- Когда я Варю, мою дочку, рожала, мне на живот такую штуку ремнем прикрепили… И я ее сердце все роды слушала - оно громко стучало на всю родовую… Все восемь часов. Я кричала, дышала, акушерки меня ругали, говорили, что я ребенка замучила, а я слушала сердце - оно так ровно стучало…
- Это ваша такая глазастенькая бегает, да? Красоточка?
- Да. Варвара… Виноградова.
- Что вы говорите!.. - Анатолий Виноградов, фээсбэшник, проводивший настоящие допросы, искренне удивился такому милому совпадению. - А вы же Воскобойникова…
- Ну да. Мы не женаты с ее отцом. Были.
- А сейчас - поженились?
Зря я беспокоилась. Или надеялась? Не собирался он меня целовать. И плоть его не испытывала ни малейших волнений от моей близости. Я специально посмотрела. А он - заметил мой взгляд. И посмотрел мне прямо в глаза, вопросительно подняв брови.
- Извините, - негромко сказала я, совершенно смутившись.
- Да нет, почему. - Он подпер голову мощным кулаком. - Даже льстит. Так что с вашим статусом? Замужем?
- Нет, мы разошлись, вот как раз я и плачу.
- А! Я-то уж думал!.. - Он шутливо помахал рукой. - Беда какая! Или горе горькое! А тут! Разошлись! Ну ладно, ладно. - Он погладил мое плечо. - Смешную статью вы про Женьку написали, кстати… А вы его вообще-то хорошо знаете, да?
- А вы?
- Я-то… Ох… А он вам не рассказывал? Да лучше некуда…
- Я подумала - вы его… друг…
- Похож? - Он совершенно серьезно смотрел на меня.
"Вот черт! - подумала я. - Какая же я кретинка! Да точно! Ну точно же! Это Женькин друг, который его бросил, - он и есть…"
- Похожи.
- Ой, мать твою… Извините… - Он покачал головой. - Это вы из-за того галстука, что ли?
- А почему, Анат… - Я споткнулась о его взгляд. - Толя, почему? Я вот боюсь совершенно другого. Люди так плохо относятся к меньшинствам… Это глупо, жестоко…
Похоже, разговоры с Ольгой неожиданно утвердили меня в моих смутных ощущениях и совершенно новых для меня мыслях.
- А вы, Лена, к чему плохо относитесь?
- К одиночеству. К предательству. Вот к такому всякому… А когда один человек любит другого - что ж тут плохого?..
- Ясно… Давайте я вам вина принесу? Не ходите туда. Такая…
- Зареванная, да?
- Да есть немножко…
- Вина не надо. Воды лучше. - Я встала. - Вообще-то мне надо пойти проверить, как Варька. Спасибо, Толя.
- Пожалуйста, Лена, - довольно равнодушно, как мне показалось, ответил Анатолий Виноградов.
Я нашла Варьку, обнаружила, что она ничего не ела весь вечер, покормила ее, и мы пошли наверх, укладываться спать. Уехать я никак не могла - вот она, моя безлошадность. Топать до электрички или до шоссе было уже поздно, а для того, чтобы вызвать такси, надо, как минимум, кого-то попросить объяснить водителю, как сюда добраться… Всполошится Женя… Надо, конечно, научиться водить. Очень трудно все время кататься на чужих машинах и оставаться при этой гордой и независимой. А надо ли?.. В пятисотый раз спрашиваю я себя и в своем разорванном сознании полукомсомолки-полухристианки не нахожу ответа.
В нашей комнате уже кто-то постелил чудесное выглаженное белье, чуть откинув одеяло, мне так стелила иногда мама в детстве - отогнутый уголок одеяла как бы приглашает ко сну. Я всегда так стелила Виноградову. И никогда не стелю так Варьке. Спрашивается: кому из них больше нужна моя любовь, нежность и забота? Так почему же я швыряю Варьке неглаженое белье, как попало, едва взбив подушку, а Виноградову отгибаю уголок? Отгибала…
- Мам, что читать будем?
Книгочейка Варя перед сном по установившейся у нас с младенчества традиции книжек сама не читает, а, уложив меня рядом с собой и положив голову мне на плечо, слушает сказки в моем исполнении.
- А мы, кажется, не взяли с собой ни одной книжки…
- А здесь ничего нет?
В комнате были книги на двух полках, но детской не оказалось.
- Мам, тогда сказку…
- Ну конечно.
Я, на всякий случай, тоже разделась - скорей всего, усну вместе с ней.
Сказка у нас была одна, бесконечная - про Гнома и Сонечку. Я ее придумала, когда Варе было года четыре, совершенно случайно, в назидание ей. Про того самого гнома, которого она так просила не забыть у Виноградова на даче…
Первая история про гнома была рассказана капризничавшей Варьке в бане, прямо в парилке и звучала примерно так:
Жила-была девочка Соня. У нее был Гном, который приносил ей подарки. Но она капризничала, доводила маму до ручки, папу до истерики, бабушку до давления, не убиралась в комнате, ломала куклам ручки и ножки, плохо ела, канючила… И вот однажды Соня стала замечать, что у нее пропадают игрушки. То одну куклу не может найти, то другую, то книжку, то краски… И главное, пропадали все самые любимые.
Как-то раз Сонечка проснулась и видит: сидит ее любимый Гном и смотрит на куклу. Смотрел, смотрел, а кукла вдруг с полки приподнялась, медленно полетела к Гному и в мешке его пропала. Сонечка вскочила с кроватки, подбежала к Гному, а мешок пуст. "Отдай, отдай!" - кричала она, а Гном сидел и молча смотрел на нее грустными глазами.
И вот каждое утро девочка стала просыпаться все раньше и раньше и видела, как ее игрушки и книжки, даже очень большие, бесследно исчезают у него в мешке, и поделать она ничего не могла. Пока у нее не остался только один старый мишка, с оторванной лапой и одним глазом. Сонечка стала с ним играть. Пришила ему пуговицу вместо глаза, постирала его, попросила у мамы тряпочку и сделала ему клетчатое ухо, назвала его Тишкой - и вообще очень полюбила. Так была занята заботой и этой новой дружбой, что и канючить забыла, и капризничать. И вот постепенно у нее стали появляться старые игрушки - Соня видела по утрам, как они по одной вылетают из мешка Гнома. Но мишка по имени Тишка все равно остался самым любимым.
Маленькая Варя неожиданно была просто потрясена этой откровенно назидательной историей, которую я рассказывала достаточно быстро, ей на ухо, потому что сидевший на верхней полке Виноградов уже несколько раз выматерился в контексте: "Что это за отдых!" А я, вместо того чтобы объяснить ему, что с детьми не отдыхать надо, а растить их, силы свои душевные тратить, тогда, глядишь, и жизнь веселее покажется, смыслом каким-никаким наполнится, я шипела в ухо Варьке наскоро облаченную в сказочную форму угрозу убрать и переколотить все ее игрушки, которую она сто раз слышала от меня просто так.
Канючить в бане она перестала. А вечером, перед сном, отказалась от книжки и попросила:
- Расскажи мне опять про Сонечку…
И я, из чисто взрослого эгоизма, стала рассказывать продолжение. Для меня читать или рассказывать одно и то же - пытка. Варя, не менее потрясенная, выслушала следующую историю, как Сонечка стала такой же маленькой, как ее куклы, и попросила рассказать и начало тоже. Так у нас начался "террор Сонечки". Сонечка на время заменила Незнайку, Карлсона, Пеппи и вредные советы Остера. На короткое время заменила, а потом просто встала с ними в один ряд. И когда мне не было лень, я придумывала и придумывала продолжение сказки. Иногда - назидательное, иногда смешное, иногда трогательное.
- Ты не помнишь, на чем мы остановились? Нашли они вход в пещеру или нет?
- Мам… Ну как же… там ведь сидела ворона, которая их послала совсем не туда… из вредности…
- А, точно. Ну вот, идут они, идут, а лес все гуще становится, все темнее, вокруг странные тени носятся, раздаются разные звуки, непонятные…
- Жуткие, да? - с радостью и ужасом прошептала Варька и прижалась еще крепче ко мне.
- Ага. Вот такие. У-у-у… О-о-о… - Я постаралась как можно страшнее прочавкать и простонать.
- Ой, мам, не надо, это как будто не ты…
- Не буду. Сонечка боится, просит Гнома: "Давай обратно пойдем…" А он спрашивает: "А как же мишка Тишка? Так навеки у злого колдуна и останется? И он его в мясорубке прокрутит, котлеты из него сделает, волку своему сторожевому скормит?"
Я услышала тихий стук в дверь. И почему-то сразу подумала, что это Ольга. Я ее не видела с тех пор, как танцевала с Женей, но у меня все время было ощущение, что я чувствую ее взгляд.
- Сейчас! - Я натянула длинный свитер, который взяла для прогулок, прямо на шелковую ночную рубашонку на тонких бретельках, и открыла дверь.
- Почему самые прекрасные женщины всегда уваливаются спать раньше всех? - За дверью стоял хозяин дома. Он переоделся, надел милый оранжевый свитер. Для кого-то это был бы слишком яркий цвет, но Женьке, с его внешностью трогательного клоуна, он очень шел, подчеркивая вечное отчаяние его глаз.
- Жень, неужели у тебя зеленые глаза? Повернись-ка…
- А-а-а, заметила? Ну надо же, и так крутился, и сяк, а ты только сейчас заметила… И в статье, главное, не написала…
Он прошел в комнату.
- Так, и почему вы спите, милые дамы?
- Знаешь голливудский рецепт красоты? Не меньше десяти часов ежедневного спокойного сна, без спиртного и снотворных.
- Правда? Нет, не знал… Ну ладно… А можно я тут у вас на белом коврике примощусь… подремлю…
Я с сомнением посмотрела на него.
- Конечно, конечно, - обрадовалась Варька. - Мама такую сказку рассказывает, ты тоже послушаешь!..
- Ой, - смутилась я. - Варюш, ну как Женя будет слушать наши сказки…
- С превеликим удовольствием, - отозвался тот и правда лег на чью-то белую шкуру, подозреваю, что настоящую медвежью.
- Ну… хорошо… - Мне было жарковато в свитере, но я не стала его снимать и легла прямо в нем к Варьке.
- Про мясорубку и колдуна, мам… - подсказала Варька, зная, что я тут же забываю все, что наболтала, стоит мне отвлечься. - Тебе не жарко в свитере?
- Нет, ты засыпай, пожалуйста… Вот, и пошли они дальше. Идут, идут, а никакого входа в пещеру так и не видно. В такую чащобу зашли - ни белочек, ни зайчиков, птицы не поют, кузнечики не стрекочут, мертвая тишина…
Я рассказывала все тише и тише, потому что Варька задышала ровнее, навалившись головкой мне на плечо. Женя пару раз перевернулся на шкуре и тоже затих. Наверно, вскоре уснула и я, потому что, когда я проснулась, в комнате горел ночник, была чуть приоткрыта фрамуга и Жени на полу уже не было.
Я посмотрела на часы - половина третьего. Хорошо было бы съесть что-нибудь. Я поняла, что за всеми неожиданными танцами под кустами зимнего сада и моими переживаниями я совсем ничего не ела.
Не совсем уверенная, что найду кухню, я тихо спустилась вниз.
Это была странная ночь.
Спускаясь по лестнице, я различила голоса, доносящиеся из какой-то комнаты. Один из голосов был, похоже, Ольгин. Она разговаривала с мужчиной. Слов не было слышно, но мне показалось, что они тихо ссорятся. Я поспешила спуститься. Так. Если пойти направо - то попадешь… не знаю куда, а если по этому коридору… то тоже не знаю. Везде горели приглушенные светильники, но мне от этого было не легче. Дом был построен в соответствии с характером хозяина - смотрите, пожалуйста, я вам и это покажу, и то, и вообще "у меня секретов нет, слушайте, детишки…", а вот что там, за поворотом - никто не знает.
Есть такая чудноватая тенденция в современной архитектуре внутренних пространств - срезать углы, делать в комнате одну стенку полукруглой или потолок трапециевидным, с уступами и переменным уровнем. Обычно это продиктовано малым пространством, из которого таким образом пытаются делать большое: отрежь угол у комнаты, куда все равно толком ничего не поставишь, сделай в нем, к примеру, гардеробную. Получается очень необычное ощущение.
В Женином доме огромные комнаты первого этажа с очень высокими потолками были порезаны смелым воображением какого-то архитектора для создания единого пространства двухсотпятидесятиметровой гостиной с полупрозрачными перегородками, нишами и неожиданными закутками. В одном из таких закутков я смело соблазнилась прелестями всенародного артиста, известного своими сугубо мужскими пристрастиями, в другой я, кажется, попала сейчас. То, что в полутьме показалось мне проходом, было на самом деле прозрачной стенкой, очень удачно задекорированной светящимся в темноте тюлем.
Я осмотрелась. Так, кажется, вон знакомое место - издалека я увидела большие, похожие на чудовищные лапы, листья монстер. Если бы там опять сидел Толя Виноградов, я бы попросила его проводить меня сначала в туалет, а потом на кухню. Другого просить бы я не стала.
Я подошла поближе к монстерам. Толи там, разумеется, не было. Зато сидели Женя с Ольгой и играли в нарды. Идеальная ситуация: третьим в нарды не сыграешь. Я понадеялась, что они играют не на меня, помахала им рукой и побыстрее прошла мимо, точно не зная, куда иду. Пришла я к выходу, в то место, которое можно было бы назвать прихожей, если бы оно было точно ограничено. Я помнила, что наши вещи Женя повесил куда-то в глубь стены и задвинул зеркальной дверцей. Значит, надо искать зеркало.
- Хочешь сбежать? - Женя все-таки догнал меня.
- Н-нет… - Я сама точно не знала, почему вместо кухни и туалета я решила сначала выйти на воздух. - У меня же Варя спит наверху, куда я убегу…
- Ну а вообще? Тебе здесь не нравится? - Он взял меня за локоть, а я увидела в огромном зеркале издалека, из полутьмы сверкнувшие Ольгины глаза.
- Что ты… Очень нравится… Мне стало душно. И… еще я хочу есть. И где у тебя туалет, я уже забыла.
Женя засмеялся.
- Уж точно не на улице. Во-первых, туалет есть и в вашей комнате, вместе с ванной. Я же вам дал самую королевскую гостевую. Со всеми излишками цивилизации… Ты видела там дверь? Это не в соседнюю комнату, а в ванную.
- А, понятно… А где ты уложил остальных гостей? - Я чуть отодвинулась от него, потому что Ольга теперь откровенно села так, чтобы видеть меня. Мне казалось, что я участвую в каком-то спектакле - как актер на срочном вводе, которому еле-еле успели объяснить, откуда выходить и на какую реплику падать.
- Ну, во-первых… - Он тоже рассмотрел в зеркале Ольгу и сильно ногой два раза лягнул воздух сзади себя. - Часть людей уехала… Некоторые - в гостевом доме… А кто тебя конкретно интересует?
- Нет, никто…
Женя обнял меня за шею и повел на кухню. Не могу сказать, чтобы мне было противно. Но… Что-то изменилось с тех пор, как я непонятно зачем и почему с ним поцеловалась.
Кухня оказалась огромной, со сводчатым потолком, отделанной в стиле средневекового замка. Посреди стоял очень большой стол для готовки, со встроенными внизу ящиками и раковиной необычного, янтарного цвета.
- Очень красиво…
Я искренне похвалила Женин вкус, уверенная, что он принимал участие в оформлении дома. Если уж он вникает в художественные детали в своем ресторане…
- Да? А мне кажется - неуютно… Как декорация в кино… Здесь только драки снимать, с тортами… Знаешь, вот так… - Он ловко запрыгнул на высокий стол и неожиданно сзади притянул меня. - А можно и не только драки… Можно и…
Намерения его были недвусмысленны. Мне так не хотелось обижать Женю, но и настолько сближаться, особенно на кухне в доме, где полно гостей, его мама и… и другие…
- Не помешаю? Мне бы кофейку… - В кухню, спокойно улыбаясь, вошла Ольга.
Я успела тепло поцеловать Женю и отстраниться от него.
- Вот так всегда… - Он легко соскочил со стола и взял бутылку с красным вином. - Сейчас, дорогая подруга, - он совсем незло посмотрел на Ольгу, - штрафную будешь пить, за то, что лишила именинника удовольствия. Знаменитого, именитого именинника… как еще сказать, чтобы тебе стыдно стало?
Ольга покачала головой:
- Вот пожалуюсь маме, узнаешь тогда…
Женя налил себе полбокала, Ольге - полный, мне - каплю на дне. Они выпили за его здоровье, а я с тоской посмотрела на огромный деревянный шкаф - похоже, именно в нем прятался холодильник. Вряд ли мне удастся сейчас перекусить в такой нервной обстановке.
- У меня есть знакомый режиссер, - вдруг сказала Ольга. - Ты, Женька, его точно знаешь, он приглашал тебя как-то недавно в антрепризу, а ты отказался…
Женька сморщился:
- Ты б знала, подруга, сколько раз за неделю я отказываюсь. Ну так и что - режиссер?
- Он всюду носит в чемоданчике вибратор, - продолжила Ольга с непонятным мне удовольствием, - потому что у самого плохо получается. А очень хочется. Все время, поэтому каждой приглянувшейся ему новенькой актриске он открывает чемоданчик со словами: "А у меня для тебя кое-что есть…"
- И что, находятся желающие?
- Ну, немного, но бывает, если очень нравится роль… чего не сделаешь ради высокого искусства.
- Ну а ты-то откуда это знаешь? - Женька смотрел на меня сквозь бокал и подмигивал.
- Рассказывают люди…
- А зачем ты это сейчас рассказала? - спросил Женя.
- Из вредности… - неожиданно встряла я. - Так моя Варя говорит…
Они оба засмеялись, а я поставила свой нетронутый бокал на высокий стол.
- Я сейчас… - Глупо улыбаясь, я потихоньку вышла из кухни.
В ванной я посмотрела на себя - растрепанные волосы, которые я еще утром заплела в аккуратную косу и подколола, устрашающие синяки под глазами и дурные, шальные глаза потерявшейся женщины.
Вот странно. У меня так всегда бывало с Виноградовым, Александром Виноградовым. Теряя - временно - его, я как будто теряла саму себя. С появлением Варвары это несколько смягчилось, потеряло такую остроту и масштабность. Зато окрасилось в новые оттенки. У меня появился страх, тот самый страх "нищеты и одиночества", о котором говорила маленькая Варька в песочнице…
Я оделась и потихоньку вышла на улицу. По всей территории дачи горели желтые круглые фонари. Света они давали Мало, но зато создавали уют. Дорожки были проложены так же художественно, как построены перегородки в доме. По тщательно очищенным от снега тропинкам можно было ходить очень долго, не возвращаясь на то же место. Ночь была морозная, я пониже опустила капюшон и пожалела, что не повязала еще поверх дубленки Варькин белый шарф.
На ровной чистой поверхности снега кто-то написал "Женечк", последнюю букву то ли не дописали, то ли туда упал ком снега с большого дерева неподалеку. Я дописала "а" и вспомнила надпись, которую сама сочинила, написала специальными текстильными фломастерами на новой футболке и подарила месяца три назад Виноградову - просто так, без всякого праздника. Я писала черным на майке горчичного цвета, текст придумала на английском языке, получилось просто великолепно. Буквы в каждой следующей строчке были все меньше и меньше:
Not now
A bit later
May be tomorrow
Or in some other life…
Магия восприятия надписей на английском языке… Причем и для тех, кто знает его, и для тех, кто - нет… Попробуй переведи на русский - тоже ничего, конечно, но как-то проще, не так весомо и загадочно:
Не сейчас - Чуть позже - Может быть, завтра - Или в какой-нибудь другой жизни.
Получается, я подписала эту майку - для себя… Действительно, когда-нибудь… в другой жизни… "Когда я буду кошкой, на-на, на-на!" - как остроумно поет Варька в ответ на мой зловещий вопрос: "Ты когда уберешь этот сумасшедший бардак на полу?"