У себя тетушки неизменно пользуются огромным чугунным котлом, что красуется на кухне еще с тех времен, когда Мария Оуэнс только построила этот дом; у Салли они вынуждены довольствоваться самой большой кастрюлей, предназначенной для варки макарон. Составу положено кипеть на огне три с половиной часа; соответственно, Кайли - не без привычных опасений, как бы у "Дель Веккио" не опознали по голосу ту острячку, по чьей милости мистеру Фраю не так давно доставили гору пицц - звонит и заказывает на дом две большие пиццы: одну - с анчоусами, для тетушек, и еще одну - с сыром и грибами плюс двойной соус.
Рассыльный прибывает, когда состав начинает булькать на задней конфорке, а на хмуром небе, под толстым слоем грозовых туч, встает полная белая луна. Парнишка три раза стучится в дверь, надеясь, что на стук покажется Антония Оуэнс, с которой он как-то сиживал за одной партой на уроках алгебры. Вместо этого дверь рывком отворяет тетушка Фрэнсис. Манжеты у нее закоптились от щелока, который она отмеряла, глаза ее холодны как сталь.
- Что тебе? - вопрошает она у парня, которого одно лишь явление тетушки побуждает судорожно прижать пиццы к груди.
- Доставка пицц, - удается пролепетать рассыльному.
- Это что, твоя работа? - интересуется Фрэнсис. - Развозить по домам еду?
- Точно, - отвечает парнишка. Кажется, он все-таки видит Антонию - во всяком случае, что-то рыжее и прекрасное в доме мелькает. Фрэнсис между тем буравит его взглядом. - Точно, мэм, - поправляется он.
Тетушка Фрэнсис лезет в карман юбки за деньгами и отсчитывает восемнадцать долларов тридцать три цента, что, по ее мнению, есть чистый грабеж с большой дороги.
- Что ж, раз это твоя работа, - говорит малому Фрэнсис, - то чаевых можешь не ждать.
- Приветик, Джош! - бросает ему Антония, подходя забрать пиццы.
На ней старая рабочая блуза поверх черных рейтуз и черной футболки. Волосы от влажности завиваются колечками, молочно-белая кожа прохладна даже на вид. Рассыльный в ее присутствии немеет, хотя по возвращении в ресторан ему хватает разговора о ней на добрый час, покамест на кухне ему не рекомендуют заткнуть фонтан. Антония смеется, закрывая за ним дверь. Стало быть, кое-что из утраченного к ней вернулось. Привлекательность, как ей теперь ясно, - это состояние духа.
- Пицца! - возвещает Антония, и все садятся за стол, несмотря на зловоние, которое, булькая на задней конфорке плиты, распространяет варево, составленное тетушками. Оконные рамы дребезжат под порывами шквалистого ветра, раскаты грома, сотрясая землю, раздаются совсем близко. Ослепительная вспышка молнии, - и полгорода лишается электричества; по всей улице люди в домах кидаются искать фонари и свечи или просто, смирясь с обстоятельствами, идут ложиться спать.
- Хорошая примета, - замечает тетушка Джет, когда у них в доме тоже гаснет электричество. - Мы будем светочем во тьме!
- Свечку нужно достать, - высказывает практическое соображение Салли.
Кайли идет к полке у раковины взять свечу и, проходя мимо плиты, зажимает себе пальцами нос.
- Ну и вонища, граждане! - Она кивает в сторону состава, булькающего на плите.
- Так и полагается, - с довольным видом отзывается тетушка Джет.
- Так всегда бывает, - поддерживает ее вторая тетушка.
Кайли идет назад, устанавливает свечу в центре стола и зажигает ее; трапеза возобновляется, но ее прерывает звонок в дверь.
- Ну, если это рассыльный решил, что ему мало, - произносит тетушка Фрэнсис, - ему от меня не поздоровится!
- Дайте я открою. - Джиллиан идет и распахивает входную дверь.
На пороге, в желтом клеенчатом дождевике, стоит Бен Фрай; в руках у него фонарь "молния" и коробка белых свечей. У Джиллиан мурашки по спине бегут при виде его. Она с самого начала считала, что Бен всякий раз крупно рискует, бывая с ней. При ее-то везенье да с ее биографией все самое худшее, что можно вообразить, непременно сбудется. Она не сомневалась, что принесет несчастье любому, кто ее полюбит, - но это относилось к ней прежней. Той, по чьей вине погиб в "Олдсмобиле" ее сожитель; теперь она другая. Джиллиан перегибается через порог и целует Бена в губы. Так целует, что становится очевидно: если к нему когда-либо и приходила мысль порвать с него, то отныне ему об этом лучше забыть.
- Тебя сюда звали? - говорит Джиллиан, но руки ее сомкнуты у него на шее, и невозможно с близкого расстояния не уловить ее сахаристый аромат.
- О тебе беспокоился, - говорит Бен. - Твердят нам о грозе, когда на улице самый настоящий ураган!
Бен нынче, ради того, чтобы отнести эти свечи, покинул в одиночестве Чувака, хотя и знает, какой переполох вызывает у кролика гром. Вот что случается, когда Бен хочет увидеть Джиллиан: он должен сделать это во что бы то ни стало, невзирая ни на что! Вообще говоря, поступать не рассуждая, подчиняясь порыву, так для него непривычно, что у него от этого даже легкий звон стоит в ушах, хоть это ничего не меняет. По возвращении домой Бена, скорее всего, будет ждать изорванная телефонная книга или любимые кроссовки с изжеванными подошвами, однако возможность повидаться с Джиллиан стоит того.
- Давай-ка уходи, покуда цел! - говорит ему Джиллиан. - К нам тетушки приехали из Массачусетса.
- Отлично! - говорит Бен и входит, раньше чем Джиллиан успевает его остановить. Она тянет его за рукав дождевика, но он уже шествует знакомиться с гостями. У тетушек впереди серьезное дело, они взбеленятся, если Бен заявится гоголем на кухню, рассчитывая встретить двух милых божьих одуванчиков! Они поднимутся со стульев, они затопают ногами и пригвоздят Бена к месту ледяным серым взглядом!
- Они только сейчас приехали и устали с дороги, - пытается урезонить его Джиллиан. - Некстати ты это придумал! Они не любят чужих людей. И притом им сто лет в обед...
Но Бен Фрай знать ничего не знает - с какой стати он должен ее слушать? Тетушки - родня Джиллиан, остальное не имеет значения. Он решительным шагом направляется на кухню, где Антония, Кайли и Салли, завидев его, застывают с полным ртом и искоса глядят, как примут его появление тетушки. Их очевидное беспокойство не производит на Бена ни малейшего впечатления, равно как и едкий запах, что поднимается от кастрюли, кипящей на плите. Должно быть, Бен относит его на счет какого-нибудь чистящего средства или стирального порошка или решает, что под заднее крыльцо приплелась испустить дух какая-нибудь мелкая живность - бельчонок, к примеру, или старая жаба.
Как бы то ни было, Бен подходит к тетушкам, запускает руку в рукав своего дождевика и извлекает оттуда букет роз. Тетушка Джет принимает цветы с видимым удовольствием.
- Какая прелесть! - говорит она.
Тетушка Фрэнсис трет лепесток двумя пальцами, проверяя, живые ли это розы. Да, живые, но тетушку Фрэнсис поразить не так-то просто.
- Еще какие будут фокусы? - спрашивает она голосом, от которого у любого мужчины застынет в жилах кровь.
Бен отвечает ей пленительной улыбкой - той самой, от которой у Джиллиан в первую же минуту подломились колени, а у тетушек сейчас встают в памяти два молодых человека, которых они знали в былые годы. Он протягивает руку и достает из воздуха за спиной у тетушки Фрэнсис шифоновый, сапфирового цвета шарф, каковой и преподносит ей с гордым видом.
- Я не могу принять такой подарок, - говорит Фрэнсис, но уже голосом, в котором поубавилось холода, и, когда никто не смотрит, накидывает шарф себе на шею. Цвет его идеально подходит к ее глазам, серо-голубым и прозрачным, словно вода в чистом озере. Бен с удобством усаживается за стол, хватает кусок пиццы и принимается расспрашивать тетушку Джет о том, как они доехали из штата Массачусетс. И тут тетушка Фрэнсис знаком подзывает к себе Джиллиан.
- Смотри хоть с этим не напортачь, - говорит она племяннице.
- А я и не собираюсь, - заверяет ее Джиллиан.
Бен засиживается до одиннадцати часов. Он сооружает из полуфабриката шоколадный пудинг на сладкое и учит девочек и тетушку Джет, как строить карточный домик, чтобы потом дунуть - и рассыпался.
- Повезло тебе на сей раз, - говорит сестре Салли.
- Ты полагаешь, это везенье? - усмехается Джиллиан.
- Ага.
- А вот и нет, - говорит Джиллиан. - Такое дается годами тренировки!
В этот момент обе тетушки разом настораживаются, склонив набок голову с легчайшим придыханием, похожим, если не вслушиваться, на отдаленный стрекот сверчка или вздох мышонка под половицей.
- Пора, - говорит тетушка Фрэнсис.
- Нам требуется обсудить кой-какие семейные дела, - говорит Бену тетушка Джет, провожая его к двери.
Тетушка Джет всегда разговаривает приветливым и милым голоском, но его едва ли рискнешь ослушаться. Бен подбирает свой клеенчатый дождевик и машет на прощанье Джиллиан.
- Утречком позвоню, - объявляет он. - Я к вам приду завтракать!
- Уж с этим-то не напортачь, - говорит, обращаясь к Джиллиан, тетушка Джет, закрыв за Беном дверь.
- Ни в коем случае, - заверяет Джиллиан и ее. Она подходит к окну и выглядывает на задний двор. - Жуть, что сегодня творится!
Ветер срывает дранку с крыш, кошки по всей округе просятся в дом или же забиваются в приямок у окна дрожать там и орать дурным голосом.
- Может быть, обождем, - нерешительно предлагает Салли.
- А ну-ка, выносите на задний двор кастрюлю, - командует девочкам тетушка Джет.
Свеча в центре стола отбрасывает круг неверного света. Тетушка Джет берет Джиллиан за руку.
- Этим нужно заняться сейчас же. Нельзя откладывать, когда имеешь дело с призраком.
- Что значит - с призраком? Речь ведь идет о том, чтобы тело успокоилось в могиле!
- Пусть так, - говорит тетушка Фрэнсис. - Если тебя больше устраивает такой взгляд на вещи.
Джиллиан жалеет, что не догадалась пропустить за компанию с тетушками стаканчик джина. Вместо этого она допивает остатки холодного кофе из чашки, не убранной после ланча с кухонного стола. К утру ручей позади школы обратится в глубокую речку; лягушки повылезают на высокий бережок, ребята после воскресных занятий не задумаются бултыхнуться в теплую, мутную воду прямо в парадном костюмчике и самых лучших ботинках.
- Ну хорошо, - говорит Джиллиан. Она знает, что тетушки имеют в виду нечто большее, чем тело, - это дух покойного преследует их. - Ладно, - говорит она тетушкам и открывает заднюю дверь.
Антония и Кайли выходят во двор с кастрюлей. Очень скоро хлынет дождь; привкус его уже чувствуется в воздухе. Большой чемодан тетушки еще раньше велели девочкам поставить невдалеке от колючей изгороди. Тетушки стоят бок о бок, и ветер с жалобным завыванием треплет подол их юбок.
- Это растворит то, что было когда-то плотью, - говорит тетушка Фрэнсис и подает знак Джиллиан.
- Что, я? - Джиллиан пятится назад, но отступать ей некуда. Прямо за спиной у нее стоит Салли.
- Давай действуй, - говорит ей Салли.
Антония и Кайли держат тяжелую кастрюлю; ветер хлещет по изгороди, и ветки рвутся вперед, как бы норовя исцарапать их колючками. Осиные гнезда раскачиваются туда-сюда. Да, пора; это ясно.
- Ой, мамочки, - шепчет Джиллиан. - Не знаю, смогу ли я.
У Антонии от усилий не уронить кастрюлю побелели костяшки пальцев.
- Ух, как тяжело, - сдавленным голосом говорит она.
- Сможешь, - говорит своей сестре Салли. - Поверь мне.
Салли теперь твердо знает: подчас человек способен на такое, что самому впору лишь развести руками. Взять хотя бы ее дочерей, ее девочек, для которых она желала всегда одного: нормальной жизни, - и вот позволяет им стоять над грудой костей с кастрюлей для варки макарон, наполненной черт-те чем! Что с нею произошло? Что дало осечку? Куда делась рассудительная женщина, на которую люди могли положиться в любой день и час? Она не в силах, как ни старайся, не думать ежеминутно о Гэри. Дошла до того, что позвонила в мотель "Вам - сюда" справиться, выписался ли он оттуда; да, выписался. Уехал, а она не в состоянии избавиться от мыслей о нем! Сегодня видела ночью во сне пустыню. Ей снилось, будто тетушки прислали ей черенок от яблони из своего сада и он зацвел в безводной пустыне. И будто бы, если яблок с этого саженца дать коню, не будет того коня резвее, а если кусочек пирога, испеченного ею с этими яблоками, отведает мужчина, он будет принадлежать ей на веки вечные.
Салли и Джиллиан забирают у девочек кастрюлю и опрокидывают ее, выливая щелок на землю, - правда, Джиллиан проделывает это зажмурясь. Мокрая земля шипит, нагреваясь, и по мере того, как варево просачивается вглубь, над нею собирается туманное облачко. В нем смешались цвета раскаяния и тоски, сизый цвет раннего утра и голубиного крыла.
- Отойдите! - велят им тетушки, потому что земля начинает пузыриться.
Снадобье разъедает корни колючего кустарника, растворяет камешки и козявок, кожу и кости. Все поспешно отступают назад, однако на том месте, куда ступила Кайли, творится что-то неладное.
- А, черт! - вырывается у Салли.
Прямо у Кайли под ногами почва смещается, уходит вниз, осыпается, как во время оползня. Кайли чувствует это, понимает - и не может шелохнуться. Она скользит, она проваливается в дыру, но в этот миг Антония хватает ее сзади за хвост рубашки и тянет к себе. Она выдергивает Кайли обратно с такой силой, что слышит, как что-то хрустнуло у нее в локтевом суставе.
Девочки стоят тяжело дыша, поеживаясь от страха. Джиллиан невольно вцепилась в плечо сестры, сжимая его так крепко, что Салли будет потом не один день ходить со следами ее пальцев. Но сейчас все они разом отшатываются назад. Поспешно и без всяких напоминаний. С того места, где должно, предположительно, находиться сердце Джимми, тянется вверх струйка кроваво-красного пара, злобный маленький смерч, который рассеивается, вступая в соприкосновение с воздухом.
- Это был он, - говорит Кайли о струйке ярко-красных испарений, и точно: в воздухе распространяется запах пива вперемешку с кремом для обуви; воздух накаляется, словно в пепельницу стряхнули столбик тлеющего пепла.
И вслед за тем - ничего. Абсолютно. Джиллиан сама не разберет, слезы ли текут у нее по щекам, или это дождь пошел.
- Вот теперь его действительно нет, - говорит ей Кайли.
Но тетушки - не из тех, кто полагается на авось. Они привезли с собой в большом чемодане два десятка голубовато-серых камней - того самого песчаника, который двести лет назад доставили к дому на улице Магнолий для Марии Оуэнс. Этим песчаником выложена дорожка в саду у тетушек, а лишние камни хранились все эти годы возле сарая, и их как раз хватит, чтобы выложить небольшую площадку на том месте, где росла сирень. Теперь, когда от колючей изгороди осталась одна зола, женщинам из семейства Оуэне не составляет труда выложить камни в круг на земле. Получится незатейливый внутренний дворик - а впрочем, на нем хватит места поставить металлический столик и четыре стула. Девочки по соседству будут спрашивать дома разрешения собираться здесь с подружками пить чай, а когда мать спросит их со смехом, чем же этот дворик лучше их собственного, станут уверять, что песчаник приносит счастье.
Не бывает таких камней, чтобы приносили счастье, скажет им мать. Допивай апельсиновый сок, доедай печенье, а чаепитие с подружками устраивай у себя во дворе. И все равно, когда мать отвернется, девочки потащат своих кукол, плюшевых мишек и игрушечную посуду на круглую площадку к Оуэнсам.
- За счастье! - шепотом провозгласят они тост, чокаясь понарошку чайными чашками.
- За счастье! - скажут они опять, когда на небе зажжется первая звездочка.
Есть люди, уверенные, что на каждый вопрос можно дать логический ответ; все для них подчинено определенному порядку, в строгом соответствии с данными чистого опыта. Но чем, скажите, как не счастливой звездой, объяснишь, что дождь принимается лить всерьез, только когда у женщин во дворе окончена работа? Под ногти у них набилась земля, плечи ломит с непривычки ворочать тяжелые камни. Антония и Кайли будут нынче спать крепким сном - как, впрочем, и тетушки, которым свойственно время от времени страдать бессонницей. Они проспят всю ночь напролет, не ведая, что во время этой грозы на Лонг-Айленде в двенадцати разных местах ударит молния. Спалит дотла дом в пригородном местечке Ист-Мелоу. В городке Лонг-Бич обуглит до костей любителя серфинга, который всегда только и ждал ураганного ветра и большой волны. Расщепит надвое трехсотлетний клен, что рос на спортплощадке, и его придется спилить, чтобы ненароком не задавил во время тренировки кого-нибудь из игроков "Малой лиги".
Лишь Салли и Джиллиан не спят, когда наступает пик грозы. Прогноз погоды не внушает им тревоги. Завтра газон будет завален сломанными сучьями, по улице будут перекатываться опрокинутые урны, но воздух будет тих и напоен ароматом. Можно будет при желании позавтракать и выпить кофе под открытым небом. Слушать, как щебечут воробьи, наперебой выпрашивая себе хлебных крошек.
- Тетушки были вроде бы меньше разочарованы, чем я ожидала, - говорит Джиллиан. - В отношении меня.
Дождь зарядил во всю мочь, дочиста отмывая серо-голубые камни на заднем дворе.
- Глупо было бы с их стороны разочароваться, - говорит Салли. Она продевает руку под локоть сестры и думает, что, возможно, в самом деле верит тому, что сказала. - А глупыми тетушек уж точно не назовешь.
Сегодня внимание Салли и Джиллиан поглощено дождем; завтра их будет занимать синева безоблачного неба. Они будут стараться исполнять, что в их силах, но в то же время останутся навсегда теми же, кем были когда-то - теми девочками в черных пальтишках, которые, ступая по палой листве, шли к дому, непроницаемому для взгляда сквозь оконное стекло что изнутри, что снаружи. В сумерки им неизменно будут вспоминаться женщины, готовые пойти на все ради любви. И обнаружится в конечном счете, что все-таки это для них самое лучшее время дня. Час, в который к ним вновь приходит то, чему их учили тетушки. Час, за который стоит благодарить судьбу.
На поля по окраинам городка намело багряную листву; оголенные деревья чернеют корявыми стволами. Трава на лугах поседела от инея; из печных труб поднимается дым. В парке, что в самом центре города, лебеди прячут голову под крыло, ища тепла и уюта. На огородах все уже убрано с грядок, не считая тех, что во дворе у Оуэнсов. Там все еще растет капуста, - правда, сегодня утром несколько кочанов снимут и отварят в бульоне. А вот картошка уже вырыта, сварена и размята - осталось посолить, поперчить и добавить веточку розмарина, что растет у самой калитки. Белая с синим узором миска для подачи пюре на стол чисто вымыта и сушится на полке.
- Не надо класть столько перца, - говорит сестре Джиллиан.
- Меня, наверное, можно не учить, как готовят пюре!
Картофельное пюре в День благодарения Салли готовит каждый год, с тех пор как поселилась отдельно от тетушек. И орудует сейчас с полным знанием дела, хотя утварь на этой кухне допотопная и местами тронута ржавчиной. Но Джиллиан, понятно, стала новым человеком и берется давать советы, даже когда не знает толком, о чем идет речь!
- Ну, в том, что касается перца, я разбираюсь, - упорствует Джиллиан. - Ты кладешь слишком много.
- А я разбираюсь в том, что касается картошки, - отвечает Салли, чем, с ее точки зрения, вопрос исчерпан, особенно если они рассчитывают поспеть с обедом к трем часам.