Опасности? Клод Франсуа с опасностью на "ты". Он пережил серьезную автомобильную аварию, драку с сумасшедшим фаном, пожар в собственном доме, нападения террористов IRA и неизвестного, расстрелявшего его автомобиль из проезжавшей машины. Клокло приобрел репутацию едва ли не бессмертного.
В начале 1978 года в его парижской квартире стало регулярно отключаться электричество. Пришел электрик и проверил все, кроме личной ванной хозяина, куда он не смог попасть, потому что в спальне спал Клокло. Электрик обещал зайти через неделю еще раз. Лучше бы они разбудили Франсуа…
В субботу 11 марта телеведущий Мишель Дрюке ожидает певца, который должен выступить в его программе Rendez-vous du dimanche . Франсуа, как всегда, опаздывает. Репетиция начинается без него. Он все не появляется. Начинается шоу, во время которого Клокло должен был представить публике свой новый сингл Alexandrie Alexandra .
Вдруг передача прерывается срочной новостью, прозвучавшей как взрыв бомбы: "Клод Франсуа умер". Мишель Дрюке замирает перед камерами на полуслове, немая сцена.
Постепенно доходят подробности. Клокло хотел принять душ. Лампа на стене ванной уже давно висела криво. Он попытался ее поправить. Провод оборвался, и его ударило током. Подруга Франсуа пыталась оттащить его в сторону, но он не сразу отпустил лампу. Лампа сорвалась со стены. Он потерял сознание. Приехала "скорая". В результате принятых мер сердце и дыхание восстановились. Все решили, что он снова выкрутился. Но тут с ним случился инфаркт. Изо рта пошла кровь. И он умер.
В последнем интервью Клод Франсуа сказал: "Я предпочел бы жить вечно, даже болеть, я не хочу скорой, счастливой смерти".
Назавтра после его смерти во Франции проходили выборы в парламент. Это вдохновило газету Libération на дурацкую шутку: "Claude François a volté" . Они добавляют к этому еще кое-что похуже: "Любимец девчонок-тинейджеров прикончил себя электричеством в собственной ванной".
Смерть Франсуа напомнила многим о внезапной смерти Элвиса Пресли, случившейся несколькими месяцами раньше. 15 марта скорбящая толпа собирается у церкви в Отёй. Появляется гроб, но его встречают не аплодисментами, как это принято на похоронах актеров, – но криками ужаса. А новый сингл Alexandrie Alexandra поступает в магазины в тот же самый день. J’ai plus d’appétit qu’un barracuda , – рыдают поклонники. Морская щука, утонувшая в парижской ванне.
Для французской песни наступили мрачные времена. В 1975 году мир потрясло самоубийство Майка Бранта: юный певец, не выдержав успеха, спрыгнул с шестого этажа многоквартирного дома в Париже.
Но и это еще не конец. 20 августа от сердечного приступа умирает Джо Дассен.
"Никто не видал здесь моего легкого?"
В 1968 году в Нью-Йорке прошла премьера мьюзикла Jacques Brel is alive and well and living in Paris . Пьесу, представляющую собой компиляцию переведенных на английский песен Бреля, играют по всему свету, в 1975 году по ней снимают фильм. Но под другим названием. Брель уже не живет в Париже, но на Маркизских островах, на краю света, так сказать. И, кроме того, он тяжело болен. Рак легких. Часть левого легкого ему удалили. Однако, несмотря ни на что, Брель бороздит на своей яхте воды Атлантического и Тихого океанов.
А в 1977 году объявляется в Париже, чтобы записать свой последний альбом. Скрываясь, он живет по тайному адресу, а репетирует дома у Жюльетт Греко, с ее мужем и постоянным пианистом Жераром Жёнесом. Греко напугана. Брель бледен, лицо отекло. Во время записи не может спеть больше двух песен подряд. Полтора легкого дают себя знать. Смерть выглядывает из-за его плеча, но Брель пока жив, он дурачится и насмехается над Смертью:
Mourir de faire le pitre
Pour dérider le désert
Mourir face au cancer
Par arrêt de l’arbitre
Помирать паясничая,
Чтоб насмешить пустоту,
Начать бой по сигналу рефери,
Не опуская глаз перед раком.
Шансон "Стареть" ( Vieillir ) ясно показывает, как Брель относится к смерти: "Умереть – какая ерунда / Смерть – прекрасна, как песня / Но стареть… ох, стареть – это ужасно!"
В отличие от Клода Франсуа, он не мечтает о вечной жизни. А ему нелегко. Приступы кашля, постоянная одышка от нехватки кислорода. Техники тратят уйму времени, очищая звук от тяжелого дыхания смертельно уставшего шансонье. Но Брель не теряет чувства юмора. Когда запись Vieillir закончилась, он заглянул под пианино и спросил: "Никто не видал здесь моего легкого?"
В творчестве Бреля трижды дается слово человеку, представляющему свою смерть. От "Умирающего" ( Le moribond , 1961) – через "Последний ужин" ( Le dernier repas , 1964) – до менее известного "Похоронного танго" ( Tango funèbre , 1964). Герой последней песни пытается представить себе, как его оставшиеся в живых родственники, пролив нескольких капель слез, начнут рыться в его доме. Как его жена бросится в объятья другого. Он пока жив, но легко представляет себе, как его останки навеки заключают в гроб.
Танго жизни и смерти, величия и мелочности оканчивается типичным для Бреля эффектным примечанием: если человек осознает все это еще при жизни, – как смеют эти незнакомые люди заставлять его пить одну воду, не шалить с девушками, не сорить деньгами и кричать: "да здравствует королева?" Именно смерть вдохновляет героя (который становится вдруг очень похож на Бреля) вести полную жизнь, позволяя себе радоваться жизни и удовлетворять все, даже мельчайшие свои желания. Tango funèbre – призыв не упускать ни одной из радостей жизни.
Этой сильной песней завершается его последний альбом. Брель не дает интервью, не хочет внимания. Но его молчание производит противоположный эффект. Выпускаются миллионы пластинок. Эдди Барклай соблюдает секретность: все пластинки сложены в контейнеры, окованные цепями с номерными замками. В четверг 17 ноября ровно в 12 часов 51 минуту, по телефонному звонку, одновременно во всех магазинах начинается продажа.
В три часа дня Франсуа Миттеран, во время в политической дискуссии на радио, положительно отзывается о новой работе Бреля. Шансонье возвращается на свой остров, но в 1978 году ему снова приходится вернуться в парижский госпиталь. Он лежит там постоянно в кислородной маске. В последнюю ночь он иногда снимает маску, чтобы сказать несколько слов. Je ne vous quitterai pas , шутит он в последний раз. Он умирает 9 октября в три часа утра.
Последний альбом Бреля – "Маркизские острова" ( Les Marquises ) – не простой: в нем записаны последние, гениальные произведения Бреля. Такие песни, как "Орли" ( Orly ) и "Как больно видеть плачущего друга" ( Voir un ami pleurer ), относятся к лучшему из того, что он когда-либо написал.
Но, возможно, самая лучшая из них – это песня о дремлющем городе. Всадник въезжает туда на сером, истомленном жаждой, коне. Конь жадно пьет из чаши фонтана. "Усталость, как нож, вонзается мне в спину", – поет рыцарь, вспоминающий свое прошлое, глядя на заходящее солнце. Он знает, что никто его больше не ждет, кроме умерших. Он разочарован в женщинах. "Я не согласен с теми, кто воспевает их как будущее человечества".
Если у кого-то еще и были сомнения, здесь все расставлено по местам: всадник – альтер-эго Бреля, усталость, от которой болит его тело, – рак, ведущий Бреля к скорому концу. Он несколько раз негромко повторяет, что не помнит названия города. Все забывается.
Остается надеяться, что волшебный "Засыпающий город" ( La ville s’endormait ) подарил Жаку Брелю вечность. Поколение за поколением, жизнь за жизнью. Смерть за смертью.
"Au revoir"
"Я не могу поверить в то, что он умер. Люди, которых любишь, оставляют нам часть себя, свою душу, и это значит, что они не умирают, просто их присутствие становится менее заметным. Те, кого я любил, не умерли. Оживить Бреля нетрудно. Нужно просто слушать его пластинки", – сказал потрясенный смертью друга Жорж Брассенс. Сам он уже несколько лет не гастролировал. Певец страдал от камней в почках и не хотел рисковать. В 1980 году он записал альбом "Жорж Брассенс поет песни своей юности" ( Brassens chante les chansons de sa jeunesse ), прелестное путешествие через сто лет шансона. От Иветты Гильбер и Жана Саблона до Шарля Трене. Это оказался последний диск Брассенса. Диагноз: рак кишечника. Первая операция дала ему небольшую отсрочку, он умер в октябре 1981 года. Его похоронили в городе Сет. Все, как сказано в его песне: "Похороните меня в Сете, на берегу" ( Supplique pour être enterré à la plage de Sète , 1966). Этот шансон много лет исполнялся по радио, в нем тринадцать отточенных строф, и, как часто бывает с песнями Брассенса, требуется долго, внимательно слушать его и пытаться понять. Если вы готовы сделать такое усилие, трудно не полюбить этого последнего гиганта французского шансона:
Et quand, prenant ma butte en guise d’oreiller,
Une ondine viendra gentiment sommeiller
Avec moins que rien de costume,
J’en demande pardon par avance à Jésus,
Si l’ombre de sa croix s’y couche un peu dessus,
Pour un petit bonheur posthume.
Pauvres rois pharaons! Pauvre Napoléon!
Pauvres grands disparus gisant au Panthéon!
Pauvres cendres de conséquence!
Vous envierez un peu l’éternel estivant,
Qui fait du pédalo sur la vague en rêvant,
Qui passe sa mort en vacances.
Нежная, обнаженная русалка
Прикорнет на моей могиле.
Я заранее прошу у Иисуса прощенья,
Что тень моего креста
Скроет посмертное удовольствие,
Я склонюсь, чтобы с ней поцеловаться.Бедные фараоны! Бедный Наполеон!
Бедные герои, покоящиеся в Пантеоне!
Бедные важные, знатные лица!
Завидуйте, глядя на мою вечную гостью.
Она примчит на водном велосипеде,
И смерть превратится в каникулы.
Всего за несколько лет французский шансон обезглавлен. В плане международном эти потери вообще невозможно восстановить. Брель, Брассенс, Дассен и Франсуа все еще несут французскую песню по свету, но после 1980 года не случалось крупных международных триумфов.
Тем временем новый нефтяной кризис схватил Францию за горло. Экономическая ситуация ухудшилась до предела. Страна нуждалась в срочном решении проблемы. Жискар д’Эстен, тем не менее, был уверен в победе над Миттераном. Ширак выбывает из игры в первом раунде и, как действующий премьер, призывает своих избирателей поддержать Жискара. Но хитрому Миттерану удается объединить вокруг себя все левые партии, он великолепно проводит кампанию. И 10 мая французы выбирают президентом его.
Жискар в последний раз обращается к народу по телевидению. Он заключает свою речь словами: "Мое пожелание – чтобы Провидение позаботилось о счастье и благосостоянии Франции". Тут он замолчал, растерянно глядя в камеру. И, кажется, не знал, что делать дальше, ça plane pour lui , как сказал бы Пластик Бертран. Казалось, он выпал из реальности на семь бесконечно длинных секунд. Потом Жискар пришел в себя, снова открыл рот. И очень торжественно произнес два коротких слова: "Au revoir". Потом встал. И вся страна увидела, как бывший президент шел к выходу. Еще семь секунд. Звучит "Марсельеза", но изображение остается на экране. Сорок секунд Франция смотрит на пустое кресло! Вечность – гротескный танец отчаяния с грандиозностью.
Заключительный банкет
"Я сторожу ее сон по ночам"
Франсис Кабрель, Je l’aime à mourir
Французский шансон умер!
Да здравствует французский шансон!
Осень 1989 года. Мне шестнадцать лет, и я возбужден до последней степени. Билли Джоэл приезжает в Бельгию. И у меня есть билеты. На мой самый первый большой концерт. Я подпевал всем его песням, крутя без конца его пластинки. Не разрушение Берлинской стены, а приезд Билли Джоэла стало для меня Событием 1989 года.
Я – сын своего времени, с детства был полностью погружен в мир англосаксонской музыки. Не только Билли Джоэл, но и Dire Straits, Pink Floyd, The Rolling Stones, Лу Рид, The Doors, Брюс Спрингстин, Джексон Браун, Fischer Z, Supertramp и Talking Heads звучали в моей юной башке. Но уже в том же 1989 году эта картина мира дала трещину.
Да, именно тогда, когда французская песня перестала распространяться за пределы своего отечества, я заболел шансоном. На предыдущих страницах я описал результаты этого заболевания: многолетние поиски единственно верной истины и красоты.
Правда, некоторые читатели постарше и сами прекрасно помнят и Шарля де Голля, и Мориса Шевалье, и Эдит Пиаф.
С другой стороны, более молодые читатели рассматривают восьмидесятые годы как предысторию. А тем временем моя книга добралась наконец до первого десятилетия, о котором у меня есть личные, живые воспоминания.
Восьмилетним я видел по телевизору, как только что избранный президент Франсуа Миттеран едет на правительственном ситроэне по Елисейским полям и с видом Папы Римского машет ручкой толпе. Я помню безумно-пышное празднование в 1989 году двухсотлетия Французской революции. Я помню, как Жак Ширак в 1996 году со скорбным видом сообщил о смерти Миттерана. И как тот же Ширак в 2007 году с кислой улыбкой передал ключи от Елисейского дворца своему заклятому врагу, Николя Саркози.
И как Саркози женился на Карле Бруни, безусловной поклоннице Джонни.
Холлидея? Да, плохие люди живут долго. За последние тридцать лет появились, тем не менее, новые имена, широко известные во Франции, но неизвестные за границей. С такого близкого расстояния трудно понять, что перед нами: восхищение современников или вечная слава.
Поэтому я решил в заключение познакомить вас с теми современными шансонье, которые, по-моему, представляют интерес. Любителям шансона, скорее всего, не понравится, что кто-то из их любимцев не будет упомянут, но моя цель – показать, что после Бреля, Брассенса, Барбары, Далиды и Франсуа на небосводе шансона появились новые звезды.
Если бы лучшие песни Франсиса Кабреля, Жан-Жака Гольдмана или Алена Сушона были спеты не на французском, а на английском, то они могли бы стать мировыми хитами. В этой-то детали и кроется дьявол. Шансон больше не пересекает границ, потому что французский потерял свое положение международного языка.
Собственно, как раз эти три шансонье были первыми, назвавшими эту причину. В Америке едва ли найдутся переводы французских романов, тем не менее французские шансоны все еще находят покупателя. Но шансон стал делом национальным, для местного потребления и для закрытых вечеринок иностранных любителей.
Ведущие силы, такие как Кабрель, Голдман и Сушон, сожалеют, что даже французская молодежь все меньше и меньше знает классический шансон. И они задаются вопросом: не стоит ли перед образованием задача сохранения наследия Бреля, Трене и Брассенса? На данный момент нет никакого системного подхода к преподаванию шансона в школе. Наоборот, президент Саркози, кажется, делает все, чтобы похерить национальную культуру.
"Мы хотим жить иначе"
Для французов восьмидесятые годы связаны с ТВ-серией "Даллас", аэробикой, первыми персональными компьютерами АйБиЭм, победами велосипедистов Бернара Ино и Лорана Финьона и теннисиста Янника Ноа и победой в президентской гонке многократно проигрывавшего Франсуа Миттерана. Третья попытка оказалась удачной. После поражения от Де Голля в 1965 году и от Жискар д’Эстена в 1974-м, Миттеран наконец осуществил свою мечту в 1981 году.
Убогий в своей непосредственности, безвкусный и плохо срифмованный слоган предвыборной кампании социалистической партии бодро уверяет нас: "Да! Именно теперь! Да, мы хотим жить иначе! Иначе, без безработицы!" Новый министр культуры Жак Ланг говорит о… не более и не менее, как "конце ночи и наступлении эпохи света".
Энтузиасты проводят сравнения с Народным Фронтом Леона Блюма 1936 года, а некоторые горячие головы считают, что наступили наконец времена Коммуны. Вряд ли это похоже на правду: мечта Блюма умерла почти мгновенно, а при Коммуне пролилось слишком много крови.
Конечно, главным оставался вопрос: исполнит ли свои обещания Миттеран? Очень скоро после выборов все поняли наконец кого они видят перед собой: властолюбивого политика, который быстро забывает прекрасные идеалы, приведшие его к власти. Его высокомерная, почти королевская манера держаться похожа на поведение Де Голля, которого Миттеран когда-то упрекал в "постоянном захвате власти". С другой стороны, благодаря аристократическому поведению ему удалось создать о себе совершенно ложное представление – как об отце отечества. Прозвище, которым наградили Миттерана, – tonton (дядюшка) говорит само за себя. Кроме Де Голля, в Пятой Республике не было ни одного президента, удостоившегося такого признания.
Миттеран вошел в историю, когда отменил смертную казнь, ввел минимальный прожиточный минимум, ниже которого не должен был опускаться заработок, и назначил женщину – Эдит Крессон, впервые в истории, на пост премьера. Еще он запомнился всем своим архитектурным проектом Grands Travaux : пирамидой Лувра, Большой аркой Дефанс, новой Национальной библиотекой и Оперой Бастилия.
Одни считают, что эти новые здания украшают Париж, другие называют их уродливыми монстрами. Но нельзя не отметить, что число безработных во второй половине правления Миттерана увеличилось вдвое и достигло трех миллионов, а государственный долг вырос в шесть раз.
Какой у него там был слоган? "Иначе, без безработицы"? Но все-таки Миттеран увеличил помощь культуре, так что не зря его поддерживали художники.
Одновременно с приходом нового президента меняется ситуация в музыке. В 1981 году заканчивается государственная монополия на масс-медиа: появляются коммерческие ТВ-компании и множество частных радиостанций. Особенно многого все ожидали от радио, но едва в 1984-м им разрешили размещать рекламу, как маленькие радиостанции превратились в огромные компании, не интересующиеся творчеством и не передающие французскую музыку. Менеджеры и певцы забеспокоились.
Последнее важное мероприятие Миттерана – введение с 1 января 1996 года музыкальной квоты. Радио обязали впредь передавать не меньше 40 % французской музыки, из которых 20 % должны составлять новые диски.
Тут есть, конечно, о чем поспорить, но даже Гольдман, которому сперва не понравилась квота, должен был признать, что благодаря введенным мерам шансон заметно окреп.
В начале восьмидесятых годов появляются волкмены, очень скоро после этого изобретаются компакт-диски. Производители записей, рыдая от счастья, перегоняют на диски всю свою виниловую продукцию.