Но… родственники есть родственники. На следующий день я собрала Варю и, утешая себя, что завтра, на дне рождения Жени, будет гораздо веселее, повезла девчонку в центр. Брать машину в пятницу вечером смысла не было - пробки. Мы доехали на метро, купили бабушке букет сверкающих блестками хризантем. Я была уверена, что Ирина Петровна с порицанием отнесется к нашему дурному вкусу, но Варя просто до слез уперлась и теперь с радостью несла оранжевые цветы с разноцветными крапинками, весело блестящими на лепестках.
Мы прошлись пешком до старого шестиэтажного дома, где много лет жила Ирина Петровна, с тех пор как выбралась с мужем из заброшенной деревни Марфино. По дороге я попросила Варю ничего не говорить им о Саше и наших сложностях, хотя…
- Мам, а о малыше, который у тебя в животе, можно говорить? Нельзя, наверно, тоже, да?
Ну вот, долиберальничалась. Разве хорошо, если семилетний ребенок самостоятельно фильтрует - что кому говорить? Гладкая, прямая дорожка ко лжи как удобной форме общения с окружающим миром. Да, конечно, есть правда, которой можно убить. Есть иллюзии, которых нельзя лишать. Человек с ними живет и умрет счастливым. Но есть люди, к примеру ближайший Варин родственник, для которых искренность просто неинтересна, скучна, неприятна и в себе и в других. Не хотелось бы, чтобы Варюшины глаза когда-нибудь так же остекленели, как у Саши, и чтоб от ее улыбки так же несло мертвечиной и гнилью…
Я смотрела на Варьку и думала - грех роптать, я ведь родила такую чудесную девочку от этого человека… Но как мне жалко собственной любви. С каждым днем боль становится меньше, ее замещает странное чувство - мне жалко любви, жалко напрасно растраченной нежности, этих лет, проведенных в ожидании самого лучшего на свете Саши Виноградова, мне жалко, что я знаю о жизни и любви то плохое, о чем некоторые даже не подозревают…
- Здравствуй, Варюша. - Ирина Петровна впустила, точнее, ввела за плечо Варю и поцеловала ее. - Здравствуй, Лена.
Она встала как-то так, что я никак не могла переступить порог, не толкнув ее. Я так и стояла за порогом. Где-то вдали замаячила Нинуся с большой чашкой в руках.
- Папа! Я несу тебе чай, несу!.. - Нинуся заметила нас. - Пришли? Мам? Ну что, это они, наконец?
Я услышала, как Ефим Борисович в своей комнате прокашлялся и выразительно, в рифму Нинусе выругался.
- Лена, а ты не хочешь прогуляться по магазинам?
Я смотрела на Ирину Петровну, а она - на меня.
- Д-да, я могу, конечно…
Варька обернулась и умоляюще посмотрела на меня. Я постаралась спокойно ей улыбнуться:
- Мне как раз надо подарок Жене купить.
- Женя - это?.. - Ирина Петровна вскинула тонкие брови.
- Наш друг с мамой, - с гордостью пояснила Варька. - У него такой медведь в ресторане… и живой крокодил…
- М-м-м… хорошо как… Вот и друг появился… с рестораном…
- Да нет, Ирина Петровна… Это…
- Мне все равно, Лена. Варюша, ты разделась? Иди к Нинусе. Я провожу твою маму.
Варька, оглядываясь на меня с сомнением, пошла в комнату.
- Ирина Петровна…
- Лена. Ты столько портила Саше жизнь!..
- Я?..
- Ну хватит уже. Ну не любит он тебя и никогда не любил, что ж ты отвязаться-то от него никак не можешь!..
- Я?.. - Я больше не могла ничего сказать.
- Ну ты, ты! Уже старая, честное слово! Дай ему пожить без тебя, Лена, без твоих сцен, ревности, уходов, приходов, в конце-то концов…
- Ирина Петровна…
- Что? Что? Ты столько из него вытянула за эти годы!..
Почему я стояла и слушала все это? Я чувствовала, что не смогу долго удерживать слезы.
- Что же я тянула из него?
- Деньги, деньги, что!
- Да какие деньги, Ирина Петровна! Когда он мне несколько лет назад предлагал двадцать тысяч долларов, чтобы мы квартиру поменяли, я не взяла…
- Конечно не взяла! Ты же на четырехкомнатную нацелилась! И на дачу! Захотела хозяйкой стать! Все себе загрести…
- Ирина Петровна, это несправедливо…
- Несправедливо сыну моему жизнь портить. Дочку против него настраивать.
- Да Варька так его любит… Что вы!..
Она махнула рукой.
- У меня просто внуков других нет. Я к ней привыкла. А вообще-то ты сама уверена, что Варя - его дочь?
- Ирина Петровна… - Я прямо задохнулась.
- Через два часа приходи.
Я посмотрела в ее глаза, так похожие на Сашины. И с ужасом увидела, как из-за угла комнаты выходит Варька. Там, где она стояла, - темная комната, идти дальше некуда. Значит, она все это слышала.
- Бабушка Ира, ты извини, что мы такие уродские цветы тебе подарили, ладно?
Варька взяла свою курточку и проскользнула между Ириной Петровной и стеной. Ирина Петровна тихо сказала:
- Лена, ты знаешь, почему мой сын так на тебе и не женился, как ты ни старалась, а?
- Почему?
- Варя, не слушай! Потому что на таких, как ты, - не женятся, понимаешь?
Варька взяла меня за руку, а свободной рукой помахала бабушке:
- Нинуся у тебя - гадость!
Я пихнула Варьку на лестницу и там, спускаясь вместе с ней, тихо сказала:
- Она… очень пожилая - понимаешь? С ней так нельзя!
- А с тобой? Она как ведьма с тобой разговаривала! Старая, страшная ведьма!
- Нет, Варюша, она просто любит своего сына, как я люблю тебя, и не любит всех его врагов…
- А мы разве его враги, мам? Враги?
- Нет, ну, то есть… Сейчас ему кажется, что я - враг…
- А я - твоя частичка, ты же всегда так говоришь? Значит - я вражинка…
- Не значит… Ты - уже самостоятельный человечек… Человек.
- Мам, а что мы Жене подарим? Сколько ему лет исполняется?
На самом деле завтра была суббота, и мы собирались ехать к Женьке на день рождения. За всеми бурными событиями я как-то и думать забыла о подарке.
- Представляешь - не знаю. Давай сейчас как раз подумаем и попробуем купить.
На Полянке мы не нашли подходящего магазина. Зашли было в антиквариат - и вышли. Надо было что-то такое купить… такое… И мы купили большого фарфорового слона. Слон держал в хоботе цветочек и был при этом необычайно пикантен. Вот только поверит ли Женька, что подарок выбирала Варя?
Глава 10
Утром, пока мы собирались и волновались, достаточно ли мы модно экипированы для подобного раута, позвонил Женя и предложил поехать вместе.
- Да я уже заказала такси…
- В такси не будет меня. Через час соберетесь?
- Конечно!
- Записываю адрес.
Варька очень обрадовалась, да и я, если честно, тоже.
Мы быстро собрались и вышли на улицу - подышать перед поездкой. Я еще не видела его машину, даже не знала - какая она. Но, завидев красивый новый "рено" густокрасного цвета, поворачивающий в наш двор, почему-то поняла, что это - Женина машина. Он ловко выпрыгнул из автомобиля, подошел к нам, поцеловал Варю и меня в щеки, взял нашу сумку и усадил нас на заднее сиденье.
Мы ехали очень весело. Женя поставил диск, который он записал с одной известной сорокалетней певицей, про ее бесчисленные романы уже даже неприлично рассказывать и слушать.
- Я и не думала, что ты поешь… Тем более с Виолой.
Женя посмотрел на меня в зеркальце.
- А я и не пою. Разве это пение?.. А Виолу я утешал, по-братски… Ее бросил студент-первокурсник после одной ночи бурной страсти. Она мне рассказывала, что это она его бросила, и при этом страшно рыдала. Не думай, что я сплетник. Это все сплошное вранье - не поймешь, где правда, где пиар, где мечты, где сон спьяну приснился…
Я посмотрела на Варю. Она слушала песню и увлеченно подпевала:
- Сего-одня… то-олько сего-одня… ты мне скажи-и… кто же ты-ы-ы…
На даче нас встречала Антонина Филипповна, мама Жени, и… Ольга.
- Опа! - сказала Ольга.
- Здравствуйте, - тоже несколько смутилась я.
- Это она? - спросила Ольга у Антонины Филипповны.
- Похоже, - кивнула та.
Женя в это время доставал из багажника пакеты и сумку и поглядывал на нас.
- Мам, все привезли из ресторана?
- Да, налаживают уже.
- А повар приехал?
- Конечно, француз этот с двумя ребятишками, помощниками.
- Да какой он француз! - отмахнулся Женя. - Так! Потомок французского гувернера.
- А почему тогда по-русски плохо говорит?
- А зачем ему говорить? Ему готовить надо, а не говорить… Вот Лена хорошо говорит по-русски. Знакомься, мам. Леночка, ее дочка Варя, мои хорошие подружки. Они очень хорошие, их, - Женя посмотрел маме в глаза, - обижать нельзя. Ясно?
- Ясно… а кто собирался их обижать?
- Знаю я вас…
Чуть позже мы сидели и пили кофе-чай с дороги.
- Ну как ты? - Ольга решила демонстративно обозначить наше знакомство.
Женя с любопытством посмотрел на нас.
- Вы знакомы?
- Еще как! - с некоторым вызовом ответила Ольга. - Ты в порядке? Глаза совершенно отсутствующие…
- Ольга… - Я не знала, куда мне деваться.
- Я видел когда-то такие отсутствующие глаза… - вмешался Женя и посмотрел на Антонину Филипповну, которая с независимым видом раскладывала печенье, - у своей мамы… в очень трагический период ее жизни.
- У Лены, насколько я знаю, никто не умер… Да, Ленусь? - быстро ответила Ольга.
- Ну как сказать… Можно сказать, что умер. Извините, если у меня какие-то глаза. Зачем тут мои проблемы, на твоем дне рождения…
- Твои проблемы - мои проблемы. - Женя пододвинул свой стул ближе и неожиданно поцеловал меня за ухо.
Мне стало смешно и очень приятно.
Ольга посмотрела на нас, быстро отпила несколько глотков чая и встала.
- Пойду отдохну, полночи фильм смотрела.
- Да, а какой? - живо заинтересовался Женя, положив ладонь на мою руку.
- "История о нас", с Брюсом Уиллисом и Мишель Пфайффер. Как разводятся муж и жена, прожившие лет десять или одиннадцать… У нее даже другой появляется…
- И что? - Женя, улыбаясь, смотрел на Ольгу.
- А! Естественно, за две минуты до конца фильма она бросается ему на шею, признается в вечной любви, и они остаются вместе… - Ольга посмотрела на меня с непонятным сожалением, - сидеть на лавочке, ждать путевку в вечность.
- Красиво, вот последнее ты красиво сказала…
- Это Лена как-то сказала. Мне понравилось, я запомнила.
- Лена - мастер слова… Такую статью про меня написала… я плакал, читал…
- И что ж ты плакал, интересно? - вмешалась мама.
- От счастья, что я такой прекрасный. Кстати, ура! Можно уже праздновать - одиннадцать сорок пять - я родился. Что-то Антонина Филипповна мышей не ловит! Мамуля, наливай по капле, мне можно - по две.
- Да и мне тоже, - заметила Ольга, которая стояла в дверях, но так и не ушла.
Мы с Варей расположились в комнате на втором этаже. Из нее открывался замечательный вид на замерзшее озеро.
- А летом будем купаться, да?
- Варюша, ты уверена, что летом мы сюда приедем?
- Женя ведь в тебя влюбился! - Варя с сосредоточенным видом раскладывала свои две запасные кофточки на полки в совершенно пустом шкафу. На самом деле это Женя предложил ей, нам располагаться, как дома, и моя маленькая Варя всерьез стала раскладываться.
- Варюша… - Я не знала, что ответить. - А я в него влюбилась, как ты думаешь?
- М-м-м… непонятно пока… Давай я твои колготки тоже положу…
- Точно, правильно. Непонятно.
- Девочки! - Женя постучался в дверь.
- Да-да! - Варя ответила по-взрослому и пошла открывать.
- Я за вами… Не прогуляться ли нам, на лыжах к примеру, пока съезжаются гости?
- Да я… не очень люблю лыжи… - Я в который раз пожалела о своей неспортивности.
Женя подхватил Варьку и покружил ее по комнате.
- А я просто терпеть не могу!
- А горки здесь нет?
- Как же нет! Обязательно! Прекрасная горочка на краю леса, специально заливают. А у меня есть снегокат…
- Ура! Пошли! - Варька запрыгала, а я чувствовала себя странно.
Наверно, виной тому были мои то ли три, то ли семь-восемь недель беременности.
Мы великолепно покатались с горки - я съехала пару раз, а Женька с Варей, наверно, не меньше пятидесяти. Один раз он попытался даже прокатиться на ногах по ледяной тропинке, которую укатали мальчишки. На половине горки он свалился и собирался повторить.
- Женя, я прошу тебя! Не дай бог, что-нибудь сломаешь или подвернешь! Полетят все твои золотые антрепризы…
- И бриллиантовые сериалы… сейчас подписался, представляешь, на шестнадцать серий - четыре недели подряд будет по РТР, с понедельника по четверг. И… угадай, сколько буду получать, причем, имей в виду, - не торговался, а уговаривали… Роль уж больно мутная… Не пойми кого играть - то ли маньяк, то ли не маньяк, так никто и не понял. Сам автор решить никак не может. Говорят, очень автобиографичный образ…
- Ужас какой!
- Да… Так сколько мне за съемочный день платят, знаешь?
- Ну я вообще ваших расценок не знаю…
- Звездных… - Женька смешно сморщил губы и как будто повернул свой гуттаперчевый нос чуть в сторону. - Ну скажи, как ты думаешь сколько? Проверим твой КП - коэффициент приспособленности к новой жизни!
Я подумала.
- Тысячу долларов?
Женька довольно засмеялся.
- Больше! Боль-ше! И в европейской валюте. Вот так.
- Молодец. Только стоит ли играть маньяка…
Женька погрустнел.
- Вот и я не хотел. Но у него сдвиг такой необычный… - Он посмотрел на Варьку, которая слушала его с открытым ртом. - Может, и не стоит играть действительно…
- Ты ведь подписался уже.
- А! Отпишусь! Делов-то!
- А зачем тебе еще столько денег? Дом есть, прекрасный, просто дворец, ресторан доход приносит, в Москве прекрасная квартира.
- И в Питере, - добавил Женька. - Только ты, об этом не пиши.
- Да я вообще о тебе больше писать не буду. Позориться только… - Я засмеялась. - Писала, писала, а ничего о тебе так и не поняла. Кто ты, какой ты, с кем ты…
Женька подергал себя за мочку и грустно посмотрел на меня.
- И я сам не понял пока.
- Так зачем деньги-то еще?
- Смешная ты! - Он обнял меня и потерся носом о мою холодную щеку. - Жену купить, к примеру. Самую роскошную.
- А, ну это, конечно, повод. Тогда играй маньяка.
- Жень, а ты будешь кого-нибудь расчленять, да? - спросила Варя с неподдельным ужасом.
- Ну это мы посмотрим, - Женька весело посмотрел на меня, - как дело пойдет…
Когда мы вернулись, на стоянке около дома уже стояла кавалькада иномарок. Роскошных, очень роскошных и невероятно роскошных.
- Жень, а простых людей не будет?
- Это каких?
- Ну как мы с Варькой…
- А вы простые?.. - Он опять обнял меня за плечи. В теплой одежде такой жест можно легко спутать с чем-то другим. Например, он решил поддержать меня на скользкой дорожке. - Самый простой здесь я. Если бы ты знала, какие у меня на самом деле простые желания! Я люблю чистое постельное белье, чтобы хрустело, никакое там не шелковое и не махровое, удобную одежду и простую еду - вкусный свежий хлеб со сливочным маслом, вкусный сыр, хорошее красное вино и куриный бульон с гренками, маленькими кубиками…
- Ты проголодался, по-моему.
- Ага. - Он засмеялся. - Ну а машины… Просто иномарка - это принципиально иной механизм. Не только красивее. И то и то движется, но это разный транспорт. Как, допустим, трактор и сенокосилка.
- Да, понятно, Жень… Но я не об этом…
Он посмотрел на меня и вздохнул.
- Грустная тема. Однажды я пригласил своего школьного друга. Он часто на спектакли ко мне приходит, с женой и сыном. А так просто как-то не встречались. Вот я и решил - на Новый год их пригласить, сюда, на дачу. Он работает невропатологом, в двух поликлиниках, естественно, чтобы хотя бы кормить своих… И я понял, что встречаться с ним надо отдельно, без других, как ты говоришь, непростых… Другие разговоры: те виллу себе присмотрели в Испании, те купили-продали кинокомпанию, поехали лечиться в Австрию… Не понравилось - всех там послали и прямо оттуда рванули в Швейцарию… Там как раз и желчный пузырь вырезали, и сто пятьдесят тысяч зеленых проиграли… А! - Он досадливо махнул рукой. - Но, если честно, мне жутко нравится такая жизнь. Замок мой нравится, сам себе нравлюсь… Ты нравишься… - Он поскользнулся и чуть не упал, удержавшись за меня. - Ну вот, не зря к тебе вязался…
Мы засмеялись, втроем взялись за руки и пошли в дом. Там на крыльцо высыпали гости и стали кричать:
- Же-ня! Же-ня! С днем рож-де-нья! Же-ня! Же-ня! Угощенья!
Дирижировала Антонина Филипповна. Я старалась не замечать, какими глазами она смотрит на меня, чтобы лишний раз не расстраиваться. Но когда все-таки я взглянула, мне показалось, что она вполне всем довольна.
Это был замечательный, веселый, не очень громкий праздник. Может, потому, что Женю действительно все любили. И он уж наверняка позвал только тех людей, кого хорошо знал и любил. Вот разве что мы с Варькой…
Стало темнеть, и гости разбрелись по нескольким большим комнатам первого этажа. Женя включил музыку, вскоре подошел ко мне и взял за руку:
- Не составишь мне компанию?
Я почувствовала на себе сразу несколько заинтересованных взглядов.
- В чем?
- Хочу потанцевать… Я могу, конечно, и один…
Мы станцевали один танец, другой, я краем глаза наблюдала за Варей, листавшей журналы. Потом увидела, как она куда-то отправилась, и потеряла ее из виду.
Женька обнимал меня, танцуя, и все уводил от яркого света в разные уголки. Пока я не спросила:
- Ну а как быть с тем, что мы вместе так ловко скрывали в "Мужском размере"?
Женька несколько напряженно засмеялся, но руку с моей шеи не снял, продолжая кружить меня в замысловатом танце.
- Предложи им так переименовать журнал, смешно… - Он вздохнул. - А может быть, это мой удачно найденный имидж? Представляешь, от какой головной боли я избавлен. Иначе бы толпы поклонниц осаждали, прохода не давали. И так-то, бывает, домой никак не уйти после спектакля.
Я попыталась посмотреть ему в глаза, но он их полуприкрыл, прижимаясь ко мне щекой.
- Но какой ценой, если это правда…
- Ценой двух-трех бедных мальчиков, которые клянутся мне в любви…
- Тебе действительно их жалко?
- А тебе?
- Мне - да… - Я не обнимала его в ответ, но и не пыталась отстраниться. - Может, им моя жалость и неприятна была бы… Но я понимаю это как несчастье…
- Как уродство? - подхватил Женя сразу же.
- Как несчастье, - повторила я, - с которым можно жить. Ведь слепые играют на музыкальных инструментах, а у глухонемых даже есть театр…
- А карлики женятся на карликах и у них не рождаются дети, так?
- Женя… Так как оно по правде? Ты - какой?
- А как тебе хочется? - Он сильнее сжал мне плечо, и я ощутила, как его вторая рука еле-еле заметно гладит мое бедро, неосмотрительно обтянутое тончайшим шелковым платьем стретч.