- Приеду сначала к Яневичам, а затем - на прииск. Там пока и хочу поработать, - ответил обоим Петр. - А насчет тайги - пошутил. Я ведь тогда пошел со старателем, и такая удача приходит лишь раз в жизни!
Он немного подумал и приоткрыл свои планы:
- Надеюсь, на прииске меня не забыли и введут в свой Совет директоров, по геологоразведке. Я уверен, что смогу найти еще кое-что во втором распадке, где в тот раз ковырялись с покойным Фомичем. Но главное, - поднял на них Петр покрасневшие от бессонницы глаза, - мне надо срочно сменить обстановку и отдохнуть душой среди простых и добрых людей. Иначе - загнусь!
Его слова прозвучали словно крик души, и дед с бабушкой понимающе закивали. А Вера Петровна, с любовью глядя на внука, тепло пожелала:
- Ну, что ж, Петруша, поезжай и восстанови там душевное равновесие! Тебя постигла большая неудача, но это Господь посылает нам испытания, и надо их мужественно преодолевать!
* * *
После ухода Петра из дому Даша сначала растерялась, но поняв, что осталась как бы вдовой при живом муже, пролила много слез. "Разве я виновата, что его постигла неудача в делах? А уж Юрочка-то причем? Зачем на нас Петя вымещает свою досаду?" - горевала она, не понимая, чем так прогневала мужа и почему он ее бросил. Но постепенно ею завладела жестокая мысль: "Он меня разлюбил и завел другую!" Иного объяснения у нее не было. Однако, придя к такому печальному и оскорбительному выводу, Даша обнаружила, что не хочет вот так, без боя, отдать мужа сопернице. Эти мысли целиком занимали ее по дороге в офис, когда запищал ее миниатюрный мобильник, висевший на одетой на шею цепочке.
- Это вы, Вера Петровна? - обрадованно произнесла Даша. - А я уж думала, что родные Пети тоже меня игнорируют - непонятно за что. Он ведь у вас сейчас живет?
- Пока да, но через пару дней уедет, - не отвечая на упрек, сообщила бабушка мужа. - Вот и звоню, чтоб знала! Ведь едет далеко, на Алтай, а у тебя, вроде, там родственники. Хорошо бы - за ним приглядели!
- А вы будто не знаете, что Петя нас бросил, - на глаза у Даши навернулись слезы. - Может вам он открыл: чем мы с Юриком так его обидели?
Вера Петровна была слишком прямым искренним человеком, чтобы кривить душой, и честно ответила, что знала:
- Обиды на вас Петруша не держит. А бежит от всех, потому что стыдно за свой провал. Винит себя: будто всех подвел и сделал несчастными. В первую очередь - тебя с сыном!
- Поэтому решил бросить, сделав еще несчастнее? - с горькой иронией бросила Даша. - Нет, дорогая Вера Петровна, у меня другое объяснение!
- Это какое же?
- Разлюбил меня Петя, а ребенка он и раньше не очень-то хотел, - всхлипнула Даша. - Вы забыли, из-за чего мы с ним уже расходились? У него на первом месте дела!
- Ну и что? На то он и мужчина! Это для нас главное - любовь. А Петруша гордый, - горячо оправдывала его бабушка. - Он не может перед тобой и сыном быть в положении жалкого неудачника!
Это глубоко тронуло Дашу.
- Вообще-то Петя такой, я знаю, - плачущим голосом согласилась она. - Но как он мог согласиться, чтобы я стала женой другого? Нет, он меня больше не любит, и наш сын ему тоже не дорог!
- Да любит он вас обоих! Но уж очень великодушен - второго такого не найти! - грустно, но с гордостью за внука, ответила Вера Петровна. - Неужели не понимаешь? Это он, когда все потерял, не захотел быть для вас обузой и решил пожертвовать собой - для вашего блага!
Слезы, катившиеся из глаз, слепили Дашу и мешали вести машину. Она припарковалась к бордюру и, отбросив самолюбие, всхлипывая, взмолилась:
- Помогите, Вера Петровна! Я не знаю, что делать! Как остановить Петю? Не надо ему уезжать! Мы вместе найдем выход! Будем счастливы и без богатства.
- Если любишь Петю, потерпи! Он такой - какой есть и его не переделаешь, - тяжело вздохнув, посоветовала ей Вера Петровна. - Оставаясь здесь, унижения он не потерпит. А там, Бог даст, снова встанет на ноги.
- Но в каком положении он меня бросает? Это слишком жестоко! - горячо возразила ей Даша. - И зачем уезжать от семьи, когда можно поправить дела здесь? Я готова продать свою фирму! И разве у нас нет фамильных сокровищ? Зачем их хранить без всякой пользы, если они помогут Пете выйти из трудного положения, и все мы будем счастливы?
- Ты, Дашенька, просто замечательная! Я и мой Степочка очень тебя любим! И мы тоже будем несчастны, если вы с Петей разойдетесь, - растроганно сказала Вера Петровна. - Обещаю сделать все, чтобы его образумить, но боюсь, сейчас его не удержать! А ты уж поступай, как твое сердечко подскажет!
* * *
Вечером, приготовив все к отъезду, Петр приехал к родителям. При взгляде на все еще красивый кирпичный дом напротив гостиницы "Марко Поло", на тихой улице у Патриарших прудов, где прошли его детство и юность, у Петра ёкнуло сердце. "Как знать, - грустно подумал он, - суждено ли мне все это увидеть вновь? Ведь, скорее всего, снова придется идти в тайгу". В прихожей первыми его встретили сестрички. Они уже знали, что он летит на Алтай.
- Петь, привези нам оттуда кедровых шишек! - попросила его бойкая Оля.
- А зачем они вам? - спросил он, поцеловав сестер, хотя догадывался, зная, как они любят кедровые орешки.
- Мы посадим на даче у дедушки, и из них вырастут большу-ущие деревья.
- Чтобы самим добывать орешки? - с улыбкой спросил Петр. - А ты знаешь - как это трудно? Не все взрослые могут.
- Мы ведь уже станем взрослыми, - резонно ответила Надя. - Деревья растут медленно.
В обнимку с сестрами он прошел в гостиную, где его уже ждали отец и мать.
- Девочки, отцепитесь от брата и идите ко мне на диван! Нам с ним надо поговорить, - велела Светлана дочерям. - А ты, Петя, - жестом указала сыну, - садись в кресло, рядом с папой.
Петр послушно сел, вытянув длинные ноги, но счел нужным предупредить:
- Только прошу: без нравоучений! Наверное, мы долго не увидимся.
- А что так? - поднял брови Михаил. - Ты ведь не жить там собираешься?
- Как знать? Там мой прииск, а я намерен вновь войти в Совет директоров и значительно расширить производство.
- Думаешь, Яневич на это согласится? - усомнился отец. - Его отношение к тебе уже не то, что раньше. Он и Раиса Васильевна не забыли, что из-за тебя погибла их единственная дочь.
- Я у них жить, как раньше, не собираюсь. А в бизнесе, папа, главенствуют не эмоции, а выгода. У меня же - объяснил ему Петр, - для него приготовлен проект, как резко увеличить добычу золотых самородков.
В разговор вступила нетерпеливо слушавшая их Светлана.
- Выходит, как устроишься, заберешь туда Дашеньку с сыном? А не повредит ему переезд? - обеспокоилась она. - Юрик еще очень мал.
- Они останутся здесь, - сразу нахмурился Петр. - И сын еще мал, и Даша не поедет из Москвы в тьмутаракань!
- Так ты, что же, будешь один жить на Алтае, а они здесь, в Москве? - Светлана непонимающе посмотрела на сына. - И Дашенька на это согласна?
- А ее согласия не требуется, мама, - опустив глаза, глухо объяснил Петр. - Я ей предоставил свободу!
Его слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Сестры-школьницы изумленно округлили глаза, мать испуганно отшатнулась, а отец, покраснев от гнева, выпрямился в кресле.
- Девочки, идите к себе! Ужинать я вас позову, - приказала Светлана дочерям и, когда они, с сочувствием взглянув на брата, вышли, переспросила: - Это как же понимать: вы разошлись? А о Юрочке ты подумал?
- Я обо всем подумал, мама, - тихо ответил Петр, еще ниже опустив голову. - Зачем я им такой… неудачник? Я же все потерял… и не могу жить… за счет Даши…
Светлана, с убитым видом, умолкла, а Михаил, наоборот, пришел в ярость и, вскочив с кресла, грозно обрушился на сына:
- Ты с ума сошел? Бросил на произвол судьбы жену и сына - нашего внука? Тряпка! Чего нюни распустил? О какой обузе речь? Молодой, здоровый мужик!
Однако гневные упреки отца подействовали на Петра как красная тряпка на быка. Он поднял голову и, закипая, хмуро возразил:
- Я никого не бросаю на произвол судьбы! Даша снова выйдет замуж, и не за кого-нибудь, а за олигарха Юхновского!
Лицо у Михаила побагровело так, будто его вот-вот хватит удар, а у Светланы, наоборот - стало мертвенно-бледным.
- И ты смеешь говорить мне об этом спокойно? - крикнул Петру отец так, что в окнах стекла задрожали. - В чьи руки ты отдал наследника нашего рода? Да я тебе за это… - Михаил замахнулся сплеча, готовый отвесить сыну затрещину, но Светлана, стремительно вскочив с дивана, повисла у него на руке.
- Мишенька! Родной! Остановись!
Ее крик подействовал, муж опомнился и, тяжело дыша, опустился в кресло, демонстративно отвернувшись от сына. Из дивных ярко-синих глаз Светланы полились слезы, но она их сдержала и, нахмурив брови, сурово произнесла:
- Не знаю, что с тобой происходит, Петя, но твои поступки нас безумно огорчают. Мы сочувствуем твоим неудачам, всегда готовы тебе помочь, но ты вытворяешь такое - с чем нельзя мириться!
Светлана вытерла слезы платочком и, волнуясь, потребовала:
- Если это не инициатива Даши, с олигархом, - а я уверена в этом, - не смей бросать ее с сыном! И она - живой человек, и ребенок - не игрушка! Тем более это наш единственный внук!
Задохнувшись от волнения, она с трудом отдышалась и гневно закончила:
- Если ты уедешь, не исправив этой ошибки, забудь сюда дорогу!
Такого Петр не мог себе представить даже в страшном сне. Плохо соображая, он поднялся и, с побитым видом, молча ушел из отчего дома.
* * *
Разрыв с родителями лишь добавил горечи, но не поколебал решения Петра и, чтобы испить свою чашу до дна, он отправился к Даше - попрощаться с ней и с сыном. Когда он сообщил ей по телефону об отъезде на Алтай, она, уже зная об этом от Веры Петровны, спокойно ответила:
- Ну что ж, поезжай - коли так решил. Мы с Юрочкой не пропадем!
И все же по тому, как тщательно была убрана квартира, наряжен ребенок, и сама Даша - особенно элегантно одета и причесана, - Петр понял: она еще не потеряла надежды на то, что он передумает. Вручив подарки и немного поиграв с сыном, Петр предложил:
- Давай сядем и по возможности спокойно поговорим. Из-за тебя я крупно поссорился с предками: по сути, они выгнали меня из дому.
- Неужто и на этот раз меня защищал, - недоверчиво усмехнулась Даша. - Что-то маловероятно, чтобы ты вдруг переменился!
- Это верно: обстоятельства таковы, что изменить своего решения я не могу, как бы ни бушевали мои предки, - серьезно ответил Петр. - Но на сей раз они оба были на твоей стороне и меня осудили, как разрушителя семьи.
- А что, разве они не правы? - с упреком бросила ему Даша и направилась к двери. - Ладно, идем в гостиную! Там поговорим.
Они прошли в самую уютную комнату своей квартиры, обставленную дорогой мягкой мебелью и украшенную прекрасными картинами известных отечественных и зарубежных мастеров.
- Так за что тебя ругали родители? - стараясь скрыть свое волнение, делано спокойным тоном спросила Даша, когда они сели друг против друга за журнальный столик. - За то, что бросаешь их внука? Я угадала?
- В общем-то да, - удивляясь ее проницательности, подтвердил Петр. - И еще честили меня, особенно отец, за то, что уезжая, якобы проявляю слабость.
- Но ведь это так! - вырвалось у Даши. - Михаил Юрьевич прав!
- Ну никто меня не понимает! - тяжело вздохнул Петр и, чтобы облегчить душу, попытался объяснить: - Сейчас ты на меня злишься, Даша, что уезжаю, а что запоешь, если останусь? Ведь тебе придется меня содержать не день и не месяц, так как не смогу здесь прилично устроиться и зарабатывать.
Даша смущенно его слушала, и он с горечью констатировал:
- Вот видишь, я прав! И тебе скоро опротивлю, а главное - сам себя буду презирать. Нет, этого мне мужская гордость не позволит!
Как бы очнувшись, Даша горячо запротестовала:
- Нет, нет и нет! Я с тобой несогласна! Ты мне нужен, Петя, ведь я люблю тебя! И сыну нужен родной отец! Кто же Юрочку будет воспитывать - чужой дядя?
- Вы все думаете, я такой идиот, что ничего не понимаю и не чувствую? - взорвался Петр, вскакивая с кресла, так как не мог уже вынести этой муки. - Все знаю, но ничего не могу с собой поделать! Другие, наверное, могут: есть же всякие там нахлебники и паразиты.
Он сбавил тон и, как бы извиняясь, добавил:
- Был бы я беспомощным инвалидом, может, и примирился с таким жалким положением. Хотя, все же предпочел бы смерть!
Петр умолк, опустив голову. Подавленно молчала и Даша. Потом, умоляюще глядя, жалобно произнесла:
- Я понимаю тебя, Петенька, поезжай! Но мы с сыном будем тебя ждать. Ты очень скоро поправишь дела! Я в этом уверена!
Душа у Петра обливалась кровью. В этот миг он любил ее сильнее, чем когда-либо раньше и, скорее всего поэтому, собрав все свое мужество, резко, как приговор, произнес:
- Нет! Не могу тебя и себя обманывать. Мне потребуется несколько лет, чтобы подняться на уровень, который вам с сыном может дать достойную жизнь. А ты заслуживаешь самого лучшего!
- Ну и дурак! Проклятый идиот! - не выдержав, вскочила с места Даша. - Как ты не понимаешь: не нужно мне лучшего!
- Это сейчас ты так говоришь, а прошло бы немного времени - по-другому бы запела, - Петр тоже поднялся и гордо заявил: - Но такого унижения я не допущу! Прощай, и не поминай лихом!
Даша, как подкошенная, упала в кресло, а он молча прошел в прихожую, механически, как робот, оделся и вышел из своей квартиры, не ведая: вернется ли сюда вновь.
* * *
Полночи Даша проплакала. Убитая горем, мыслями о своем безрадостном будущем, она никак не могла заснуть и приняла много снотворного. А когда все же ей это удалось, привиделись такие кошмары, что она продолжала страдать и во сне. И все, что рисовало ей больное воображение, было связано с Петром.
Сначала, как наяву, она увидела себя нарядно одетой в холле какой-то шикарной гостиницы, ожидающей его, но Петра все не было. К ней назойливо приставали с ухаживаниями мужчины, ей это ужасно досаждало, но Даша не знала, как отбиться от навязчивых кавалеров. Потом Петр пришел с какой-то вульгарно накрашенной девицей. Она к нему бесстыдно льнула, и Даше хотелось оттолкнуть ее от мужа и устроить ему скандал, но в холле было многолюдно и она, страдая, сдержалась.
Затем они вместе оказались на балу, и Петр продолжал ею пренебрегать - танцевал с этой нахалкой, - а к ней снова лезли противные мужланы, но она им отказывала, завидуя накрашенной девке и страдая от обиды и ревности. Но самым мучительным было то, что они вдруг исчезли, и Даша в одиночестве бродила по каким-то длинным и темным коридорам. Там было много дверей, и за каждой творились какие-то оргии. Ее приглашали и даже пытались затащить силой пьяные мужики, но Петра среди них не было. Но вот - последняя дверь, снова оргия и - о, ужас!
В самом углу она увидела его с этой мерзавкой! Прямо на полу, совершенно голые, они, на глазах у остальных занимались… этим! Даша пыталась громко крикнуть, но не смогла произнести ни звука. Она хотела ворваться и пристыдить, заклеймить изменника, но ноги словно приросли к полу…
И все еще пребывая в ярости, Даша проснулась, продолжая мысленно посылать проклятия в адрес своих обидчиков. А когда пришла в себя, вслух горестно заключила:
- Ну что ж, Петя! Этот вещий сон ниспослан свыше. Я тебе уже не нужна - раз можешь изменить мне с любой девкой. Но страдать не буду! Ради Юрочки, помогу тебе встать на ноги, верну "Алтайский самородок" - раз это главное в твоей жизни! Сегодня же позвоню Юхновскому!
* * *
Лев Григорьевич уже отдал последние распоряжения и собирался покинуть свой офис, когда ему доложили, что звонит Дарья Васильевна Юсупова. Велев с ней соединить, он немедленно взял трубку и обрадованно пропел:
- Дашенька! Красавица моя! Счастлив, что вы обо мне вспомнили!
- Мне надо срочно увидеть вас и поговорить! - голос ее дрогнул от волнения. - Вы не передумали получить то, чего так упорно добиваетесь?
Юхновский отличался феноменальной сообразительностью - иначе бы не был олигархом. "Наконец-то она решилась, - с облегчением подумал он. - Везет мне все же, чертовски!", а вслух, стараясь не выдать рвущуюся наружу радость, с обычной любезностью ответил:
- Что вы, Дашенька, я никогда не отказываюсь от желаемого! Давайте, как всегда, встретимся в клубе! Куда за вами прислать машину?
- У нас не свидание будет, а очень серьезный разговор! - уже спокойно предупредила его Даша. - Я приеду к вам в офис сама, и могу быть уже через четверть часа, так как говорю из машины по мобильному.
"Придется менять весь сегодняшний план. Много потеряю, - мысленно подосадовал Юхновский. - Но ничего не поделаешь - она того стоит!" и любезно пропел:
- Буду с нетерпением ждать! Вас ко мне проводят.
Довольно часто бывая на приемах в самых фешенебельных местах, Даша повидала многое и ее трудно было удивить роскошью. И все же она была поражена богатством отделки и величием ультрасовременного небоскреба, служившего офисом нефтяной империи Юхновского. Ее встретили с почестями королевы, уже знакомый помощник Алексей сопроводил до кабинета олигарха и предупредительно распахнул дверь - будто она уже была его хозяйкой.
- Входите, Дарья Васильевна! Вас ждут!
Такого огромного кабинета она еще не видела. Даша остановилась на пороге, и олигарх, встав из-за широченного стола, поспешил ей навстречу. Он радостно улыбался, предчувствуя добрую весть и целуя ей руку, предложил:
- Давайте пройдем в мою комнату отдыха! Там намного уютней, чем в этом сарае, - с небрежным жестом кивнул на свой роскошный кабинет. - Нам туда чего-нибудь принесут, и мы сможем без помех обо всем поговорить.
- Нет, я же сказала: предстоит серьезный разговор, и пить мне нельзя: я за рулем, - решительно отказалась Даша и, сев в одно из кресел перед его столом, указала на другое: - Садитесь сюда! Так будет лучше.
"Она уже мной командует. Это - хороший признак!" - мысленно заключил Юхновский и, послушно усевшись в предложенное кресло, мягко произнес:
- Слушаю внимательно, Дашенька. Ради вас я отставил все дела!
- Надеюсь, я не надолго вас от них оторву, - спокойно начала Даша. - Хочу лишь сказать, что обстоятельства сложились так… - она запнулась, стараясь унять охватывающее ее волнение, - что… в общем… я согласна стать вашей женой… если вы по-прежнему желаете этого.
Юхновский ждал этого и все же почувствовал, как горячая волна счастья захлестнула его сердце. Вскочив с кресла, он картинно упал перед ней на колени и с юношеским пылом произнес:
- Я так счастлив наконец услышать это, дорогая Дашенька! Клянусь! Вы никогда не пожалеете о своем решении!
Он сделал паузу и, все еще стоя на коленях, но уже по-деловому, спросил:
- Значит, муж дал согласие на развод? Невероятно!
На глазах у Даши непроизвольно выступили слезы, и она, не скрывая горя, честно ответила:
- Да, это так. Более того, он нас с сыном бросил, Лев Григорьевич, и улетает жить на Алтай! Сегодня, ночным рейсом.
Ничуть не стесняясь его, Даша всхлипнула, но справилась с собой, вытерла глаза платочком и деловито сказала: