Хозяйка дома пожала плечами и попыталась заглянуть кузине в глаза. О, она сразу почувствовала в девушке какую-то неуловимую перемену, но только не могла понять, в чем дело. Дженни все так же смотрела на мир - спокойно и сдержанно. И за этим взглядом не скрывались ни сильные страсти, ни низкое коварство. Она была уравновешенной, открытой и отлично приспособлена к той работе, которую выполняла. Ухаживать за больными людьми - дело нелегкое, но девушка делала это просто, ненавязчиво, не ожидая благодарности. Время от времени она сожалела, что в свое время не вышла замуж. Хотя если бы она сделала это, то не выглядела бы сейчас так хорошо. Бет не любила размышлять на эту тему и сравнивать Дженни с собой. Лучше она порадуется тому, что ее неуклюжий муж будет вести себя несколько поучтивее, пока Дженни здесь, в их доме. Добрый, внимательный доктор.
- А ты как? - спросила Дженни и, откинувшись на спинку дивана, посмотрела на Бет.
Кузина достала тонкую длинную сигарету из портсигара и изящно постучала ею по тыльной стороне своей кисти. Затем сказала:
- Глупый вопрос.
- С тех пор, как я видела тебя в последний раз, прошло целых восемь месяцев. За это время могло произойти все, что угодно.
- Разве в наших отношениях с Полом может хоть что-нибудь измениться?
- Может, конечно. Тебе надо попытаться…
Бет щелкнула зажигалкой, лениво прикурила сигарету и насмешливо скосила глаза на кузину.
- Я перестала пытаться уже несколько лет назад. Ты знаешь, я ведь не робкого десятка. И однажды имела неосторожность попробовать. Что ж, за это я наказана.
Повернув голову к камину, Дженни очень медленно проговорила:
- Знаешь, в последнее время я много думала о вас. Мне кажется, проблема в том, что вы не разговариваете. Стоит только объяснить Полу, как… как сразу же все изменится.
- Замолчи, ради бога, Дженни. - Бет резко встала. - Послушай, ведь ты прекрасно все понимаешь. На самом деле такая ситуация сложилась уже давно, несколько лет назад. С тех пор наши пути расходятся все дальше и дальше.
- А как же Лорна?
- Лорне, Дженни, уже пятнадцать. - Голос Бет перешел на шепот. - Года через два-три она выйдет замуж, и это окончательно положит конец нашим отношениям. И что дальше? Пустота? Одиночество вдвоем. Что может быть грустнее?
Две женщины молча смотрели друг на друга. Дженни нечего было возразить. Конечно, Бет права.
- Так как дочка? - нарушила неловкое молчание девушка. - Мне ужасно хочется ее поскорее увидеть.
- Внешне почти не изменилась. По крайней мере, я ничего особенного не замечаю, но ведь ты понимаешь, что это за возраст. Все ее мысли крутятся только вокруг секса. - Бет резко вытянула вперед свою стройную ногу, словно попыталась отпихнуть что-то от себя. - Иногда слушаю ее болтовню и чувствую, что вот-вот взорвусь. Но… - она цинично рассмеялась, - на прошлой неделе ее волшебный мир получил основательную встряску. Вдруг выяснилось, что одна девочка из пятого класса - обращаю твое внимание, что даже не из шестого, - беременна. Это Фэй Балдок. Ты ведь знаешь этого Балдока… аптекаря. У него сейчас несколько магазинов. Можешь представить себе реакцию папаши, который вдруг обнаружил, что виновником случившегося оказался семнадцатилетний недоучка из грамматической школы, чьи родители проживают в квартале Винес, недалеко от городской свалки. Этому Балдоку можно только посочувствовать. Здесь выбор небогатый - все женихи либо из Винеса, либо из Сливного переулка. Проклятый Сливной переулок! - Ее лицо исказила гримаса отвращения. - Как я ненавижу эту грязь, вонь, это убожество.
- Но сейчас здесь нет никакой грязи, Бет. И район выглядит довольно пристойно. - Дженни мягко улыбалась своей кузине.
- Какая разница. Люди-то все те же. Некоторые здесь зарабатывают фунтов двадцать в неделю и даже больше, но это их не изменило ни на йоту. У них респектабельные машины, они ездят в отпуск за границу. Но стоит им открыть рот… Ты знаешь, - Бет наклонилась вперед и слегка повела головой в сторону кухни, - Мэгги все время хвастается своим сыном, который зарабатывает тридцать фунтов в неделю, а в прошлом году возил свою семью отдыхать в Испанию. Так вот, это ей совсем не мешает преспокойно тащить с нашей кухни все, что плохо лежит. Это просто выводит меня из себя. А он даже и не пытается с этим что-то сделать. Ее дочь, Лотти, все время сплевывает сквозь зубы, когда разговаривает. Ты когда-нибудь видела такое? - Одна ее бровь озабоченно приподнялась вверх. - Она замужем за парнем, который работает менеджером в крупной электротехнической компании. Можешь себе представить?
Дженни внимательно смотрела на свою кузину. Откуда все это в Бет? Почему она так безапелляционно судит о людях, все время подчеркивает разницу в образовании и воспитании между ней и дочерью Мэгги. Ведь истинно интеллигентный и воспитанный человек просто промолчит и сделает вид, что ничего не заметил, всегда найдет сотню причин, чтобы оправдать и пожалеть более слабого своего собрата. В памяти Дженни возникла та странная цепь событий, которая и соединила их с Бет вместе.
Все случилось в том тридцать восьмом году, когда ей только что исполнилось двенадцать. Две семьи решили во время отпуска отправиться в Уэльс на побережье. В течение пяти дней они радовались теплому солнцу, валялись на песке, плавали, дурачились, а братья, отцы девочек, иногда брали лодку и заплывали подальше, чтобы порыбачить. Когда до отъезда оставался всего один день, внезапно поднялся сильный ветер и небо мгновенно покрылось свинцово-серыми тучами до самого горизонта. Нежно-зеленоватая морская гладь за несколько минут превратилась в бесчисленные гряды огромных волн, с грохотом набрасывавшихся на берег. Дженни уже никогда не сможет забыть перекошенное от страха лицо матери. Она, крепко прижав к себе худенькое тельце своего ребенка, стала молиться. Рядом находились Бет и ее мать. Тогда Бет было всего девять, и она сказала:
- Папочка промокнет. Да?
На следующее утро у скал они обнаружили обломки лодки. А еще через три дня море вынесло к берегу тела двух братьев.
Несколько оправившись от шока и ощутив бесконечное одиночество, с которым они так внезапно столкнулись, две молодые вдовы решили объединить свои усилия и скромный доход и жить вместе. Сняв небольшой, но уютный дом с четырьмя комнатами недалеко от школы, мать Дженни снова вернулась в офис, в котором служила еще до замужества, а мать Бет попросилась обратно в магазин, где она с пятнадцати лет работала продавцом в отделе чулок.
Они дружно прожили два года, а затем мать Дженни, так и не нашедшая в себе сил перенести свое одиночество, заболела воспалением легких и вскоре умерла. Таким образом, Дженни в возрасте четырнадцати лет осталась на попечении тети Мэй.
Тетя Мэй была добра к своей племяннице, тем не менее она не преминула воспользоваться тремя сотнями фунтов, которые выплатили матери Дженни по страховому свидетельству после гибели мужа. Разумеется, Дженни понимала и без слов, что ее надо кормить и одевать на какие-то деньги до тех пор, пока она сама не сможет зарабатывать. И с очень ранних пор девочка усвоила важный урок - пока ты приносишь людям пользу, они имеют с тобой дело. Она научилась быть нужной тете Мэй и Бет, и они обе без лишних вопросов принимали эту "полезность" от Дженни.
Разумеется, Дженни многое не нравилось. Ей не доставляло, например, удовольствия обслуживать Бет, которая к тому же быстро привыкла к такому положению вещей и стала смотреть на свою кузину как на прислугу, которая стремится быть полезной из благодарности за приют. Дженни возмущало это до глубины души, но она предпочитала скрывать свои чувства. Глубоко в душе она таила и ту боль, которую ощущала, глядя на себя в зеркало. И еще рядом была Бет. Веселая, живая, всегда всем довольная, обладающая уравновешенным характером. Люди всегда тянулись к ней, ей все в жизни удавалось. Единственное, что вызывало неудовольствие у этого счастливого существа, так это ее фамилия - Чилмейд. Она раздражала, порой заставляла краснеть. Однажды, когда Бет исполнилось пятнадцать, один мальчик стал ее дразнить и называть "ледяная служанка". В тот день она вернулась домой вся в слезах, и с тех пор у нее возник страх перед своей фамилией. Бет страстно мечтала избавиться от нее, а единственный способ это сделать - выйти замуж. Дженни пыталась успокоить свою кузину, а та упрямо повторяла, вытирая слезы:
- По-моему, такая фамилия подходит больше тебе. Это ты "ледяная служанка". И всегда ею будешь.
Иногда глупые слова прочно застревают в нашем сердце, и даже спустя годы мы все еще ощущаем рубцы. Дженни не сразу поняла, насколько глубоко ранила ее Бет.
Внезапно голос Бет ворвался в ее мысли и вернул к реальности.
- Дженни, что такое? Ты хочешь спать? Ты меня совершенно не слушаешь.
- Что ты, Бет. Я все прекрасно слышу. Ты говорила о Джеймсе Наулзе, который перешел работать в лабораторию. И он вчера заходил к вам в гости, - улыбнулась Дженни.
- Да, именно это я и сказала, но ты выглядишь так, словно находишься где-то в другом измерении. У тебя какой-то отрешенный вид.
- Он все еще живет со своей женой?
- Нет, они развелись.
- Ты имеешь в виду, она развелась с ним.
- Как это ни назови, они расстались. Он ведь тебе никогда не нравился?
- Нет, не нравился. Мне вообще не нравятся мужчины, которые, пообщавшись с женщиной минуты две, тут же начинают отпускать сальные шутки.
- О, не будь такой наивной, Дженни. - Бет снова поднялась с дивана. - Джеймс ведет себя подобным образом потому, что ему просто нравится тебя шокировать. Уверена, что такой стиль общения не является для него нормой.
- Нравится шокировать! - Брови Дженни удивленно приподнялись, отчего ее лицо стало выглядеть еще более длинным. - Что он знает об этом! Ему стоило бы сходить на экскурсию в больничные палаты, в которых я работала. Вот где действительно приходишь в шок. Нет-нет, Джеймс Наулз со всеми женщинами разговаривает именно так. Отвратительный тип. Я встречала таких и раньше.
- Дженни. - Интонация Бет с высокого тона спустилась на самый низкий. Затем последовала многозначительная пауза. Таким образом хозяйка дома пыталась показать своей кузине, как неуместно подобное заявление и как она, Бет, снисходительно и терпеливо относится к этому. - Боже, какая наивность! Порой мне кажется, что по возрасту ты даже младше Лорны.
Дженни промолчала, а Бет повернулась к камину и бросила в огонь свою недокуренную сигарету. В этот момент в комнату вошел Пол с подносом в руках.
- Прошу всех, - сказал он и поставил поднос на невысокий столик рядом с диваном. Налил чай в чашку и с преувеличенной торжественностью передал Дженни. - Прошу, мадам. Кладите сахар по вкусу, можно добавить сливки, и, если готовы выслушать мой совет, я бы добавил к этому каплю виски. А я предпочитаю с лимоном. Бодрит, знаете ли.
- Пожалуй, на этот раз я не воспользуюсь твоим советом, Пол. - Дженни взяла чашку. - Спасибо. - В ее глазах мелькнул озорной огонек. - Похоже, ты похудел.
- Да. - Он несколько оживился и кивнул. - Килограммов на пять. Теперь вешу около семидесяти пяти. - Пол слегка оттянул брюки на талии. - Боюсь, они спадут с меня где-нибудь на улице, или еще хуже - потеряю их прямо в клинике.
Дженни откинулась на спинку дивана и расхохоталась, но, увидев напряженное и злое лицо Бет, мгновенно выпрямилась и перестала смеяться. Еще один урок. В доме, где идет война, нужно смеяться только с женщиной, если хочешь мира.
Но какое значение все это имеет теперь? Разве есть необходимость сейчас так осторожно себя вести? Какая разница, раздражает она Бет своим поведением или нет? Нет, разница конечно же есть. Она, Дженни, так устроена, что ей всегда хочется мира. Она сама приносит другим мир. И за это равновесие надо платить. И она платила. Тем, что подавляла свою индивидуальность. Если она скажет все, что на самом деле думает и чувствует, то, без сомнения, разразится настоящий скандал. И тогда ни о каком мире нечего и мечтать.
- Ну, теперь твоя очередь. Давай рассказывай. Я весь внимание. - Пол взглянул на часы. - У меня всего полчаса. Тебе хватит, чтобы поведать нам сенсационную историю своей жизни?
- Думаю, да, - ответила Дженни. Она выпрямила спину и быстро провела языком по нижней губе. Но никакие слова не шли на ум. Она молча посмотрела на собеседников и опустила голову. Поставила чашку на столик, достала носовой платок и вытерла лоб.
- Что такое? - тихо спросил Пол. - Что-нибудь случилось? - Он передвинулся на самый край стула и участливо посмотрел на гостью.
Бет тоже слегка наклонилась к Дженни.
- Мистеру Хоффману стало хуже? - сузив глаза, спросил Пол.
- Он умер, - ответила Дженни и снова протерла лоб платком. Затем высморкалась. Раздался громкий звук, который вполне соответствовал носу такого размера.
- О, прости. Но в каком-то смысле, - он кивнул, - в каком-то смысле это наилучший выход. Ведь он был уже давно прикован к постели. Да?
Дженни вяло кивнула. Теперь пришло время Бет вставить свое слово:
- Никогда не видела тебя в таком удрученном состоянии. Мне казалось, что ты уже давно привыкла к смерти.
- К этому невозможно привыкнуть. - Пол не столько отвечал жене, сколько просто высказал свою мысль вслух.
Бет продолжала расспрашивать кузину, как будто никто ее и не прерывал.
- Полагаю, ты всегда найдешь себе место. В наше время такие люди, как ты, на вес золота. И здесь тебе всегда найдется работа. - Бет улыбнулась и обвела рукой комнату.
Этот жест должен был означать, что в этом доме Дженни всегда будет чем заняться.
Гостья посмотрела в лицо хозяйке:
- Я не хочу заниматься чем-то другим, Бет. Понимаешь, Бенджамин Хоффман был не просто моим пациентом, он… он был моим… мужем. Мы поженились полгода назад.
- Джинни! - Пол медленно откинулся на спинку стула, напряженно глядя на девушку.
- Что такого удивительного в том, что я вышла замуж? - Она поджала губы и прямо посмотрела Полу в глаза.
- Нет-нет, боже, здесь нет ничего удивительного. Но почему ты не сказала об этом нам? На тебя это совсем не похоже. Ты никогда не отличалась скрытностью. Ведь даже и словом в письмах не обмолвилась, - ответил он.
Дженни снова взяла в руки чашку и одним глотком допила остатки чая. Затем она сказала:
- Я… я все время хотела, каждый раз, когда писала письма, я собиралась сообщить, но почему-то не могла заставить себя это сделать. А потом он вдруг заболел.
Пол уже открыл рот, чтобы спросить: "Была ли ты счастлива?" - но передумал. Как может молодая женщина быть счастлива с парализованным супругом? И в то же время он знал, что Дженни не вышла бы замуж, если б не полюбила этого человека. Трудно это понять, но что-то ему подсказывало: она действительно чувствовала себя счастливой, будучи замужем за этим инвалидом. Возможно, она посчитала, что в тридцать девять женщина должна принимать с благодарностью даже это. Дженни слишком плохо думает о себе, с горечью подумал Пол. Она заслуживает лучшего. Ведь, по сути дела, она еще и не жила.
- Когда это случилось? - спросил он.
- Около месяца назад.
- Месяц назад? - быстро переспросила Бет высоким, тонким голосом. - Хочешь сказать, что он умер месяц назад? И где же ты была все это время?
- О… - Дженни вяло улыбнулась. - Мне нужно было столько всего сделать. Я продала дом и всю мебель. Оставила только самое необходимое. Я хочу сделать все, о чем он меня просил перед смертью.
- У него остались деньги? - мягко спросила Бет.
- Да, но… - Ее лицо застыло, словно маска. - Я вышла за него замуж совсем не из-за этого. Я не знала, что у него что-то было. Даже и не предполагала. Собственно говоря, я все время думала, что Бенджамин боится, как бы я его не оставила из-за финансовых трудностей. А затем я вдруг обнаружила… - Она покачала головой и стала внимательно изучать рисунок на ковре у себя под ногами. Дженни не могла признаться: "Я любила его". Для этих двух людей, единственных ее родственников, сидящих здесь перед ней, такое заявление показалось бы смехотворным, нелепым.
- Что ж, все не так уж и плохо. Так, значит, у него действительно были деньги? - Бет наклонилась так близко к Дженни, что та почувствовала дыхание кузины на своей щеке. - Я имею в виду, у него было много денег?
Молодая женщина грустно улыбнулась:
- Полагаю, с твоей точки зрения, Бет, наверное, действительно много. Мне он оставил сорок семь тысяч.
Бет не могла выговорить ни слова, казалось, ее поразила молния. Сорок семь тысяч фунтов! Мужчина оставил сорок семь тысяч этому длинному, худому, странному существу! Разумеется, она добрая, хорошая и заботливая, но что еще остается женщине в тридцать девять, которая к тому же еще так выгладит! Если бы она была хотя бы красавицей! Но с таким лицом… Это несправедливо… ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО! Бет сразу вспомнила о том, что когда после смерти матери она получила пятьсот фунтов, то и пенни не предложила своей кузине. Хотя вполне могла бы. Ведь они с Полом тогда только что поженились, и Бет считала, что это на всю жизнь. Если б она хоть что-нибудь дала Дженни! Да, но что теперь толку сожалеть об этом. Бет посмотрела на своего мужа. Он мягко сказал:
- Если кто и заслуживает немного удачи, так это ты, Джинни. Но скажи, что же он хотел, чтобы ты сделала? Ведь ты говорила, что он просил тебя о чем-то. И пожалуйста, не плачь.
Дженни сидела и тихо плакала, по ее худым щекам медленно стекали слезы.
- Он… он хотел, чтобы я наслаждалась жизнью.
- Упокой, Господь, его душу. Вот это был мужчина. У него есть какие-нибудь родственники?
- Сын. Он приехал из Америки на его похороны. Похоже, он был доволен, что я вышла замуж за его отца. Очень доволен. - Дженни склонила голову, словно сама не могла поверить в реальность всего того, о чем рассказывала. - Я думала, что он захочет оспорить завещание отца, но он не стал этого делать. Он действительно выглядел довольным. Ему досталась точно такая же сумма, но ему ничего не нужно. Сын Бенджамина сам оказался весьма богатым человеком. У него свой собственный большой мясокомбинат. Он вдовец, и детей у него нет. - Дженни все продолжала плакать, и ее лицо выглядело при этом немного странно и нелепо. - Перед отъездом молодой человек сказал мне, что если он заболеет, то обязательно пошлет за мной. Отец ему много рассказывал обо мне в письмах. Мне стало очень смешно. Он тоже стал смеяться и еще сказал, что будет очень забавно, если я выйду замуж теперь за него. Бен смеялся точно так же, как и его сын, - закончила она свою историю. Ее голос звучал глухо, а лицо исказила гримаса боли, из глаз снова потекли слезы. И наконец она громко и безудержно зарыдала.
Пол присел рядом с Дженни, обнял за плечи, прижал ее голову к своей груди. Посмотрев на жену, он мягко проговорил:
- Налей ей немного бренди.
Без всяких возражений Бет пошла к шкафу в дальнем углу зала, наполнила бокал и снова вернулась к дивану:
- Вот, дорогая, выпей-ка все это.
Дженни одним глотком выпила бренди и вытерла слезы носовым платком:
- Простите, я не хотела…
- Не беспокойся, плачь, сколько захочешь, если тебе это помогает, - сказал Пол.