заболел живот, или срочный визит к зубному врачу, или надо идти на родительское собрание в школу… - какие еще могут быть причины, что я за час передумала? Но ведь еще через месяц-полтора меня не возьмет никто - ни на постоянную работу, ни на временную.
Проходя мимо своего бывшего кабинета, который мы делили с Ниночкой Переверзевой, постоянной гостьей холостяцких вечеринок Александра Виноградова, я замедлила шаг. Может, зайти, спросить, как дела у нашего общего знакомого…
Это - болезнь, сказала я сама себе. Тяжелая, неизлечимая, постыдная. После Милочки с болтающимися, как колокольчики, сиськами, после котенка, после всего, всего - меня посещают подобные мысли… Заглядывать к Ниночке я не стала, прошла мимо, довольная победой над собой.
В приемной главного редактора нашего отдела Восточной Европы тоже произошли перемены. Раньше там царствовала бессменная Вера Петровна, пересидевшая всех начальников, начиная с брежневских времен, и помнившая имена членов Политбюро ЦК, причем не только КПСС, но и компартий других соцстран. Теперь здесь вместо Веры сидел какой-то пацан, вернее, не сидел, а крутился на высоком стуле, перемещаясь от принтера к телефону и затем к запотевшему высокому стакану с кока-колой, отодвинутому подальше от бумаг. Весело, ничего не скажешь. Быстро, энергично взялся за дело новый начальник. Если уж он расстался с Верой, которую никто и никак не мог пропереть с ее места…
- Вы Елена Воскобойникова? - спросил меня догадливый паренек. - Я помню вас, проходил стажировку. - Я тоже журналист. Вот посадили здесь, пока мест нет в редакции. Кошмар, головняк такой… Сейчас позвоню главному. Вы минута в минуту пришли… Анатолий Михайлович, к вам Воскобойникова. Можно? Ага, хорошо. Идите. Классный дядечка, кстати. Все девушки бегают теперь наряженные, сами увидите. Весело стало после Харитоныча.
Я зашла в кабинет. И огляделась. За столом главного редактора, где меня за эти годы столько хвалили и почти не ругали, никого не было. Но из-под стола раздавались звуки. Кто-то громко кряхтел и чертыхался.
- Проходите, садитесь, - предложили мне из-под стола. - Сейчас… Не могу понять: поставили новый процессор, фигня тут какая-то… То ли не туда воткнули, то ли не то, то ли я идиот… Что там на мониторе? Загорелось что-нибудь?
На плоском мониторе компьютера, стоящего на столе передо мной, мигнула заставка и по черному полю побежали буквы - английские буквы, складывающиеся в два слова "little grapes", что означает, как я поняла, - "виноградинки". Они бегали туда-сюда, крутились, переворачивались.
- Вроде да…
- Вот и отлично.
Из-под стола с большим трудом вылез, зацепившись головой о край, растрепанный бодигард из буфета.
Я огляделась.
- Сейчас, - сказал бодигард. - Извините.
Он поправил пиджак, застегнул было верхнюю пуговицу на рубашке, потом подумал, снова расстегнул и ее и нижнюю. Понятно, значит, цветная тряпочка, валяющаяся у него под столом, - это сброшенный еще раньше галстук.
- Модная вещь, - заметила я, кивнув на тряпочку.
- Ага, кич прошлого лета. Я вообще человек модный, - засмеялся бодигард и стал усаживаться за стол главного редактора. - Так, и что тут у нас на мониторе написано, надеюсь, не "Толик - идиот"?
- Милая заставка, - только и смогла ответить я.
- Правда? Я сам придумал. Та-ак…
Господи, да неужели такое глупое, просто идиотское совпадение! До последней минуты я надеялась, что сейчас откуда-нибудь выйдет тот самый "классный дядечка", новый главный. Ну не может же этот питекантроп ростом под два метра быть главным редактором огромного отдела в ТАССе! С такой мордой! Хотя там, в кокетливо освещенном серпантином галогенок буфете мне его морда показалась страшнее. Здесь, в кабинете, он даже ничего. Вполне симпатичный питекантроп. Или неандерталец.
- Не нравлюсь, да? Елена Витальевна? А мне ваши статьи так понравились!
- Действительно? - вежливо спросила я, подумав, что еще бы они ему не понравились. Мои статьи нравились всегда и всем, по крайней мере те, что я писала на работе по строгому конвейерному заказу и по меркам нашего почти режимного учреждения - предприятия по отбору, упорядочиванию, проверке информации и доведению ее в доступной и весомой форме до всех - вообще до всех, от думских драчунов до бабульки в заброшенной деревне, где есть одна программа радио. На работе я всегда писала статьи очень правильные и ровные.
- Спокойные, честные, простые, не опасные, - продолжил мои мысли "бодигард". - Так они мне понравились, ваши статьи, а также то, что говорят о вас коллеги, что я… гм… решил взять вас на пару с Никитой - сидит там пацан, видели - к себе секретарем, пока нет места. Будете меняться по сменам. Или, если хотите, могу предложить внештатным. Но это более нервно, на мой взгляд, и денег меньше. Хотя сможете больше писать в других местах. Я вспомнил, что читал ваши материалы в "Огоньке", про артистов "Современника", кажется. Очень душевно.
- Секретарем?
Он что, смеется надо мной, этот кретин с внешностью питекантропа?
Никто, кстати, мне не доказал, что мы произошли от питекантропов и неандертальцев. А пока не доказал, я считаю, что, по крайней мере, я и моя дочь - Божьи создания, к обезьяноподобным существам не имеющие никакого отношения. Рудимент хвоста в виде двух запасных сегментов позвоночника - мне не указ. Может, это тайные позвонки, просто мы не отгадали пока, для чего они, и самоуверенно думаем, что это хвост. Хотя вот некоторые врачи считают, что все болезни человека оттого, что человек ходит прямо, а не на четырех лапах, что он самовольно распрямил свой позвоночник, вопреки замыслу природы.
- Да, секретарем, временно, Елена Витальевна. Если у вас действительно трудности… Вы мне говорили по телефону, что просто решили вернуться на работу. Но ведь это не "просто"? Вы ведь так переживали в буфете, хотя это никому и не было понятно… Не волнуйтесь, не волнуйтесь…
Я отвернулась к окну. Моего терпения хватит еще на полминуты, не больше. Я терпеть не могу, я ненавижу, когда меня вот так "читают", "вычисляют", тем более мужчины. Не надо было сегодня идти.
- Так как?
Я посмотрела на нового главного редактора, показавшегося мне сначала тупой кучей мышц. И спросила:
- А вы где работали раньше?
- В "Крокодиле". Вы ведь так думаете? Или еще хуже? Судя по вопросу, - он улыбнулся и взъерошил коротко стриженные светлые волосы, торчащие над ушами ежиком, - предложение вам мое заманчивым не показалось.
- Совсем не показалось, - вздохнула я. - А работали вы, наверное, в ФСБ?
- Почти, - снова улыбнулся новый главный. - Жаль, что не понравились друг другу. Спасибо.
- И вам того же, - кивнула я и поскорее ушла.
Ничего себе! "Друг другу"! Чем это я ему не понравилась? Я прошла мимо Никиты, с заячьей частотой стучавшего по необычной прозрачной клавиатуре, потом развернулась и вошла обратно в кабинет.
- Вы-то мне понравились, несоответствием с шаблоном. Я никогда не видела человека, менее похожего на журналиста. И даже на начальника над журналистами.
- Хорошо, - кивнул мне новый главный. - Вы мне тоже понравились, Елена Витальевна. Если хотите, подумайте и приходите. Чем могу - помогу. Если не придете, не забудьте, что я вам сказал в буфете. Главное, не спутать ветер перемен со вчерашним ураганом.
Если он скажет это еще раз…
Я уже открывала дверь, когда он добавил:
- Хорошо вы меня с этой "щукой"… Что, правда дебилом кажусь? Иногда, кстати, это очень полезно. Казаться грудой мышц.
- Кучей… - не удержалась я.
Новый главный захохотал:
- Два - ноль! Тупой кучей, да?
- Это вообще-то я придумала!
- И вы рассчитываете после этого получить место в моем отделе?
- Почему нет?
- И правильно! Возьмите визитку, здесь еще мобильный телефон. Добро пожаловать, звоните, если надумаете.
Я взяла визитку и машинально прочитала "Виноградов Анатолий Михайлович".
- О нет! - вырвалось у меня.
- Ну я же говорил - заокеанские манеры. - И он проговорил с очень хорошим произношением: - Oh, no! Why? Вы действительно хорошо английский знаете?
- Да, английский хорошо, французский - хуже. Еще понимаю по-чешски и худо-бедно говорю и пишу по-немецки. Но у нас в отделе это, вероятно, совершенно ненужные навыки.
- Ну как сказать… А почему - "О нет!"? Я вас второй раз чем-то так потряс? Ну первый раз понятно - я тоже не ожидал вас увидеть, вылезая из-под стола. Сидя там, я наблюдал ножки очень симпатичной и миролюбивой девушки, а обнаружил, что принадлежат они именно вам. А что в визитке не так? Неужели ошибка?
Я кивнула на монитор:
- "Литтл грейпс"?
- Ну да. Виноградик. Меня так в школе звали.
- Спасибо, - я посмотрела еще раз в визитку, - Анатолий Михайлович, я подумаю.
- Звоните, не грустите! - Он уже отвечал на звонок. - Я! Да где!.. В ТАССе разгребаю… Родина приказала… Давай…
Никита приветливо помахал мне рукой, когда я проходила по приемной, а я подумала: как же новый… начальник, новый… Виноградов… ой, господи, язык не поворачивается… Как же он собирался - зарплату, что ли, поделить? У бедного Никиты забрать половину? Да я ни в жизни не пойду к нему в секретари! Почему, собственно, так категорично - я себе ответить не могла. Но знала - не пойду.
Когда я приехала за Варей в школу, она стояла одна на ступеньках и молча смотрела в ту сторону, откуда должна была появиться я. У меня сжалось сердце. Не надо помогать детям взрослеть такими резкими толчками. А как от нее что-то скрывать, если она просыпается ночью и в темноте идет меня искать - где я сижу, зажав себе рот, чтобы не будить ее плачем с причитаниями.
- Ты давно стоишь?
Варя подняла на меня заплаканные глаза.
- О господи! Ты плакала? Почему?
- Я думала, ты не придешь.
- Хорошо, я… куплю тебе телефон. Ты мне будешь звонить, ладно?
Она радостно кивнула, крепко схватила меня за руку, и мы пошли.
- Мам, а что в жизни главное?
- Мм… - Я вздохнула. - Сейчас скажу. Любовь. В широком смысле… всякая любовь… к детям, к родителям, к Богу. Когда люди влюбляются - тоже…
- И к собачке?
- Конечно.
- Почему ты тогда собаку мне не покупаешь?
Я посмотрела на нее:
- Ответь сама.
- Потому что у нас места нет, - вздохнула Варька. - Мам, а Татьяна Евгеньевна сказала, что главное в жизни - не врать.
- Ну-у… Да… Это важно… Но… - Я покачала головой. - Сложный вопрос…
- Это неправильно?
- Это… правильно. Но бывает ложь во спасение… А почему она так сказала?
- Она спросила, что такое богатый человек. А я подняла руку и сказала: "Это мой папа". А она сказала, что я вру.
- А ты?
- А я сказала, что это она врет.
- Понятно.
Мне стало понятно, что нужно подыскивать другую школу. Вон на Живописной лицей - семьсот долларов в месяц, в классе девять человек… Кормят икрой и свежайшими клинскими продуктами… Компьютеры все с плоскими мониторами… Правда, кто дал гарантию, что туда берут только умных и добрых учительниц? Хотя бы добрых…