- Покажите, где вы обнаружили жертву, - попросила она.
- Голова находилась вон там. Я оттащила Мону Ходжес приблизительно на пятнадцать дюймов, чтобы она не ударилась.
На бежевом ковре осталось большое кровавое пятно. Оно переливалось в ярком свете. Мне стало дурно.
Тейт вывел меня из кабинета. Поначалу мне показалось, он ведет меня обратно за стол, но мы прошли мимо, к выходу. Меня отпускали.
- Вот моя визитная карточка, - сказал детектив, вытащив ее из бумажника. - Позвоните, если что-нибудь случится или заметите нечто странное на работе.
Я кивнула, пытаясь изобразить готовность помочь, хотя чувствовала себя прескверно.
- И еще. Я попрошу вас ни с кем не обсуждать детали того, что вы сегодня видели. Хорошо? Сохранение секретности необходимо для расследования.
- Да, понимаю.
- Вот и прекрасно, - сказал он и кивнул близстоящему полицейскому. - Он выведет вас из здания, оградив от журналистов.
Тейт зашагал обратно, а полицейский подбежал исполнять роль швейцара. Когда он открыл дверь в холл, я изумилась картине, представшей моему взору. Там собралось неимоверное количество офицеров полиции, в особенности около входа в редакцию "Трека". Музыку сменил неумолкающий ропот ворчливой толпы. Очевидно, приглашенных не выпускали до личного допроса каждого.
Не менее шокирующей оказалась сцена при выходе из лифта. Через большие окна вестибюля я увидела толпу на улице. Львиная доля ее состояла из представителей прессы с камерами. Они сбились в кучу впритык к живому ограждению из полицейских. Мона, рассылавшая по всему свету репортеров и фотографов, сама стала участницей скандальной истории, какие писали ее подчиненные.
Распространявшееся по всему вестибюлю многоголосие приглушала стена, но когда полицейский распахнул дверь наружу, меня окатил шум на полной громкости. Такое бывает в международных аэропортах, когда выходишь из относительно спокойной таможенной зоны навстречу какофонии встречающих.
- На чем вы собираетесь добираться до дома? - прокричал мне на ухо полицейский.
- Наверное, возьму такси.
- Я помогу вам.
Он взял меня за руку и повел сквозь толпу. Засверкали фотовспышки, и журналисты стали забрасывать меня вопросами: "Что там произошло?", "Вы что-нибудь видели? ", "Полиция арестовала подозреваемого?", "Назовите свое имя".
Я ощутила себя прямо-таки Николь Кидман.
Полицейский поймал такси и помог мне сесть. Как только машина тронулась, я развалилась на липком кожаном сиденье. Пять часов назад я планировала провести вечер в итальянском ресторане в Виллидже, полакомиться жареной курочкой и выпить бокал тосканского вина. А вместо этого обнаружила начальницу в крови. К тому же оказалась в пекле криминального расследования. Не натолкнись я на эту жуткую сцену, событие все равно не прошло бы стороной. На следующий же день редакция "Базза" превратится в дурдом: все будут обсуждать нападение и как оно отразится на личной судьбе каждого. Мона, вероятно, получила серьезную черепно-мозговую травму. Она вообще может не оправиться.
Пока такси неслось по Бродвею, я достала сотовый и карманный компьютер, нашла номер Нэша. Удалось связаться только по голосовой почте и оставить сообщение об инциденте на случай, если ему еще не доложили, и свой контактный телефон. Затем я позвонила Полу Петроцелли, знакомому доктору из "неотложки", который охотно отвечает мне на основные медицинские вопросы, необходимые для написания очерка. Когда бы я ни набрала его номер, он занят: выполняет непрямой массаж сердца или вытаскивает из руки рыболовный крючок. Однако на сей раз я застала его в перерыве между спасением людей. Описав рану на голове Моны и приступ, я спросила, каков предположительный диагноз.
- Похоже, удар был неслабым, - сказал он, зевая. - При такой травме внутреннее кровотечение не сильное, но мозг набухает от удара, как и любая ткань, а для мозга всякие опухания крайне нежелательны. Череп - штука твердая, внутри него особо не разбухнешь. Мозговая ткань начинает сдавливаться, и все это заканчивается образованием грыжи в нижней части. Та, в свою очередь, давит на дыхательный центр ствола мозга.
- На месте удара было достаточно крови, - дополнила я. - Это что-то меняет?
- Ну да, тогда возможен другой сценарий. При Ударе порвались кровяной сосуд и оболочка мозга. Тогда мы имеем дело не только с набуханием, но и обильным кровотечением в мозг. Хотя финал будет тот же самый.
- Возможен смертельный исход?
Конечно. Травма головы - это тебе не хухры-мухры. Слушай, меня тут срочно вызывают. Перезвони позже, если тебе понадобится дополнительная информация.
Затем я набрала номер Лайлы Паркер, бывшего агента ФБР, у которой я иногда беру интервью. Хорошо бы, если б она взялась за расследование дела. Прозвучал автоответчик, и я оставила сообщение с угрозой завалить ее вопросами.
Таксист высадил меня на углу Девятой улицы и Бродвея. Зайдя домой, я ощутила неимоверное облегчение. У меня небольшая квартирка с одной спальней и кухонькой, но там есть и несколько достоинств: просторный чулан, который я переоборудовала в домашний кабинет, большой балкон и чарующий вид из окна - старые жилые здания из кирпича и девятнадцать водонапорных башен на западном горизонте. Моя квартира - единственное ценное, что осталось от замужества, если не считать исчерпывающих знаний о футбольных ставках.
Я налила бокал вина, сбросила сандалии и свалилась на кушетку с таким шлепком, будто упала со второго этажа. Ничего не ела весь вечер, желудок болит, а аппетита нет. Устроившись среди подушек, я погрузилась в мысли о Моне. Кто мог пойти на такой шаг? Уборщица не видела преступника, а Мона должна была: удар ведь пришелся спереди. Надеюсь, врачам удалось привести ее в сознание и сейчас она шепчет имя на ухо детективу.
Тут до меня дошло, что надо позвонить Робби. Не терпелось сообщить новость и рассказать о моей маленькой лжи, чтобы он ненароком не выдал полиции истинную цель моего прихода в "Базз". Да и потом надо поставить Робби в известность, что я не нашла писем, за которые он так беспокоится.
Я взяла трубку и набрала номер. На третьем гудке Робби ответил.
- Наконец-то, - произнесла я с облегчением. - Слушай, у меня жуткая новость.
- Про Мону?
- Да, а ты откуда знаешь?
- Мне позвонил знакомый из "Трека". Говорят, она лежит в коме в Бельвью.
- А ты в курсе, что тело обнаружила я?
- Что?!
- Ты не ослышался. Мне никого нельзя посвящать в детали.
- Ты нашла ее? - воскликнул он. - Ты была там?
- Конечно, Робби, - подтвердила я, подавляя раздражение. - Я пошла по твоей же просьбе забрать письма, которых в столе не оказалось. Про них я, кстати, не сказала полиции. Не хотела впутывать тебя, поэтому уверила их, что забирала кое-какие бумаги.
- Но ты не перезвонила мне, как обещала, - жалобно произнес он. - Ты собиралась связаться с подругой и сразу мне перезвонить.
- На это ушло время. А когда я набрала твой номер, ты не взял трубку. Я решила, ты просто не в состоянии, оставила сообщение и пошла в офис. Да и какая разница? Что тебя так огорчает?
- Просто… - тревожно замялся Робби.
- Просто что ? - спросила я, начиная сердиться.
- Я сам забрал письма. Я пошел в офис, когда понял, что ты уже не позвонишь.
4
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы переварить бомбу, которую бросил к моим ногам Робби.
Он вечером был в редакции "Базза". Он находился там одновременно с Моной. Робби невероятно расстроился из-за увольнения. А теперь Мона лежит в больнице с дырой в голове.
- Ты еще на проводе? - спросил он.
- Да, - тихо выдавила я. - Ты видел Мону?
- Нет, зачем мне идти до конца коридора? Я схватил письма и ушел. Ты не знаешь, как она? Жить будет?
- Не знаю, Робби. Скажи, как ты проник в офис? У тебя же забрали пропуск.
Он недовольно вздохнул:
- Да. Я знал, что мне без него не пройти, но тут вспомнил, что состою в списке приглашенных на вечеринку в "Трек". Стоило появиться в вестибюле, назвать имя и показать удостоверение личности с фотографией - пошли в ход водительские права. Там далее поставили дополнительного охранника, чтобы сверять имена приглашенных. Никогда его раньше не видел. Когда я поднялся на этаж, оттуда вышел фрилансер из отдела оформления. Он придержал для меня дверь, значит, еще не в курсе, что меня уволили.
- Во сколько это было ?
- Без двух минут восемь. Я посмотрел на часы, чтобы убедиться, достаточно ли поздний час и все ли ушли.
- А ушли все?
- Да. В редакции не было ни души. Очевидно, тот фрилансер уходил последним. Я схватил письма и испарился оттуда.
- Ты воспользовался центральным выходом?
- Нет, я спустился по боковой лестнице - до самого вестибюля. Не хотел рисковать. Зачем ты расспрашиваешь меня, Бейли? Ты ведь не думаешь, что я к этому как-то причастен?
- Вовсе нет. Мне интересно, могли ты натолкнуться на преступника. Ты заметил свет в кабинете Моны?
- Нет, то есть, возможно, он и горел, но я не заворачивал за угол.
У меня голова шла кругом. Мы разминулись с Робби на пятнадцать - двадцать минут. Говорит ли он правду? Или это он раздробил Моне череп? Да нет, вряд ли у Робби хватило духу сотворить такое, даже в минуту отчаяния.
- Как ты считаешь, на меня падет подозрение? - дрожащим голосом спросил он.
- Будем надеяться, что Мона поправится и расскажет все полиции. Но пока она не пришла в себя, тобой непременно заинтересуются детективы. Ты Должен как можно быстрее нанять адвоката.
- О Боже, какой ужас! - заскулил он.
- Я мало в этом понимаю, но адвокат наверняка посоветует тебе самому обратиться в полицию. Все равно они на тебя выйдут. Кто-нибудь наверняка видел, как ты заходил в офис, к тому же не секрет, что тебя уволили. А если ты возьмешь инициативу в свои руки, то окажешься в более выгодном положении. Только сначала нужно посоветоваться с людьми сведущими: пусть они рассчитают правильный курс поведения. Ты знаешь хорошего адвоката?
- Ну, я разговаривал с одним по поводу усыновления.
- Эта не та область, - сказала я, с трудом скрывая раздражение. - Тебе нужен специалист по уголовным делам.
- Может, Брок кого-нибудь знает. Он сейчас в Сан-Франциско по делам. Пока мне не удалось с ним связаться.
- Если не найдешь адвоката, позвони мне, я наведу справки. Держись.
- Стараюсь. О Боже, какой кошмар. А она была… была уже в коме, когда ты ее обнаружила?
- Мне нельзя разглашать детали. Она была в прескверном состоянии. Позвони мне завтра, расскажи, как идут дела, ладно?
- Ладно, - ответил он, сдавливая всхлип.
Я положила трубку и начала расхаживать по комнате. Дела плохи. Очень плохи. Самое страшное, что Робби вскоре станет главным подозреваемым. А вдруг это он совершил преступление? Нет, Робби на такое не способен.
Стянув джинсовую юбку и забросив ее в угол, я поплелась на кухню. Желудок требовал еды, но в рот полезут разве только гренки. Когда я засовывала в тостер кусочек хлеба, зазвонил сотовый в другой комнате. Я добежала до сумочки и откопала в ней телефон. На линии был Нэш.
- Прослушал твое сообщение, - сказал он. - Ты еще там?
- Где?
- В "Баззе".
- Нет, я сейчас дома. А вы? Вы давно узнали о происшествии ?
- Да, я был на вечеринке в редакции "Трека". Едва удалось оттуда выбраться. Они опрашивали всех по очереди, и я оказался в самом конце цепочки, но убедил полицию, что являюсь лицом не посторонним. Что там стряслось?
- Кто-то напал на Мону и уборщицу. Понятия не имею зачем.
- В каком состоянии Мона? Считаешь, она оправится?
- Она была без сознания, когда я нашла ее. Сейчас вроде в коме, в Бельвью. Больше мне ничего не известно.
- Говоришь, ее ударили по голове? А чем именно?
- Не знаю, - честно ответила я, не забывая и о том, что нельзя разглашать подробности. - Полиция не позволяет любителям вмешиваться в расследование.
- А как там уборщица?
- Вроде в порядке.
- Она ничего не видела?
- Кажется, нет. Хотя она плохо соображала из-за удара по голове. Может, когда разум прояснится, что-нибудь вспомнит.
- Что ты сказала? - спросил он. - Я еду в такси по парку, здесь плохая связь.
Я повторила.
- Иисусе… - пробормотал Нэш. - Опять прерывается связь, я вешаю трубку. У тебя есть мой домашний, позвони вечером, если что узнаешь, ладно? Ты мне нужна завтра в редакции. Зайди ко мне в кабинет сразу, как придешь на работу.
- Конечно, - ответила я, недоумевая, что он задумал, но понимая, сейчас не лучшее время спрашивать.
- А ты сегодня должна была, кажется, находиться в суде? - вдруг вспомнил он.
- Да, - сказала я как можно увереннее. - Но мне… мне понадобилось забрать кое-что с рабочего места.
В ответ последовало молчание: видимо, связь прервалась окончательно.
Приготовив гренки, я включила телевизор, по каналу "Си-эн-эн" шло ток-шоу, и ничто не предвещало новостей о Моне. Вряд ли удастся получить официальную информацию до местного выпуска новостей в одиннадцать часов. Несколько минут я ходила взад-вперед по квартире с бокалом вина в руке, практически к нему не прикладываясь. Я не испытывала добрых чувств к Моне, но произошедшее здорово выбило меня из колеи.
Впервые за долгое время захотелось оказаться в обществе Джека Херлити - парня, с которым я встречалась до января. Джек - психолог, мы познакомились, когда я писала статью о беспокойной девочке, убедившей всех, что в доме полтергейст. Как я ни сопротивлялась возникшему влечению, прошлой осенью у нас завязались стабильные моногамные отношения. Работая профессором в Джорджтаунском университете, Джек жил в Вашингтоне, на выходные прилетал в Нью-Йорк, а осенью перевелся в Нью-Йоркский университет. Мы бродили вместе по Гринич-Виллидж, ходили в кино, слушали музыку в небольших клубах, катались на лыжах и много занимались превосходным сексом.
Затем в январе он поразил меня предложением переехать к нему с намеком в ближайшем будущем жениться. Мне безумно нравился Джек, но как только эти слова слетели с его уст, я поняла, что не готова к новым обязательствам. С развала предыдущего брака минуло всего два года, и мне требовалось время на осмысление, отчего все полетело к чертям и как не потерпеть фиаско снова. Джек порвал со мной, заявив, что ему нужно или все, или ничего. Я сильно переживала, но не сомневалась в правильности решения. Шли дни, и боль стихала - даже быстрее, чем я ожидала.
Но сегодня мне безумно хотелось излить Джеку душу. Он обладал поразительным талантом задавать такие вопросы, ответы на которые дают невероятное облегчение, словно камень падает с плеч. Джека больше нет в моей жизни, я должна быть сильной и справляться со всем сама.
Я пошла к холодильнику, на сей раз в поиске чего-нибудь сладкого. Там нашелся замороженный ванильный йогурт, дата и производитель неизвестны. Под крышкой оказалось нечто столь же старое, как полярный лед Южного полушария. Пришлось соскрести сверху кристаллики и вонзить ложку. На вкус йогурт оказался даже хуже, чем на вид.
Выкинув его в мусорное ведро, я услышала звонок телефона.
Скажи мне, что все это ложь, - раздался в трубке голос с нотками крайнего нетерпения.
- Кто это? - спросила я.
- Джесси, - на вздохе выпалила она. - Извини. Я в полной прострации, проходила мимо и решила набрать твой номер, Все произошедшее - это просто… не знаю даже, как назвать.
- Понимаю. Я тут тоже с ума схожу.
- Ты правда была там?
- Да, была, зашла забрать бумаги. Откуда ты узнала?
- Я уже переговорила со всеми сотрудниками "Базза". Кто-то с вечеринки в "Треке" пронюхал, что это ты обнаружила Мону.
- А ты сейчас где? - Из трубки доносился шум машин.
- Я тут за углом, на Восьмой улице, возле университета. Послушай, не хочешь встретиться? Выпили бы по чашечке кофе или чего покрепче?
- Заходи ко мне, - пригласила я. - Посидим у меня на балконе.
- Так ты не против? Я не помешаю?
Я сказала, что буду только рада ее приходу, и дала точный адрес.
Отыскав в углу джинсовую юбку, я снова влезла в нее. Мне нравилась Джесси, но еще рано появляться перед ней в ярко-розовых трусах.
Она зашла через пять минут, тяжело дыша. Длинные шелковые волосы убраны за уши.
- Привет, заходи, - сказала я, открыв дверь. - Молодец, что позвонила.
На ней были длинные штаны цвета хаки, светло-зеленая футболка и ожерелье из желтых камней. У Джесси хорошая фигура с пышной грудью, но она считает, что весь эффект портят широковатые бедpa, и поэтому надевает темный низ и вешает много украшений наверх, чтобы отвлечь внимание.
- Здорово, что ты оказалась поблизости. Мне как раз хотелось поговорить с человеком, который сможет понять ситуацию.
Мы неуклюже обнялись. Не такие уж мы и близкие подруги, и как-то неловко стоять в моей квартире поздним вечером, обхватив друг друга руками.
- Не могу поверить, что ты ее нашла, - сказала Джесси. - Что с ней? Я слышала, ей проломили череп.
- Да, на нее напали. Я бы с удовольствием все обсудила, но нельзя. Полицейские угрожали быстрой расправой, если я проболтаюсь.
- Понятно. Подробности должен знать только сам преступник. А каково это вообще - обнаружить Мону в таком виде?
- Не приятно. Хочешь выпить? - Я указала на бутылку красного вина на столе. - У меня припасены вино, пиво, содовая и портвейн, который кто-то принес четыре года назад.
Она улыбнулась и задумалась.
- Гм… содовую, если она уже открыта. Если нет, то встряхни ее покрепче.
Джесси последовала за мной на кухоньку, осматриваясь по сторонам.
- У тебя тут мило, - отметила она.
- Спасибо. Вот газировка. Пошли на балкон.
Я вывела ее навстречу темноте. Ночной вид с моего балкона чем-то напоминает декорации к спектаклю на Бродвее: чернильно-синее небо и жилые дома со светом в окошках. Будто картина-подделка. Я пригласила Джесси сесть за столик и зажгла свечку. Она вздохнула:
- Тут так красиво. Ничего, если я поинтересуюсь: ты снимаешь эту квартиру, или она твоя?
- Моя. Я была замужем, и она досталась мне в качестве утешительного приза.
- Здорово. Как будут развиваться события? Ты же спец по криминальным историям. Преступника смогут поймать?
- Знаешь, обыск места преступления порой только вводит в заблуждение. Судебная медицина достигла невероятных высот, но часто не хватает конкретных улик для зацепки, невозможно же основываться на сомнительных фактах. Будем надеяться, что Мона придет в себя и сама все расскажет полиции.
- Придет в себя? - В тусклом свете свечи я увидела выражение недоумения на лице Джесси, как если б я заявила, что сейчас прилетит Питер Пэн и опустится перед нами на перила.
- Да, люди выходят из комы.
- Но она же умерла. Ты что, не слышала? Я ахнула:
- Умерла? Откуда ты знаешь?
- У меня есть знакомый в больнице Святого Винсента. Я разговаривала с ним полчаса назад, и он сказал, что она умерла от нанесенных травм. Странно, что новость еще не разлетелась.
- Боже… - произнесла я, прислонившись к спинке стула. - Я была уверена, она находится в коме. - Вот дела. Интересно, умерла ли Мона, так и не придя в сознание, или все-таки успела шепнуть имя убийцы?