В конце выступления я терпеливо ждала у бара, пока Алекс отсоединит миллион проводов и уберет все, что надо, в футляры. Однажды я предложила ему помочь, но когда спустя три минуты я закоротила гитару, меня послали постоять в стороне. Подальше от сцены и дорогих инструментов. На сей раз, однако, я радовалась этому обстоятельству. Пока Алекс был занят, а Виржини отлучилась в дамскую комнату, я проследила за Солен. Хотя переход от вина к рому и не был хорошей идеей, учитывая, сколько мне пришлось всего сделать по работе сегодня, зато это придало мне нахрапистости.
- Солен? - Я дождалась, пока она зажгла сигарету и наконец смогла говорить.
- Oui? - ответила она, тупо глядя на меня. - А, подруга Алекса. Извини. Я забыла твое имя.
- Энджел, - сказала я, не зная, как собираюсь вести разговор. - Солен, ты встречалась с Алексом?
- Встречалась? - Она выпустила длинную струю дыма. Может быть, это вредная привычка, но смотрится чертовски сексуально. Вот стерва.
- Ну, у вас с Алексом были отношения? - спросила я, начиная чувствовать себя ужасно жалкой. Я заметила, что другие девушки из ее группы выходят из бара и направляются к нам.
Солен кивнула.
- А он тебе этого не сказал? Да.
- Нет, не сказал, - ответила я, слегка удивленная тем, как быстро подтвердились мои подозрения.
- Не удивляюсь. - Она рассмеялась и предложила мне сигарету. Почему-то я не отказалась. - Он встречается со многими девушками, почему же он должен рассказывать обо мне?
Другие девушки окружили Солен и тоже засмеялись. Не зная, что мне делать, я последовала их примеру. Разве не смешно, что мой парень переспал со столькими женщинами, что не счел нужным упоминать солистку французской рок-группы, по сравнению с которой модели в "Тайне Виктории" - просто свиноподобные коротышки?
- Это было очень давно. - Она зажгла мою сигарету и продолжила: - Много лет назад, когда мы были еще совсем молодыми. Я жила в Нью-Йорке, и мы просто развлекались. Вам обоим нужно завтра прийти к нам, у нас будет вечеринка. Было бы здорово снова поговорить с Алексом.
- Твоя группа завтра выступает? - спросила я напряженным от сигаретного дыма голосом. Зачем я курю? Ну зачем?
- Non. - Солен покачала головой. - У нас с моим приятелем завтра вечеринка. В нашей квартире. Вам надо прийти. Вот, я напишу тебе адрес. - Она взяла сигарету в рот и написала адрес на тыльной стороне моей ладони маркером, который ей дала одна из ее подруг.
Другой рукой я поднесла сигарету ко рту и сделала еще одну нежеланную затяжку. Нет, правда, это отвратительно: как можно курить и получать при этом удовольствие? Я слегка поперхнулась и попыталась улыбнуться.
- Ты дай мне свой номер, - скомандовала она, протягивая мне свою молочно-белую фарфоровую ручку. Ногти у нее были подстрижены очень коротко, совсем как у Алекса. Наверное, она хорошо играет на гитаре и поет тоже неплохо, думала я с черной завистью, пока писала свой телефон. Я не могла поступить иначе, но это только потому, что я сейчас была не в караоке-баре на авеню А и не успела выпить пять замороженных коктейлей "Маргарита".
- Начинаем в восемь; приходите, прошу вас. - Она сделала последнюю затяжку, затоптала бычок и подарила мне два воздушных поцелуя, а потом развернулась на своих высоченных каблуках и ушла. - Au revoir, Энджел!
- Энджел? - Рядом со мной возникла Виржини с обеспокоенным выражением лица. - Вы разговаривали с этой девушкой?
- Да, - сказала я, пряча сигарету за спиной. - Все нормально, только надо найти Алекса. А тебе, по-моему, пора домой. Ты сегодня великолепно поработала.
- D’accord. - Мы наскоро обменялись воздушными поцелуями, и она крепко меня обняла. - Сегодня было здорово. Встречаемся в десять утра в гостинице?
- В десять. - Я напряженно улыбнулась. Мне было нехорошо.
Взглядом я проводила Виржини, которая направилась к метро, и прижалась к прохладной стене бара. Глядя на полупотушенную сигарету, я подумала об Алексе и Солен. Итак, они встречались. Значит ли это, что она и есть та самая "ле дрянь франсез"? Не похоже, чтобы у них были серьезные отношения. К тому же, по ее словам, когда они встречались, она жила в Нью-Йорке. Не знаю, она это или не она, - я решила, что свой черт ближе, в конце концов. Либо Алекс встречался с этой самой суперобалденной француженкой, у которой теперь новый парень и которая пригласила нас к себе на вечеринку, либо он встречался с ней и еще с какой-то другой мадемуазель, чей уровень обалденности пока что остается искомой величиной. Гм.
- Энджел, ты куришь?
- Черт. - Сигарета обожгла мне пальцы. Вот мне за зависть.
- Энджел? - Алекс положил свою зачехленную гитару на тротуар и вынул погасший окурок из моей руки. - С тобой все в порядке?
- Да, - сказала я, хотя сама этому не верила.
- Иди сюда. - Он притянул меня к себе. Его рубашка была горячей и мокрой от пота после выступления. Концерты всегда заводят его, и, честно говоря, наблюдение за ним на сцене - неплохая любовная прелюдия.
- Нет, не надо. - Я попыталась оттолкнуть его, но потеряла равновесие и упала на его жаркую влажную грудь. - Я себе противна. В который раз.
- Мне наплевать, если от тебя несет как из пепельницы, - сказал он, слегка придерживая меня за запястья. - Честно говоря, мне даже нравится.
- Меня сейчас стошнит, - едва успела произнести я, как меня скрутила судорога и я забрызгала всю улицу.
- А ты не хотела целовать меня, потому что я курил, - напомнил Алекс, беря одной рукой гитару, а другой обнимая меня. Я крепко прижала рот рукой и позволила ему полунести-полутащить меня до самого холла гостиницы. - По-моему, тебя никто не видел.
Я кивнула, желая поблагодарить, сказать, что люблю его, спросить о Солен, но не имея при этом никакой возможности оторвать руку ото рта.
- Посиди здесь секунду, - сказал он, бережно сажая меня на один из стульев в холле и торопливо направляясь к двери. Я смотрела, как он уходит, продолжая прижимать руку ко рту. Я оглядела холл. Он, как назло, был слишком хорошо освещен. Мое внимание привлекло покашливание со стороны стола администратора. Высокий безупречно одетый служащий гостиницы пристально смотрел на меня. И нисколько не старался сделать свое отвращение менее явным. Я убрала руку ото рта и слегка помахала ему. По моим прикидкам, Апексу не хватило три секунды, чтобы поспеть до того момента, как меня снова затошнило.
- Мадам? - начал было человек за стойкой администратора.
- Все в порядке. - Алекс прибежал в холл и помог мне подняться. - Все в порядке, это гость. Отравилась едой.
- Да. Между прочим, французской стряпней.
И я мадемуазель, - прокричала я сквозь прижатую руку. - Мадемуазель!
- Ты чертовски мало весишь, - сказал Алекс, перекинув меня через плечо, что было неудачной идеей, учитывая, что меня могло вырвать в любой момент.
- Ну и ладно, - прошептала я, стараясь сдержаться, чтобы меня не вырвало прямо на него. Я подняла голову и увидела, как администратор, ночной портье и другой разношерстный персонал высовывают головы, чтобы посмотреть, как мы идем к номеру. Но тут мои глаза стали закрываться сами собой. - Но это не из-за выпивки, а из-за тяжелой работы.
- В своем репертуаре, - сказал Алекс где-то надо мной. - Ты же не собираешься отрубаться? Энджел?
Ты еще со мной?
- He-а, - пробормотала я, отчаянно стараясь открыть глаза.
- Потому что я взбешусь, если не прочитаю тебе ответную лекцию о вреде курения, - сказал он, останавливаясь и роясь в карманах в поисках ключей. - И не смей захлебываться в собственной блевотине.
Это были последние романтические слова, которые я услышала, прежде чем отключиться.
Спрашивать Алекса о его отношениях с Солен в четыре утра, когда он держал мне волосы, пока меня выворачивало наизнанку, наверное, нельзя назвать хорошей идеей, но, честно говоря, в таком состоянии я вряд ли могла бы принять лучшее решение. Почти сразу, как у меня открылись глаза, я перебралась через Алекса и бросилась в ванную. По зову долга он пошел за мной придержать мои волосы и смочить полотенце холодной водой, дабы облегчить мои страдания. Я решила принять его услужливость как знак раскаяния зато, что он поил меня той дешевой сангрией, хотя накачалась я не настолько сильно, чтобы мне было хреново до такой степени. Чертов десинхроноз. Чертовы сигареты. Чертова я. Рвота на трезвую голову - это ужасно. И вот, касаясь лбом холодной батареи, прижав колени к самому подбородку, я задала Алексу тот самый вопрос:
- Значит, Солен. Это она твоя французская подружка?
Алекс посмотрел на меня со своего наблюдательного пункта у раковины.
- Да, - ответил он, пристально глядя мне в глаза.
Гм.
- И ты не собирался мне об этом говорить?
- Может, поведаешь, кто тебе сказал? - спросил он, отрываясь от раковины и вставая на ноги. Я чувствовала себя маленьким комочком у унитаза на фоне высокого, стоявшего во весь рост Алекса.
- Тебе будет приятно узнать, что я выяснила все сама? - Я взяла себя за шкирку и поднялась, опираясь на батарею и удерживаясь, чтобы не свалиться в унитаз. "Изящество" - это слово, неприменимое ко мне. Прополоскав рот водой, ополаскивателем, а затем снова водой, я продолжила наступление: - Более того, я разговаривала с ней сегодня…
- Ты с ней разговаривала? - Он прервал меня словесно и физически, внезапно преградив мне путь из ванной. - Зачем ты с ней говорила?
- В основном потому, что она практически изнасиловала тебя глазами, когда ты был на сцене, и, видимо, потому, что я перебрала, - повысив голос, сказала я, отталкивая его и проходя мимо. - Не заводись, она говорила о ваших отношениях с еще более кислым выражением лица, чем ты. Просто мне было интересно.
- Я не пытался скрыть это от тебя, - сказал Алекс, продолжая стоять в проходе. - Я не знал, что она придет, и, как уже говорил, это случилось сто лет назад. Мне нечего добавить. - Приглушенный свет ванной очерчивал его мужественный силуэт и широкие плечи. Ну почему даже освещение против меня?
- Ладно, - сказала я, отворачиваясь к стене. Я не собиралась позволить собственным гормонам выдать меня.
- Честно, Энджи, тут не замешаны никакие чувства, я просто не хочу, чтобы моя бывшая маячила у меня перед глазами.
Я почувствовала, как матрас слегка подался под его весом, и затаила дыхание, ожидая, когда он коснется меня. Но он не стал.
- Ты подумай, тебе бы хотелось ходить везде со своим бывшим, если бы он был здесь?
Я вздохнула. Я не могла представить себе ничего хуже, чем отрываться в Париже вместе с Алексом и Марком.
- И вообще, зачем мне тратить на нее хотя бы одну секунду, если у меня есть ты?
Нехотя перекатившись, я увидела, что Алекс собирался подкрепить сей аргумент делом и подошел к этому с нужного конца. Он был абсолютно голый.
- Тебе что, жарко? - спросила я, приподнимая бровь. - По-моему, это мой багаж взорвался, а не твой.
- Замолчи, - сказал он, юркая ко мне под покрывало.
- Алекс, меня только что вырвало.
- А теперь от тебя пахнет мятой и потом.
- Потом?
- Приятно пахнет потом.
Что-то я сомневаюсь. Я знала, что такое "приятно пахнет потом". Приятно пахнул он после игры в футбол со своими друзьями в парке, пока я читала, лежа на траве; приятно пахнул он сразу после концерта в мюзик-холле, когда тащил меня в квартиру через три квартала. Приятно пахнуть - это вовсе не так, как воняло от меня. Но Боже мой, мне было почти все равно.
Я завела руки за голову, помогая ему стянуть мою футболку, и на нас больше не осталось ничего, и наши липкие тела беспрепятственно касались друг друга. Поцелуи Алекса всегда были настойчивыми, но сегодня они казались проникновеннее, чем обычно; я знала: он думал, что должен что-то мне доказать. Попытаться сказать что-то важное, для чего не придумали слов. Его руки двигались по всему телу, а от поцелуев я просто не могла совладать с собой. И не хотела даже пытаться. В конце концов его поцелуи и его руки захватили все мое тело: шею, руки, живот, - всю меня.
Я схватила прядь его густых черных волос и попыталась притянуть его выше, но он отстранился, разжал мои руки, поцеловал их и начал водить языком между пальцами, дразня, перед тем как вернуться к тому месту, где я его прервала. Внутри меня все подскакивало с каждым его прикосновением, пока я действительно не могла больше терпеть. Я потянулась за его волосами, но моя рука оказалась у него на щеке.
Я открыла глаза и увидела, что его длинная челка спадает ему на глаза, едва прикрывая его расширенные темные зрачки.
- Ты в порядке? - прошептал он, когда его лицо оказалось на секунду рядом с моим, а волосы защекотали мои глаза и наши губы почти соприкоснулись, но все же не совсем. Так-так: сосет под ложечкой, короткое прерывистое дыхание и губы дрожат; нет, не в порядке.
- Я хочу тебя, - с трудом проговорила я.
Он улыбнулся и отбросил волосы со лба.
С Алексом всегда все проходило замечательно, но мне было мучительно думать, что я привыкла к тому, что мы сдираем с себя одежду и набрасываемся друг на друга как дикари. Мы почти никогда не уделяли друг другу внимание, как сейчас. Это было слишком хорошо, и я не знала, сколько еще смогу выдержать. Он ничего не говорил, только подержался надо мной еще минуту, и мои губы дрожали в предвкушении, но я больше не могла сдерживаться и потянулась к нему, принимая его, наслаждаясь приятной соленостью нашего пота, который собирался в маленькие струйки и окроплял наши лица и наши поцелуи. Мои пальцы сами собой вплелись в его влажные волосы, а ногти проскользили по его крепкой спине, худым мускулистым рукам, и моя ладонь прижалась к волосам на его широкой груди, которые переходили в узкую черную линию внизу тугого живота. Я инстинктивно развела ноги и обвила ими его узкие бедра. Прежде чем я окончательно потеряла рассудок, он прервал мое исступление и отстранился. Спустя мгновение я поняла, что, тяжело дыша, лежу с открытым ртом, а лицо горит от его щетины.
- Я тоже хочу тебя, - тихо сказал он. - Я всегда хочу тебя. Я люблю тебя.
Я пристально посмотрела на него, мои нервы были натянуты до предела, дрожание с губ перешло на все тело. Кивнув, я потянулась, чтобы поцеловать его. Он начал осторожно, но так всегда бывало вначале. Его слова эхом отдавались у меня в ушах, губы вплотную приблизились к моим, руки сомкнулись над моей головой, и наши тела задвигались в такт. Все остальное начало таять, и какое-то мгновение он оставался единственным, что существовало в мире, как вдруг не стало ни его, ни меня. Были только мы, а все остальное полностью исчезло.
Глава восьмая
Портье, наверное, испытал невообразимое удовольствие, следующим утром позвонив мне за десять минут до того, как его просили это сделать, а я провела целых три сумасшедших минуты, лихорадочно соображая, кто это звонит. Алекса уже не было, он ушел на какое-то утреннее радиошоу, но от этого я не выбралась из постели быстрее.
Стоя под душем и ожидая, когда же снова почувствую себя человеком, я вспомнила все, с чем мне предстояло разобраться. Перво-наперво, надо поговорить с Дженни. Сейчас только половина десятого - значит, там половина первого. Наверное, не самое подходящее время для разговора по душам. Она не звонила, не писала с вечера вторника, а со всей этой кутерьмой из-за Солен я про нее совсем забыла. И с моей стороны, честно говоря, это было свинство. Но, как я уже говорила, в один момент времени я могу решать только одну проблему.
После разговора с Дженни придется заняться статьей. Я настолько убедила себя, что это задание мне по плечу, что мысль о том, что это может оказаться не так, меня шокировала. Вчера я повеселилась, а заодно и узнала названия нескольких клевых магазинов, то есть это я думаю, что они клевые, хотя и не совсем то, что можно назвать секретным складом винтажных вещей. Я надеялась, что Сисси справится и поможет мне, хотя на здоровую голову я бы никогда такого не подумала. Виржини - маленький парижский ангелочек, но "Белль" сделал ошибку, откомандировав мне на подмогу человека, которого мода интересовала меньше всего. Я позвонила администратору, чтобы узнать, нет ли мне чего-нибудь от Сисси - электронных писем, факсов, - но ничего не пришло. По мобильному она тоже не отвечала. Я чувствовала себя разбитой.
После разборок со статьей надо будет перейти к проблеме с Алексом. После вчерашнего стало ясно, что все как минимум просто хорошо, но у меня совершенно вылетело из головы, что я не сказала ему о своем обещании прийти на вечеринку к Солен. И что-то у меня было нехорошее предчувствие насчет того, что ему идея не понравится.
Но хуже всего - и признаться в этом себе было нелегко, - что отсутствие моих красивых шмоток никак не выходило у меня из головы. На некоторое время я про них забыла, но потом у меня перед глазами буквально воспарили мои "Лабутены", отчего даже сердце защемило. Да уж, воспарили так воспарили. В моих фантазиях служащие аэропорта перетряхнули все содержимое моего чемодана и взорвали каждую вещь по отдельности. Гады. У меня ушел целый год на то, чтобы принять себя, свою новую жизнь, но такое ощущение, что кто-то испытывает меня, отбирая все, одно за другим. И начиная с моих аксессуаров. Вот гадство.