- Это и было недоразумение! - процедила я.
Гейб смерил меня долгим взглядом, но потом, к счастью, перешел к делу.
- Итак, Гийом, - начал он, вооружившись ручкой и блокнотом, - расскажи о своем дебютном сингле, "Город света". Почему ты считаешь эту песню идеальным мостом через океан, к англоязычным странам и их слушателям?
Я облегченно выдохнула, когда Гийом принялся отвечать. Он плел как раз то, что требовалось: язык любви понимают все народы мира, и неважно, в какой стране вы нашли свою любовь, на каком языке в ней признаетесь. Ответ был так хорош, что даже я слушала как околдованная, хотя мы с Поппи сами недавно разжевали Гийому, что нужно говорить.
Последовало несколько вопросов об альбоме, о музыкальной карьере Гийома и о том, почему он так приглянулся англоязычной аудитории.
Вопросы были на удивление безобидные, и я уже почти успокоилась, когда Гейб резко сменил тон:
- Итак, ты утверждаешь, что недавние инциденты - в отеле "Жереми", в Эйфелевой башне и концерт над улицей Банвиля - просто нелепые случайности?
Я громко откашлялась, напоминая Гейбу, что он обещал не давить на моего клиента.
- Да-да, конечно, - ответил Гийом, покосившись на меня. - Вы, журналисты, вечно все понимаете неправильно.
Гейб, поняв, что ему бросили вызов, изогнул бровь и нанес сокрушительный удар:
- Ах, так это мы все неправильно понимаем? - одновременно весело и с досадой спросил он. Я насторожилась. - То есть, по-твоему, это нормально - застрять голым в Эйфелевой башне? Устроить оргию с несовершеннолетними? Напиться или накуриться до такого состояния, что концерт в воздухе на высоте пятнадцатого этажа покажется блестящей идеей?
- Этаж был тринадцатый, - отмахнулся Гийом, - И вообще, все не так. - Я нервно переводила взгляд с него на Гейба и обратно. Пока мой клиент отлично справлялся, отвечал непринужденно и учтиво - словом, идеально. Но тут он посмотрел на меня и ухмыльнулся. - К тому же прекрасная Эмма всегда готова прийти мне на помощь.
Я бросила на него злой взгляд. Да что с ним такое?!
- Ага, может, если бы ты держал себя в руках, ей бы не пришлось ради тебя рушить собственную жизнь.
- А она разве рушит?
- Гийом… - начала было я.
- Ты заставил женщину рискнуть жизнью, чтобы вызволить тебя из глупой переделки! Как, по-твоему, это называется?
- Хватит! - поспешно перебила его я. Гийом все еще ухмылялся, а Гейб явно досадовал. - Это моя работа, не волнуйся.
- Верно, Гейб. Мы же пели дуэтом! Эмме понравилось. Чего ты взъелся? Потому что тебе не с кем петь? Завидуешь?
Гейб сверкнул глазами и быстро заговорил по-французски. Гийом рассмеялся и ответил - не знаю что, но от этого Гейб еще больше рассвирепел и бросил несколько злобных фраз.
- Ребята! - вмешалась я, - Говорите по-английски, пожалуйста!
- Извини, Эмма. Я всего лишь сказал Гейбу, что уважаю тебя.
- А я сказал, что не уважает, - с яростью проговорил Гейб. - Если бы уважал, не стал бы портить тебе жизнь!
- Да ладно, - протянул Гийом, - сдается, жизнь ей портишь как раз ты. Достал уже с этим интервью. - Отчасти он был прав. Я взглянула на Гейба, но Гийом еще не закончил: - И вообще, за несколько минут до твоего прихода Эмма сказала мне, что ты… как это?.. "хуже не бывает"!
Гейб вздрогнул и посмотрел на меня. Я побледнела.
- Гийом! - взвыла я. Он ухмылялся, довольный тем, что разозлил своего противника. - Я вовсе не это имела в виду, Гейб. Просто с тобой иногда трудно иметь дело.
- Я не знал, что причиняю тебе столько беспокойства, Эмма, - тихо проговорил Гейб. - Приношу свои извинения.
Гийом расхохотался.
- "Мне очень жаль, Эмма! Я больше так не буду!"
- Гийом! - вскричала я.
- Не волнуйся, все нормально, - выдавил Гейб, - Просто он ведет себя, как un imbecile!
Хотя последнее слово он произнес по-французски смысл разгадать было несложно.
- Гейб!
Никогда не слышала, чтобы репортер позволял себе так обращаться со знаменитостью.
- Не волнуйся, малышка, - сказал Гийом, испепеляя Гейба взглядом и гладя меня по руке. - Я сам все улажу.
Они опять начали пререкаться по-французски. Гийом ухмылялся, Гейб бросал на него свирепые взгляды, а я безуспешно пыталась их угомонить. Наконец Гийом посмотрел на меня и сказал по-английски:
- Интервью окончено. Я устал. Пора домой. Гейб взглянул на часы.
- Еще пять минут.
- Нет. Похоже, у тебя часы отстали. Верно, Эмма? Я вздохнула и перевела взгляд с Гийома на Гейба - оба напряженно смотрели на меня. Я вдруг почувствовала жуткую усталость.
- Слушай, Гейб, если он говорит, что интервью окончено, значит, оно окончено. Прости.
Он хотел было возразить, но я подняла руку.
- Гийом, мы обещали Гейбу тридцатиминутное интервью, а прошло только двадцать пять минут. Может быть, ты ответишь на последний вопрос?
Гийом склонил голову набок, прикрыл глаза, подумал немного и кивнул.
- Ладно, валяй. Последний вопрос.
- Спасибо, - сухо сказал Гейб. - Ты очень добр. Он посмотрел в свой блокнот, и я приготовилась к худшему. Наверняка сейчас спросит Гийома о его любви к стрип-клубам (пока нам удавалось скрывать это от прессы) или о сплетнях, что ему пришлось пройти курс печения от наркозависимости, прежде чем "KMG" подписала с ним контракт (этого никто не мог подтвердить, даже мы с, Поппи). Однако Гейб непринужденно спросил:
- Гийом, ты со всеми женщинами так же груб, как с Эммой?
Я подавилась кофе и изумленно поглядела на Гейба, а затем на Гийома, который ничуть не обиделся.
- Только с теми, кому это нравится.
Он улыбнулся и подмигнул мне. Я раскрыла рот.
- Чудесно, - проговорил Гейб и встал. - Благодарю за приятную беседу. Статья о Гийоме выйдет в завтрашних газетах. Спасибо за интервью, Эмма. И спасибо вам обоим, что согласились потратить на меня время.
От страха у меня перехватило дыхание.
- Гейб, ты ведь не напишешь ничего плохого? - спросила я, тщетно пытаясь скрыть отчаяние.
Я не понимала, почему все так вышло.
- Статья будет правдивой, Эмма.
Черт! Ничего хорошего эти слова не сулили. Я прекрасно понимала, что в "правдивой" статье Гейб вполне может высмеять полоумного рокера.
Он коротко пожал руку мне, Гийому и отсалютовал, приставив ладонь ко лбу.
- До скорого. Хорошего дня!
Гийом весело и размашисто отсалютовал в ответ. Гейб встал и ушел, не оглядываясь.
Я подождала, пока он выйдет из кафе, и медленно развернулась к Гийому.
- Что с тобой такое?! Ты вел себя как полный кретин!
Он немного обиделся.
- Эмма, не шуми.
- Не шуметь?! Ты только что испортил интервью с журналистом, который работает с газетами всего мира! Нас с Поппи теперь точно уволят.
- Никто никого не уволит, - спокойно ответил Гийом. Он улыбнулся и положил руку мне на плечо. - Не волнуйся, Эмма. Гейб напишет хорошую статью.
- Откуда ты знаешь? - проворчала я, - И вообще, зачем ты это устроил?
Гийом пожал плечами.
- Чтобы поразвлечься.
- Поразвлечься?!
- Ну да. Ты ему явно нравишься, - сказал он таким тоном, словно это было понятно любому дураку. Я удивленно распахнула глаза. - Захотел немного его позлить. Видишь, получилось! Я молодец!
Глава 13
Всю ночь я ворочалась, размышляя о том, что Гейб напишет в своей статье для UPP. Неужели завтра моя карьера рухнет? А карьера Гийома? Поппи хотела меня успокоить, приготовив на ужин пережаренную курицу и напоив меня вином, но я только еще больше разнервничалась.
В семь утра я приехала на работу и сразу включила компьютер, чтобы посмотреть новости "KMG". Готовилась я к худшему: в конце концов, Гийом и отчасти я это заслужили.
На экране появились результаты: 123 заметки о Гийоме за последние сутки; 119 из них были вариациями одной и той же статьи (очевидно, написанной Гейбом и разосланной по всем развлекательным порталам мира). Днем наверняка появятся и другие, американские, - в Нью-Йорке был час ночи, в Лос-Анджелесе - десять вечера, и многие издания еще работали, я собралась с духом, кликнула "читать далее" и стала ждать, пока загрузится первая статья - из австралийской газеты "Сидней морнинг геральд". Автором действительно был Габриель Франкёр. Крупный заголовок гласил:
ЗАГАДОЧНЫЙ РОК-ПЕВЕЦ ДАЕТ ОТКРОВЕННОЕ ИНТЕРВЬЮ НАКАНУНЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ ДЕБЮТНОГО АЛЬБОМА!
Я проглотила слюну. Нет, к этому я не готова. Только не сейчас. У меня прекрасная работа. Я влюбилась в Париж и уже начала думать, что смогу прожить без Брета. А теперь из-за Гейба все рухнет.
Я перевела дух и принялась читать:
"Дебютный альбом знаменитого холостяка Гийома Риша попадет на прилавки музыкальных магазинов уже в следующий вторник, а его первый сингл "Город света" взорвал хит-парады Европы, Америки и Австралии. Несмотря на шумиху, поднявшуюся вокруг альбома, и восторженные отзывы критиков ("Роллинг стоун" назвал Риша лучшим европейским музыкантом после "The Beatles"), эксцентричный певец больше известен своими странными выходками, чем творчеством.
Его запирали в Эйфелевой башне (по слухам, без одежды, хотя его агенты это отрицают), он распевал песни, болтаясь на канате между двумя высотками, - иными словами, заурядным музыкантом Риша не назовешь.
"Да, Оззи Осборн может есть летучих мышей, а Пит Венц красить глаза, - сказал певец во вчерашнем эксклюзивном интервью для UPP, - но никто не может быть Гийомом Ришем".
Если не брать в расчет его последние чудачества, Риш, безусловно, талантлив и имеет все шансы на то, чтобы оправдать ожидания "KMG", где его называют новой звездой мирового уровня. Он обладает не только широким вокальным диапазоном - его сравнивают с молодым Полом Маккартни, Крисом Мартином и Джоном Майером, вместе взятыми, - он еще и сам написал все песни для дебютного альбома, который будет называться без затей: "Риш".
"Я чувствую музыку, - говорит певец. - И если я могу облечь свои чувства в форму, которая близка многим людям, то это, наверное, дар?"
Риш - в первую очередь телезвезда и входит в десятку самых завидных холостяков Европы. Актер и плейбой, он известен своими романами с такими знаменитостями, как Дион Деври, Дженнифер Энистон и Кайли Дейн.
Гийом Риш родился в Бретани в семье бухгалтера и домохозяйки и уже в четырехлетнем возрасте начат учиться игре на фортепиано. К семи годам он прекрасно играл на гитаре, трубе, саксофоне и ударных, а в девять написал свою первую песню. Попав в серьезную автокатастрофу, в которой погиб его одноклассник, он два месяца пролежал в больнице. В пятнадцать лет Риш уже выступал в барах и клубах. Накануне семнадцатилетия его арестовали за нарушение общественного порядка, и в камере он познакомился со знаменитым продюсером Николасом Дюселье, лишенным свободы за хранение наркотиков. За тридцать дней, проведенных в камере с новым учителем, Риш окончательно сформировался как музыкант. Его любительские записи впервые прозвучали на французских радиоволнах, когда ему было восемнадцать, а к двадцати у него появилась целая армия поклонников. Теперь, десять лет спустя, Риш наконец-то готов к музыкальному дебюту на мировой сцене.
"Такую возможность нельзя упускать, - считает он, - Язык музыки понимают во всех странах, и если мне удастся объединить людей, говорящих по-французски и по-английски, возможно, это будет еще один шаг к мировой гармонии"".
Дальше говорилось о предстоящих турне Гийома, а также были приведены слова некоторых сотрудников "KMG" о том, как прекрасен сингл "Город света", и что весь мир, затаив дыхание, ждет выхода альбома. В конце Гейб упомянул грядущую лондонскую презентацию, на которой состоится первое появление Гийома на музыкальной сцене.
Несколько минут я молча сидела перед компьютером, не в силах поверить своим глазам. Гейб не только не раскритиковал Гийома (хотя и позволил себе несколько замечаний о его последних выходках), но по сути расхвалил певца и его творчество. И это после их вчерашней перебранки!
Я перечитала статью. Кое-что меня озадачило. Откуда Гейб узнал про детство Гийома, которое прошло в Бретани? Впрочем, никто не делал из этого тайны, и в нескольких биографиях этот факт уже упоминался. Но где Гейб раздобыл сведения о родителях Гийома? О его детских успехах? О тридцати днях в тюрьме? Об этом никто и никогда не писал, а родители Гийома, его сестра и сводный брат еще никому не давали интервью. Поппи сказала, что они очень пекутся о своей личной жизни.
Неужели Гийом рассказал все это вчера, когда они с Гейбом препирались на французском? Для этого у них не было времени, но мало ли, вдруг я что-то упустила…
В любом случае, беспокоиться не стоило. Гейб решил не порочить Гийома, опасность миновала Я могла вздохнуть с облегчением.
В тот день Поппи угостила меня обедом - в благодарность за то, что я каким-то чудом отвела беду, а когда мы вернулись в контору, то нашли в вазе у входа огромный букет белых лилий - моих любимых цветов.
- Интересно, от кого? - радостно спросила Поппи, поднимая цветы и отпирая дверь. Она поставила их на свой стол и открыла прилагающийся к букету конверт. - Наверняка от Поля, с которым я встречалась в субботу. Он такой романтик!
Все еще улыбаясь, она вытащила открытку и быстро прочитала то, что там было написано. Ее улыбка немного померкла.
- Ой, Эмма, прости, - сказала она, протягивая мне конверт, - Это тебе.
Я удивленно прочла открытку.
"Эмме. Красивые цветы для красивой женщины". И никакой подписи. У меня вспыхнули щеки.
- Ну? - с радостным нетерпением спросила Поппи. - От кого они?
Она взяла вазу и перенесла ее на мой стол. Я смущенно поглядела на цветы.
- Понятия не имею.
Надо признать, я питала крошечную надежду, что они от Гейба - в благодарность за интервью. Но это же глупо, да? Журналисты не дарят цветов агентам по рекла ме. А такие журналисты, как Гейб, вообще берут за правило никому не делать приятное, за исключением тех случаев, когда им что-то от тебя надо.
- Да ладно! - улыбнулась Поппи, - Ты наверняка догадываешься.
- Честное слово, нет, - ответила я, - У меня совсем мало знакомых, которые знают, что я тут работаю.
Свой рабочий адрес я никаким парням не давала. Его знали только Гейб, Гийом, сотрудники "KMG", Поппи и моя семья.
- О-о, таинственный незнакомец! - взвизгнула Поппи, - Видишь? Теория французского поцелуя работает!
Мой телефон в тот день звонил несколько раз, и я брала трубку, надеясь услышать голос Гейба, - он бы извинился за вчерашнее и признался, что цветы от него. А может, даже позвал бы меня на свидание - причем не факт, что я бы пошла. Но Гейб так и не позвонил; все звонки были деловые, насчет обслуги, номеров и самолетных рейсов.
Я по-прежнему терялась в догадках, когда в пять вечера снова зазвонил мой телефон. Я нетерпеливо схватила трубку.
- Алло.
- Эмма? Это Брет.
Мое сердце на секунду остановилось. Я не слышала его голоса уже две недели. От знакомого баса меня бросило в дрожь, во рту пересохло.
- Эмма? - повторил он. - Ты меня слышишь?
- Слышу, - дрожащим голосом ответила я. - Откуда у тебя мой рабочий номер?
- От твоей сестры.
Я наморщилась. Дженни не должна была совать нос в мои дела. Впрочем, она всегда совала; с чего бы ей вдруг меняться? - Понятно.
- Ты получила цветы? - медленно спросил Брет. Неожиданно для себя я огорчилась.
- Так они от тебя?
- Конечно, - удивился Брет. - От кого же еще? - Он ненадолго замолчал, а потом, видимо, все понял, - Постой, ты ведь ни с кем не встречаешься?
- А даже если встречаюсь? - дерзко ответила я. Брет помолчал.
- Нет, ты нарочно так говоришь, чтобы меня помучить. И я это заслужил, верно?
С чего он вообще взял, что я его обманываю? Мне даже стало обидно.
- Послушай, Эмма, - начал он, прежде чем я успела вставить слово, - мы должны поговорить. Я хочу тебе кое-что сказать.
- Что?
У меня вспотели ладони.
Брет произнес вкрадчиво и осторожно:
- Я люблю тебя, Эмма. Всегда любил и буду любить. Тогда я просто испугался.
Я вздохнула, не зная, что ответить.
- Брет, ты вышвырнул меня из дома и переспал с моей лучшей подругой.
Я подняла глаза и увидела испуганный взгляд Поппи. "Все нормально?" - беззвучно, одними губами спросила она. Я кивнула.
- Знаю, знаю, - сказал Брет, - Ты не представляешь, как я сожалею о том, что натворил. Это было ужасно глупо и жестоко с моей стороны.
- Да уж, - пробормотала я.
- Пожалуйста, Эмма, давай помиримся! - взмолился Брет, - Приезжай. Твой дом здесь. Позволь мне доказать, что я жалею о случившемся. Я тебя люблю.
Я помолчала. О большем я не могла и мечтать, но почему-то меня не покидало ощущение, что уже ничего не изменишь.
- Я тебе перезвоню, - сказала я и бросила трубку, прежде чем Брет успел ответить.
Поппи тут же заявила, что мы должны отправиться в бар "Дике", выпить сангрии и хорошенько все обсудить.
- Может, все-таки дать ему последний шанс, - пробормотала я, когда мы заказали первый кувшин.
Отчасти я надеялась, что Поппи меня не услышит. Я утопила свой ответ - и всякое самоуважение - в большом глотке сангрии, надеясь поскорее захмелеть. Увы, ничего не вышло.
- Последний шанс?! - вопросила Поппи. Она отпила из своего бокала, не сводя с меня глаз, - Мы ведь это обсуждали, Эмма!
Я опустила глаза и задумалась. Да, это безумие. Да, Поппи - с ее житейской мудростью и теорией одного свидания - последний человек на планете, который мог бы меня понять. Возможно, она права, но иногда сердце подсказывает совсем не то, что говорит рассудок. Я вздохнула и сделала большой глоток сангрии.
- Знаю, по-твоему, я спятила. Но не так-то легко взять и выбросить несколько лет своей жизни.
- Это не ты их выбросила, - напомнила подруга.
- Да, но я не могу так просто уйти… - с трудом подбирала я нужные слова. - Брет говорит, что совершил ошибку. Все мы иногда делаем глупости, почему бы не дать ему шанс исправиться?
Поппи качнула головой.
- Это не глупости, Эмма. Брет бесцеремонно бросил тебя и переехал к твоей лучшей подруге.
Слезы навернулись мне на глаза.
- Я знаю. Но ведь он ушел от нее. Они жили вместе всего пару недель. Может, он растерялся. Может, я слишком давила на него со свадьбой. Может, он был не готов и попросту испугался!
- От страха люди на многое способны, - твердо ответила Поппи, - но порядочные мужчины не бегут чуть что в объятия твоей лучшей подруги.
В зеленых глазах Поппи светилось искреннее сочувствие.
Я загрустила. Плохо, что меня жалеют. Но отчасти я понимала, что Поппи права: я веду себя жалко. И все-таки меня не покидала мысль, что я сама виновата в случившемся и Брет хотел найти в Аманде то, чего не видел во мне. Иначе бы он не переехал к ней так быстро. Возможно, я была чересчур одержима работой. Или слишком усердно тащила его под венец.
- Слушай, - помолчав с минуту, сказала Поппи, - ты счастлива? В Париже, я имею в виду.
- Да, счастлива, - без лишних раздумий ответила я.
- Тебе здесь лучше, чем в Орландо?