- Вчера вы были так напряжены, а сегодня улыбаетесь. Вы чувствуете зов пустыни, это голос судьбы, подобных которому нет. Посмотрите! - Он указал на небо, и они увидели, как с черного бархата серебряной стрелой упала звезда. - Судьба ткет нить нашей жизни, и здесь, в пустыне, ночью, понимаешь это лучше, чем где бы то ни было. Створки сердца раскрыты, чтобы впустить в него тайну счастья… которое не что иное, как тишина, поющая в унисон со звездами.
- Вы говорите как поэт, сеньор.
- Во мне звучит голос Андалузии и Арабии. - Он встретился с ней взглядом. - Моя бабушка чистая берберка. У нее, как у вас, молочно-белая кожа. Слово "бербер" происходит от слова "варвар". Вы это знаете?
- Нет. Но я в это не верю, - слегка улыбнулась она, смущенная его близостью, тем, как он смотрел на ее лицо и шею в вороте по-прежнему распахнутого пиджака.
- Вы стесняетесь меня?
- Я… я никогда не знаю, о чем вы думаете в данный момент.
- Сейчас я думаю о вашем цвете лица и ваших голубых глазах… Вас словно искупали в проточной воде; такая от вас исходит свежесть.
Щеки Жанны алели, она отчаянно пыталась сменить тему.
- Расскажите мне о вашей бабушке! Она правда такая удивительная?
- Одна из двух самых удивительных женщин, которых я встречал. - Он устроился поудобнее у костра, как довольный кот, который сытно пообедал. - В ее жизни были и яркие праздники, и трагедии - потери двоих сыновей. Один из них погиб на войне в Испании. Другой в море… мой отец. Она всегда была редкостной красавицей и, как большинство женщин, умеет мурлыкать, когда все идет так, как ей хочется, умеет царапаться, если все идет вопреки ее воле. Она хрупка, но у нее железная воля. Мужчины всегда пасовали перед ней. Но с их стороны это далеко не всегда было благоразумным. Я уступил ей в ситуации с Джойосой, хотя понимал, что мы не подходим друг другу. Теперь она должна уступить мне, так что нам предстоит схватка.
- А я окажусь в ее эпицентре, - Жанна нервно улыбнулась, - меня потащат в разные стороны.
- Она будет от вас в восторге, - предрек Рауль.
- Тогда вы окажетесь в еще более сложной ситуации, сеньор. Она может захотеть, чтобы вы… женились на мне.
- Вполне.
- И что вы тогда будете делать? Дон Рауль, совсем недавно вы говорили, что во имя любимой женщины готовы отказаться от наследства!
- Быть с ней - с той, которую я люблю, - стоит любой жертвы. Я испанец, и если я женюсь, то женюсь один раз. Для бедуина это проще. Он может жениться в понедельник и развестись в пятницу. Согласно мусульманским законам он не связан с женщиной, которая не подходит ему по темпераменту и всему тому, что делает брак любовной связью.
- Все это так сложно…
- Бедный ребенок. - Рауль взял ее тонкую руку в свою и дотронулся до кольца с изумрудом. - С вами на протяжении нескольких дней случилось столько всего, ваша голова идет кругом. Давайте сегодня больше не будем говорить о том, что ждет вас в Эль-Амаре. Пусть Морфей баюкает вас в своих объятиях. Впрочем, это произойдет в любом случае. Сон упростит то, что сейчас кажется таким сложным.
- Вы хотите сказать, что надо довериться судьбе? Но предположим, что…
- Не беспокойтесь, дорогая. - В голосе его опять появилась слегка дразнящая нота. - Я знаю, вы боитесь, что пустыня - это то место, где мужчина навязывает свою волю женщине независимо от ее желания. Обещаю, что вы сможете уехать из Эль-Амары как только захотите.
- Независимо от воли принцессы?
- Принцесса не определяет вашу судьбу, Жанна.
- А вы, дон Рауль?
- Пока что я везу вас в Эль-Амару. Но повторяю: вы можете отдать мне кольцо и вернуться в Англию, как только пожелаете.
- Думаю, что решение останется за вами.
- Не совсем. Мне кажется, что месяц в оазисе все расставит по своим местам. Я отнюдь не собираюсь выступать в роли тирана, решая, как долго вы пробудете с моей семьей. Может, мы вам понравимся.
- Что тогда?
Жанна ждала ответа с напряжением, которое пыталась сделать незаметным. Она нервно теребила маленький золотой амулет на запястье.
- Английский чайный домик будет чем-то новым на ярмарке в Эль-Амаре, - небрежно сказал он. - Вы можете остаться насовсем и открыть его там.
- Может быть. - Жанна постаралась, чтобы ее голос звучал так же небрежно, словно она и не ждала более теплого ответа. Будто бы его действительно заботило, что станет с ней дальше… Он ведь беспокоится на самом деле только о Рэчел и бабушке. Ей отведена роль моста, который соединит их. Она - английская девушка, которую он забудет, как только убедит бабушку, что может быть счастлив только с Рэчел…
- Я подумаю над этим, сеньор.
- Вы о чайном домике?
Она улыбнулась:
- Я уже вижу себя в фартуке и парандже, обслуживающей темноволосых арабов.
- Очень привлекательный образ, - пробормотал он. - Я буду поставлять вам образцы чая и сладостей. А сейчас вы можете налить мне еще одну чашку кофе, и я, пожалуй, съем один из этих фиников.
Жанна выбрала плод покрупнее и с улыбкой, которая скрывала ее подлинные чувства, поднесла его к губам Рауля. Он сжал финик белыми зубами, не отрывая от нее взгляда, загадочного и глубокого, как сама пустыня.
Глава 9
Они молчали оба, и Жанна смотрела вдаль на тени, падающие на пески. Казалось, что воздух дрожит от какой-то странной вибрации. Ей завладело ощущение безвременности. Тишина время от времени прерывалась отдаленным воем шакалов и потрескиванием веток тамариска в костре, посылающем в небо запах ароматного дыма и столпы искр.
Ночь была полна очарования, чувства свободы и страсти - такой же чистой, как звезды. Бесконечно далекие, они казались близкими, как тогда, на мечети.
Дон Рауль сравнил пустыню с женщиной, и она действительно напоминала женщину, закутанную в шифон, затканный драгоценными камнями.
- Как тихо, - прошептала Жанна. - И все равно в душе ощущаешь что-то важное, близость к самой сути.
- После этого ночь в городе кажется уже искусственной, не правда ли? Свет неона, высокие здания, пары, которые ищут забвения в грязных бистро, где из усилителей звучит джазовая музыка. Человек создал цивилизацию и теперь недоволен.
- И тем не менее все уверяют, что прогресс необходим! - воскликнула Жанна.
- Прогресс стал работать против человека, который уподобился змее, кусающей собственный хвост, - возразил Рауль.
- Я могу понять, почему вы так охотно возвращаетесь в пустыню, сеньор.
- Только здесь можно слушать тишину. Нет звуков транспорта, грохота рушащихся зданий и возводимых небоскребов.
- Может быть, вы старомодны, сеньор?
- Я знаю, что для меня предпочтительна свобода, которую дает пустыня, но вам-то это все в новинку. Вы очень молоды и незащищенны. В городе люди проходят не замечая друг друга, они боятся сблизиться, потому что это предполагает включенность в надежды и нужды других. Вы как котенок среди тигров, Жанна Смит. - Он засмеялся. - Но даже котенок обладает смелостью. Вы наблюдали, как маленький пушистый звереныш залезает на высокое дерево исключительно из любопытства?
- И что?
- Вот так и вы решились уехать за тридевять земель, да еще с таким типом, как я.
- А что вы за человек… на самом деле?
- Вы спрашиваете о моей личной жизни?
- Нет. Как я могу?!
- Можете, - лукаво сказал Рауль. - Признайтесь, вы ведь опасаетесь, что дома у меня гарем.
- Почему?
- Потому что коль скоро у меня есть гарем, то вы можете стать одной из наложниц.
Затаив дыхание, несколько напуганная его словами, Жанна пристально смотрела ему в лицо. Рауль расхохотался, и ей захотелось ударить его, потому что он чуть не заставил ее поверить в очевидную глупость.
- Вам доставляет удовольствие потешаться над моей наивностью, не так ли? - Щеки у нее горели. - От вас всего можно ждать. Вы невозможный человек.
- У меня все основания считать и вас таковой. Вы совершенно необычная девушка.
- Я понимаю, что для вас непривычно встретить девушку моего возраста, у которой никогда не было бойфренда.
- Опасное положение дел! - возопил он. - Вы уже созрели для того, чтобы влюбиться - хотя бы из простого чувства любопытства. А у меня в Эль-Амаре есть красивый молодой кузен по имени Ахмед. По-арабски это означает "достойный похвалы".
- Вы считаете, что девушкам нравятся лишь красивые лица?
- Иногда они так ослепляют, что другие качества становятся не важны.
Жанна не решалась посмотреть в лицо дона Рауля, освещенное неверным светом костра, хотя уже давно знала и любила каждую его черточку. Теперь ей нравилось даже выражение глубокого изумления и иронии, которое появлялось в его глазах, когда она по молодости решалась спорить с ним.
- Я не буду притворяться, что знаю мужчин, сеньор. Я восхищаюсь интересными людьми, но знаю, что мужчин-то уж точно привлекают красивые, а не ординарные лица.
- Напрашиваетесь на комплимент, Жанна?
- Отнюдь нет. - Она негодующе посмотрела на Рауля. - Лести я предпочитаю правду, и мне не хочется услышать сладкий обман. Я обыкновенная… вот у донны Рэчел прелестное лицо. Она похожа на Мадонну.
- Вы тоже мне кое-что напоминаете.
- Котят?
- Золотую мимозу на фоне бледной стены. Вы не красавица, в классическом смысле, но и не серая мышка. В вас есть что-то индивидуальное - из-за мадам Нойс это качество терялось, пока я не увидел вас в кустах мимозы. Вас можно было бы и не заметить, если бы не огромные глаза. Они становятся почти синими, когда вы испуганы. Почему вы выглядели как потревоженная лань?
- Вы знаете ответ на этот вопрос, дон Рауль.
- Правда? Я показался вам опасным?
- Отчасти.
- Что еще? Ну же, я настаиваю на ответе.
- Вы сказали что-то донне Рэчел, и она заплакала.
- А! Хотите знать, что я сказал ей?
- Нет.
- Я сказал ей, что она не пострадает из-за глупости сестры. Что принцесса Ямила не распространит свой гнев на других членов семьи Джойосы, я за этим прослежу.
- Значит… она плакала не оттого, что вы причинили ей боль?
- Наоборот.
- Конечно. - Голос Жанны смягчился. - Вы не могли быть грубым по отношению к столь очаровательной женщине.
- Нет. Это все равно что раздавить мотылька.
- Я… мне жаль, что я несправедливо судила вас, сеньор.
- Это все из-за моего лица, - загадочно сказал он.
"Да, - подумала Жанна. - Он хорош, как Люцифер. Но за этой дьявольской улыбкой иногда прячется такая доброта, что женщина плачет от радости". А она-то, наивная глупышка, решила, что слезы Рэчел вызваны его злыми словами.
- Я никогда не встречала никого похожего на вас, сеньор. Иногда кажется, что вы сознательно стараетесь казаться более жестоким, чем вы есть на самом деле.
- Вы испытываете облегчение оттого, что я не кусаюсь? - Он вдруг быстро поднес ее руку к своим губам.
- Пожалуйста… - Жанна попыталась выдернуть руку, но Рауль прижал ее ладонь к своим губам, и девушка почувствовала, что он улыбается.
- Вы говорите так храбро, а на самом деле вы боитесь меня до дрожи в коленках. Бедный ребенок! Вы бы предпочли общество серьезного сероглазого юнца, который говорил бы о чем угодно, только не о взаимоотношениях женщины и мужчины и не о любви?
- Я… я очень устала, - взмолилась Жанна. - Мы можем лечь спать?
- Конечно, - вкрадчиво произнес он. - Если хотите. - В его глазах играла усмешка.
- Дон Рауль! - Она вскочила, выдернув свою руку и испытывая желание бежать сломя голову - увы, рассчитывать на то, что за пальмами скрывается женское общежитие, не приходилось. - Вы… вы знаете, что я не привыкла оставаться наедине с мужчиной, и пользуетесь обстоятельствами.
Он подскочил, как пружина. Рауль нависал над Жанной, как гора, и сейчас она, как никогда, ощущала его непредсказуемость, его ярко выраженное мужское начало и ее собственную беспомощность. Нечестно с его стороны вести себя подобным образом лишь из-за того, что они тут совсем одни. Ведь на самом деле он хотел бы видеть на ее месте Рэчел!
- Вы не можете знать, что на самом деле означает "пользоваться обстоятельствами", - бросил он в сердцах. - Я что, приставал к вам? Дал понять, что хочу заняться с вами любовью? Да стоит мне только дотронуться до вашей руки, как вы тут же впадете в панику.
У нее запылали щеки. Получается, это она домогается его любви? Слишком поздно Жанна поняла, что, поведи она себя более неприступно, он ограничился бы поддразниваниями. А сейчас он смотрит на нее такими глазами, будто догадался, что его прикосновения вызывают у нее отнюдь не тревогу.
Сердце ее учащенно билось. Что он сейчас предпримет? Она не могла говорить… ее голос будет дрожать, слезы обиды и смущения покатятся по щекам. Нет ничего мучительнее, чем влюбиться в человека, от которого эти чувства надо скрывать… из-за того, что он любит прелестную женщину. А она - всего лишь наивная девчонка, которая его забавляет.
- Вы так хотите спать, что у вас глаза закрываются. - Рауль повернулся и пошел к машине, а она постаралась как-то взять себя в руки.
Он тем временем вынул из машины спальные мешки и принес их к костру.
Раскатив их, он расстегнул на них "молнии". Жанне страстно хотелось поскорее туда забраться: ветер становился все более холодным, и она дрожала.
- Идите сюда. Будем спать с этой стороны костра, деревья защитят нас от ветра.
Жанна старательно избегала его взгляда, подходя к мешку, на который ей указали. Она сняла его пиджак, туфли и скользнула внутрь, а Рауль застегнул его. Жанна чувствовала себя обезоруженной, но все еще настороженной.
- Благодарю, - пробормотала она.
- Скромница, значит. Вот как? - Он смотрел на ее волосы - пушистое золотое облако вокруг юного растерянного лица. - Вы боитесь, будто из-за моего кольца на вашем пальце я забуду, что мы лишь изображаем влюбленных?
- Это всего лишь спектакль, - кивнула Жанна, хотя ее сердце кричало другое.
- Вы правы. Это игра. - Губы его изогнулись в улыбке, но глаза остались серьезными. - Вы сегодня впервые спите под звездами?
- Да. Кажется, что они так близко… А мерцают так тепло, словно на тебя смотрит тысяча глаз.
- Глаза ангелов-хранителей?
Она улыбнулась:
- Может быть, сеньор.
- Значит, вы можете спать спокойно, хотя я совсем рядом - можно рукой дотронуться.
- Я рада… - Она прикусила губу. - Я хочу сказать, что меня пугала бы пустыня и шакалы, а с вами не так страшно.
- Шакалы не подходят близко к огню, а я всегда сплю очень чутко. Вы сейчас похожи на ребенка, даже ноги не достают до дна мешка, - улыбнулся Рауль, касаясь основания мешка.
- Не надо, - нервно засмеялась Жанна. - Я боюсь щекотки.
- До чего ж молода, - пробормотал он, - так много еще предстоит узнать. Вы напомнили мне, как я первый раз спал в пустыне и каким мне все представлялось. Мне было всего девять лет. До сих пор не могу забыть свои впечатления. Я понимаю вас, дорогая.
Жанна грустно улыбнулась. Нет, он не может понять ее до конца. Она ведь не девятилетний мальчик, а взрослая девушка, которая находится вдалеке от привычного для нее мира. Одна в пустыне, рядом с мужчиной, которого любит. Рауль, конечно, не догадывается, как бешено забилось сердце маленькой англичанки, когда он слегка коснулся ее лица, скользнув пальцами от щек к губам.
- Вы рады, что поехали? - спросил он.
- Не хотела бы пропустить такую поездку, сеньор.
- Завтра мы окажемся в Эль-Амаре. Тут-то и начнутся тяжкие испытания.
- Я… я до сих пор не уверена, стоит ли вам говорить принцессе правду.
- И как тогда мне объяснить ваш приезд?
- Не знаю…
- Я тоже. И коль скоро она ожидает, что я приеду с возлюбленной, то, наверно, так лучше все и представить. Я не хочу, чтобы она почувствовала разочарование. Согласно нашим обычаям, я должен быть уже женатым человеком с кучей ребятишек, которых бабушка бы баловала, Если принцесса увидит, что я дал себе труд найти девушку столь молоденькую и привлекательную, как Джойоса, но обладающую большим характером, она утешится.
- Я… я не получу удовольствия оттого, что буду притворяться влюбленной.
- Не думайте об этом как о притворстве.
- Но ведь так оно и есть!
- Значит, это облегчит вашу задачу. Вы просто дадите понять, что не хотите стать моей невестой.
Рауль поднялся на ноги. Темный бурнус придавал его облику какую-то театральность.
Подойдя к костру, он подбросил в него несколько веток, которые чудно пахли. Он казался невероятно большим на фоне огня, танцующего в снопе искр. Слова его жгли сердце Жанны до тех пор, пока девушка не заснула.
Жанна открыла глаза и потянулась. Где это она? Она попыталась сесть и вспомнила, что лежит в спальном мешке с застегнутой "молнией". Девушка с трудом дотянулась до застежки и минуту спустя была уже на ногах, встречая свое первое утро в пустыне.
Спокойная и величественная пустыня была похожа на застывший янтарь. Казалось, все вокруг ждет, пока не проснется солнце. На валуне лежал хамелеон со сверкающей спинкой и остекленевшими глазами. Обернувшись, Жанна увидела, что дон Рауль все еще неподвижно лежит в своем спальном мешке, лицо его было так спокойно, что у нее испуганно забилось сердце.
Пустыня казалась заколдованной, а она не в силах была оторвать глаз от его лица, темных спутанных волос, густых ресниц, изящного носа, полуоткрытых губ, которые, казалось, чему-то улыбаются.
Жанна вздохнула. Ей страстно хотелось опуститься на колени и поцеловать его изогнутые губы. Странно, но, оказывается, можно одновременно быть растроганной и возмущенной, сильной и беспомощной, страстной и робкой… и все это по отношению к мужчине, который к тебе этих чувств отнюдь не испытывает.
Жанна решительно пошла к машине, чтобы взять свою косметичку и смену одежды. Среди пальмовых деревьев она умылась водой, которую Рауль оставил специально для этих целей, поставила зеркало в расщелину дерева и причесалась. В белой блузе с голубым галстучком, в белой плиссированной юбке она, как ей показалось, напоминала школьницу. Холодная англичанка, она совершенно не подходит горячему внуку марокканской принцессы.
Жанна взглянула на огромный изумруд, с которым связана легенда о трагической любви. Теперь же камень использовался для обмана. И Жанне вдруг показалось, будто кто-то, предостерегая, тронул ее плечо, но, когда она обернулась, рядом не было никого, лишь шевелились от ветра пальмовые листья. Она поторопилась к машине и лицом к лицу столкнулась с доном Раулем. Неожиданно он схватил Жанну за талию так, что она не могла пошевелиться.
- Вы, наверно, проснулись очень рано, - предположил он. - Такая свежая, а я еще не брит.
- Вы выглядите беспутным кутилой, - нервно улыбнулась Жанна. - Приготовить завтрак, пока вы приводите себя в порядок?
- Отличная мысль. Негодяи мужчины всегда довольны, если о них заботится кто-то свежий, как утреннее молоко. - Его дыхание стало прерывистым, и он, такой теплый и красивый, несмотря на небритость, неожиданно слегка поцеловал ее в щеку.
- Борода колючая, - пискнула Жанна, отворачиваясь, чтобы Рауль не смог поцеловать ее в губы. Ему не следует это делать, тогда она не устоит перед ним.