– Перестань, – попросила я. – Было совсем незаметно, что я пьяна. Ты просто догадался.
– Да ты бы видела себя в тот момент, когда вскочила с дивана! Глаза красные, как будто заплаканные. Волосы растрепались, платье помялось!
– Не волнуйся! – Я непроизвольно дотронулась до его руки, и он на мгновение задержал мои пальцы. – Никогда не думала, что кто-то станет так переживать из-за меня.
– Я и тогда в подъезде страшно за тебя волновался.
– Но тогда-то, – изумилась я, – какие тогда были поводы?
– Вас могли поймать.
– Кто? Моя бабушка?
– И она тоже. И милиция. Его бы заподозрили в воровстве, ты бы кинулась объяснять, что он лез по водосточной трубе к тебе в гости. Менты бы косо смотрели на тебя, ухмылялись.
– И ты об этом думал?
– Да... Когда он стал приходить к тебе через дверь, мне, честное слово, легче стало.
– А должно быть наоборот.
– Не помнишь, у "Зоопарка" была такая песня: "Мне важно лишь то, что ты жива. Мне наплевать на то, с кем ты живешь"?
– Ну вот, – я улыбнулась квелой улыбочкой, – я еще жива.
– И это самое главное. Все остальное легко исправить.
– Только не бери лишнего на себя! Помни о молодой жене, о четырнадцатилетних близнецах... Я женщина сильная. Сама со своими проблемами справлюсь.
– Ты не сильная. – На этот раз он самовольно завладел моей рукой, впрочем, дальше руки его экспансия не простиралась. – Ты обыкновенная женщина. Нормальная. И тебе трудно.
– Я не знаю, что мне делать дальше.
– А ничего! Ложись спать.
– Как спать?
– Спальня справа, на втором этаже. Там ты найдешь все необходимое... И кстати, дай мне ключи. Пойду поставлю в гараж твою машину, чтоб Настя не думала о тебе плохо.
– Плохо в каком смысле?
– Ей незачем знать, что ты ночевала у меня. Пусть лучше считает, что ты вернулась в Москву.
– Боишься, что она потом твоей жене проболтается?
– Ложись спать. Завтра поговорим.
– Я завтра уеду. Мне надо на работу...
– Конечно, уедешь. Выспишься, позавтракаешь и поедешь. Спокойной ночи.
В спальне, в зеркальном шкафу-купе, нашлись мохнатые купальные полотенца, такой же халат и шелковая мужская пижама, принадлежащая, по всей видимости, самому Соломатникову.
После душа я надела пижаму и улеглась в необъятных размеров плетеную кровать. Она имела форму корзины воздушного шара и при помощи нескольких толстых канатов крепилась к потолку.
Наверное, первый хозяин дома не очень-то дружил с головой, и не исключено, что следующим адресом его проживания стала какая-нибудь элитная психушка.
Я, как заводная, вертелась на широченной кровати и никак не могла заснуть. Действие алкоголя кончилось, хотелось пить. Но еще сильнее хотелось спуститься вниз и поговорить с Соломатниковым.
И вдруг в дверь постучали...
38
– Мила, ты не спишь?
– Нет. Заходи.
– Не хотел беспокоить тебя, но, боюсь, без твоей помощи мне не справиться. Настя пропала! Ее нигде нет: ни дома, ни в гараже, ни в саду.
– Я догадываюсь, где она может быть.
– И где же?
– У своего друга.
– У какого еще друга?
– А давай на мобильный ей позвоним.
– Я звонил. У нее выключен аппарат.
– Тогда... Ты только не вмешивайся, пожалуйста!
– Начинается! Предупреждал же меня Степан!
– Николай!.. Коля, ты понимаешь, она уже взрослая...
– А что за друг у нее? Кто-то из нашего поселка?.. И когда она успела только?!
– Это секрет. – Я села в кровати и приложила палец к губам. – Тайна. Стася просила никому не рассказывать.
– Он наркоман? Преступник?
– Фи, Николай Николаевич! Какие у вас шаблонные представления о молодежи! Он финансовый журналист!..
– Ты уверена?
– Абсолютно. Но если ты мне не веришь, можем вместе пойти поискать ее.
– Так было бы лучше... А то Насте уже кажется, что я ее преследую.
– А так будет казаться, что мы преследуем ее на пару.
– Одевайся, я тебя буду ждать внизу.
Быстро натянув платье, я кое-как припудрила лицо и прошлась по ресницам старой, случайно завалявшейся в сумке тушью. Хорошо, что в темноте Соломатников не увидит моего постаревшего, осунувшегося лица.
А хоть бы и увидел – какая разница?
39
– Поедем на машине, – предложил Соломатников.
– А ты полагаешь, нам придется далеко ехать?
– Не знаю.
– Для начала надо еще раз наведаться к Стасе домой. Может, пока мы тут снаряжаем экспедиции, девчонка вернулась к себе и преспокойно уснула.
– Это был бы лучший сценарий!
– Надейся на лучшее, а готовься к худшему!
Я весело цокала каблуками по асфальтовой дорожке коттеджного поселка. Получасовая передышка, удобная постель и контрастный душ подействовали на меня замечательным образом. Я чувствовала себя свежей, энергичной и почти что жаждущей приключений.
Правда, насчет последнего я все-таки сомневалась...
– Ты так легко бегаешь на каблуках. – Соломатников слегка придержал меня за локоть.
– Нет ничего проще!
– Не устаешь?
– А я быстро восстанавливаюсь! Какие-то полчаса в корзинке воздушного шара.
– Хорошо отдохнула?
– Кто придумал такую смешную кроватку?
– Один чудак. Чтобы внести ее в дом, пришлось даже высадить окно. Она ни в одну дверь не пролезла.
– Не проще ли было собрать ее на месте?
– Кровать цельная. Ее сплели на заказ в Таиланде.
– В корзинах, – вспомнила я, – в старину носили младенцев. Кажется, святого Иосифа подкинули в дом фараона в обыкновенной плетеной корзинке. И ты в этой корзинке спишь, как подкидыш?
– Изредка. В основном, когда ночую здесь, я ложусь в кабинете на диване... А я думал, кровать тебе понравится.
– Почему?
– Женщины, как правило, падки на экстравагантные вещи.
– Женщины, как и мужчины, бывают разные. Ты не замечал?
– Я по жизни не так много общался с женщинами. Поэтому, должно быть, плохо их понимаю. Вот объясни, куда могла деться Настя? – спросил он с неожиданным пафосом.
Мы подошли к дому номер восемнадцать. Красный кубик тонул во мраке.
– Может, она все-таки спит? – продолжала настаивать я.
– Сейчас увидим... Да как же?! Ворота нараспашку! Как можно так поступать?! Уйти, бросить дом незапертым...
– В чем-то Стася совсем еще ребенок.
– А полчаса назад ты уверяла, что она взрослая, самостоятельная девушка и не надо вмешиваться в ее дела.
– Ворота хотя бы прикрой!.. А вдруг она от любви потеряла голову? Это с каждым может произойти.
– С каждым-то вряд ли.
– Например, с тобой не может?
– Зачем ты сразу переходишь на личности?
– Я хочу понять! Вот ты, допустим, был влюблен в меня в юности. Но голову не терял, не так ли?
– Ну до такой степени, чтобы оставлять открытыми двери, нет.
– Жаль, – протянула я разочарованно. – Мне бы хотелось, чтоб кто-нибудь ради меня совершил безумство.
Так и не заперев ворот, мы прошли в дом и остановились на пороге.
– Никого нет, – вздохнул Соломатников. – Пустота.
– Может, пройдем по дому, посмотрим?
– Где тут смотреть? На первом этаже точно никого.
– Поднимемся на второй.
Стася не только не заперла ворота, но и не закрыла окна. Через распахнутую балконную дверь в дом рвался ветер. В спальне легкая, как сеть, штора надулась парусом.
Повсюду были видны следы смятенного бегства хозяйки.
На незастланной кровати валялись кружевные трусики, белые джинсы, сарафан и прозрачная туника. Бархатные вечерние туфельки грустно пылились посреди комнаты. Рядом с ними я обнаружила шелковую театральную сумочку, черную, расшитую стразами. Должно быть, старинную, ручной работы.
Возле зеркального шкафа-купе были грудой свалены коробки от обуви.
На туалетном столике осталась незакрытой пудра-рассыпушка. Тюбик губной помады скатился под стол. А на спинке стула безжизненно повис фен, не выдернутый вдобавок из розетки...
Я машинально нагнулась и подняла помаду. Цвет оказался морковным. Стасина мать Ольга тоже любила эти тона.
– С самого начала было ясно, что ее тут нет, – раздраженно заметил Соломатников. – Зря протаскались только. Идем!
– А вот и не зря! – Я с улыбкой кивнула на гламурный хаос. – Теперь мы точно знаем, где наша беглянка.
– Ну и где?
– Не видишь? На свидании!
– Да вижу!.. Что за охота болтаться черт знает где по ночам?
– Это ее личное дело!.. Пойми, Стася прекрасно справится без нас и наших дурацких советов.
– Ну уж нет! Я намерен дождаться ее возвращения и сказать ей...
– Все, что ты о ней думаешь! – Отодвинув на край Стасины тряпки, я прилегла на кровать. – Спать хочется... Ужасно хочется спать.
– Вот и хорошо! Ты поспи, а когда она придет, я тебя разбужу. Надеюсь, ты меня поддержишь?
– В каком смысле?
– Ну скажешь ей как женщина женщине, что бегать ночью по кустам – невысокий класс. Кстати, а почему она не позвала его в гости?
– У них все сложнее, – объяснила я.
– Как у нас? – Он сел рядом со мной на кровать и бережно положил мою голову к себе на колени.
– А как у нас?
– Никак. Я пошутил. Хотел посмотреть на твою реакцию.
– О’кей.
Я закрыла глаза.
40
– Тетя Мила! Ты слышишь меня?.. Тетя Мил! Да вставай, тут такое произошло!
– Какое?
Чтобы увидеть Стасю, я попыталась поднять голову, но чуть не закричала от боли. Шея затекла. Подушки у Стаськи отвратительные, жесткие, как камень.
Однако, проснувшись окончательно, я обнаружила, что провела эту ночь вовсе не на подушке, а на железном плече Соломатникова. Мой давний воздыхатель преспокойненько посапывал рядом.
– А-а-а!..
– Ты что, уже все знаешь?
– Конечно! Вот он...
– Да что он! – Стася досадливо махнула рукой.
– То есть как это что?!
– Ну погудели вчера от души. Виски дринкнули! С кем не случается?
– Со мной, по крайней мере, еще не случалось, – растерянно пробормотала я.
– Все когда-нибудь, тетя Мил, случается первый раз в жизни!
– Но мне кажется... Мне кажется, что ничего не было...
– Да чего ты паришься! Я ничего Вадимчику не скажу.
– А его жене?
– Оно тебе надо? – Стася даже рассердилась. – Я в глаза не видела никакой жены! Я вообще не знаю, есть ли она на свете... Спускайся, короче, я кофе тебе сварю.
Я с тоской поплелась в душ, пытаясь по дороге осмыслить происшедшее. А может, ничего и не было? Платье-то застегнуто, вроде бы аккуратно... В общем, я решительно ничего не понимала, и только чувство раздражения против Соломатникова нарастало в моем сердце не по часам, но по минутам: citius, altius, fortius. "Но если ты такая недотрога, – ругала я себя, – то нечего шляться по чужим спальням. Ночуй дома! Как говорили в юности, лучшее лекарство от СПИДа – спи-1".
– Тебе тут девица обзвонилась какая-то, – сообщила Стася, жестом приглашая присесть к столу. – Вера Рассказова. Тебе это говорит что-нибудь?
– Это мой секретарь, – объяснила я. – И что? Что ты ей сказала?
– Да так, ничего особенного. Сказала, что ты при смерти и на работу теперь выйдешь не скоро.
– Стася, да как же так?
– А что мне оставалось? Она мне про какие-то сделки стала травить. Те звонили этим, эти – тем. Там документ не выдали, оттуда деньги перевести не успели. Короче, корки! Достала она меня! Я говорю: девушка, управляйтесь сами. Вы зарплату за что получаете?
– А Верочка что?
– Сразу притухла твоя Верочка, как я ей сказала про зарплату! Постараюсь справиться, говорит. Людмиле Александровне привет. Пусть выздоравливает как можно скорее.
Я схватилась за телефон.
– Сейчас перезвоню Вере!
– Э, тетя Мил, не дергайся. Куда звонить? Прикинь, ты же при смерти!..
– Как это при смерти?
– Не пали контору! Я ж старалась, расписывала ей...
– Для чего ты ей расписывала?
– Тебя отмазывала! Уж так тебе плохо! Из-за аллергии на рододендроны у тебя сильнейшее удушье, даже подозрение на отек легкого. И кожа вся язвами покрыта.
– Боже мой!
– Она еще спросила, в больнице ты или на свободе. Я говорю, в больнице. В специальном центре противоаллергическом.
– А такой есть?
– Черт его знает!
– Стаська, да ты что?! А если они начнут меня разыскивать? Захотят навестить?..
– Скажем, что я про центр напутала. Ну бывает, не въехал человек.
– А если этот центр все-таки существует, – домысливала я, – но такой пациентки к ним никогда не поступало... Вот будет позора-то!
– Тетя Мил, не дрейфь! Во-первых, где ты могла надышаться рододендронами?
– Ну и где?
– Только за городом, на даче. А пока тебя везли на "скорой" в противоаллергический центр, ты могла потихоньку выпрыгнуть из машины и убежать в лес.
– Да что я, совсем ненормальная, что ли?
– А мало ли? Испугалась уколов!
– Ну Стася!
– Да ладно, шучу. Во-вторых, машина, на которой тебя везли, могла угодить в аварию, и тебя вместе противоаллергического центра положили в Склиф! В-третьих...
– Хватит! – не выдержала я. – Несешь черт знает что! Подумала бы лучше, в каком свете ты выставляешь меня перед сотрудниками!
– Тетя Милочка, я же хотела тебя рассмешить! Настроение тебе улучшить. Чтоб ты не так расстраивалась...
Я вспомнила, что провела ночь в постели с Соломатниковым, и сделала непроницаемое лицо.
– Я хотела подготовить тебя, а то вдруг...
– Стася, к чему подготовить?
– В общем, тетя Мил, так. Пока мы тут вчера колобродили... с участка угнали твою машину... Ну как, очень огорчилась?
Я принялась лихорадочно соображать, что бы ей такое ответить, но на лестнице в это время послышались шаги.
41
– Настя, – донесся до меня голос Соломатникова, – по поводу вчерашнего у меня нет слов!
– Аналогично! – ответила Стася с достоинством.
– Что ты хочешь сказать?
– А то вы не знаете! Николай Николаевич!.. – Она осуждающее покачала головой.
– Представь себе, не знаю, – отозвался Соломатников, правда уже без прежней уверенности.
– Еще спрашивает! Нахал! Вы уложили в постель тетю Милу!.. Я уж молчу про то, что это была моя постель.
– Что?! Девчонка! Повтори, что ты сказала сейчас!!
– Я сказала, что вы совершили невероятно грязный, отвратительный поступок. Совратили тетю Милу. – Стася преглупо захлопала ресницами. – Порядочную женщину, примерную жену.
На лице Соломатникова выступили красные пятна.
– Никого я не совращал...
– Да?! Уж не хотите ли вы сказать, что тетя Мила добровольно завалилась с вами...
– Выбирай выражения, Настя.
– Вот в это я не поверю никогда! – продолжала Стася разгоряченно. – У тети Милы есть муж – очаровательный Вадимчик. Они счастливы вместе – уже целых пятнадцать лет!
– Значит, они счастливы? – Соломатников ехидно сощурился.
– Не верите? Ха-ха! Могу устроить вам сеанс связи с Вадимчиком. Или вы предпочтете очную ставку?!
– Мила, про мужа – это правда? – Соломатников стал медленно, как на автопилоте, спускаться по лестнице. Он выглядел обескураженным.
– Правда, правда!.. – ответила Стася за меня. – А вчера тетя Мила даже призналась, что переживает к Вадимчику новый всплеск нежных чувств.
– Стася, успокойся, ради бога, и не болтай!
– А! Значит, ты скрывала от Николая Николаевича, что ты замужем?
– Это не твое дело.
– Я не позволю тебе водить Вадимчика за нос!
– Он тебе не Вадимчик!
– Я его так с детства называю. Он всегда относился ко мне как к родной дочери! А ты его кинула!
– Я не кидала его!
– Ну чё ты гонишь, тетя Мил?
– Брось свой жаргон! Со взрослыми людьми разговариваешь между прочим.
– Вы взрослые, – заметила Стася с усмешкой, – а хуже детей. Садитесь, Николай Николаевич, выпейте кофе. Выясните отношения! Не бойтесь, я вам мешать не буду. – Она резко встала и направилась к выходу.
Соломатников присел к столу. На нем не было лица.
– Ты замужем? Говори! Только серьезно.
– А если серьезно, то это тебя касается. Давай ключи от машины, я еду домой.
– К мужу?
– Именно.
– Никуда ты не поедешь! Я собирался провести этот день с тобой.
– Увы, твоим планам не суждено осуществиться! Ну давай же ключи.
– Не дам.
– Не дашь? Отлично! Я вызываю милицию! Стася считает, что мою машину угнали с ее участка, пока она бегала на свидание. Угонщика быстренько найдут!
– Зачем нам милиция, Мила?
– Я серьезно говорю, мне пора.
– В любом случае твоя машина стоит в моем гараже.
– Надеюсь, ты не станешь этим пользоваться!.. Пошли, мне ехать пора.
42
По дороге Соломатников что-то ворчал, обвиняя Стасю во всех смертных грехах. Я пропускала мимо ушей его ворчание, обдумывая свои дальнейшие планы.
Первое. Позвонить на Студенческую и дать жильцам на переезд месяц сроку.
Второе. Подыскать на этот месяц временное жилье. Недорогую одно-двухкомнатную квартирку в окрестностях Кутузовского. Для этого обзвонить агентства, лучше мелкие, недавно созданные. Не хватало еще в процессе поиска квартиры напороться на каких-нибудь знакомых! А то скажут: дорогая, снимаешь квартиру? Осталась при пиковом интересе на старости лет? Эх ты, дуреха!
На Кутузовский, к Вадиму, естественно, больше ни ногой. Это третье и самое важное. Наивно думать, что он соскучится, приедет...
Я неожиданно почувствовала себя свободной от Вадима. Не было больше щемящей боли, животной тоски. Соскучится – позвонит. А когда позвонит, мы еще посмотрим.
Остается четвертое и последнее. Работа.
Вера недаром с такой настойчивостью названивала мне на мобильный. Ведь именно на сегодня назначено заключение сделки – продажа здания на Транспортной улице. Никто, кроме меня, не имеет права поставить свою подпись на договоре купли-продажи, следовательно, подписание придется отложить. Это, конечно, не в наших интересах, но, учитывая сказанное Стасей, явиться сегодня в офис я не имею никакого права.
Едва я подумала о работе, как у меня в сумочке зазвонил телефон.
– Людмила Александровна, – затараторила Вера. – Вы как? Вижу, вам уже лучше.
– Да... – Я запоздало постаралась изобразить болезненную слабость. – Дышать полегче чуть-чуть... Я сейчас под капельницей.
– Кошмар! Мы все жутко за вас переживаем! Вам чего привести?
– Ах, Верочка... – Я испугалась, что переигрываю, но все же продолжила говорить в той же тональности: – Вас и не допустят ко мне.
– Как так не допустят?! У нас сделка срывается!
– Попробуй объяснить этим дуболомам-врачам... – Я тяжко вздохнула.
– И попробуем! – Секретарша рвалась в бой. – А чего мы не сможем, господа из "Промстройсервиса" объяснят. Они тут с утра... – Верочка замолчала, не находя подходящих слов.