Пока мы целовались, я приоткрыла глаза: Эйфелева башня сияла неземным светом. Это было воплощение моих романтических мечтаний - как раз то, о чем я мечтала Целуя Эдуарда, я подумала о Брете и обо всем, что осталось во Флориде. Последнее время я почти не скучала по своей прежней жизни и Брету. Ну не мог ужин из микроволновки под выпуск новостей сравниться с пикником на берегу Сены, когда тебя целует обворожительный француз и ты чувствуешь себя единственной женщиной на свете!
Вдруг телефонный звонок вернул меня к реальности.
- Это твой? - спросил Эдуард между страстными поцелуями.
- Мой что? - прошептала я, подумав, кому это хватило наглости не выключить мобильный на мосту для романтических пикников.
- Твой телефон? - Эдуард опять меня поцеловал и нежно прикусил мою нижнюю губу.
Я вздрогнула.
- Телефон? - рассеянно переспросила я. И тут же вскочила. - О нет, это же мой телефон!
Я совсем забыла его выключить!
Звонок умолк, и я облегченно выдохнула.
- Ты не посмотришь, кто звонил?
- Нет, - прошептала я - Наверняка звонок неважный.
Мне хотелось только одного: чтобы Эдуард снова меня поцеловал. К счастью, так он и сделал. К несчастью, у звонившего явно были другие планы на вечер.
- Может, все-таки ответишь? - предложил Эдуард, когда телефон заверещал в пятый раз.
Окружающие недовольно косились в нашу сторону.
Я тяжко вздохнула, отлепилась от Эдуарда, порылась в сумочке и достала мобильный. На дисплее горело имя Поппи. Я скрипнула зубами.
- Надеюсь, ты по важному делу, - сказала я в трубку.
- Прости, что помешала, - затараторила Поппи. - Мне очень нужна твоя помощь, Эмма! Гийом опять за свое!
Я упала духом и бросила взгляд на Эдуарда, который растянулся на покрывале и с надеждой смотрел на меня.
- Что на этот раз?
Поппи вздохнула.
- Сама толком не знаю. Мне сказали, что он висит на канате между двумя домами в семнадцатом округе.
Я шепотом выругалась.
- Ты шутишь, да?
Вдруг у нее просто такое странное представление об удачной шутке…
Поппи немного помолчала и ответила:
- Если бы… Я серьезно, Эмма. Это катастрофа. Презентация уже через неделю!
Я снова взглянула на Эдуарда.
- Поппи, - шепнула я, чуть отвернувшись от него, - я на свидании!
- Он наверняка все поймет. Просто объясни, что у тебя важные дела на работе.
- Хорошо, - процедила я, записала адрес и пообещала приехать как можно скорее.
- Все нормально? - спросил Эдуард, когда я повесила трубку.
Я сделала глубокий вдох.
- Нет. Прости, пожалуйста, мне надо идти. На работе срочное дело.
Эдуард опешил.
- То есть ты уходишь?
- Мне очень жаль… Правда. Ты даже не представляешь, как я расстроена.
Он смотрел на меня несколько секунд, затем покачал головой и молча встал, собрал пустые тарелки и сложил их обратно в корзину, что-то бормоча.
- Эдуард?
Он явно огорчился, и я его прекрасно понимала: столько усилий зря!
- Это ненормально, - сказал Эдуард, убирая последние тарелки.
- Что ненормально? - смущенно спросила я.
- Все. В нашей стране девушки не уходят со свиданий на работу. Может, в Америке иначе, но у нас мужчины - это мужчины, а женщины - это женщины.
- Что?
Я совершенно не понимала, о чем он говорит. Причем тут мужчины и женщины?
Он внимательно посмотрел на меня и снова покачал головой.
- Уже поздно. Пойдем к машине.
- Я могу поймать такси…
- Вот еще! - холодно ответил Эдуард, - Я тебя подвезу.
Он сложил покрывало, выбросил пустую бутылку и стремительно зашагал к машине, прочь от нашего прекрасного гнездышка на прекрасном мосту.
В неловкой тишине, пока Эдуард яростно курил одну сигарету за другой, мы въехали в семнадцатый округ и нашли авеню Ньель - в одном из переулков рядом с ней находился нужный мне дом.
- Авеню перекрыта, - процедил Эдуард.
Полицейские велели водителям проезжать мимо. Я застонала: наверняка это из-за Гийома! Эдуард свернул на следующем повороте и подъехал к началу улицы Банвиля.
- Дальше полиция не пустит.
- Спасибо большое, - пробормотала я, - И еще раз извини.
- Знаешь, - сказал Эдуард, пока я выходила из машины, - ты никогда не найдешь себе парня, если карьера для тебя важнее.
- Но я не ищу себе парня! - изумленно воскликнула я.
- Я просто дал тебе совет. Bonne nuit .
С этими словами он сухо кивнул и умчался прочь.
Я смотрела ему вслед, когда за моей спиной раздался голос:
- Классное было свидание?
Я резко развернулась и увидела Гейба. Он стоял на тротуаре и весело улыбался.
- Не твое дело, - прищурившись, ответила я.
- Вроде парень ничего.
- Был, - сухо молвила я, чувствуя себя дурой.
И много он, интересно, услышал?
Я прошла мимо него к толпе, собравшейся вокруг дома. Гейб шагал следом, но я не оборачивалась. Свернув за угол, я застыла на месте.
- Ему там не шибко удобно, а? - спросил Гейб.
Голос у него был чересчур веселый, учитывая сложившееся положение.
- О нет! - пробормотала я.
В воздухе над перекрытой улицей, на толстом канате между двумя зданиями болтался Гийом. Он широко размахивал руками и во всю глотку орал переиначенный "Город света":
Mon coeur, mon amour, mon amie,
Покажи мне красоту любви!
Низкий голос мелодично звенел между домами.
- Хорошо поет! - как ни в чем не бывало заметил Гейб, словно мы слушали эту песню по радио.
Я злобно уставилась на него.
Под Гийомом стояли четыре пожарные машины, у одной из которых была поднята лестница. Пожарники глазели на певца, но никто ничего не предпринимал.
- Да снимите же его оттуда! - крикнула я скорее себе, чем окружающим.
- Франция, что поделать! - весело сказал Гейб. - Pompiers будут стоять там всю ночь, пока кто-нибудь не отдаст им приказ.
- А если он упадет?!
- Что ж, будет отличный пиар альбома, - ответил он.
Я развернулась.
- Да что с тобой?! Гийом может пострадать!
Гейб слегка удивился и положил руку мне на плечо.
- Эмма, я уверен, с ним все будет хорошо. У него всегда так. Он обожает представления. Успокойся.
Я смерила Гейба злым взглядом и стряхнула его руку.
- Иди к остальным журналистам.
Я подошла к офицеру полиции, который сдерживал толпу у начала улицы.
- Здравствуйте, - вежливо сказала я. Он мельком взглянул на меня и нахмурился, - Я агент по печати и рекламе Гийома Риша. Можно пройти?
- Comment? - грубо переспросил полицейский.
Черт, он не знал английского!
- Мм, я агент по печати и рекламе. У Гийома Риша, - медленно повторила я, не сводя глаз с полицейского.
Тот ничего не понял.
- Comment? Je ne parle pas anglais.
Отлично. Я встретила единственного парижанина, который не знал даже основ английского языка. Повезло так повезло!
- Ладно, - сказала я, вспоминая то немногое, что успела выучить по-французски. - Je… э-э… amie.
- Vous кtes une amie de ce fou? - медленно проговорил полицейский, видимо, уточняя, кем я прихожусь Гийому.
Жаль, я понятия не имела, как будет по-французски "агент по печати", потому что вовсе не считала себя подругой полоумного рокера.
- Oui, - уверенно ответила я.
Полицейский рассмеялся, покачал головой и что-то быстро сказал по-французски. Я не поняла. Тогда он по вторил по-английски:
- Вы не идти. Очень много девюшка.
- Нет-нет, не подруга, - попыталась возразить я. - Я его агент по печати! - При всем желании я не смогла бы назвать нужное слово, поэтому выбрало самое близкое по значению: - Э-э, journaliste.
Зря я это сказала: полицейский сразу же оттолкнул меня в сторону, бормоча что-то по-французски.
- Нет, погодите! - закричала я, сообразив, что меня волокут в толпу репортеров.
- И снова здравствуй, - раздался голос за моей спиной, когда полицейский вытолкал меня за угол.
Я оглянулась и увидела среди других газетчиков Гейба. Прекрасно, меня приняли за журналистку!
- Помочь? - спросил он, переводя взгляд с меня на полицейского.
- Да, - со вздохом ответила я.
Он улыбнулся - торжествующе, как мне показалось, - и уверенно заговорил с полицейским. Тот недовольно ответил. Гейб снова что-то сказал, после чего полицейский пожал плечами, взял меня за руку и повел прочь от толпы журналистов.
- Я сказал ему, что ты работаешь на Гийома и тебя надо отвести внутрь, к Поппи, - бросил Гейб напоследок.
- Спасибо, - выдавила я сквозь стиснутые зубы.
- Обращайся! - Он весело помахал мне рукой. - И поосторожней там, хорошо?
Полицейский провел меня сквозь толпу в вестибюль одного из домов, между которыми висел Гийом. Он ска зал что-то коллегам, и через минуту я уже шла по коридору в глубь здания. За углом стояла Поппи.
- Что тут происходит?! - спросила я.
Она вздохнула и посмотрела на потолок.
- Ну, есть хорошая новость: Гийом не нарушил никаких законов, так что его не арестуют. По-видимому, в Париже можно висеть вниз головой на тринадцатом этаже, и тебе никто слова не скажет.
- Конечно, можно, - буркнула я.
Поппи сухо кивнула.
- Плохая новость: он не откликается на просьбы пожарных, а сами они его снять не могут.
- О нет…
- Хуже того, - мрачно добавила Поппи, - Гийом и его друзья сами связывали веревки. Полицейские закрепили концы, но кто знает, надежно ли он привязан к канату? Вдруг канат не выдержит?
- Кошмар! - выдохнула я, - А ты пыталась с ним поговорить?
Поппи кивнула.
- Он меня не слушает, все время поет.
Я помедлила.
- Ладно, давай я рискну.
- Думаешь, у тебя получится?
- Мы вроде немного… сблизились, когда я вытаскивала его из Эйфелевой башни. Попытка не пытка.
Поппи пожала плечами и отвела меня к лифту, на котором мы поднялись на тринадцатый этаж. В коридоре было полно полицейских, пожарных и спасателей - все они слонялись без дела, потягивали кофе и курили. Если бы я не знала, что за окном на веревке висит человек, я бы решила, что попала на дружескую вечеринку.
Поппи провела меня в дальнюю комнату, где у окна собралось несколько полицейских. Вид у них был такой же беззаботный, как у тех, что толклись в коридоре. Можно подумать, им каждый день приходится спасать звезд висящих на тринадцатом этаже! У стены стояла кровать к спинке которой была привязана толстая веревка. Я прошла вдоль нее к окну и выглянула на улицу. Подвешенный за нога, Гийом весело распевал "Город света". Я покачала головой. Ненормальный!
Я проверила, надежно ли закреплена веревка, и, пока моя подруга беседовала с полицейскими, высунулась наружу, стараясь не думать о том, какая опасность грозит нашему подопечному. - Гийом! - позвала я.
Не удержавшись, я все-таки глянула вниз, и меня затошнило. Тринадцать этажей - это очень высоко. Вполне хватит, чтобы нашу звезду размазало по мостовой. В городе, где и десятиэтажного жилого дома не сыщешь, как умудрился Гийом найти два здания друг напротив друга, где его фокус мог оказаться смертельным?
Он медленно повернулся ко мне и какое-то время пытался понять, кто его зовет. Затем лицо Гийома расплылось в широкой улыбке.
- Эмма! - воскликнул он, словно я неожиданно застала его в студии звукозаписи, а не в воздухе на высоте тринадцатого этажа. - Ты приехала! Добро пожаловать! Присоединяйся!
Внизу раздалось бормотание - видимо, в толпе услышали, что Гийом прекратил петь и с кем-то разговаривает. На секунду мне стало любопытно, что сейчас думает Гейб, но я тут же выбросила эти мысли из головы. Да какая разница, что он думает? И вообще, почему в таком перепуганном состоянии я задалась именно этим вопросом?
Улыбка не сходила с лица Гийома. Я немного помолчала и вздохнула.
- Гийом… - устало заговорила я. - Что, черт возьми, ты там делаешь?
Он на секунду смутился (или мне так показалось - трудно было определить, учитывая, что он висел вверх ногами).
- Ну, мы с парнями из группы решили немного выпить… Это квартира Жан-Марка, моего барабанщика. Так вот, его подружка Розина предложила натянуть канат между его квартирой и ее и попробовать по нему перебраться. Та квартира - Розины.
Он умолк и показал пальцем на противоположное окно, в котором скрывался другой конец веревки.
- Так мы и сделали, но почему-то никто не хотел лезть первым, и тогда вызвался я, - весело продолжат Гийом. - Они привязали к моей ноге эту веревку - ну, на всякий случай, вдруг я сорвусь с каната. И правильно сделали, Эмма, потому что канат был скользкий. Я добрался примерно до середины и дальше лезть уже не мог. Я отпустил канат и вот вишу теперь здесь. Вниз головой. А кстати, где Жан-Марк? И где все остальные?
Я не поверила своим ушам.
- Они ушли. - Я перевела дух, пытаясь успокоиться, - Надо поскорее снять тебя оттуда, пока ты не разбился.
Гийом пожал плечами.
- Ну, не знаю. Мне тут вроде нравится. Эйфелеву башню видно!
Эти слова, по-видимому, напомнили ему о песне, и о снова заголосил:
- Ночь спустилась на Город света!
Его баритон звучал на удивление хорошо, учитывая что горло распирало от крови, прихлынувшей к голове Толпа внизу, заметно увеличившаяся с тех пор, как прошел слух о восходящей звезде, висящей между д0Ма. ми, зааплодировала и засвистела. Гийом улыбнулся и запел еще громче:
- Я плачу, вспоминая о тебе… Публика радостно взревела.
- …мечтаю о твоих руках, когда тебя нет рядом! Внизу - невероятно! - люди начали подпевать, когда Гийом добрался до третьего припева. К концу выступления у него была целая армия на подпевках.
- Они меня обожают, Эмма! - крикнул он. Свист, гиканье и радостные вопли не утихали.
- Гийом…
Я понятия не имела, что сказать. Парень явно сошел с ума. Так уж получилось, что в университете мне не читали курс по увещеванию чокнутых певцов, болтающихся вниз головой на уровне тринадцатого этажа в чужом городе. Надо будет связаться по этому поводу с деканом; в учебном плане большой пробел.
- Гийом, - заговорила я как можно тверже, - пожалуйста, вернись в комнату.
Он задумался.
- Есть идея получше. Достань меня!
- Что?
- Лезь сюда, Эмма!
- Ты спятил?!
- Скорее всего! - Гийом, похоже, совсем разошелся.
- Не тушуйся, будет весело! Споем дуэтом!
- Я к тебе не полезу, вот еще! - крикнула я в ответ.
- Тогда я не вернусь! Буду висеть здесь до последнего! - Гийом упрямо выпятил губу и сложил руки на груди. - И если со мной что-нибудь случится, это будет на твоей совести.
Я опешила.
- Ты серьезно?!
- Абсолютно серьезно, Эмма, - ответил Гийом. - Я не спущусь, пока ты не вылезешь сюда и не споешь со мной дуэтом.
Я медленно обернулась к людям, собравшимся в комнате за моей спиной, и переглянулась с Поппи.
- Что будешь делать? - тихо спросила она.
- Честно говоря, я вовсе не хочу свалиться с тринадцатого этажа, распевая песни с сумасшедшим рокером.
- Мы позаботимся о вашей безопасности, - нашелся один из полицейских. Мы с Поппи уставились на него. Он был молодой, розовощекий и голубоглазый. - Ну, то есть веревка прочная, вас удержит. Если мы вас привяжем, не упадете.
- Вы что, думаете, я туда полезу?!
Молодой полицейский сконфуженно пожал плечами.
- Я не могу вам приказывать, mademoiselle. Я только говорю, что вам ничто не угрожает. На случай, если вы все-таки решитесь.
Я посмотрела на Поппи, и мы долго молчали, глядя друг на друга.
- Дело твое… - наконец выдавила она.
Я выглянула в окно.
- Ну, ты скоро? Отсюда потрясающий вид, Эмма! Только взгляни!
Я немного помедлила и снова обратилась к полицейскому:
- Обещаете, что я не упаду?
Он важно кивнул.
- Oui. Почти гарантирую.
Я сделала вид, что не услышала слова "почти", и подошла к окну.
- Держись, Гийом! - не слишком убедительно прокричала я. - Уже иду!
Пятнадцать минут спустя я надела полицейские брюки (к счастью, запасная пара нашлась в чьей-то патрульной машине) и изо всех сил постаралась успокоиться. После того как меня обвязали несколькими веревками и прикрепили к главному канату с помощью хитроумного блока, я медленно двинулась к окну, моля Бога о спасении.
- Ты что-то позеленела, Эмма! - заметил Гийом, когда я поползла по канату.
- Я до смерти боюсь высоты.
Молодой полицейский дал мне перчатки и показал, как правильно переставлять руки. Он пообещал, что даже если я сорвусь, ничего страшного не случится; меня прикрепили и к канату, и к окну, так что я не разобьюсь при всем желании. Зато могу с размаху врезаться в стену. Я старалась об этом не думать.
- Боишься высоты? Да ладно тебе! Оглядись! Смотри, какая красотища!
Я на секунду подняла глаза и убедилась, что Гийом прав. Вид на Эйфелеву башню был замечательный. Впро чем, из квартиры Поппи он тоже был ничего, и я бы предпочла любоваться им оттуда.
В толпе забормотали и стали показывать на меня пальцем. Я тут же вспомнила про Гейба. У него-то денек удался: в UPP несказанно обрадуются новому репортажу.
- Ну все, давай петь, и побыстрее, - сказала я, подобравшись вплотную к Гийому.
- Ты зануда!
Я посмотрела на него сверху вниз и покачала головой. Мало того что я болталась на канате рядом с полоумной рок-звездой, так его ноги еще торчали у меня под носом.
- У тебя носки воняют, - заметила я.
- Грубиянка!
- Грубиянка или нет, а рисковать ради тебя жизнью я не обязана. Петь будем?
- Ладно, ладно, - вздохнул Гийом. - Что споем?
Я закатила глаза.
- Да все равно! Выбери что-нибудь поскорее!
Я не на шутку разнервничалась, и к горлу уже подступала тошнота. Поппи с молодым полицейским не сводили с меня глаз.
- Все нормально? - крикнула Поппи.
Офицер успокаивающе приобнял ее за плечо, и она кокетливо захлопала ресницами. Отлично! Нашла время для флирта!
- Да, все хорошо! - откликнулась я.
- Предлагаю спеть "Щеку к щеке".
Я снова посмотрела на Гийома. Он улыбнулся и погладил себя по щеке - от прихлынувшей к голове крови она была красная, как помидор.
- Фред Астер пел ее в тысяча девятьсот тридцать пятом, и только потом до нее добрался Синатра!
- Хватит с меня Фреда Астера! - простонала я.
- Разумно, - согласился Гийом. - У меня и цилиндра-то с собой нет. А без цилиндра какой я Фред Астер? Знаешь песню "Jackson"? Ее Джонни Кэш с Джун Картер пели.
- Нет.
- A "Islands in the Stream"? Кенни Роджерса и Долли Партон?
- Нет! - закричала я.
Почему француз так хорошо разбирается в кантри?! Гийом призадумался.