* * *
В начале девяностых мы договорились о том, чтобы встретиться и поговорить под запись.
Меня остро интересовал вопрос о том, как Виталий Александрович воспринимает марийскую мифологию, в какую систему она выстраивается, что составляет для него интригу.
Эта встреча была задумана по сути как большое интервью, может быть, интервью-монолог, в котором вопросы редки и необязательны: человек и сам знает, что для него важно рассказать. В таком разговоре он смог бы изложить не больше не меньше – свои идеи. А уж я постараюсь сделать так, чтобы слова его были тщательно записаны.
Для кого?
Собственно для меня, как минимум. А ещё – для читателей. Каких? Да это неважно. Всё интересное рано или поздно читателей находит.
Со сложным чувством перелистываешь страницы старой записной книжки.
Прошла четверть века. Как-то незаметно это случилось. Но это время уже безнадёжно далеко. И страшно теперь подумать, скольких дорогих мне людей уже нет больше. А тогда были. И мир был (или казался) другим, и я жил в другой стране, которой тоже больше нет.
По той стране было легко и нестрашно передвигаться на попутках, что я делал.
Накануне утром я прозвонил Йошкар-Олу. И услышал знакомый голос Виталия Александровича.
За окнами был сырой июньский день: дождь начинался и кончался.
В углу стоял мой рюкзак, ещё пахнувший кабиной "Камаза", на котором я отмахал за утро последнюю сотню километров.
Мы работали в его кабинете, в Марийском институте языка, литературы и истории часов шесть. Прерывались попить чай. Возвращались к ключевым мыслям.
Я, с трудом поспевая за словами, строчил в тетради. Собственно я так и не научился с тех пор работать с магнитофоном: я боюсь всё время, что техника подведёт меня в решительный момент. Меня раздражает расшифровка – прокручивание одних и тех же слов по многу раз. И заметим, расшифрованный очень точно текст часто оставляет ощущение полного бреда: только очень большие таланты говорят складно и связно. Человек видит расшифровку своих слов и пугается: я не мог такое сказать…
Ладно, значит, это была записная книжка – десятки исписанных страниц. Собственные вопросы – это, по-моему, не самое интересное, что может быть в таком разговоре: они убраны. А остальное…
Наверное, он лучше меня понимал смысл того, что происходило. Он общался не со мной – с теми, кто не сможет его увидеть, но сможет – вот так – получить от него весточку, узнать, что тревожило его в тот год, о чём он думал. Что он понял для себя – учёный человек в мудром шестидесятилетнем возрасте.
* * *
"Всё началось со сказки.
А сказка была такая. Девушка-марийка полюбила парня. Но была у неё соперница. И вот настал такой момент – выбор. Девушка – а она была колдунья – незаметно воткнула в парня золотую булавку, и тот перестал дышать, остановилось сердце. Её подружка ушла: за мёртвых замуж не выходят. А девушка вытащила булавку, и её суженый ожил!
Волшебство? Фантазия?
Я изучаю марийский фольклор больше тридцати лет. И вот однажды – представьте – я попадаю к такой сказочной колдунье!
Разговорились. Речь об этой истории зашла, пожалуй, случайно. И она мне говорит: "Да ничего тут особенно хитрого нет!.. Я это умею".
Теперь мы эту точку, куда воткнули в сказке золотую булавку, тоже знаем. И многие другие точки нам известны. Мы объехали множество марийских сёл, познакомились с теми, кого считают колдунами, а точнее со знахарями – народными врачевателями. Это не всегда старые люди. Некоторым чуть больше тридцати лет! И они сумели объяснить не одну сказку. А сотрудник нашего института – кандидат исторических наук Валерий Николаевич Петров принялся изучать марийскую иглотерапию всерьёз. И убедился, что она эффективна.
Человеку несколько миллионов лет. Современной медицине – несколько сот. Думаете, до неё люди не болели и не лечились?
Мы привыкли представлять себе предков тёмными, забитыми, неграмотными. Ну, что они могли знать? Они же не были вооружены современной методологией!
Мы столько потеряли! С древними знаниями несколько веков боролись. Всё началось с Церкви. Миссионеры разрушали древние святилища, проклинали, объявляли бесовским промыслом всё то, что не могли понять. От древнего знания остались крупицы. Рассеянные крупицы.
Между прочим, три-четыре тысячи лет назад женщины – предки марийцев носили на шее украшения-календари: они есть среди археологических находок. На наши непохожие, но вполне точные!
У марийцев были собственные храмы и алтари. По скандинавским сказаниям, викинги во время одного из походов разорили святилище главного марийского бога Юмо. Их потрясла огромная фигура божества в золотой шапке…
Юмо – покровитель людей, творец законов Неба, которым подчиняется Земля и Вселенная. Марийскому имени Юмо родственно санскритское слово "дюман" – бог, небо. Есть гипотеза: 12 тысяч лет назад предки марийцев жили на нынешнем Южном Урале, а южнее, в соседстве – предки индийцев.
Человек бессмертен. Он живёт по вечному космическому закону круговорота. Его душа – вполне реальное образование – отдаёт свою энергию деревьям и заимствует её у них снова. Она продолжает жить после смерти тела и оказывать влияние на далёких потомков, на тех, кого любит, способна вселяться в людей, приходящих после, наделять их силой. Наши предки были уверены в этом.
Учебники истории пересказывают всё это школьникам как иллюстрацию глубокой пещерной наивности… Да? А что мы реально знаем об этой душе?
Древний марийский эпос говорит – наши предки были богатырями-онарами. Лес им был по пояс, одной рукой они могли захватить несколько деревьев и вырвать с корнем. Они были так тяжелы, что под ними прогибалась земля…
Фантазия? А я верю, что ей нет места в фольклоре. Там только правда, но ключ к ней иной раз потерян.
Я пытался объяснить мифы об онарах и изучал историю ландшафта тех мест, где жили предки марийцев. Стало ясно: в мифе всё точно! Деревья по пояс, земля не держит… Это же тундра! В Лесном Заволжье до сих пор остались её следы – даже карликовая берёза встречается. В эпоху последнего оледенения тут была многовековая мерзлота.
В ледниковый период человек возвышался над пространством, утверждался в нём. А мерилом для человека было дерево.
Именно с той порой связаны и другие, как мы обычно считаем, фантастические рассказы – былички о домовых, банниках, овинниках.
Человек начинается там, где появляется существо, почитающее предков.
В пятидесятых годах прошлого века местный помещик и учёный граф Николай Толстой, живший на Ветлуге, описал довольно странную, на первый взгляд, историю. Крестьянка из его села не поверила рассказу кого-то из старух. Речь шла о том, что её прапрадед был схоронен по древнему обычаю в погребе – как первый строитель дома. И она стала копать яму в подполе. Из-под земли был поднят человеческий череп! Прапрадед хозяйки – он же дедушка-домовой.
Корни обычая надо искать всё в тех же ледниковых временах.
Вырыть могилу в мерзлоте – это тяжкий труд. Но не оставлять же человека на растерзание зверям… И его превращали в вечного стража его же собственного дома – хоронили под порогом, под печкой, в бане, где земля под человеческим жильём оттаивала.
Дедушка домовой берёг дом, присылал людям пророческие сны. Марийцы называли его Пёрт-Оза и очень почитали. Если случалось переезжать, уговаривали не оставлять их (помните, это даже у Горького в повести "Детство" рассказывается: бабушка Акулина Ивановна вспоминала, как для домового ставили в печь лапоть в таких случаях?).
Если в доме появился изъян, что-то грозило хозяевам, домовой скрипел, шумел ночами, двигал предметы…
Кожла-Оза – дух лесов, вероятно, старше домового. Он видится существом в человеческий рост. Иногда едет по лесу на лосе. Это у него надо просить охотничью удачу, и тем, кто бережно относится к лесу, он её пошлёт – выведет на зверя. Лучших охотников хоронили на их самых любимых угодьях, и они – так говорят – становились их хранителями.
А священные леса, как их иногда называют в Лесном Заволжье, керемети! Сюда, в марийские священные рощи, по старым языческим обычаям марийцы приходят, когда им тяжело, нелады в семье, в хозяйстве.
Вы обращали внимание: если прийти в берёзовую рощу наступает просветление, перестает болеть голова, человек чувствует себя сильнее, здоровее. Так это дерево "общается" с человеком. И наши предки заметили это уже несколько тысячелетий назад.
Но и при всём том священная роща – место необычное.
Переселяясь, марийцы двигались вслед за быками. Так говорят сказания. И именно те места, где быки ложились на отдых и спокойно спали, люди считали пригодными для постройки деревни. Выбор был безошибочный. Считалось, что быки лучше всех домашних животных воспринимают "опасные места", участки глубинных разломов. И никогда по своей воле не останавливаются на таком беспокойном месте. Коты, наоборот, могут в нём спать. Их время – ночь. Им надо слышать каждый шорох, и именно геомагнитная сетка позволяет сделать сон чутким. Наши предки хорошо знали – любимое место кота в доме или во дворе для человека не годится.
Так вот, с этой точки зрения кереметь – самое благоприятное место для человека во всей округе.
Находили такое место, по рассказам стариков, вот как.
В окрестностях нового селения жрец несколько дней и ночей обходил леса. И прислушивался к себе, что он в них чувствовал. Там, где ему было лучше всего, ложился спать. И место, где ему снился несколько раз подряд особый сакральный сон, выбиралось для будущего святилища. Но и это ещё не все. В керемети было принято хоронить самых достойных, самых уважаемых земляков, богатырей, тех, кто погиб за народ. Они становились духами керемети, её хранителями, помощниками людей.
По сути они превращались в местных божеств.
В Лесном Заволжье это Ош Пондаш. По-другому его звали Бай Пондаш. Переводятся эти имена – Белая Борода, Главная Борода. Это марийский кугуз – правитель всего Поветлужья. В XIV веке ему принадлежали города – они уже тогда были в этом краю у марийцев! В ту пору в Лесном Заволжье шли затяжные войны с соседями – в первую очередь с костромскими и галичскими князьями. Войны эти унесли жизни тысячи марийцев, их города были обращены в пепел…
Что случилось с Ош Пондашем, где он похоронен, неизвестно. Но в Лесном Заволжье ему посвящены несколько кереметей. И во время молений люди обращаются к нему. Его вспоминают и шарангские марийцы, и тоншаевские. Одна из самых больших и красивых рощ – возле села Ромачи – его роща. А недалеко от Селков стояла липа, в которой – так рассказывали – он жил. И от липы краем склона шла тропа. Люди приходили туда и оставляли Суртану в тарелке подарки, деньги. Он перед восходом солнца выходил из липы – старик с огромной белой бородой, шёл по тропе, нёс эту тарелку – и был слышен в ней звон монет. Тропа эта вела от липы к лесу, и ходить по ней все боялись. Даже лошади ржали, вставали на задние ноги и упирались, когда их хотели туда вести.
Может быть, Ош Пондаш был погребён в этих местах, куда марийцы отступили с Ветлуги? Может быть, он даже был родом из тех мест?
Деревни появились там очень давно, около тысячи лет назад.
А одно из главных святилищ было на нынешних русских землях. Я родился и вырос неподалёку от Васильсурска. И лет пятьдесят назад – отлично это помню – старики рассказывали, что ходили на святилище вверх по Волге в большой город Угарман. Так у нас называли Нижний Новгород. По-марийски – "новая крепость". Святилище находилось у самой Волги, под горой, возле мощного ключа, в паре вёрст от черты города.
Оно наверняка уже поглощено им? Где оно? Что с ним стало?…
Изучение легенд убедило меня в том, что древние марийцы пришли на рубеже I и II тысячелетия с запада, волн переселения было несколько. Старики в районе Козьмодемьянска рассказывали о том, что их далёкие предки прибыли туда на плотах откуда-то из тех мест, где сейчас Нижний Новгород, Муром, с Оки.
А вам приходилось слышать легенду о том, что предки жителей округи Васильсурска пришли в те места откуда-то из-под нынешней Москвы? Жрецы объяснили людям, что Кугу Юмо велел принести в жертву огромное количество жеребцов. Но люди их пожалели и решили, что лучше уйдут из тех мест.
Смысл этой легенды вот в чём. Это, конечно же, не бог, а сильные соседи стали этих жеребцов требовать. Требовать как дань. Оставалось два выхода – отдавать истребованное, но тогда этот почти непосильный налог обязательно превратится в ежегодную норму, или просто оставить эти земли. И жрецы решили, что лучше уйти на восток. Карты объяснили людям, что они прогневили богов, и те послали им такую судьбу.
В начале тридцатых годов в Санчурске, в Кировской области произошло жуткое событие. Пропал старик. Выяснилось, что за несколько дней до этого он ушёл в лес вместе с пожилой женщиной. И найден он был зарытым под деревом. Выяснилось, когда его закапывали, он был жив.
Понятно, что об этом говорили все. Что за странное преступление? Кто эта женщина? Она – убийца?
Вы не поверите – но в лес старика увела сама старуха Смерть.
Помните эту фигуру? Тощая, с косой в руках. И вот пожалуйста – это совершенно реальное существо!
Сопоставим то, что рассказывают, и факты.
У марийцев есть сказка о том, что некий старик не желал умирать – он поймал Смерть и утопил её в озере. Люди стали жить бесконечно. Они старели, становились совсем немощными, обрастали мхом как древний лес. Они молили Смерть прийти, но её не было и не было. Наконец, просьбы людей услышал добрый бог Кугу Юмо. И он стал спрашивать сначала солнце, потом месяц, не видели ли они, куда запропастилась старуха Смерть…
А помните ещё одну сказку – она есть у многих народов. Про то, как раньше всех стариков убивали. И вот одного из них сын спрятал в сундук. И благодаря его мудрым советам племя спаслось в тяжёлых обстоятельствах, обмануло врагов. После этого страшный обычай отменили.
Думаю, что эта сказка – воспоминание о совершенно реальных событиях очень далекого прошлого.
В конце XIX века известный русский археолог Александр Спицын опубликовал материалы раскопок чудских могильников на севере России. Нередко погребения оставляли у него странное ощущение: Спицыну казалось, что перед ним землянка, где на живого ещё человека обрушились брёвна маленького жилища, землянки – потолок и тяжёлая лежавшая на нём почва. Есть древние предания марийцев о соседях, о родственных народах, которых называли "чуда" и "тютя" (вслушайтесь: это слова однокоренные!). Рассказывалось о том, что древние старики у этих народов или просто люди, тяготившиеся жизнью, рыли землянки – почти такие же как жилища кудо. Но с очень непрочным, опирающимся на столбы потолком. Державшие его брёвна потом убирали – или сами эти люди, или кто-то, кого они просили.
А женщина – существо особое. Она дарит жизнь, и ей дано эту жизнь отбирать.
Самые старые женщины в селениях становились жрицами смерти. И им приходилось исполнять такие вот страшные обязанности по просьбе тех, кто чувствовал, что их земная жизнь уже стала обузой и для них самих, и для окружающих.
…Кстати, вы знаете, откуда в Поволжье обычай – бросать перед похоронной процессией еловые ветки?
Мы записали предание о нём на Волге недалеко от Козьмодемьянска.
Зимой марийцы не хоронили мертвых. Лишь в начале весны за Волгу в глубину тайги отправлялась целая вереница саней. Это был путь в страну мёртвых. Она находилась в самой чащобе. И приходилось орудовать топором, освобождать путь от нагнувшихся еловых веток, рубить их, кидать под ноги. И археологи нашли это огромное кладбище целого племени – оно называется в научной литературе Ахмыловский могильник.
Сотни и сотни погребений среди глухого леса, где на много вёрст в округе не было ни единого поселения. Клали мёртвых головой на запад – в сторону края предков.
Где же он находился?
Предания хранят память о том, что предки переселялись именно с запада. Их теснили соседи. Разумеется, перебрались не все. Отношения со славянами были, как правило, неплохими. Получалось так на первых порах, что русские основывали города-крепости, а в деревнях вокруг этих городов жили марийцы.
Мы искали их следы не только в Нижегородской области, но и во Владимирской, в Костромской, в Ивановской, знакомились с диалектами.
На всех этих землях часто попадаются названия Черемиска, Черемисское – деревень, озёр, речек, часто встречаются фамилии с марийскими корнями. Вот на костромской земле, на реке Унже, есть такой жгонский диалект. Он очень самостоятелен. И среди привычных корней там попадается и много незнакомых для приезжего русского человека. Вот, например, слова "кубасья", "куваиха", "куфья" – они обозначают женщину, жену, а по-марийски "кува" – старуха, бабушка. "Кола" – рыба, "кинда" – хлеб – это тоже слова нашего языка. "Вид" – вода, это и по-марийски почти так, но тут более сложная гласная, которой нет в русском. "Валгыженить" – светать, а у нас "волгыжаш", "гогуза" – старик, у нас – "кугызай". Или вот я слышал, как там говорили: "Положил котомкам на плецам…" Поняли? Слова знакомые вроде бы, а вот окончания… Да они чисто марийские! Обращаешь внимание и на то, до какой степени не похожи жители приунженских деревень по физическому типу на костромичей-горожан, на тех, кого мы считаем русскими.
Кстати, "яга" – финно-угорский корень, так называют лесного человека. Помните, её всё время смущает русский дух? Она нерусская. Она старуха. Её сфера – смерть.
Мы изучали во время экспедиций рассказы о загадочных событиях, о совсем недавних встречах с тем, что называют нечистой силой.
Можно отмахнуться. Сказать – чепуха. Но тогда вы уже точно не получите никаких объяснений. А ведь люди не просто так рассказывают о подобных вещах из поколения в поколение.
Для начала надо во всё верить. Только тогда вы эти истории услышите. Ну, а дальше сопоставляйте факты.
Слышали рассказы про "круговое место в лесу"? Ходишь-ходишь часами, а дорогу назад найти не получается. А про болотников и про болотные огни?
Самые простые вопросы к рассказчику – где было дело и когда?
Мы наложили их ответы на метеосводки. Оказалось, в лесу и на болоте нечистая сила имеет обыкновение появляться в дни с низким атмосферным давлением.
Нанесли на карту "круговые" и другие места с дурной репутацией. Показали карту геологам. Оказалось, мы нарисовали зоны разломов в твёрдых глубоко залегающих породах!
Вот так картина прояснилась. Именно низкое давление в таких местах даёт возможность иногда подниматься на поверхность газам. Они не имеют ни цвета, ни запаха. Но человек, попав в такую зону, может потерять ориентацию. Возникают видения. Легко сбиться с дороги. А иногда газ даже вспыхивает. Есть у вас в области название Тулага. Это речка недалеко от Уреня. Знаете, как переводится? Огненная река! Судя по карте, там болотистые низины… Вот так могли иной раз назвать место с дурной репутацией.
Наши предки очень остро чувствовали опасность.