– Что сказал ваш друг? – смастерила я беспомощное лицо. – Из всех иностранных я владею лишь французским. Да и то неважно. Мы, американцы, – настоящие островитяне, мы, в отличие от вас, европейцев, монолингвистичны.
– Роман попросил показать вам фотографию Энэтоли. Чтобы мы были уверены, что говорим об одном и том же человеке.
– Конечно-конечно, – закивала я, а профессор полез в свой твидовый пиджак и извлек оттуда фотографию.
У меня даже участился пульс от удовольствия – все развивалось почти точно по сюжету.
Я взяла фотографию в руки. На фоне какой-то весьма паршивой европейской речки и весьма традиционного здания из красного кирпича, изобилующего архитектурными излишествами, позировал для камеры молодой, привлекательный на вид мужчина с голубыми холодными глазами. Он был в джинсах, в коричневой кожаной куртке, в руке держал свернутый трубочкой не то журнал, не то газету.
Несомненно, мужчина на фотографии имел полное сходство с другим мужчиной, который три часа назад укатил на моем открытом "Порше". Только на фотографии он был лет на шесть-семь помоложе. Я утвердительно кивнула.
– Конечно, это мой хороший друг, мсье Тосс, – вернула я фотографию немецкому флегматику. Он зачерпнул ее своими слишком большими, слишком неуклюжими, наверняка нечувствительными пальцами. Я редко ошибаюсь в мужских пальцах: про то, чего от них ожидать, я успела узнать за свою жизнь многое. – Правда, тут, на фотографии, он значительно свежей, чем в жизни. Но насколько я понимаю, у него всегда утомленный вид, когда он пишет. А он, бедняжка, так выкладывается, совсем не щадит себя… Вы же знаете, что Анатоль писатель? – стрекотала я, заманивая доверчивого противника в свои вязкие, липкие, словоохотливые сети.
– Ну конечно, – согласились эти двое почти одновременно, а флегматичный профессор тут же добавил: – Так выходит, что вы хорошо его знаете?
– Мы подружились за эти несколько недель, – заверила я его. – Здесь, знаете, в этой швейцарской глуши редко встретишь интересного собеседника.
– Да-да, – пробормотал немец, и они снова переглянулись.
– Versuch so viel, wie moeglich Informationen zu bekommen, – снова невежливо перешел на недоступный мне немецкий герр балетный артист. Что в переводе означало: "Постарайся выведать у нее как можно больше информации". Я, конечно, окинула их беспомощным взглядом.
– Что-что? – добавила я для пущей убедительности.
Профессор заметно напряг свои профессорские мозги, потому что многие профессорские мозги не очень подходят для выведывания у посторонних их житейских секретов. Ну действительно, ведь если они с Энэтоли друзья, то какая информация их может интересовать? Они и сами все должны знать о своем друге.
Он еще подумал с минуту, запивая свои мысли чистым "Перье" без газа, и ничего, похоже, не придумал.
– Простите, как вас зовут? – поинтересовался он взамен.
– Зовите меня просто Кэтрин, – сердечно представилась я, растапливая улыбкой лед первого знакомства.
– Видите ли, фрау Кэтрин, – начал немец и снова сбился, – мы сказали не всю правду там, на ресепшн… – Я удивленно подняла брови – мол, неужели? Как такое может быть?! – Видите ли, мы лично с Тоссом не знакомы, мы много наслышаны о нем, даже имеем к нему некоторое отношение, но случая познакомиться нам не представилось. Хотя нам этого очень бы хотелось.
Я тут же поздравила себя с успехом: все-таки знание жизни и людей – полезное знание. Ведь вот так, совершенно незаметно, я подвела их обоих к тому, что они не только добровольно мне открылись, но и готовы чистосердечно отвечать на вопросы. А вопросы, кстати сказать, у меня имелись, и не в единственном числе.
– Чем же он вас заинтересовал, наш неуловимый Энэтоли? – подтолкнула я разговор в нужном направлении, вслед за немцем коверкая имя бедного моего соавтора, ударяя его на второе беззащитное "э".
– Понимаете… – профессор стал подыскивать трудные английские слова, – дело выглядит достаточно странным… – и он снова замялся. Я не перебивала, пусть мнется, сколько ему требуется. – Можно сказать, почти метафизическое перед нами дело. У Тосса есть книга, называется "Фантазии женщины средних лет", она достаточно известна, даже пользуется успехом. Так вот, эта книга попалась в руки Роману, – он указал на Стоева. – Роман получил травму, он сейчас не репетирует, вот и листает время от времени книги.
– Наверстывает пробелы балетного детства, – зачем-то вставила я, зная, что балетные в детстве ничего, кроме балета, не видят. Но шутка оценена не была, во всяком случае, серьезный профессор взглянул на меня с очевидным недоумением и поправил дужку очков. Ну и поделом мне, надо знать, с кем шутить.
– Так вот, Роман начал читать "Фантазии женщины…", – продолжал Вейнер, – и каково же было его удивление, когда он наткнулся на свою фамилию. Там есть рассказ в книге, совершенно отдельный, не имеющий к главному сюжету отношения, так вот, в рассказе присутствует персонаж по фамилии Стоев, артист балета. – Здесь, видимо, я должна была проявить изумление, и я его проявила, но без слов, только мимикой. – Более того, я там тоже присутствую как профессор Берлинского университета Вейнер, и мы с Романом там тоже друзья, как и в реальной жизни.
Тут я перестала изумляться только лицом и перешла на слова:
– Может быть, Энэтоли где-то встретил вас обоих и использовал в качестве прототипов? Достаточно известный литературный прием. Только Тосс к тому же использовал ваши реальные имена. Но такое тоже бывает.
– Вполне вероятно, – закивал своей большой очкастой головой Вейнер. – Мы тоже так поначалу подумали. Правда, сюжет рассказа совершенно не соответствовал событиям нашей реальной жизни, да и наши характеры отличаются от описанных в рассказе…
– Расскажи мадам Кэтрин о Жаклин, – вмешался Стоев на сей раз на английском, который в его балетном исполнении понять было куда сложнее, чем немецкий. Но при этом он так взмахнул рукой, так грациозно, в движении было столько откровенной красоты, что я тут же простила ему чудовищный акцент.
– Сейчас-сейчас, – пообещал профессор, – сначала я расскажу о нас с тобой. Так вот, поначалу мы удивились, и только. Но потом… – Он снова начал выдерживать длинные паузы. – Потом стали происходить вещи непонятные. – Я подалась вперед в нетерпении. – Просто, можно сказать, необъяснимые вещи… – Я подалась вперед еще сильнее. – Я бы сказал, метафизические… – Ну сколько можно тянуть, мне некуда уже было подаваться. – Понимаете, то, что написано в рассказе, стало происходить в реальной жизни…. – И он замолчал окончательно, явно смущаясь собственных слов. Молчала и я, тоже смутившись. Я всегда пасую при появлении чертовщинки.
– Я знаю, в это трудно поверить, но многое… не все, но многое, что написано у Тосса, стало свершаться с нами.
– Например? – поинтересовалась я.
– Расскажи ей о Жаклин, – снова вставил Стоев.
– Да-да, сейчас, – снова пообещал Вернер, – сначала о нас с тобой. Например, Роман вскоре получил травму голеностопа, подвернул ногу на репетиции. Понимаете, Кэтрин, книга издана за пару лет до этого, когда Роман был абсолютно здоров, и в ней Стоев тоже артист балета, звезда, но после травмы он уже не выступает. То есть его травма оказалась предсказана.
Тут я пожала плечами – совпадение, конечно, но не вопиющее, я в жизни встречала и не такое.
– Может быть, это просто совпадение, – озвучила я свои сомнения.
– Я тоже так думал, – согласился Стоев на английском. – Но потом все оказалось не так. – Очевидно, на этом языке он умел говорить только короткими, корявыми фразами. Впрочем, зачем балетным слова? Их язык – язык движения и жестов.
– Потом оказалось, что Роман неожиданно встречает женщину, которую знал еще в молодости, ну, вы понимаете, с которой в молодости его связывали любовные отношения. И у них все возобновляется. Тоже, как описано в рассказе.
Я снова пожала плечами, мол, чего только не бывает.
– Мы бы и на это не обратили внимания, – согласился Вейнер, – но странные совпадения продолжались. Сейчас не буду вдаваться в подробности, но то, что описано в рассказе, стало в какой-то мере происходить и со мной. Мы с Романом обсудили происходящее и пришли к невозможному выводу: Тосс описал нашу жизнь, но не прошлую, а будущую. Не с абсолютной точностью, но все равно совпадения поражают.
Становилось интересно. Надо же, мой соавтор обладает даром ясновидения, может, он и мне чего-нибудь нагадает. Хотя что меня ожидает в недолгом будущем, я и так знала – в моем возрасте вариантов не так уж много.
– А вы считаете, что подобных совпадений не бывает? – решила я еще больше подзадорить флегматичного немца.
– Совпадения случаются, конечно, разные. Знаете, я биохимик и, естественно, материалист и дарвинист, меня сложно сдвинуть с научного пути и заставить поверить в чудеса. И все же мы с Романом решили во всем этом разобраться.
– Мы встретились с другими героями книги, – встряла балетная звезда, которой явно претили медлительность и основательность его ученого друга.
– То есть вы оказались не единственными живыми прототипами книги? – возбудилась я еще сильнее, представляя, какое удовольствие получу, когда Анатоль закончит турне по Альпам и возвратится в нашу родную обитель.
– Да-да, – поддержал его немец. – Мы с Романом решили проверить, нет ли у других персонажей книги живых прототипов. Сначала просто ради смеха, думали, никого не найдем. Просто поискали в Интернете имена… Имена, конечно, выскочили, каких только имен в мире не бывает, кого-то мы сразу отсеяли – по возрасту или по месту жительства. Кому-то позвонили, опять же ради смеха. Многие с нами даже говорить не хотели, думали, это розыгрыш или еще хуже, мошенничество. Но два человека все же подошли под описание – один из них Август Рицхе, у него, как и написано в книге, картинная галерея в Париже. И оказалось, что он действительно знаком с художником Марком Штаймом – другим персонажем книги. Мы Августу выслали книгу, и он сразу узнал себя в литературном герое, носящем его имя.
– Неужели? – изумленно покачала я головой. Похоже, сюжет закручивался и обещал забавную интригу.
– Да. Представляете, как все получилось? – пробормотал Вейнер и снова поправил большим неуклюжим пальцем дужку очков. – Потом я по университетским каналам вышел на другого персонажа книги – профессора Теллера. Он известный медик в Штатах, преподает в Гарварде, у него там лаборатория. Сначала он мне не поверил, но я послал ему книгу – она существует и в английском переводе, – и он перезвонил.
– И с ним тоже стало происходить то, что описано в книге, как, вы сказали, она называется?..
– "Фантазии женщины средних лет", – напомнил Вейнер и уставился на меня все с той же флегматичной улыбкой. Я закивала, заулыбалась в ответ. Тут он понял, что напряженность момента достигла предела, и продолжил: – Мы все не могли поверить, ни мы с Романом, ни Рицхе, ни Теллер, но, внимательно во все вникнув, убедились, что с нами происходит именно то, что написано в книге. Так или иначе, в большей или меньшей степени, но происходит. И обратите внимание, мы не какие-нибудь легковерные простофили, – он так и сказал: "простофили", – доктор Теллер уважаемый ученый, я тоже всю жизнь в науке, у нас утилитарный подход к проблеме, основанный на научных методах, на статистике. Да и Роман, и герр Рицхе – тоже весьма образованные люди.
– Конечно-конечно, – подтвердила я, глядя на прекрасного Романа Стоева, как он, откинувшись на кресле, осматривал окружающую панораму – в основном ровненькие ряды попок загорающих у бассейна женщин. Потому что в отличие от большинства балетных мужчин Стоев, насколько я знала, был женат и разведен уже раза три или четыре. И каждый раз на женщине. Что говорило о нем с непривычной для балетного мира гетеросексуальной стороны.
Надо заметить, что головки, прикрепленные к лежащим попкам с помощью других частей тела, поочередно оборачивались и встречали взгляды божественного артиста с нескрываемым интересом. Да и как ему, этому спустившемуся на землю Аполлону, можно отказать?
– Так вот, мы сами не могли поверить. Но потом встретились все впятером, Теллер прилетел специально в Париж…
– Почему впятером? Вы же назвали только четыре персонажа, – тут же подловила я Вейнера на неточности.
– Был еще Алекс Мадорский, – пояснил за товарища расслабленный танцор.
– Да-да, я забыл сказать, – поспешил исправить оплошность немец, – мы еще нашли Алекса Мадорского, но потом, чуть позже. Он владелец инвестиционной компании на нью-йоркской бирже. Вернее, был владельцем, он сейчас под следствием, и ему пришлось уйти в отставку. Он тоже присутствует в книге, и у него тоже произошли совпадения.
– У него больше всего совпадений, – проломился через английскую фразу Стоев. Он пододвинул пустое кресло и положил на него больную ногу. Ну что же, звезды избалованы и чураются общественных предрассудков. К тому же любая нога Стоева – несомненное сокровище, и ее следует пестовать и лелеять.
– Ну да, в книге описана ситуация, когда финансовую компанию, которой владеет Мадорский, начинает преследовать ФБР. Так вот, когда книга была издана, ничего такого не происходило, но через три года на Мадорского действительно завели дело.
– Но… – попыталась встрять я с сомнением. Впрочем, Вейнер оставил мое сомнение при мне.
– Вы опять скажете – вероятное совпадение. Мол, Тосс, зная каким-то образом Мадорского или прочитав о нем, мог догадываться, что тот ведет рискованные операции, и предположил, что компанию ждут государственные проверки.
Мне оставалось только кивнуть.
– Я бы с вами согласился, если бы подобные совпадения не произошли со всеми нами. Понимаете, со всеми пятью взрослыми мужчинами. Даже с шестью: судьба Марка Штайма, художника, тоже соответствует литературному описанию. Просто он не захотел с нами встречаться, он вообще мрачный, странный человек.
– Расскажи фрау Кэтрин про Жаклин, – снова заметил расслабленный Стоев и повернул лицо так, чтобы продемонстрировать глазеющим на него девушкам свой римский волевой профиль.
– А кто такая Жаклин? – поддержала я преемника Баланчина.
– Сейчас расскажу, – пообещал Вейнер, но сначала подозвал официанта и заказал чашечку латте. Все же до чего они невозмутимы, эти немцы: в самом интересном месте – и отвлечься на латте!
– Итак, мы все были по меньшей мере заинтригованы. Что за метафизика такая? Ведь получалось, что Тосс предсказал наше будущее. Как мы ни старались, мы не могли найти ответ. Решили исследовать текст глубже, я имею в виду текст "Фантазий…". Там, в основном сюжете, главную героиню зовут Жаклин. Мы, все шестеро, как говорится, второстепенные персонажи, – тут они вдвоем усмехнулись: и нависший над столом Вейнер, отчего сам стол стал казаться маленьким, игрушечным, и откинувшийся на спинку кресла Стоев. – Вот мы и подумали: если подобные совпадения происходят с нами, со второстепенными персонажами, то что же должно тогда произойти с главной героиней?
– И вы ее нашли? – не выдержала я.
– Там, в книге, ее фамилия не названа, только профессия и место жительства. Она была архитектором и в соответствии с книгой жила сначала в Штатах, потом в Италии, потом во Франции. В общем, поиск занял несколько месяцев, одного Интернета оказалось недостаточно, пришлось звонить, писать письма, ездить в разные города. Я даже взял отпуск, а Роман в любом случае отдыхает, залечивает травму.
– Ну да, – кивнул Роман и развернул плечи для замерших у бассейна девушек.
– Так вы ее нашли в результате? – повторила я нетерпеливый вопрос.
– Как вам сказать, – замялся немец и отпил из сразу ставшей малюсенькой в его руке чашки, которую официант Франсуа незаметно поставил на стол. Что и говорить, тут официанты вышколены отменно. – Мы нашли ее. Вернее – информацию о ней, нашли ее след. Мы встречались с людьми, которые ее знали, просматривали документы, мы провели большую работу за эти месяцы и немало выяснили про Жаклин. Мы, например, знаем, что многое, что описано в книге, произошло с ней на самом деле, в реальной жизни. Правда, мы не уверены, что было вначале – ее жизнь была описана, а потом прожита, как это произошло с нами, или Тосс следил за ее жизнью и описывал ее. Но самое удивительное, что Жаклин исчезает приблизительно за месяц до того, как книга была напечатана и увидела свет.
– Как это исчезает? – не поверила я и тут же поняла, что мне необходим бокал бургундского, хотя время для него еще не подошло.
– А вот так – ее след обрывается. Мы знаем, где она жила в последний раз, были в ее квартире, разговаривали с соседями. Она исчезла. Вообще. Полностью. Хозяева открыли дверь квартиры, в которой она жила, так как оплата была просрочена за два месяца, там было все прибрано, но самой Жаклин не было. Ни ее, ни ее вещей. На столе были оставлены деньги и еще записка, извещающая, что ей срочно необходимо уехать. Но мы не уверены, что это ее почерк. Если и ее, то она явно очень спешила, нервничала. Так мы и не смогли ее найти.
– Но что с того, что женщине пришлось срочно уехать? – высказала я сомнение в загадочном исчезновении Жаклин. – Я сама когда-то была женщиной и сама несколько раз спешно покидала насиженные места. Я даже денег не оставляла. И записок тоже.
– Вот как? – закивал большеголовый немец. А вот Стоев закинул руки за голову и зачем-то теперь рассматривал свой забинтованный голеностоп. – Просто там, в книге, в этих "Фантазиях…" все так непонятно обрывается, вам надо бы прочитать книгу самой, чтобы мне ее вам не пересказывать. Там в конце появляется сам Тосс как автор книги. Понимаете, он и реальный, живой человек, но и литературный персонаж тоже, как и все мы. И в конце книги получается, что жизнь Жаклин предопределена. Там так и написано от имени Тосса: "Ты прожила жизнь, которую я описал", – собственно, этим книга и завершается. Вернее, не завершается, а обрывается. В общем, все крайне странно с учетом всех этих совпадений. Странно и непонятно… – Он снова замолчал, снова поправил дужку очков, снова приложился губами к утонувшей в ладони чашечке.
– Я вообще считаю, что Жаклин больше нет, – выдавил из себя еще одну английскую фразу Стоев. На сей раз фраза была подлиннее и далась ему труднее, мне даже пришлось напрячься, чтобы разобрать его нечленораздельные звуковыделения. Впрочем, Стоеву я могла все простить.
– Да, Роман считает, что Жаклин погибла после того, как книга о ней была написана. Я имею в виду "Фантазии женщины…", – пояснил Вейнер. – Он считает, что Тосс ее использовал, а потом как-то уничтожил.
– Убил?! – вырвалось у меня, честное слово, непроизвольно. Я ведь еще недавно водила знакомство с Анатолем, сотрудничала с ним на литературном, так сказать, поприще, он сейчас пользуется моим автомобилем – и на тебе! Оказывается, он тоже убийца, и в этом ничем не отличается от меня. Впрочем, я с самого начала предполагала нечто подобное.