Надин начала кружить, как боксер, выискивая слабые места в обороне противника, когда речь зашла о сексуальной подоплеке убийства. Работа Надин состояла в том, чтобы выискивать детали, а долг Пибоди – в том, чтобы в детали не вдаваться. Стоя перед экраном, Ева ощутила прилив гордости. Они обе отлично справлялись со своей работой.
Было сказано ровно столько, сколько нужно, о том, что убийству сопутствовали сексуальные моменты. Но весь тон и смысл высказываний Пибоди был в том, что Томас Аурелиус Эндерс стал жертвой убийства. У него отняли жизнь.
Подходят к концу, поняла Ева. Хвала Иисусу!
– Детектив, – начала Надин, – Томас Эндерс был богатым человеком, его присутствие заметно ощущалось в светских и деловых кругах. Его известность не может не сказываться на следствии. Как это влияет на вашу работу?
– Я… я бы сказала, что убийство всех уравнивает в правах. Когда отнята жизнь, когда один человек отнимает жизнь у другого, известность или общественное положение отступают на второй план. Богатство, социальное положение, бизнес – все это может играть роль при определении мотива. Но все это не меняет сути события, как и сути нашей работы. Мы работаем над делом об убийстве Томаса Эндерса точно так же, как работали бы над делом любого другого человека.
– И все же можно предположить, что Департамент полиции будет оказывать на вас определенное давление в связи с высоким статусом убитого, – настаивала на своем Надин.
– По правде говоря, это СМИ поднимают шум из-за подобных вещей. Я не ощущаю ни малейшего давления со стороны своего начальства. Меня с детства учили не оценивать человека по его материальным активам. А когда я училась на полицейского, на детектива, мне внушали, что наша задача – отстаивать права убитых, кем бы они ни были при жизни. А у жертв есть одно право – быть отмщенными.
Ева энергично кивнула и сунула руки в карманы. Надин на экране завершила беседу и перешла к следующему сюжету своей передачи.
– Ладно, Пибоди, можешь еще пожить, – пробурчала Ева, выключила экран, села за компьютер и принялась за работу.
Вот она. Стоя в дверях кабинета, Рорк позволил себе насладиться наблюдением. Она была такая сосредоточенная, такая целеустремленная! Ему это пришлось по сердцу с первой минуты, как он ее увидел в море других людей на поминальной службе. Он находил ее неотразимой, когда ее карие глаза вдруг лишались всякого выражения, становились холодными и бесстрастными. Глазами копа. Глазами его любимого копа.
Ева уже успела снять жакет и перебросить его через спинку стула, но так и не сняла кобуру. А это означало, что, войдя в дом, она поднялась прямо сюда. "Вооруженная и опасная", – подумал Рорк. Своим присутствием, одним лишь своим видом она неизменно возбуждала его. А ее не знающая ни усталости, ни сомнений преданность истине, делу, долгу не переставала его изумлять.
Рорк заметил, что она уже установила в кабинете доску, заполнив ее жуткими фотографиями, отчетами, заметками, именами. И где-то в рабочем порядке она в этот день получила фингал.
Он давно уже примирился с тем, что его любимая женщина в любой момент может предстать перед ним избитой и даже окровавленной. И поскольку она не выглядела измученной или больной, фингал под глазом можно было считать несущественным происшествием.
Ева почувствовала присутствие Рорка. Он уловил момент, когда она его почувствовала. Ее бессознательная жестикуляция изменилась. Потом она оторвала глаза от экрана компьютера и встретилась с ним взглядом. И холодный, сосредоточенный взгляд копа наполнился веселым, даже беспечным теплом.
"Ради одного этого стоит возвращаться домой", – сказал себе Рорк.
– Лейтенант. – Он подошел к ней, приподнял рукой подбородок и изучил синяк под глазом. – Ну и кого вы сегодня так разозлили?
– Спроси лучше, кто меня разозлил. У него синяков куда больше.
– Естественно. А о ком речь? Кто таков?
– Какой-то идиот по кличке Клиппер. Я накрыла их. Скупка краденого и всякое такое.
– Вот оно что… Но это вроде бы не твой профиль?
– Верно. Меня в это дело впутал один парнишка по имени Тико.
– Похоже на захватывающую историю. Может, запьем ее вином?
– Может быть.
– Но прежде чем ты расскажешь мне историю, скажи, ты посмотрела выступление Пибоди? – спросил Рорк.
– Да. А ты?
Он пересек комнату, отодвинул стенную панель и принялся изучать коллекцию вин.
– Ни за что бы не пропустил. По-моему, она блестяще справилась.
– Она не облажалась, – сдержанно прокомментировала Ева.
– В ваших устах, лейтенант, это высокая похвала. Это ты ее обучила. Это были ее последние слова. Это ты научила ее отстаивать права убитых, кем бы они ни были при жизни.
– Я научила ее работать по раскрытию преступлений. Копом она была и до меня.
– Как и ты, когда Фини тебя обучал. Так что все сводится к одному. – Рорк вернулся к столу и передал ей бокал вина. – Это нечто вроде наследственности, не так ли? – Держа свой бокал, Рорк присел на краешек ее стола. – Ну, давай, выкладывай твою историю.
Он слушал как зачарованный, хотя временами его разбирал смех.
– Сколько ему лет, этому Тико?
– Не знаю. Семь, может, восемь… Он коротышка.
– Весьма сообразительный коротышка, к тому же наделенный даром убеждения.
– Приставучий – это точно. Да ладно. – Ева пожала плечами. – Но нельзя не восхищаться его логикой. Верно на все сто процентов. Жулики воруют у потенциальных покупателей, и это вредит его бизнесу. А я коп.
– И более того, главная полицейская сука.
– Да уж, и в этом качестве я обязана навести порядок.
– Ты и навела порядок. – Рорк провел пальцем по ее щеке. – Ущерб, как я полагаю, минимальный.
– Парень был тощий, но руки длинные, как у гориллы. В общем, я поняла, что мальчишка не бездомный – слишком уж он чистенький и одет тепло. Думала, ему поставщик его товара жилье дает где-то рядом. Оказалось, он и вправду живет неподалеку от Таймс-сквер, но с бабушкой. Вернее, с прабабушкой. Она ему еду готовит. Я их прокачала по дороге домой.
– Ну конечно, ты их прокачала.
– Неприятностей у них не было, чего нельзя сказать о матери Тико. Аресты за наркоту, приставание к мужчинам на улице, попытка заниматься проституцией без лицензии, кражи в магазинах, другие мелкие кражи, крупная кража. Последняя пара арестов произведена во Флориде. Прабабушка – его опекун с годовалого возраста.
– Отец?
– Неизвестен. Она испугалась, что я стукну в Детскую службу, они приедут и заберут мальчика.
– Другой коп на твоем месте так бы и поступил.
– Другой коп был бы не прав. У мальчишки есть крыша над головой, теплая одежда, еда и женщина, которая его любит. Это…
– …куда больше, чем было у нас, – закончил за нее Рорк.
– Вот именно. Я тоже об этом подумала. Этот мальчишка не знает страха. Я в его возрасте не знала ничего, кроме страха. И злобы в нем нет, а в тебе ее было полно, пока ты бегал по дублинским трущобам. Думаю, без изрядной доли злости ты бы просто не выжил. А у него есть шанс прожить хорошую жизнь, потому что есть кто-то, кому он небезразличен.
– Судя по тому, что ты рассказала, похоже, он из тех, кто своего шанса не упустит.
– Я в этом уверена. И я подумала об Эндерсе, – призналась Ева. – Он ничего не боялся и, насколько я могу судить по тому, что мне о нем рассказывали, злости в нем тоже не было. Но его лишили шанса на жизнь. Кому-то он был настолько небезразличен, что его прикончили.
– "Настолько небезразличен"… Любопытный выбор слов, – заметил Рорк.
– Да уж. – Ева оглянулась на свою доску, посмотрела на фото с удостоверения Авы Эндерс. – Я думаю, все сходится. Слушай, я сегодня не успела заскочить в лабораторию и выбить из Дики Беренски анализ по образцу голоса. У меня тут есть пара образцов. У тебя же это не займет много времени?
– Думаю, не займет. – Рорк задумчиво отпил вина. – Я мог бы это для тебя сделать, если ты приготовишь ужин.
Что ж, это справедливый обмен. К тому же это давало ей возможность выбрать одно из своих любимых блюд, например, спагетти с мясными тефтельками. Рорк же не сказал, что именно хочет на ужин! Но первым делом Ева продолжила поиск по Аве Эндерс, оставила еще одно сообщение на автоответчике Дирка Бронсона, первого мужа Авы. Только после этого она отправилась в кухню программировать ужин.
Не успела Ева поставить тарелки на стол, как Рорк вернулся из своего кабинета. И зачем она вообще морочила голову лаборатории?
– Хорошие новости: это много времени не заняло. И плохие новости – во всяком случае, с твоей точки зрения: стопроцентное совпадение.
– Вот черт! А разговор с отелем на Санта-Люсии не мог быть передан удаленным доступом?
– Да нет, не похоже. Я прогнал голоса через фильтры нескольких типов. Как твой гражданский консультант должен тебе заявить, что Ава Эндерс провела этот разговор из своей комнаты в отеле на курорте острова Санта-Люсия.
– Она могла бы слетать в Нью-Йорк и вернуться на Санта-Люсию.
– Нет, по времени она бы не уложилась.
– А что, если у нее было гораздо больше времени? Эндерс был еще жив – без сознания, в агонии, но жив, – когда вновь загрузилась система безопасности. Может, ей потребовалось совсем не так много времени на инсценировку, как я подсчитала, а если она вновь активировала систему пультом на расстоянии, могла бы раньше вылететь на Санта-Люсию. Конечно, временные рамки тесноваты, но не слишком.
– Надо учесть время на земле от места преступления до ангара с самолетом и от самолета до отеля на Санта-Люсии. Нет, Ева, это большая натяжка.
– Сама знаю, – буркнула Ева и свирепо проткнула вилкой тефтельку. – Я точно знаю: она в этом замешана. Слушай, убитый любил электронику. Мог он иметь такую штуку, которая удаленным доступом включала и выключала бы систему безопасности на большом расстоянии?
– Это не невозможно. А что говорят электронные сыщики?
– Говорят, что можно клонировать пульт – только это должен быть чертовски хороший клон! – но действовать он будет на коротком расстоянии. Но чтоб на дальней дистанции – такого они не искали. А Фини свалился с простудой.
– Я не знал, очень жаль.
– Мне пришлось чуть ли не на руках тащить его в машину. Я отправила его в больницу и позвонила жене.
Рорк даже не пытался скрыть улыбку.
– Ты у нас трудолюбивая маленькая пчелка. Ни дня без доброго дела.
– Ну укуси меня.
– Ты же знаешь, я целыми днями только об этом и думаю. Могу проверить систему. Что касается финансов, я не нашел ничего подозрительного. Никакого подозрительного снятия со счетов или перевода средств, никаких скрытых счетов. Пока нет.
"Чисто, аккуратно", – подумала Ева. Но ее разум упорно добавлял к этому слово "расчетливо".
– Если она сама этого не делала, если это было сделано по заказу, она могла использовать не деньги. Есть другие возможности. Секс, продвижение по службе, шантаж. Дружба. Разве не говорят, что настоящий друг – это тот, кто поможет тебе спрятать труп? У нее есть пара верных подруг, готовых поддержать ее во всем.
– Что с ней не так, Ева? Почему ты ее подозреваешь?
– Разные вещи. – Ева с яростью насадила на вилку еще одну ни в чем не повинную тефтельку. – Например, ее одежда.
– Тебе не нравится ее стиль?
– Понятия не имею, есть ли у нее стиль или нет. – Ева угрожающе взмахнула вилкой. – Это твоя епархия. Ты же у нас законодатель моды.
– Мы стараемся. Делаем, что можем.
– Допустим, ты крепко спишь, и тебя будит звонок. Случилось нечто ужасное. Я убита. Что ты будешь делать?
Ему понадобилось мгновение, чтобы подавить в душе ужас, заглушить вечно точившее его опасение получить именно такой звонок.
– До или после того, как я упаду замертво от горя?
– До, во время и после. Ты стал бы изучать свой гардероб, подбирать костюм по цвету, подходящую обувь? Ты стал бы заботиться о прическе, чтоб лежала волосок к волоску?
– При моем опыте по этой части и врожденном вкусе у меня бы это не заняло ни капли времени.
– Продолжай в том же духе, и я вывалю томатный соус прямо на твои пижонские брючки.
– Вот из-за таких слов, как эти, а также по многим другим причинам, считай, мне крупно повезет, если я при описанных тобой обстоятельствах вообще не забуду одеться. Но не все любят одинаково. Не все достигают в любви одного и того же уровня. Не все одинаково реагируют на страшные новости.
– Она вызвала такси из гостиничного номера через шесть минут после окончания разговора с Гретой. Но прошло почти пятьдесят минут между вызовом такси и выпиской из гостиницы. Она заказала по автоповару у себя в номере кофе, сок, свежие ягоды и рогалик. Я заставила администратора проверить ее счет. Она заказала себе континентальный завтрак до того, как вызвала такси и договорилась о перелете.
– Это говорит о ее самообладании и хладнокровии.
– Вот именно. Это, конечно, не улика, но уже кое-что. Адвокат скажет, что это ерунда, она была в шоке. Но все это чушь. Она не забыла подушиться, перед тем как вернулась домой. На ней были серьги и браслет в пандан к часам. А часы у нее были электронные, самые современные. Она не позвонила Форресту, когда получила известие о смерти мужа. Она впервые позвонила ему много часов спустя. Все это мелочи, – повторила Ева. – Я думаю, она все это спланировала, изучила все детали, стерла все следы. Но она не может изменить себя, свою суть. Не может замаскировать свой эгоизм, свое тщеславие и этот расчет, который я читаю в ее глазах всякий раз, когда смотрю на нее.
– Она не все спланировала, – возразил Рорк. – Она не предусмотрела тебя.
– Я завтра пойду на поминальную службу. Еще раз поговорю с ней, с ее подругами, с Форрестом. Отслежу ее первого мужа. Проведу повторную беседу с экономкой, с Чарльзом, потом опять с ней. Я из нее душу выну, и даже закадычная дружба с женой шефа полиции ей не поможет.
Рорк рассеянно накручивал спагетти на вилку.
– Она дружит с женой Тиббла? Это чревато.
– Да. – Ева шумно вздохнула. – Меня не удивит, если окажется, что Ава специально искала этой дружбы, что это была часть ее плана. Подружиться с женой начальника полиции. Ставим "птичку".
Ева бросила вопросительный взгляд на Рорка. Он кивнул.
– Да, я согласен. С ее стороны это было бы очень предусмотрительно. А как ей удалось завязать столь ценный контакт?
– Благотворительные комитеты. Ничего необычного. Убитый отписал значительные суммы благотворительным фондам, учредил множество стипендий. Может, она перекачала часть денег на свои нужды, а муж узнал. Вдовство пойдет ей больше, чем развод, особенно если она замешана в перекачивании фондов, предназначенных для обездоленных детишек.
– Бен должен был знать. Честно говоря, я был бы очень удивлен, доведись мне узнать, что растрата имела место, а Бен не в курсе. Возможно, растрату быстро покрыли, а записи подделали, чтобы он не заметил. Но после смерти дяди Бен становится основным держателем акций и председателем совета директоров. Я бы предположил, что он провел или проведет внутренний аудит, чтобы убедиться, что у них все в порядке. На всех уровнях.
– Она ему глаза запорошила, как мне кажется. Она для того и измазала покойного мужа сексуальной грязью, чтобы другим глаза отвести. Люди автоматически отворачиваются. Я вот что думаю: если это она растрачивала фонды, может, она придумала способ так исказить факты, чтобы все подумали, будто это Форрест растратил.
– Я могу взглянуть.
– Ну и кто у нас трудолюбивая маленькая пчелка? Ни дня без доброго дела? – ехидно осведомилась Ева.
– Как мило. Может, нам прокатиться после ужина? Вернуться на место преступления?
Она накрутила на вилку спагетти и сунула в рот.
– Знаешь, что мне в тебе нравится? Да практически все.
– Итак, – сказала Ева, когда они вошли в спальню Эндерса, – он лежит здесь, и тут срабатывает его будильник. "Доброе утро, мистер Эндерс". Система говорит ему, который час, разжигает камин, заваривает кофе, включает душ, напоминает, что он заказал на завтрак и с кем у него первая встреча в этот день.
– Когда есть такая система, кому нужна жена?
Ева ответила ему испепеляющим взглядом.
– В общем, это было довольно жутко. А почему у тебя нет такой системы, умник?
– Она у нас есть, просто я ею не пользуюсь. Меня это пугает. К тому же мне, как правило, не нужен будильник, и с какой стати мне заказывать завтрак накануне или заранее включать душ, если я к нему еще не готов?
– У тебя есть привычки, есть распорядок, но ты не раб своих привычек и распорядка, а Эндерс был рабом. Это стало частью плана убийства. Понимаешь, он был предсказуем. Можно было твердо рассчитывать, что он будет в постели в три часа ночи, что он запрограммирует завтрак накануне, наденет свою пижаму. Дверь закрыта, шторы задернуты. Бай-бай. Он должен был спать, повернувшись лицом к двери. Судя по следу укола от шприца, судя по углу вхождения шприца, он должен был спать на боку, лицом к двери. Держу пари, он всегда так спал. И она не могла этого не знать. Опять ставим "птичку" в нашем списке. – Ева покачала головой. – Иди проверь систему. Нам скоро придется отсюда уйти. А я хочу еще раз осмотреться, пока я здесь.
Она прошла по комнате, на этот раз сознательно сосредоточилась на вещах Авы. Одежда, обувь, белье. Дорогие, модные вещи, но не экстравагантные. Вполне достойные приличной, респектабельной, консервативного склада женщины ее социального и финансового статуса. Ничего слишком броского, все дорогое и высшего качества.
Ева обошла спальню с ее обилием позолоты и блеска. Нельзя сказать, что вульгарно, но, безусловно, роскошно. Хоромы Авы. Как же они отражают личность женщины!
В гардеробной на туалетном столике – декоративная косметика в таком количестве, что хватило бы, чтобы укомплектовать целый салон. Кремы, лосьоны, средства для омоложения, восстановления, увлажнения кожи обитали за сверкающими дверцами шкафчика в ванной. Соли и масла для ванны заполняли стеклянные баночки, расставленные на полках, как произведения искусства.
Любила себя побаловать, любила понежиться в глубокой ванне-джакузи или постоять под душем в кабинке в отдельном блоке.
Вот это твое, а вот это – мое.
И тем не менее они спали в одной постели. Правда, в постели таких размеров… Если секса и супружеской близости нет в меню, они с тем же успехом могли бы спать в разных странах. По дороге назад Ева потрогала одну из золотистых перекладин в изножье кровати.
– Это была ее комната, – сказала она вслух. – Ее. Он просто спал здесь по чистой случайности. А ей приходилось это терпеть. Терпеть его присутствие, его утренний ритуал. Она позволяла ему быть здесь, пока он был ей нужен.
Выйдя из спальни, Ева запечатала дверь и отправилась на поиски Рорка.
Перехватив волосы кожаным шнурком, он сидел за консолью в техническом помещении. Тут было полно встроенного оборудования, но Рорк принес и кое-что с собой. На прилавке лежало одно из его хитрых портативных устройств.